Яд иллюзий

Глава 23

Будучи студенткой всего лишь третьего курса государственного университета, я писала уже для многих солидных издательств. Мое имя кое-где узнавалось, мне охоче доверяли сложные задания, поручали довольно большие репортажи и интервью.

Больше всех меня интересовал журнал «Прайм тайм», потому что попасть в его штат, стать членом особенной касты журналистов являлось сумасшедшим достижением, это моментально выдвигало тебя в ряды самых лучших, самых знаменитых и высокооплачиваемых авторов страны, открывало бесконечные возможности, выбрасывало на самый верх. В общем – давало безлимитную путевку в жизнь!

И вот, наконец, фортуна мне улыбнулась.

А иначе, чем подарком судьбы это не назовешь, хотя немало было приложено к тому и собственных усилий.

Однажды вечером мне позвонила знакомая корреспондентка, настоящая акула журналистики, и попросила сделать вместо нее репортаж для того самого журнала.

Помниться, я только привалила домой на съемную квартиру, где жили еще две студентки. День выдался тяжелым, я гоняла с заданиями весь день, валилась от усталости и при том понимала, что ничего ценного так и не выбегала. Но усталость как рукой сняло, только я услышала долгожданную весть.

Итак, терять нельзя и минуты!

В центре столицы открывалась шикарная гостиница, и пресс-конференция по этому случаю должна была вот-вот начаться.

Я быстро переоделась в вечернее платье и помчала на всех парах.

На нервах перепутала название улицы, заблудилась, отдала последние деньги на такси и, наткнувшись на пустой банкомат, добиралась до назначенного места пешком.

И, конечно же, на пресс-конференцию я опоздала.

Удивительно, но никто не стал размусоливать интервью на два часа, – огромная радость для всех присутствующих там журналистов, и просто колоссальный облом для меня.

Я не смела даже поверить в такой провал. Возможно, это мой единственный шанс, проворонить его – значило казнить себя тут же, на месте!

И в то же время, в гостиницу я попала в разгар массовой вечеринки, сродни которой в жизни еще не видела.

Несколько тысяч народу, все сливки столичного бомонда: артисты, политики, научные деятели; много зарубежных знаменитостей и даже несколько мировых звезд…

Журналисты, телекамеры… Мерцание ярких лампочек в перекличке со сверкающей роскошью.

Оказавшись внутри вип-стихии, в первую минуту я остолбенела.

Во вторую – чуть не визжала от восторга.

А в третью, попав в объектив одной из камер, ослепнув от фотовспышки, мигом припомнила о причине своего пребывания на этом «чудо-острове».

Нужно было что-то срочно предпринимать, любою ценою написать о событии.

Я стала усиленно вливаться в круг уже прилично подпитых коллег, выспрашивала информацию у посетителей. Тут и там задавая вопросы о мероприятии, старалась произвести впечатление человека, который и так уже все знает, и якобы поддерживаю разговор. Но люди в большей степени просто веселились, им не интересно было обсуждать уже пережеванные детали про гостиницу и ее владельца.

Музыка заглушала разговоры, гримела с такой силой, что голова моя пошла кругом, и усталость, к которой уже примешивалось отчаяние, нахлынула с новой силой.

Раскручивать знаменитостей на несколько скупых реплик не имело резона, они уже с трудом способны были реагировать на телекамеры.

Заказав какой-то популярный мексиканский коктейль, – кажется, уже второй по счету, – я отправилась вглубь здания, чтобы приглядеть укромное местечко и хоть немного передохнуть. На втором этаже нашлось подходящее место в небольшом красивом холле, где ютились удобные кожаные кресла. Кокой-то мужчина беседовал там по мобильному телефону.

Незаметно присев в уголке, я разложила на коленях блокнот с записями, пересмотрела их – и только разочарованно вздохнула. Не густо!

Мужчина неожиданно повернулся и посмотрел на меня с нескрываемым любопытством.

– Такая скучная вечеринка, – спросил он.

Ну вот, подумалось с раздражением, ни минуты покоя. И без того сегодня день неудач, так тебя не прекращают клеить при каждом удобном случае.

Изобразив искусную мину, мол, «ни то, ни се», я втайне надеялась, что демонстрация явной неприветливости, без лишних усилий избавит меня от его внимания.

Но как бы не так!

Вместо ожидаемой капитуляции, незнакомец приблизился и примостился в соседнее кресло. Увидев у меня на груди бейджик с пометкой «пресса», удивился:

– Такой молодой журналист? Странно, что я не заметил вас на пресс-конференции.

