За туманными вратами

Алые иглы в сердце

Я вскочила с вуали, будто она вот-вот могла меня поглотить. Обогнув спящего Вира, подошла к дыре и стряхнула ладонями с лица остатки сна. Уже рассвело.

Последний кадр сна стоял перед глазами так четко, словно я продолжала его смотреть. Как бы я не пыталась убедить себя, что это очередная бессмыслица, ничего не получалось. Я каждой клеточкой чувствовала – вот оно, то самое, чего я так долго ждала.

Оглянулась. Вир открыл глаза и молча за мной наблюдал. Отведя взгляд, и стараясь скрыть смятение, и уставилась на горы, как будто они могли дать ответы. Знал ли он? Конечно, нет. Если бы знал, разве мог бы все это время бродить со мной по лесу в поисках правды? Скрывать так долго? А если бы знал, смог бы так смотреть на меня, понимая, что мы враги?

Ведь там, в штольне, на маленьком балконе стоял его отец – Яш Джавери.

Все сложилось воедино. Дядя Яш так стремился отправить меня домой. Наверное, он и Виру внушил это – уговорить меня уехать. Всплыли все мои сны, в которых дядя Яш выглядел пугающим и отталкивающим. Значит, именно от него приходили послания с угрозами: записка, другая, птица Ял – все это было его рук дело.

Все встало на свои места.

В голове прояснилось. Теперь я точно знала, что должна делать. Оставаться в пещере видений больше не имело смысла. Вместо этого нужно было пойти в город и всем рассказать правду. Дядя Яш собирался стать мэром, но как может управлять людьми такой человек?

Я повернулась и встретила взгляд Вира.

Вир. Как я скажу ему, что тем, кого мы искали, оказался его отец? Его сердце непременно разобьется от этой новости. Но это придется сделать.

– Послушай, – я села рядом, – Послушай меня, Паттха.

Слова давались с трудом.

– Говори уже, Амла.

Вир поднялся. Глаза его смотрели с подозрением. Я тоже встала.

– Я увиде…

Не успела я договорить, как он зажал мне рот ладонью и вытащил из грота. Закрыл дверь со стороны коридора, а затем медленно убрал руку.

– Говори тихо. Очень тихо.

Вир стоял совсем рядом, то и дело оглядываясь.

– Я знаю, кто все это устроил.

– Стоит ли верить всему, что видишь во сне?

Глаза Вира горели. Взгляд лихорадочно метался.

– Ты же понимаешь, что это не просто сон. Я должна рассказать, но не знаю как, – призналась я честно.

Шея Вира напряглась и на ней пульсировала вена.

– Говори.

– Тебе будет больно это услышать. Прости. – Вир выдохнул и опустил глаза. Его пальцы с силой вжались в мои плечи. – Я… я видела твоего отца.

Вир вздрогнул, будто соприкоснувшись с электричеством.

– Это же чушь, Амла, – голос его сорвался.

– Это правда.

– Это всего лишь глупый сон, и ты не можешь обвинить моего отца просто так!

– Я знаю, что это был он, – твердо сказала я, – Все сходится.

Несколько секунд он продолжал стоять молча, как будто обдумывая происходящее и свои дальнейшие действия.

– И что ты сделаешь?

– Ты же понимаешь, я должна всем рассказать.

– Никто тебе не поверит. Только подумай, на что похоже то, что ты говоришь.

Глаза Вира больше не выражали эмоций, он смотрел, не отрываясь.

– Те, кто знает о вуали и понимает, что происходит, обязательно поверят.

Вир вздохнул. Все, что я сказала было правдой. Учитель поверит, Дэв поверит. А что делать дальше с этим знанием, они уже сами разберутся. Теперь я не одна и не стану как раньше, пытаться сделать все сама. Это путь в никуда.

– Мы уходим, – сказал Вир, беря меня за руку.

– Почему так сразу?

– Ты же должна все рассказать, верно? Вот и пойдем.

– Давай хотя бы план составим, – я потянула его к гроту, – К тому же в любой момент придет Дэв, и что он подумает, если не найдет нас?

– Пусть думает, что хочет. Думать полезно. Мы уходим. – Он взглянул на мою щиколотку, по которой растеклась черная клякса. – Только ногу обработаем и пойдем.

– Но куда?

Кроме того, что Дэв еще не вернулся, не было вестей и от учителя, а кому еще рассказать, я знала. Все так любили Яша Джавери, что ни один обычный человек не поверил бы глупым рассказам чужестранки.

– Пока ты спала, прилетал Пакши. Учитель ждет нас в Дехрадуне. – Сказал Вир, будто читая мои мысли. А затем посмотрел на свои ладони и добавил: – Леснику с его зверинцем сообщат, и он тоже туда придет.

Поспешность Вира я списала на шок из-за услышанного. Не каждый день узнаешь, что твой отец главный злодей родного города.

