Заклятие – (не)покорная для бывшего (СИ)

Ожидание

Вопреки всем неприятным подозрениям, прождала Беатрис недолго. Тело успело лишь слегка вымотать скованным состоянием.

Несколько лет назад он также запер ее здесь связанной, но поза была менее скромной, заставляла даже ко всему привыкшую Беатрис краснеть. Она извивалась, переворачивалась, но каждый раз при этом оставалась открытой. Разве что в некоторых положениях, витки веревок натягивались сильнее, заставляя кровь под ними стучать громким пульсом. Когда развязал, следы еще долго пересекали кожу, а иголочки отзывались покалыванием в ладонях и стопах.

На сей раз было удобно. Хотелось, конечно, вытянуться, пол был жестким и приходилось переворачиваться, но хотя бы не пришлось демонстрировать открытые прелести пустоте. Больше всего неприятностей доставляла челюсть. Шарик не давал закрыть рот, не позволял нормально сглотнуть слюну.

Мокрые волосы лезли в лицо. Беатрис отводила их движением плеча, но через некоторое время все снова повторялось.

Она усмехнулась, Эритар был великолепен в этот раз. Он раскалил ситуацию до предела. Его молчание заставило умолять и подчиниться. С легкостью и без колебаний. Беатрис ожидала чего угодно, даже умерила свою обычную безбашенность. Это была его победа, а значит — признание с ее стороны. Дрожь пробежала по телу, и девушка позволила переливистому стону разбавить тишину темницы.

Стало ясно, почему не было ни одной пощечины — чтобы она не сомневалась, это не игра. Отсутствие всего, что можно было принять за удар — означало, что происходит нечто реальное. Ох, ему удалось. Вышло не слабо. Девушка представила, как он в ужасе мчался по городу, думая, что его слуги растерзаны ею, и хохотнула через кляп. Да. Взаимность так взаимность.

Беатрис будто снова почувствовала на себе ледяные струи воды. Это ей запомнилось весьма сильно. Кожа еще была влажной и доски под спиной напоминали о случившемся. Как он посмел так с ней обращаться? Сколько власти было в этом поступке, каким умопомрачительным вышло ее унижение. Девушка застонала, представляя свое беспомощное и ошарашенное лицо, натуральный испуг, тело, вздрагивающее от шока и извивающееся во всей наготе на полу. Сладко.

Девушка перевернулась на другой бок, понимая, что горит от желания.

Дверь отворилась со скипом, звякая замками, лязкая металлом. Это так вписывалось в атмосферу, что не могло быть случайностью — скорее, часть продуманной картины. С трудом изменив положение, она повернулась к проходу.

— На колени, — приказал Эритар.

Взгляд горел, скользя по ее скованному телу. Каждый удар звеньев цепи был для Беатрис как грохот, как взрыв. Ей казалось, весь дом слышит, как гремят эти кандалы. Исполнить приказ было не так уж и просто, что-то внутри требовало сопротивляться. С другой стороны, Тар мог уйти, а потом вернуться через пару часов. Или мог связать ее иначе, так, чтобы изменить положение она уже не смогла, а узы вгрызались в тело, вызывая панические волны. К тому же, мужчина имел в своем распоряжении очень интересные игрушки, одна мысль о которых заставила шевелиться быстрее.

Тусклый свет одинокой лампы вырывал из темноты силуэт темноволосой девушки, стоящей на коленях. Руки за спиной, покорно опущенная голова, влажные волосы, размазанный макияж. Эритар создал впечатление, что узница здесь давно. Готовая к издевательствам и унижениям. Сломанная. Покоренная. Растерявшая лоск и блеск.

— Скучала? — он подошел ближе.

Пальцы щелкнули и загорелся яркий свет, совсем не милосердный к его жертве. Была видна бледность кожи, следы плети на бедрах, слюна, вытекающая изо рта. Хозяин давал ей понять, что видит ее всю, как на ладони.

— Я спросил, скучала ли ты?

Медленно отъехала завеса, открывая большое зеркало, чтобы и Беатрис могла полноценно насладиться зрелищем.

Ей удалось сдержать стон. Только бы он скорее коснулся изнывающих в ожидании ласки сосков, только бы вытащил кляп, чтобы она могла принять его поцелуи и грубые касания рук, а затем мощный орган своими губами. Едва получалось сдержать рвущееся дыхание. Она кивнула несколько раз. Шум в ушах размазывал звуки.