Во мне вдруг загорелась надежда, что статью еще можно спасти.

– Вы там были?

– Да, я там был. А вы, значит?..

– А я опоздала, увы. И теперь нет никаких шансов, разве что… у вас отыскалась бы свободная минутка, и вы не сочли большим трудом пересказать мне содержание пресс-конференции. – И улыбаюсь своей особенной, ангельской улыбкой, рассчитанной на то, чтобы очаровать и сломить, выведать самое сокровенное.

– Охотно. – Его улыбка стала еще шире, обнажив великолепные белые зубы. По тому, как свободно он откинулся в кресле, можно было судить, будто у него бесконечный запас времени и ничто не помешает просидеть тут хоть целую ночь. – Для какого издания вы работаете?

– Для «Прайм тайм», – сообщаю со сладкой гордостью, которая так и отлетает от зубов.

– Ого! Какие юные корреспонденты в «Прайме». Очевидно, первое задание, очень ответственное?

– Угадали. – Самая милая улыбка, на которую еще хватало сил. – Если не завалила.

– Какой не достает информации?

Ну наконец-то!

– Про владельца. – Я заглянула в свои записи, как в шпаргалку на экзамене. – Егора Панина. Вы его знаете?

– Конечно, при том – очень хорошо. Вам действительно повезло, я могу рассказать все, что нужно и про владельца и про гостиницу.

– Это правда, что он начинал с продажи недвижимости?

– Именно так. Но дело давнее, тогда он был еще студентом. Как там в фильмах говорят? Сумел с нуля создать империю!

– Сколько же на это ушло времени, – пошутила я, раздобренная его подкупающей откровенностью. – Человек полстолетия, наверное, стремился к этому. Если только деньги не упали на него с неба. Ведь чтобы такое выстроить, – я обвела взглядом холл, – нужно, как говорят в фильмах, быть как минимум боссом итальянской мафии.

– Или хорошо работать мозгами, – добавил мужчина сквозь смех.

– Это точно не помешает, – снова пошутила я, попутно задумываясь о той бурде, что подмешали мне в коктейль.

– Но главное – хватка, – продолжал мужчина. – Потому что если тебе не представился случай стать боссом итальянской мафии – ответственности при этом становится не меньше.

– Хочешь жить – умей вертеться, – бравурно прокомментировала я.

– Определенно! Это будет заголовком?

– О нет, что вы, «Прайм» такого не примет. Нужно что-нибудь особенное. Это же открытие фешенабельной гостиницы, а не захудалой столовки для студентов. Но пока статья не готова, сложно сообразить для нее меткое название.

– Я, кстати, хорошо знаком с главным редактором, с Анатолием Францевичем.

– Что ж, – сказала я еще более радостно, – тогда прошу не докладывать ему о моих шутках, иначе меня уволят, не успев принять на работу.

– Все зависит от того, как вы справитесь со статьей, – заметил мужчина. – А что касается Егора Панина – все очень просто. Существуют инвесторы, которые с удовольствием принимают участие в масштабных предприятиях, вроде этого.

– И кто должен проживать в отеле? Ведь он предназначен для особой клиентуры?

– В основном – да, но не только. Номера есть и для среднего класса… В столицу часто приезжают солидные персоны, туристы. К примеру, на фестивали и кино-форумы слетаются тысячи знаменитостей, их пребывание здесь оплачивается спонсорами, а апартаменты они требуют, как для монархов. Такая гостиница не будет пустовать.

– Внизу приличная сцена, – вспомнила я не без восхищения.

– Да, целый концертный зал. У владельца много друзей в шоу-бизнесе. Есть залы для корпоративных встреч…

Слушать этого человека оказалось одно удовольствие. Складывалось впечатление, что никто другой не поведал бы мне и половины столько важных вещей о гостинице. Тому сопутствовал и голос незнакомца – ровный, низкий, мелодичный, и весьма располагающая манера говорить – улыбаясь, с четкой интонацией и точной формулировкой мысли.

В итоге, когда тема была изложена с исчерпывающей полнотой, мне не хотелось прерывать беседу, слушать и дальше начиненные сочным юмором истории. Но тогда плакала бы моя статья и я вместе с ней. Так что, пришла пора завязывать с расслабухой.

Поставив в блокноте точку и поблагодарив мужчину за помощь, я вдруг спохватилась, что мы так и не представились друг другу.