Вир аккуратно присыпал мою ногу лечебным порошком, собрал остатки и убрал в свой мешок. Прежде чем покинуть пещеру, он схватил меня за руку. Притянул к себе, крепко обнял и поцеловал так, будто боялся, что это в последний раз. Сердце его громко стучало, а поцелуй имел привкус отчаяния. В глазах сквозила боль.

***

Сверток из Асанны я бросила к Виру в мешок, чтобы он не помялся среди всего, что там накопилось. Я запланировала разобрать этот бардак, как только доберусь до своей комнаты в доме тети. Всю дорогу Вир молчал, и гнетущая тишина сводила меня с ума, но я не хотела его тревожить – ему нужно было пережить горе наедине с собой.

Влажный холод, к которому я уже привыкла, исчез вместе с лесом. Настоящая жара и ливень встретили нас в окрестностях Дехрадуна. Я сняла кофту, и уже через несколько минут мы мчались в потоке машин, подставляя руки каплям дождя, проникающим через открытые окна рикши. Наверное, учитель назначил встречу где-нибудь вблизи городской площади, и я с нетерпением ее ждала. Время шло, жилые дома сменялись торговыми центрами, голова распухла от гудения автомобильных клаксонов, я насчитала двадцать шесть коров и забросила это скучное занятие, а дорога все не заканчивалась. Когда высокие здания снова исчезли, а уровень шума снизился, я поняла, что мы едем на противоположную окраину. Вскоре рикша остановился.

Маленькие облезлые хижины и большие красочные особняки, перемешиваясь, карабкались по холму. Мы направились к огромному белому дому с покатой крышей, но не к главному входу, а правее, прямо под сосну. Пройдя вдоль боковой стены, остановились.

Вир посмотрел мне в глаза. Его зрачки лихорадочно блестели. Он задержал взгляд на моем лице, лаская каждый миллиметр, пробежался по волосам. Затем вытащил из мешка золотую цепочку, усыпанную такими же камнями, как и браслеты, и надел мне на шею.

– Не снимай, – тихо сказал он и постучал в дверь.

На пороге появился человек в серой форме.

– Какая красотка! – человек в сером схватил меня за локоть.

– Отпустите!

Я дернула рукой, но он вцепился намертво, утягивая меня внутрь. Я обернулась. Вир смотрел на него с угрозой. Человек в сером опустил глаза, и выражение его лица стало серьезным. А затем он с легкостью затащил меня внутрь.

Паника захватила мои мысли, словно саранча: «Почему Вир ничего не говорит? Почему не треснет этому громиле, чтобы он отцепился?»

– Вир! – крикнула я, – Вир, скажи ему!

В ответ тишина. Все как в тумане.

Я снова обернулась, но человек в сером держал меня крепко, и я лишь на мгновение увидела Вира. Он замер, опустив голову и, кажется, не собирался меня спасать. Внутри все сжалось. Не может быть…

***

Дверь захлопнулась. Где-то на периферии сознания я осознавала, что мы спускаемся, но саму лестницу не видела – слезы ослепили, а ноги не слушались. Человек в сером усилил хватку, не позволяя мне упасть. Я не помню, как долго пришлось идти, но, когда спуск закончился, мы уперлись в дверь. Человек в сером громко постучал и звук болью отозвался в голове. Способность воспринимать происходящее постепенно возвращалась, а вместе с ней пришла неподъемная тяжесть в сердце. Казалось, оно вот-вот не выдержит и оторвется, и тогда непременно разобьется, упав на каменный пол. А из оставшейся болтаться вены выльется вся кровь. Если это произойдет, увижу ли я еще хоть раз солнце? Но сейчас я не хотела его видеть.

Дверь заскрипела, и я вздрогнула. На пороге стоял человек с черными белками глаз и без зрачков. Человек ли? Меня толкнули – я упала прямо в руки черноглазого существа. Дверь с шумом захлопнулась.

Мы вошли в небольшое помещение. Я вырвалась и бросилась обратно, но споткнулась о старую табуретку и полетела прямиком на стол у стены, больно ударившись боком. Черноглазый поднял меня за волосы, не давая прийти в себя, и потащил к следующей двери.

Понемногу боль отступила, и я осмотрелась. Коридор, извиваясь, тянулся вниз. Казалось, еще немного – и мы достигнем центра Земли.

Свисающие на серых проводах лампочки едва освещали путь, отбрасывая тусклые отблески на старые стены из обломанного красного кирпича. Затхлый воздух отдавал ледяной сыростью и плесенью. Куда меня ведут? Может, просто отдадут дяде, как неугомонное напроказившее дитя? В розовом доме у пропасти тетя уже печет картофельные лепешки, застелив свежим бельем постель в моей спальне, а на плите закипает ароматный чай… В такой счастливый исход верилось слабо. Или меня отвезут прямиком в аэропорт, посадят в самолет, улетающий домой, и я навсегда забуду о произошедшем? И о нем забуду. О его предательстве. Навсегда. По щекам текли слезы.

Впереди открылась еще одна дверь, как будто нас давно ждали. На пороге стоял старик с такими же почерневшими белками.

