За туманными вратами

Капля росы

Утром следующего дня в сонную деревню медленно въехала телега, доверху груженная мешками с мукой и солью. Два рогатых буйвола мотали головами и хвостами, спасаясь от насекомых. Они брели по узкой грязной дороге, с усилием вытягивая телегу из каждой ямы, и оставляя за собой глубокие следы в размякшей земле. Грязная вода разлеталась из-под их копыт, и с каждым рывком телеги казалось, что вот-вот одно из колес треснет или прочно увязнет.

Следом за первой, тяжело перекатываясь на скрипящих колесах, появилась вторая телега. Когда она остановилась возле бетонного колодца, я подошла и посмотрела, что в ней. Картошка, морковка, чечевица, чай и даже сахар. Щедро.

Опасливо озираясь, жители выходили на улицу. Один, второй, третий… Их лица были бледными и изможденными, кожа посерела от грязи, а тела казались тонкими, почти призрачными. Они стояли босыми ногами на холодной, влажной земле, боясь подойти ближе. Я насчитала человек пятнадцать. Они смотрели друг на друга, на нас, на телеги, на буйволов и снова друг на друга— недоумение читалось в их глазах, словно они уже давно не видели чужаков и не знали, как реагировать на неожиданный дар. Переминаясь с ноги на ногу, постепенно деревенские стали перешептываться. Казалось, они давно позабыли, как вести беседы.

Старушка, с которой Вир договорился вчера, уверенно вышла из хижины и стала громко командовать, распределяя привезенное. Жители подчинялись ей без возражений. Мешки разлетались по хижинам, исчезая в темноте дверных проемов. Наконец, все разобрали.

Когда все было распределено, деревня вновь погрузилась в молчание. Должно быть, жители не привыкли к такой щедрости и до конца не верили, что все это действительно для них.

Ближе к обеду мы, наконец, собрались в путь.

***

Мы шли на восток вдоль реки. За две недели я почти не видела солнца, что само по себе казалось невероятным. Я мерзла в знойной Индии, посреди жаркого сезона. Казалось, эта часть леса жила своей, отдельной от всего мира жизнью.

Дэв вернул мой рюкзак, который я оставила в пещере, и я вернула Виру его кофту, накинув свою. Но черная накидка все еще оставалась на моих на плечах – она согревала меня и неимоверно раздражала Дэва.

Черные волосы Вира падали ему на лицо, пряча кривую ухмылку. Тот еще тип – задира и провокатор. Мне нравилось смотреть на его профиль, на его силуэт. Нравилось наблюдать за сменой эмоций на его лице. Вир меня завораживал. Дэв тоже вызывал симпатию, но совершенно иную – спокойную и веселую.

Пакши, Гудду и Кишор в образе кота присоединились к нам на первом изгибе реки. Высоко над головами летал Пакши, кружил в небе, улетая вперед, а потом возвращался обратно. Гудду беззаботно развалился на спине Кишора, лениво вытянув лапки. Кишор, досадуя на такую наглость, подбрасывал мышонка в воздух, дергая задней частью туловища, но ни разу его не уронил.

Из-за накидки Вира на плечах рюкзак пришлось нести в руках, время от времени перекидывая его из правой в левую, а потом обратно. Заметив это, Вир забрал его и закинул себе на плечо. Дэв, конечно, не смог промолчать.

– Так бы и сказал – хочу стать героем, – усмехнулся Дэв, но, не дождавшись реакции от Вира, добавил, глядя на меня: – А ты – что ищешь героя.

Когда я злюсь, но не успеваю быстро придумать интересный ответ обидчику – а со мной такое случается постоянно, – тогда позже разговариваю с ним в своей голове. Все мы становимся остроумными, когда нас никто не слышит, но как только доходит до дела, теряем дар речи. Вот и теперь я шла по тропинке и перебирала фразы, которыми могла бы поставить Дэва на место, но так и не произнесла ни слова.

Я так увлеклась внутренней беседой, что не заметила камня передо мной и, споткнувшись, упала на колени. Когда подняла глаза, за рекой увидела здание высотой примерно в три этажа. Оно казалось заброшенным.

Каменное строение зияло огромными дырами вместо окон. Вход зарос плетистыми розами или чем-то похожи, но цвет у них был довольно странный – черный с красными вкраплениями, похожими на кровавые подтеки.