– Ох, простите мне мою невежливость! Меня зовут Анна Гром.

– Анна Гром, – сказал он так, словно пробовал звук на вкус. – Какое замечательное имя для журналиста. – И сразу же протянул мне руку для пожатия. – Егор Панин. Можно просто – Егор.

Я замерла в шоке, чувствуя, как краска стыда заливает лицо до самих корней волос. Ему же, напротив, было несказанно весело.

– Я вас удивил? Не старый, не толстый, не лысый?

– О-о... – На большее я в тот момент оказалась не способна.

– О-о? Замечательный комментарий.

О, Боже, со стоном прокомментировала я про себя, надо же показать себя такой дурой! Непрофессиональной дурой, к тому же!

Передо мной сидел молодой, удивительно красивый мужчина едва за тридцать, в дорогом костюме, излучающий сногшибательную сексуальную энергию. Владелец всей этой роскоши! Акула бизнеса! Невероятно!

А я – так просто школьница в своем коротеньком вечернем платьице, которая разболталась, как от первого в жизни алкоголя.

– Мне очень неудобно за этот глупый намек, – призналась я растерянно.—Теперь меня точно уволят.

– Ну что вы! Вы меня развеселили сегодня, как никто. До чертиков надоели все эти напыщенные интервьюеры.

Могу представить, подумалось мне с еще большим стыдом, я позабавила вас на славу. Надолго, наверное, запомните, какими глупыми бывают «юные корреспонденты».

Я быстро поднялась и, уловив изучающий взгляд, скользнувший по моей фигуре, попыталась одернуть платье, которое неожиданно показалось слишком коротким, даже вульгарным.

– Ну что ж… Приятно было познакомиться. Благодарю за то, что уделили мне время. Теперь, если не возражаете, я пойду писать статью.

– Вы собираетесь домой? Тогда разрешите я вас подвезу.

И хоть голос мужчины звучал серьезно, я все же боялась взглянуть на него и увидеть в этих замечательных серых глазах насмешку.

– Но у вас же гости, - сказала я неуверенно.

– Гости? – Возразил Егор. – Они уже давным-давно забыли обо мне. Никто и не заметил, куда я подевался. Я в самый раз собирался уезжать. Пускай веселятся, а у меня работа с утра. Так что, самое время по домам.

Часы показывали ровно двенадцать, и я почувствовала себя почти что золушкой: в полночь я получила весь необходимый для работы материал и, в придачу ко всему, принц увез меня с бала на своей дорогущей «майбахе».

Машина остановилась у подъезда. Я торопливо попрощалась и побежала писать свою судьбоносную статью. Начертала ее на одном дыхании, а когда перечитывала утром на свежую голову, просто диву давалась, такая она получилась яркая и объемная, та легкость и задорность, с которой я получила сведения, воплотились в ней от начала до конца.

Оставалось только впечатлить Анатолия Францевича.

Когда статья вышла в свет, редактор «Прайма» собственнолично похвалил меня и поздравил с дебютом.

Поздравление пришло еще от одного человека – в виде необъятного букета красных и белых роз, внутри которого местилась открытка с подписью «Егор».

Моему счастью просто не было предела!

Началась серьезная карьера.

Я стала вхожа в самые недосягаемые круги общества.

Личная карточка с логотипом «Прайм тайм» служила пропуском на любое мероприятие или вечеринку, вызывала симпатию самой незаурядной публики.

В таких местах я иногда сталкивалась с Егором Паниным.

Мы много обсуждали различные темы, держались по возможности неподалеку друг от друга и переглядывались, как старинные друзья.

Несколько раз он приглашал меня на ужин, но я отказывалась.

Мои подруги говорили, что я идиотка.

– Отказывать такому мужику? Ты хоть представляешь, что значит для многих просто добиться его внимания?

Все это стоило приличных нервов.

Никакой своей подруге я бы ни за что не призналась, что в девятнадцать лет я еще не имела ни с кем серьезных отношений.

Да они бы не поверили. А на крайний случай – громко и долго хохотали бы, сделав из этой новости отменную сенсацию в кругу общих знакомых.

Я позволяла себе интрижки, часто флиртовала и кокетничала с молодыми людьми, ходила с ними в клубы и на вечеринки. Но на том все и заканчивалось. Мне нередко приходило на ум, что каждый из них, вероятнее всего, думал, что я отказываю только ему лично, а с другими не привередничаю.

Меня же это только забавляло.

