За туманными вратами

Последняя черта

С трудом выбравшись из липких оков болезненного сна, я потянулась за кружкой на полу. Сделала пару глотков, чувствуя, как прохладная жидкость стекает по горлу в желудок. Но что-то было не так. Не сразу поняла, что именно, пока не почувствовала странное покалывание в ноге – в том самом месте, где меня ужалила черная тень. Откинув солому, я посмотрела на ногу. Лечебный порошок – кто-то присыпал кляксу, пока я спала. Это мог быть только Вир. Значит, он приходил.

Мое сердце екнуло. Я сжала зубы, пытаясь прогнать чувства, которые снова начинали подниматься из глубины. Нельзя. Все кончено. Вир – перевернутая страница, и это нужно принять.

Скользнув взглядом по клетке, я увидела цепочку с полыхающим кулоном. Она лежала совсем близко, хотя вчера я бросила ее куда-то в дальний угол. Алый всполох сжигал меня изнутри. Я протянула руку и, взяв цепочку, сжала. Надо вернуть эту вещь. Отправила ее в карман, чувствуя, как холодная тяжесть обжигает кожу.

Мысли постепенно прояснялись. Теперь я знала, что приму предложение ювелира. У меня не имелось другого выхода. Сестра. Ради нее я готова была проглотить любую горечь, даже такую, как эта. Я усмехнулась – как быстро все изменилось. В одночасье мои наполеоновские планы на жизнь рассыпались в прах, а мне даже не жалко.

От одной только мысли, что придется находиться рядом с Виром, в груди будто что-то разрывалось на части. Боль была настолько острой, что каждый вдох давался с трудом, и я едва удерживалась, чтобы не расплакаться. «Это пройдет, – убеждала я себя, – Надо только потерпеть».

Вскоре пришел ювелир. Он выглядел таким спокойным и уверенным, как будто знал мой ответ заранее. И когда я, наконец, сказала, что готова, он только кивнул. Его уверенность выворачивала меня наизнанку. Я чувствовала, как внутри закипает злость, но понимала, что пока не могу ничего изменить.

Ювелир принес договор. По его условиям, я должна была остаться жить в Индии, и пройти обучение в Асанне. Присматривать за мной будет Вир. Ювелир сказал, что, возможно, когда-нибудь расскажет, кем я являюсь на самом деле. Но я знала, что это только слова, и я должна сама попытаться все узнать. Рассказывать о договоре кому-то еще запрещено – все должны думать, что я просто захотела остаться.

– Я сделаю все, что вы просите, – сказала я, прежде чем подписать договор. – Но у меня есть свои условия. – Я старалась говорить твердо. – Во-первых, вы приведете в чувство мою сестру, как и обещали вчера.

Ювелир заинтересованно меня рассматривал. Кажется, он не ожидал такого поворота.

– Та-ак… – сказал он, убирая руки в карманы.

– И еще… мальчик из проклятой деревни, тот, что заболел совсем недавно… Я хочу, чтобы он тоже проснулся. – Я потерла озябшие ладони и встала. Подойдя к ювелиру, добавила: – И пусть жителям деревни привозят продукты и самое необходимое.

Ну вот, я сказала все, что собиралась. Теперь дело за ним.

Ювелир усмехнулся. Ему не было дела до мальчика и деревни, но мое упорство его, кажется, забавляло.

– Зачем тебе это? Ты его даже не знаешь.

– Я так решила.

Ювелир долго молчал. Он сверлил меня глазами, как будто решая какую-то загадку.

– Ты получишь то, что просишь. Но если обманешь и сестра, и мальчик снова уснут.

Я вздохнула с облегчением. Ювелир мог спокойно отказаться. Он прекрасно понимал, что я вынуждена согласиться на все его условия уже только ради сестры, но почему-то пошел мне навстречу. Я не стала спрашивать почему, чтобы не спугнуть удачу. Но радости не было. Ювелир выиграл. Я проиграла. Возможно, в будущем мне представится шанс это изменить, но сейчас я оказалась связана по рукам и ногам.

Сжав зубы, я взяла у ювелира ручку. Дрожащими руками поставила подпись. Каждая строчка договора напоминала, что моя свобода теперь стала иллюзией, и отныне я прикована цепью к собственному выбору.