Провожатый что-то сказал, но я не поняла – хинди исчез из головы, как только я покинула лес. Старик больно схватил меня за затылок, толкая в темное помещение. Дверь захлопнулась.

– Кто вы? – спросила я, с трудом освобождая голову.

– Работаю я здесь, – скрипучий голос старика резанул по ушам, но по крайней мере он достаточно хорошо говорил по-английски, и я его понимала.

– Почему я здесь? – растерла ухо ладонью.

– Так приказали, – старик схватил меня за локоть и потянул вперед.

– Ювелир?

– Хватит болтать.

Конечно, это ювелир! Больше некому. Что теперь станет с остальными? Где они? Знает ли дядя обо мне? Он же так верит своему старому другу. Столько вопросов в голове и ни одного ответа. Меня вели по земляному полу между рядами пустых камер. У входа в каждую на полу стояли масляные лампады, но горела только одна – наверное, моя. Под потолком хлопали крыльями голуби. Сзади громко капала вода. На самом верху совсем крошечные зарешеченные окна пропускали крупицу света. Если бы только я могла до них добраться и уменьшиться в размерах.

– Шевелись, – старик тянул меня вперед. Несмотря на возраст, сила в нем чувствовалась. Подойдя к камере с горящей лампадой, он открыл металлическую решетку и толкнул меня внутрь так сильно, что, пробежав несколько шагов, я упала на колени прямо в кучу вонючего сена. Когда поднялась, старик уже исчез. Я встала посреди просторной камеры, глядя на земляную стену. Лучше бы они меня мучали, чем оставлять наедине с собой. Тошнота подобралась к желудку, и я бросилась к решетке:

– Эй вы! Идите сюда! Я хочу пить! – я кричала так громко, что заложило уши. Только не сидеть тут одной и не вспоминать все, что случилось сегодня, не думать о том, что сделал он. Только не это. Я еще не готова. – Дайте мне бумагу и карандаш!

Я хотела забыться, как люди, которые теряют память после трагедии, потому что их психика не в состоянии этого выдержать, и вспоминают все гораздо позже, когда уже готовы. Но нельзя было. Требовалось выбраться во что бы то ни стало. Я потеряла право раскисать, когда заболела Дана.

– Эй, старик! – я крикнула так громко, как только смогла.

Вдалеке заскрипел засов. Послышались шаркающие шаги.

– Чего шумишь? – проскрипел он, с грохотом ставя железную кружку с водой рядом с лампадой. Брызги полетели во все стороны.

– Почему я здесь?

– Глупый вопрос.

– Это он? Ювелир, ведь так?

Старик только ухмыльнулся в ответ.

– Или его сын? – я задыхалась. – Я все равно узнаю! Что со мной будет? Скажите хоть что-то!

– Не мое дело говорить с тобой.

Старик ушел. Я опустилась на землю возле решетки. Под потолком за маленьким окном темнело. Белые голуби, встрепенувшиеся от шума, хлопали крыльями и ворковали. Свободные птицы! Если бы я стала одной из них. Верные птицы… Ком подкатил к горлу, и по щекам снова потекли слезы.

Теперь все встало на свои места. Поведение Вира, его спешка – все обрело смысл. Но осознание не приносило облегчения. Получается, что Вир с самого начала слушался отца. Не зря он уговаривал меня вернуться домой, запугивал. Еще утром я думала, что Вир тоже был обманут. Но теперь стало ясно: он знал обо всем с самого начала. Все мы хороши задним умом. Как это банально, но совершенно правдиво: задним умом мы всегда видим, что привело к какому-то ужасному событию и что нужно было сделать, чтобы этого избежать. Но теперь уже ничего не исправить.

Все это время Вир исполнял приказания своего отца. Ладно, ведь он его сын и не обязан быть на моей стороне. Это казалось логичным, и винила я только себя – за глупость и доверчивость. А ведь я всегда считала себя самостоятельной. Думала, что ни в ком не нуждаюсь. Но если бы рядом были Дэв и учитель, наверняка вместе мы бы справились. Но сейчас не об этом.

Зачем Вир притворялся, что влюблен в меня? Зачем? Так искусно! Я и теперь, сидя в вонючей клетке, когда его предательство стало очевидным и не подлежало никакому сомнению, цеплялась за надежду. Вспоминала его нежные взгляды, теплые ладони, аромат мяты. Я снова заплакала. Когда еще я ревела так много? Так мне и надо. Сама поверила.

Вздыхая, я обхватила голову руками, прикрыла тяжелые веки.

Вспомнив о его последнем подарке, открыла глаза и нащупала цепочку на шее. Попробовала дернуть – только боль заработала. Нащупала застежку, но она не поддавалась. Перевернула цепочку, чтобы видеть застежку и что было сил скосила глаза – пальцы дрожали, ничего не получалось. Я пробовала снова и снова, и, наконец, мне удалось снять цепочку! Я швырнула ее в стену. Она упала, и бирюзовые камни вспыхнули алым, как буквы на повязке Вира, как тупые иглы с зазубринами, которые он собственноручно вонзил в мое сердце.