Однажды я все же согласилась пойти с Егором в театр.

Здесь он угадал мою слабость.

Мы сидели в ложе для вип-персон, с того места открывалось просто сказочное зрелище. Вся сцена как на ладони, видно каждый жест, слышно каждый вздох артиста. Заворожено наблюдая действие, я едва сама не участвовала в нем, не могла оторвать глаз, похожая на ребенка в цирке.

Егор втихомолку наблюдал за мной и не переставал тешиться.

– Аннушка, радость моя, ты стремишься разглядеть все пломбы актеров или попросту решила вывалиться из балкона?

В какой-то момент я схватила его за локоть и, чуть не млея, возбужденно зашептала на ухо:

– Я всегда мечтала писать об этом! Представь: спектакли, премьеры, бенефисы… О-о, это просто сказка!

– Кто бы мог подумать, – улыбался Егор.

– О да, да, да! Невозможно выразить словами. Но моя душа в такие моменты словно попадает в рай. Я, безусловно, обожаю свою работу, но театральное искусство так близко моему сердцу, словно я рождена для него.

– Сума сойти! Я еще не видел, чтобы женщина так заводилась от театра. Ты абсолютно права – невозможно выразить словами…

На той же неделе Анатолий Францевич неожиданно отправил меня делать репортаж о новой премьере и даже поделился своим замыслом создать специальную рубрику на несколько страниц журнала, посвященную исключительно тематике театра.

Коллеги злостно щурились мне вслед, высказывая друг другу спорные догадки о том, с кем же спит эта недоросль.

А я ни секунды не сомневалась, кто мог порекомендовать меня главреду «Прайма».

Егор напоминал волшебника, который без труда угадывал и исполнял самые сокровенные мои желания.

Сердце рвалось из груди, когда я позвонила ему, чтобы выразить признательность.

– Бездарщине никто не поручает такое дело, ты же меня понимаешь? – ответил он серьезно.

– Егор, я не представляю, чем я могу отблагодарить тебя.

– Поужинай со мной сегодня.

Я на мгновение замешкалась.

Вот и приехали.

Выходи.

Или ты думала, что такой мужчина станет просто так водить тебя на спектакли и помогать с карьерой?

Какая редкая наивность!

И все таки я согласилась.

– Девочки, что мне делать, – спросила у подруг, жутко мучаясь и не переставая воображать финал этого вечера.

– Да что у тебя с мозгами, – твердили они в унисон. – За ночь с Егором Паниным и убиться не жалко! А она раздумывает, что ей делать! Ты сама должна хвататься за любой предлог, лишь бы переспать с ним. И не меньше тысячи раз. Смотри, а то перегнешь палку, возьмет и передумает…

На протяжении всего ужина у меня все сыпалось из рук, волнение не покидало ни на минуту. И дело было не в том, что я ему что-то должна. А в том, что я сама хотела…

Егор расспрашивал меня о людях, с которыми я успела познакомиться, о новых заданиях, идеях, у кого брала интервью после назначения. Я вела себя при этом крайне невнимательно, растерянно, и, естественно, он догадывался о причине моего беспокойства.

Когда вечер подошел к концу, он просто привез меня домой, и легонько коснулся губами щеки.

– Спасибо за ужин, Анна Гром. Я провел незабываемое время в твоем обществе.

И это все?

Я не сумела скрыть своего удивления.

Егор улыбнулся.

– Твое лицо порою – раскрытая книга. Можно с легкостью прочесть все мысли.

Я опустила глаза.

– Но я еще не встречал таких открытых людей. Искренность в наше время, как редкий алмаз. Никогда и никому не позволяй этим пользоваться…

После того случая во мне словно все перевернулось.

Перевернулся весь мир – как внешне, так и внутренне.

Я не переставала думать о нем ни днем, ни ночью.

Где бы я не находилась, голова то и дело поворачивалась, в надежде на случайную встречу. Повсюду ощущалось его присутствие, почти в каждом прохожем мне мерещился его силуэт.

Если видела высоко мужчину со светлыми волосами и пронзительными серыми глазами – в сердце царапалась невыносимая тоска.

Со мною ничего подобного еще не происходило.

Я заболела.

Меня изводила лихорадка под названием «Егор Панин».

– Будь осторожна, – предупреждали подруги. – Влюбишься – беды не оберешься. Он уже был женат, у него есть ребенок. Хищник – одним словом.

Но тот хищник казался мне ближе и роднее всех на свете.