А потом меня освободили.

Теперь оставалось одно – решить, как мне остаться в Индии.

***

После долгого пребывания в темноте подземелья, когда казалось, что сырость и холод навсегда вцепились в мои кости, меня наконец вывели на свет. Я щурилась, успев привыкнуть к блеклым отблескам подземного освещения. Мы поднимались по лестнице – поначалу низкой и крутой, потом более плавной. Каждое движение давалось с трудом, и я чувствовала себя так, словно всплывала на поверхность океана из самых глубин Марианской впадины.

Огромный дом ювелира разительно отличался от того мира, в котором я пробыла эти дни. В нем было просторно и светло. Тяжелая мебель из темного дерева, мраморные полы, картины на стенах – все сообщало о роскоши и богатстве. Витражи на окнах играли цветными бликами, золотые лампы на стенах излучали теплый свет, в воздухе витал едва уловимый запах благовоний.

Когда мы шли по коридору, я заметила старую деревянную дверь, обветшалую и едва заметную среди дорогой отделки. Сердце пропустило удар, и я остановилась, не дыша. Не та ли это кладовка, в которой запирали Вира? Неужели именно здесь он заработал шрам? Вдруг в голову закралось сомнение. Что, если это была очередная ложь? Вир соврал мне о многом. Так почему я должна верить, что он действительно пережил то, что описывал? Наигранные страдания, чтобы получить сочувствие? А может, и шрам у него не настоящий? Нет, это уже слишком. Я стиснула зубы и отвернулась, прогоняя эти мысли. Даже если он был честен тогда, это ничего не меняет теперь.

Меня привели в гостиную. Ювелир сидел на мягком диване с золотистой обивкой. Любит же он драгоценный металл! Ювелир лениво указал на стол, уставленный блюдами с едой. Я не чувствовала голода. Слишком много всего произошло, и еда не могла утолить ту пустоту, которая так быстро разрослась внутри.

– Садись, – приказал он. – Ты должна поесть и привести себя в порядок, прежде чем пойдешь к тете. Я не могу допустить, чтобы ты появилась там в таком жалком виде.

Я на мгновение замерла, потом упрямо покачала головой.

– Я не голодна.

– Это не обсуждается, – сказал он голосом, не терпящим возражений. – Тебе нужно восстановить силы. К тому же ты должна выглядеть прилично.

Спорить не было смысла. С неохотой я взяла немного еды. Каждый кусок казался безвкусным, но мне пришлось заставить себя что-то проглотить, чтобы быстрее покончить с этим. После еды меня отправили умыться и переодеться.

Когда я была готова, ювелир вызвал слугу, чтобы тот сопроводил меня к машине. Но… на лестнице я столкнулась с ним.

С Виром.

Я застыла. Он стоял в нескольких шагах от меня, точно такой, каким я его запомнила, но все-таки что-то в нем казалось другим. Лицо было серьезным, глаза —усталыми, а спина сгорбленной. Он смотрел на меня.

Сердце предательски сжалось. Все те чувства, которые я так отчаянно пыталась подавить, вспыхнули с новой силой, и я ненавидела себя за это. Как я могла до сих пор любить его после того, что он сделал? Он предал меня.

Он подошел ближе, его взгляд остановился на моей шее.

– Ты сняла цепочку, – сказал он тихо, нахмурив брови. – Надень ее обратно.

– Я не обязана, – ответила я дрожащим голосом.

– Это условие договора, – заметил он. – Ты должна ее носить.

Я молчала. Рука машинально потянулась к карману, где лежала цепочка. Я чувствовала ее тяжесть сквозь ткань, бирюзовые камни, горящие алым, будто прожигали мою ладонь. Внутри меня все кричало, но я знала – спорить бесполезно. Вир был прав – я подписала договор. И пока я им связана, мне придется подчиняться.

Сжав зубы, я надела цепочку на шею.

На мгновение мне почудилось, что в глазах Вира мелькнуло сожаление, но я сразу одернула себя. Я не могла позволить себе снова поддаться самообману. Отвернувшись, я сделала шаг назад. Между нами, как густой туман, повисло молчание. Вир протянул руку, будто хотел что-то сказать, но остановился.

– Поехали, – коротко бросил он, и я последовала за ним к машине.