Мои спутники исчезли. Как они могли не заметить, что я пропала, и спокойно идти дальше? Тень от здания стелилось по траве – все, как и должно быть. Но внезапно она поползла к реке, занимая новые и новые клочки земли. Потом и вовсе отделилась от здания, переползла на водный поток и понеслась по камням с горы. Присмотревшись, я увидела слева от входа еще одну тень. Она начала движение и вскоре тоже сползла в реку. Больше у здания теней не осталось. Да и те, что уползли в реку, больше походили на какую-то вязкую черноту. Но ведь так не бывает!

Деревья на том берегу задрожали и между стволами началось странное шевеление. Я ждала. Вскоре навстречу мне, подминая траву, потекли другие черные пятна разных размеров. Словно густой разлитый клей, они подбирались все ближе к реке, и все, к чему они прикасались, сохло, становясь серым и безжизненным.

Недалеко от здания без тени стояло высокое дерево. На нем колыхалась еще одна чернота, прикрепленная к веткам обычными прищепками. Она меня видела. Я это знала. Я чувствовала. Чернота дышала, и ветер разносил по горам ее тяжелое дыхание. Она меня звала.

Мои ноги сами понесли меня навстречу роковому призыву. Я не хотела идти, но не могла остановиться, как ни пыталась. Шаг, еще шаг, третий. Позади послышались голоса.

Я повернулась. Ноги увязли в траве. Лес замер в тревожной тишине. И вдруг – шум. Как будто кто-то щелкнул пальцами. Жужжание голосов, детский смех, звуки шагов. Передо мной появились ряды лавок, и солнечный свет ударил в глаза так резко, что я зажмурилась. Базар? Здесь? Как это возможно? Люди бродили между рядами трогая, нюхая, перебирая товары. Я не верила своим глазам. Только что передо мной был мрачный лес, и вдруг – шумный базар! А ноги тонули не в траве, а в длинношерстном ковре.

Я хотела оглянуться, но что-то внутри удерживало меня на месте. Казалось, если я сделаю лишний шаг, реальность вновь распадется на части. Но я повернулась.

На том берегу низко над лесом висели тучи. Все как раньше – безжизненное здание, подбирающиеся из леса тени и та, самая страшная, призывающая меня чернота. Стало холодно, а под ногами снова заколыхалась трава.

Я повернулась обратно – солнце и толпа, базар, суета. Люди ходили между рядами, что-то обсуждая, смеясь. Но их улыбки вдруг показались натянутыми, а глаза… в них было что-то странное, что-то неправильное, пустое. Люди словно плыли сквозь воздух, их руки, казалось, двигались слишком медленно, неестественно. Я коснулась своей кожи – она была ледяной, хотя на базаре стояла жара. Солнце светило слишком ярко, как лампа холодного света, и на мгновение мне показалось, что все это – лишь декорация, фальшивая и ненастоящая. Посмотрела вниз: ковер становился травой, потом снова ковром и так до бесконечности.

Меня затошнило. Голова кружилась, а небо и земля качались во все стороны. Я упала.

Открыв глаза, увидела Вира. Он сидел на траве, держа меня в руках, а вокруг столпились остальные. Я приподнялась. Все, как раньше: лес, река. Никакого строения за ней. Никакой черноты на прищепках, и уж тем более посреди леса не было базара. Привиделось? Почти. С той стороны реки, подобно клею ПВА, из леса растекалась черная тень, лишая жизни все, что встречала на пути.

***

Я никому не рассказала о произошедшем. Не сбиваясь с ритма, мы долго шли по лесу, а под ногами шуршала опавшая листва. Несколько раз мы делали короткие привалы, утоляя голод тем, что принес с собой Дэв. Небо оставалось пасмурным, и порой ветер проносился по горам, срывая с деревьев листья. Они кружились в воздухе, а затем исчезали в траве или уносились потоком воды. Сорванные листья напоминали мне о Вире – одинокие, потерянные.

Вскоре я выбросила из головы неприятный инцидент у реки. Теперь мои мысли были заняты предстоящей встречей с учителем и возможными известиями о бабушке. Что он мог мне рассказать? Что значили его слова о том, что я, возможно, встречусь с ней? Ведь она умерла. Давно умерла. Или все же нет? Мы так и не получили точного подтверждения ее смерти, просто это казалось логичным. Бабушка пропала и больше никогда не вернулась. С тех пор никто ее не видел. Но что еще могло случиться? Прошло столько лет… Возможно, она потеряла память и оказалась в каком-то общественном учреждении? Допустим. Но тогда какое отношение это имеет к Индии? Я никак не могла сложить эти кусочки вместе. Оставалось только одно – пойти и узнать, что расскажет учитель.