В момент, когда я нуждалась в нем, как в воздухе, он, напротив, будто нарочно избегал меня.

Не в силах терпеть эту пытку дальше, я решилась позвонить ему накануне своего дня рождения.

– Заветное двадцатилетие, – обрадовался Егор. – Желаешь как-то особенно отпраздновать юбилей? Закатишь безумную вечеринку в клубе, напьешься, станцуешь голой на столе?

– Нет, никаких крайностей. В этот день я хотела бы обойтись без шума и друзей.

– Правда? Почему же так?

– Потому что хочу провести вечер с одним очень важным для меня человеком.

– М-м? И кто такая драгоценность?

– Некто действительно особенный. При нашей первой встрече я приняла его за другого, и едва не обозвала старой жирной развалюхой.

– Ты со всеми так знакомишься, – отшучивался Егор, прекрасно понимая, кого конкретно я имела в виду.

– Это был бы лучший для меня подарок.

– Ты уверена?

– Более чем!

– Тогда я отменю запланированные на завтра встречи…

Итак, я сама заказала столик в модном ресторане, купила ослепительное красное платье, волосы собрала в потрясающую сексуальную прическу и весь вечер наслаждалась его восхищенными взглядами.

Мы пили шампанское и очень долго беседовали.

Он поведал, как женился на одной хорошей девушке, но вскоре понял, что она его не любит, а вышла замуж по той простой причине, что являлась лишним ртом в собственной семье. Он предложил ей не мучить друг друга и развестись. Она согласилась. Егор купил для бывшей жены и сына большую отдельную квартиру в лучшем районе города и помог женщине открыть ресторан, о котором она всю жизнь мечтала. Они остались хорошими друзьями.

С сыном он виделся когда хотел, ребенок рос в достатке и не чувствовал себя обделенным отцовским вниманием.

– Но я все еще надеюсь, что встречу свою половинку, – мечтательно поделился Егор. – Я знаю, она рядом…Кстати! У меня ведь есть для тебя подарок! Поехали, покажу.

Я не ждала никаких подарков.

Он со мной – чего еще желать!

Но мы сели в машину, и он попросил меня завязать глаза.

– Зачем?

– Потому что сюрпризы нужно показывать неожиданно, а как это сделать иначе? Спасибо романтикам за гениальное изобретение.

И в руках его возник длинный шелковый шарф белого цвета.

– Позвольте, мадмуазель…

Мы куда-то приехали.

Он вел меня под руку и все время придерживал, как ребенка. Я безустали смеялась, голова вертелась от шампанского. Когда возникло чувство, что земля уезжает из-под ног, а в животе резко защекотало, я ухватилась за его плечи и вскрикнула.

– Спокойно, – предупредил Егор, – мы не одни в лифте.

И…о, Боже!

От него пахло раем!

От него веяло раем!

Я не могла оторваться, припав головою к его щеке.

Хотелось увидеть его эмоции, но глаза по-прежнему оставались плотно завязаны.

– Приехали, – сказал Егор и повел меня дальше.

Туфли утопали в мягком ковре, что почти не оставляло сомнений, что мы идем по длинному коридору гостиницы. Затем мы остановились и раздался короткий звук открывшегося замка. Егор подтолкнул меня немного вперед и снял повязку.

Это был номер-люкс с шикарной мебелью и изысканным дизайном.

Подобную красоту я могла видеть до сих пор разве что в дорогих журналах…

Просторная гостиная, большая светлая спальня с королевской кроватью под балдахином, огромная ванная.

Окна – на всю стену, от пола к потолку! Казалось, что находишься просто где-то посреди неба…

Пол, покрытый вишневым ковром, был почти сплошь усыпан разноцветными воздушными шарами.

– Ничего себе, – выдохнула я пораженно.

– Все, что душе угодно. Сервис – по высшему классу.

– И джакузи есть?

– И джакузи.

– Невероятно!

– А самое главное, – презентовал Егор, – теперь это все твое!

Я поглядела на него в немом изумлении.

– Твоя новая квартира, – пояснил он торжественно. И открыл обтянутую красной тканью шкатулку на столике у зеркала-трюмо, достав от туда свернутые трубочкой бумаги.

– Мой подарок.

– О, нет…

Я отпрянула от него и дико замотала головой.

– Не думай, что я соглашусь на такое.

– Поздно, – Егор сверкнул улыбкой победителя. – Здесь стоит печать нотариуса. Апартаменты на имя Анны Гром.