Мы ехали в полной тишине. Избегая его взгляда, я непрерывно смотрела в окно. Но каждый раз, когда я краем глаза замечала его, мне казалось, что он смотрит на меня.

Когда мы подъехали к дому тети, я молча вышла и не оглядываясь направилась к дому. Лишь когда захлопнула за собой входную дверь, услышала, как мотор завелся, зарычал и постепенно затих вдали.

***

В доме было подозрительно тихо. Вдруг на втором этаже послышались знакомые голоса, а среди них… единственный, тот самый, родной и желанный – голос Даны. Я замерла на месте, на мгновение потеряв ощущение реальности. Моя сестра…

Собрав все силы, я побежала вверх по лестнице, перепрыгивая ступеньки. Ноги сами неслись вперед, тело летело, а разум отказывался верить. Еще несколько шагов – и я на пороге комнаты.

Дана сидела на кровати. Она улыбалась, ее щеки разрумянились – жизнь, которой я так боялась больше не увидеть, вернулась к ней. Вокруг нее суетилась тетя Вера, дядя Раджив и Соня с радостными лицами.

Я сделала шаг вперед, чувствуя, как от радости подкашиваются ноги. В груди разлилось тепло, в глазах запекло, и я больше не могла сдерживать слезы.

– Дана… – выдохнула я, чувствуя, как голос предательски дрожит. Я не могла говорить, не могла ничего спросить, просто стояла и смотрела на нее.

Она подняла глаза и встала. В тот момент все, что было прежде – все страхи, боль, отчаяние – растаяло, словно никогда не существовало. Моя сестра вернулась. Она была здесь, рядом со мной, живая и настоящая. Я бросилась к ней и обняла. Мы стояли так несколько минут, прежде чем я отпустила ее и села на кровать рядом. Трудно было поверить, что все это не сон.

Позже дядя Раджив рассказал, что проснулся еще один ребенок. В той самой проклятой деревне. Дядя подумал, что скоро пробудятся и остальные, и все печали, наконец, останутся позади. Я горько улыбнулась. Остальные… Больше никто не проснется… По крайней мере, не сейчас. Ювелир выполнил свою часть сделки. На этом все.

Когда тетя Вера узнала о моем желании остаться с ними и учиться в этом городе, ее лицо озарилось такой искренней радостью, что заподозрить ее в простой вежливости было невозможно. Она обняла меня и пообещала во всем помочь.

– Все будет хорошо, – говорила она, гладя меня по руке, как когда-то делала бабушка. Бабушка… Я не успела ничего о ней узнать. Но теперь у меня будет достаточно времени для этого.

Вскоре мы дозвонились до мамы. Я почти не удивилась ее реакции. Она была радостна. Даже слишком радостна. Мама попросила тетю Веру на время оставить у себя и Дану, ссылаясь на ухудшение ее здоровья. Я знала, что это ложь. Теперь у нее, наконец, появился шанс пожить для себя, не заботясь о детях. Ну и ладно. Главное, что Дана здорова. Ничто другое не имело значения.

После этого все завертелось очень быстро. Мне нужно было съездить домой, чтобы оформить документы и отчислиться из академии художеств. Я должна была сделать это как можно скорее, чтобы к сентябрю вернуться в Дехрадун и начать новую жизнь. Жизнь, которая больше мне не принадлежала.

***

В самолете царила суета. Пассажиры убирали ручную кладь и рассаживались по местам. Я смотрела в окно, на горизонт, где рассветные лучи медленно окрашивали небо в персиковые оттенки. Вдруг почувствовала странное беспокойство. Необъяснимое ощущение, будто за мной кто-то наблюдает

Взглянула в сторону здания аэропорта. Глаза моментально выхватили фигуру у окна. Я не могла разглядеть лица, но сердце кольнуло, и я поняла кто это.

Вир.

Отвернувшись от иллюминатора, я прикрыла глаза и терпеливо ждала взлета.

PS. В течение всего полета мне снилась черная тень, густая и тревожная. Снилась книга с черными буквами, не способными выстроиться в слова без моей помощи. Снилась вуаль, сверкающая в темноте пещеры. Тень звала, умоляла вернуться, просила о помощи. Она тосковала и скиталась по лесу в поисках меня. И у этой тени было имя – Джанкара.