Мысли заполонили мое сознание, выстраиваясь в очередь на обдумывание и нетерпеливо меня подначивая: «Я здесь! Обрати на меня внимание, Мила! Подумай!». Будь я такой же быстрой, как они, уже обошла бы половину планеты.

Телефон давно разрядился, и все чаще я думала о сестре. Как она? Не стало ли ей хуже? А может, она уже очнулась, а я об этом не знаю.

Все, что происходило в последнее время, не поддавались никакой логике. Я бродила по странному лесу, где даже погода жила своей, отдельной от всего мира, жизнью. Лес населяли необычные существа, которых я никогда прежде не видела, а те, которые выглядели знакомо, умели разговаривать. С другой стороны, какая-то часть моего разума, скрытая и непостижимая, словно узнавала все, что встречалось мне на пути. Иногда я ловила себя на том, что любуюсь рекой, как будто встречаюсь с ней после долгой разлуки. Каждое дерево отзывалось во мне отголосками несуществующих воспоминаний, вид луны над горами останавливал дыхание, а птичий крик эхом отдавался в сердце. Иногда казалось, что лесные шорохи звали меня по имени.

Ракшасов видели все мои новые знакомые, а вот черные тени… их не видел никто. Теперь я знала это точно. Когда у реки я указала на тени, они лишь недоуменно посмотрели на меня, не понимая, о чем я говорю. Значит, только я могла их видеть. Но откуда взялись эти странные видения, которые преследовали меня раз за разом?

Все чаще мои мысли возвращались к Виру и Деву. Они казались совершенно разными, но вместе с тем удивительно похожими. Каждый раз, когда я вспоминала одного, образ другого сразу же возникал в сознании, словно их судьбы были неразрывно связаны. Но когда Вир был рядом, все становилось еще сложнее – странные чувства обуревали меня, непонятные и незнакомые. Я не могла понять ни его, ни себя. Вир… Как он смог полететь тогда? Почему больше не делал этого? Можно ли задать ему этот вопрос при всех или лучше дождаться момента, когда мы останемся наедине? Он так и не сказал, откуда его огромный шрам. Но я чувствовала, что это связано с его отцом… или, может быть, с той самой кладовкой, где его запирали.

В последнее время мысли о Вире занимали слишком много места в моей голове. Мое сердце начинало биться громче, когда он оказывался рядом, а каждый раз, когда его теплые пальцы касались моих ладоней, меня будто пронзал электрический разряд. У меня никогда не было парня. Да, в школе возникали симпатии, но сейчас все стало иначе. Новое чувство меня пугало и захватывало одновременно, и я знала, что с этим надо что-то делать. Сейчас точно не время для таких вещей – я должна сосредоточиться на проблеме с сестрой. В конце лета я вернусь домой, и, возможно, больше никогда не увижу Вира. Мне не нужна никакая любовь. Ни сейчас, ни вообще. Она смутит мой покой, разрушит планы, а этого я точно не хочу. Значит, нужно просто обо всем забыть.

Вир подошел сзади, ловко обогнул меня и встал на пути. Дэв и остальные продолжали идти вперед, не замечая остановки. Из кармана джинсов Вир достал золотой браслет, быстро закатал рукав моей кофты до середины локтя и надел браслет мне на руку. Все произошло так стремительно, что я не успела даже среагировать. Бирюзовые камушки, такие же, как на моих сережках, сверкали и переливались. Я протянула другую руку к браслету, желая его снять и вернуть дарителю, но Вир остановил меня:

– Не снимай, Амла. Это чтобы я мог найти тебя, если что-то случится. «Капля росы». Сам сделал. Он работает только здесь, в этом лесу, – заметив сомнение в моем взгляде, он добавил: – Когда все закончится, вернешь. Если захочешь.

– Почему ты его так назвал? – спросила я, разглядывая браслет.

– Внутри него и правда капля росы. Я поймал ее где-то здесь, она сорвалась с листа баньяна прямо мне в руки.

Раз уж дело касалось безопасности, я решила пока оставить браслет, с мыслью обязательно вернуть его до отъезда.

– Ты очень талантливый. Спасибо, Паттха, – я улыбнулась.

– Кто? – глаза Вира превратились в два глубоких темных озера. – Почему это я лист?

– Ты придумал прозвище для меня, а я для тебя. Все честно.

Я ускорила шаг, чтобы догнать остальных, и вскоре Вир последовал за мной.