– Но я не могу! Это слишком… Господи! Я не заслужила такого подарка!

– Девочка моя, – сказал он проникновенно. – Ты стоишь намного большего. А я… могу дать тебе лишь самую малость.

Я почувствовала, как глаза мои наполняются слезами. Отошла в сторону и присела на кровать. Глупо было плакать, но я оказалась так поражена, что не смогла себя сдержать. Оглядывая всю ту роскошь, не верила собственным глазам. Чем же я такая особенная, чтобы дарить мне такие подарки?

На плечи опустились руки Егора.

– Почему ты плачешь?

Я ничего не могла ответить.

Он аккуратно вынул шпильки из волос и они свободной тяжелой волной скользнули вниз. Его пальцы распрямляли и гладили пряди так бережно и нежно, будто он боялся, что я всего лишь видение, способное раствориться от любого неверного жеста…

– Я бы никогда не подарил ничего подобного человеку, не стоящему того.

– Но я…

– Ты особенный для меня человек, разве ты этого еще не поняла, Анна? Я бесконечно благодарен небесам за нашу встречу. И если ты плачешь – пусть это будут слезы счастья. И для меня стало бы счастьем, если бы мои чувства к тебе имели хоть какую-то надежду на взаимность.

Я стремительно поднялась и повернулась к нему лицом.

Изнутри рвались тысячи горячих молний.

Хотелось кричать, кричать ему о своей любви на весь мир!

Егор прикоснулся к моей щеке губами и поймал стекающую слезу.

Я не могла говорить. Зато он мог читать меня, как книгу. И еще никогда я не была столь открыта!

И снова возникло ощущение рая: в его дыхании, в его поцелуях, в его нежных руках и прикосновениях.

Я воспарила над землей блаженным духом.

Обхватив его шею руками, отдалась невесомости всем существом, крепко прильнув к любимому, стремясь исчезнуть в нем навсегда!

И у нас не осталось больше тел.

Мы слились в абсолютность - не осталось ничего физического.

Растворились на атомные частицы, стали воздухом, огнем и водой. Заняли собою все пространство поднебесья.

А когда вернулись на землю – по отдельности нас уже не существовало…

Два счастливых года пролетели, как одно мгновение.

На день всех влюбленных Егор снова завязал мне глаза. Эта традиция «романтиков» всегда мне очень нравилась и означала, что он собирается чем-то удивить.

В тот раз меня ждала благоухающая ванна из лепестков роз.

– Ох, – призналась я умиленно. – Ты получил меня всю, без остатка, и все равно умудряешься покорять снова и снова.

– Но это еще не все. – Признался он загадочно.

Собственноручно раздев и усадив меня в ванную, Егор запрыгнул следом в своем безупречном деловом костюме, подняв настоящий фонтан из брызг и лепестков. Я вскрикнула от неожиданности и разразилась хохотом, но он уточнил сквозь смех:

– Нет, любимая, это тоже еще не все!

Он отлепил со щеки алый лепесток и затейливо подмигнул. Но буквально сразу же посерьезнел и, как по волшебству, в руке его возникла маленькая бархатная коробочка.

В животе моментально защекотало от волнения, словно джакузи вдруг оторвалось от земли и полетело, как выпущенная в космос ракета. Еще через мгновение крышечка приоткрылась и изысканное платиновое кольцо засверкало слепящим взор бриллиантом.

– Я подумывал о том, чтобы прыгнуть с парашютом, или что-то в этом роде, честно… Но мы столько времени проводим в джакузи, что оно для нас уже почти как родственник. Можно было разыграть тебя, сейчас так модно. Но из всех вариантов, этот все равно показался мне самым сокровенным. ; Он сделал небольшую паузу, и только это немного выдавало его волнение. И наконец решительно, на торжественной ноте произнес: ; Анна Гром, я хочу, чтобы ты стала моей половинкой. Моей женой. Ты согласна?

Я закричала, млея от счастья, и бросилась на него с жаркими, несдержанными поцелуями:

– Да! Да! Да!

Знай я в тот миг, что ждет меня впереди, сиганула бы из окна своих шикарных апартаментов немедля!

Чтобы это счастье никогда не закончилось…

Мои подруги рыдали, когда поздравляли меня:

– Ну надо ж быть такой везучей!

– Я выхожу замуж, – кричала я в трубку телефона, обрушивая неожиданную новость на своих шокированных родителей. – Мам, пап, у вас просто обалденный зять! Я так счастлива, вы даже не представляете…

С Егором мы не разлучались ни на миг, пока готовилась свадьба.

Две недели не выходили из номера, забыв про весь окружающий нас мир. Лишь за сутки перед торжественным событием нам пришлось разлучиться – таков обряд, жених не должен видеться со своей невестой за день до свадьбы.

Это стоило диких усилий. Я предложила наплевать на традицию. Но Егор настаивал, что все обязательно должно пройти только в лучшем виде…

В день бракосочетания подруги помогали мне наряжаться, а я непрерывно улыбалась и вообще вела себя, как под кайфом от счастья.

Потом мы сели в белый лимузин.

Егор Ехал в другом лимузине, в точно таком же. Назад мы возвращались бы уже вместе…

Длинный свадебный кортеж растянулся вдоль центральной улицы столицы, каждая машина сигналила, поднимая такой рев, будто через город шефствовало огромное стадо слонов.

Машина Егора поравнялась с моей, стекло опустилось и я увидела своего любимого.

Мы обменялись воздушными поцелуями.

Последними поцелуями в нашей жизни…

Лимузин невесты приехал на несколько минут раньше.

Я ждала его у входа в ЗАГС.

Вот появился и он.

Вышел из машины.

Счастливый, в белом смокинге, светящийся просто неземным светом.

Я по-привычке залюбовалась, с трепетом и гордостью понимая, что он – мой.

И внезапно прозвучало два выстрела.

Обе пули попали просто в сердце.

Егор упал замертво.

Послышались крики. Я закричала тоже. Рванулась к нему, но меня кто-то попытался удержать, боясь, что стрельба возобновится.

Я отшвырнула от себя нескольких человек с такой легкостью, словно они были тряпичными куклами.

Что происходило дальше, я уже не помнила.

Открыла глаза и увидела потолок своего номера.

Мама дремала в кресле. Папа в прихожей с кем-то разговаривал.

Я поднялась, совершенно не ощущая земли. Не пошла, а поплыла, как нечто бестелесое… Вошла в ванную и заперлась. Залезла в джакузи и бритвой Егора вспорола себе вены.

Я не чувствовала ни боли, ни страха.

Вообще ничего.

Кровь потекла быстрыми густыми потоками, слишком темная, слишком густая…

Я знала, что вместе с ней из меня выходит жизнь, а это значило, что скоро я увижу своего любимого… И теперь нас ничто не разлучит.

Разлучить могла только смерть.

А сделать это дважды она не сможет…

Какое же разочарование постигло меня, когда вновь открыв глаза, я не увидела Егора.

Только белый потолок.

Белую комнату.

Я с ужасом поняла, что мне не дали уйти!

Закричала… но звука не последовало.

Стала вырываться…но движений не последовало тоже.

Появилась медсестра и что-то уколола…

Придя в себя в следующий раз, я поняла, что привязана.

Перед собою увидела лицо отца – серое, со щетиной, измученное бессонницей.

Он же видел только отсутствующий взгляд.

И мне снова что-то укололи.

Через какое-то время я проснулась уже в другой комнате, но такой же – белой. Руки были свободны. Санитарщица позвала отца, он тут же примчался и стал объяснять, что я в особенном месте, что здесь он всегда будет рядом.

Какая честь!

Моя личная, изолированная палата!

Никто, кроме отца, матери и медсестер туда не входил.

Я продолжала сидеть, как призрак, как фикция – и ни на что не реагировала. Никого не слышала, не воспринимала.

Отец принялся за меня с фанатизмом.

Думаю, он даже применял гипноз.

Что-то все таки подействовало. Через несколько месяцев я стала произносить какие-то короткие звуки, фразы.

Папа караулил круглосуточно, но мать перестал ко мне пускать – ее саму не долго было довести таким зрелищем.

Бесчисленные сеансы, беседы, уколы…

Оставаясь в одиночестве, я кругами ходила по комнате, настойчиво выискивая предмет пригодный для самоубийства.

Бесполезно.

Все тщательно предусмотрено.

Как-то при разговоре с отцом (правильнее – при очередном сеансе), я вдруг с отвращением поглядела на свои ногти и спросила, почему мне не делают маникюр, что меня это раздражает и все такое. Закатила настоящее представление. Он просто вынужден был привести маникюрщицу.

Предварительно меня чем-то накачали, рядом стоял санитар, но я все четко соображала.

Нужно было выловить момент, чтобы украсть у девушки какой-нибудь инструмент.

И вот случай представился.

Она старательно наносила лак, но на второй руке ногти уже подсыхали. Я увидела ножницы и схватила их…

Разве я могла понимать, насколько замедлены все мои движения? Не успела дотянуться до своей цели, как уже лежала на спине, придавленная санитаром к полу.

Поднялся переполох, вызвали отца.

Наконец он догадался, что я все равно что-нибудь соображу, выгрызу себе вены зубами, если понадобится.

Поэтому меня еще очень долго держали привязанной.

Время шло.

Папа понемногу приводил меня в «чувства».

Религию даже подключил, внушая, что таким способом я вообще никогда не встречусь с Егором. Буду навечно наказана, неприкаянно блуждая со своим горем между мирами, и нигде не найду приют…

Что таким образом я убью еще троих людей: его, маму, бабушку. Без меня им не жить. Они зачахнут и умрут от скорби.

Я согласилась вести себя разумно. Дала клятву отцу, что никогда, не при каких обстоятельствах не повторю своих попыток.

Он обменял эту клятву на мою свободу.

Однажды я обнаружила в своей комнате книги и компьютер. Стала много читать, копаться в интернете.

В одной из книг нашла очень грубые ошибки перевода и зачем-то написала об этом в издательство. На мейл пришел ответ с просьбой представить свой вариант перевода.

Так я превратилась в переводчика.

Это дело незаметно засосало меня с головой. Больше ничто так не отвлекало от мук, от дум, от палаты…

Я могла выходить, когда захочу и куда захочу, но предпочитала не покидать своего «жилища». Комната понемногу обрастала всеми необходимыми предметами.

Днем я стала спать.

Ночью переводить.

В один прекрасный день папа вошел в мою комнату и сказал:

– Ты здесь уже год и семь месяцев. Оставаться здесь дальше просто нет необходимости. Так может, попробуешь вернуться в жизнь? Эта комната никуда не денется, ты же меня понимаешь? Мир за этими стенами стал для тебя другим, и я не обещаю, что все будет просто, но тебе стоит попробовать.

К его бесконечной радости, я не возражала. На следующий же день переехала в квартиру, которую родители подарили мне в честь выздоровления.

Поначалу меня пугал шум улицы. Но позже я обнаружила много прелести в том, что могу в одиночестве, стоя на балконе, созерцать ночь, обозревать перекресток и прильнувшие к нему клумбы, слушать шорох травы и листьев…

Конечно, не сровнять с тем видом, что имела моя спальня в гостиничных апартаментах, но зато – не белая холодная палата с зарешеченными окнами…

Белый цвет по всем признакам должен был стать теперь отталкивающим.

Но я по-прежнему его любила.

Егор всегда говорил, что это мой цвет. Цвет невинности. Что у меня слишком невинная душа, и поэтому ее следует надежно беречь.

Не знаю, насколько мне удавалось это без него.

Мало-помалу я внедрялась в так называемую «жизнь». Продолжала заниматься переводами. Не вспоминала о своем несчастье, чтобы не нарушить данную родителям клятву, а так же сохранить свою душу…

Они сами избегали всяческих напоминаний об этой теме.

Так я и жила…скорее во сне, чем наяву.

Пока не случилось убийство Мирославы Липки.

Пока я не увидела ее лица на фотоснимке – того счастливого и мертвого лица.

И пока не появился Кирилл со своей просьбой.

С напоминанием.

И не расшевелил во мне глубоко спрятанных тлеющих углей.

Вырвал меня из дремы, вернул в действительность.

В мою страшную, непримиримую действительность...

Он не сразу понял, что со мною происходит.

Я билась в истерике, кричала не своим голосом, захлебывалась слезами.

Обнаружила, что лежу посреди гостиной на полу, в подобном на эпилептический приступе. А он рядом. Тоже на полу. Обнимает меня и пытается утешить.

Проходит время и я замолкаю, только продолжаю вздрагивать, дышать рывками…

Потом и это проходит тоже.

Наступает незаметно ночь.

Мы лежим на полу. Кирилл не отпускает меня, не оставляет одну.

Наверное, я ему за это благодарна.

Он не позволит мне сорваться. Я очень надеюсь, что он не позволит мне сорваться. Со стороны ведь всегда страшнее, чем если сам…

Я страшно его напугала. Он не предполагал, что я могла носить в себе целый вулкан. Наверняка, чувствует себя виноватым.

Но и это пройдет…