— Я тоже, — Эритар встал рядом с ней. — Каждую секунду представлял себе твое тело, извивающееся на полу в попытках улечься поудобнее. Думал, какой застану тебя. Не смеешь поднять глаза? Это хорошо. Ты глубоко. Оставайся там, в смирении. Твоими выходками я сыт по горло. Я уберу кляп. Думай перед каждым новым словом. Поняла? Хочу полной покорности. Если что-то идет не так, стоп-слово ты помнишь. Не надо напоминать о своем характере. Ты — рабыня, которая подчиняется господину. Ты растворена в моей воле, не имеешь собственной. Ты говоришь только если я спросил. И никаких шуток про мастурбацию, — на последней фразе весь пафос слетел и Эритар рассмеялся.

— Знаешь, я ведь тоже люблю шутить. Подумай, каково тебе будет, если я действительно самоудовлетворюсь и уйду, отсюда не тронув тебя?

Беатрис возмущенно подняла глаза, пытаясь что-то сказать.

— Да-да, чересчур жестоко оставить тебя неизнасилованной, — снова заржал он. — Просто ужасная по своей чудовищности пытка. Снять кандалы и отпустить. Может быть попробуем?

Девушка боднула его в бедро головой. И протестующе застонала через кляп.

— И как это сочетается с твоим характером, кошмарная ты моя?

Он расстегнул ремешки, наслаждаясь тем, какой след оставил предмет на ее лице. Беатрис провела языком по губам, разминая их, затем несколько раз открыла и закрыла рот, принимая ощущение свободы. Очень хотелось коснуться руками лица, но это было невозможно.

— Никак не сочетается.

Эритар присел на корточки перед ней.

— Я разрешил тебе говорить?

— Ты задал вопрос, — парировала Беатрис. — Обычно в таких случаях звучит ответ.

Он покачал головой.

— Допустим.

Беатрис посмотрела в его глаза умоляюще и нежно. Эритар почувствовал этот взгляд где-то в самой глубине сердца. Он впервые решился сделать ее такой — эффект был неожиданно сильным. Создалась именно та атмосфера, которую он желал. Пленница, рабыня, его собственность. Лишенная гордости, стоящая на коленях с опущенной головой. Такая простая. Такая покоренная. Его.

Рука захватила влажные волосы.

— Беатрис, — Эритар притянул ее к себе ближе. — Я люблю тебя. Ты моя. Попробуешь убежать — найду и накажу, попробуешь отвернуться от моих поцелуев — заставлю, откажешь — возьму силой. Не станешь смотреть в мою сторону — свяжу так, чтоб головы не могла повернуть. Будешь отталкивать — обниму не пошевелишься. Все это мое. Я стану чудовищем, только чтобы ты была со мной. Твоим собственным чудовищем. А если кто-то извне захочет причинить тебе вред, за счет своей жизни сохраню твою. Если судьба потребует именно такую цену, то знай, уже с завтрашнего дня любой из семьи Арьянми будет твоей защитой и опорой. Я клянусь тебе в этом, моя драгоценность. Клянусь в каждом жестоком обещании и каждом признании моих чувств.

Он поцеловал, пока девушка не успела ничего сказать. Раздвинул губы языком, подавляя стоны, гася ее смятение от произнесенных слов.

— Сделаю тебя Арьянми официально. Есть только один способ дать тебе это имя, не унижая — жениться, — прошептал он. — Сделать это надо срочно. Мама будет в шоке.

— Освободишь меня? — удивилась Беатрис.

Он лишь покачал головой:

— Одно другому не помеха. Просто у свободной жены есть право уйти, а у рабыни — нет. Так делают — я все узнал.

— Эритар, это звучит как чушь.

— Это звучит как верное решение, — сказал он. — К тому же, ты не можешь мне отказать. Так что твое мнение не важно. Как тебе мой способ сделать предложение?

Беатрис дернула скованными руками, пытаясь чуть переменить позу — колени давали о себе знать. «Моя» — еще стояло в ушах. «Возьму силой» — отдавалось в крови.

«Я безумна», — подумала Беатрис. — «Как же я собиралась быть женой Антари, моего нежного Антари? Такого любимого и такого чистого. Как я собиралась открыть ему эту тьму? Мог ли он представить, что мне сделает предложение Эритар, в мрачной темнице, пока я стою перед ним на коленях, голая, трясущаяся от страсти и воспринимаю невозможные вещи, как сладкую музыку».

— Так что скажешь, Беатрис?

— Ты не представляешь, что для меня значат твои слова, — светским тоном ответила она, добавляя голову тех самых сумасшедше-ироничных ноток, которые предшествовали ее диким и оскорбительным фразочкам.

— Беатрис, — предупреждая прошептал он, снова накрывая губы, чтобы только молчала.

Ему сложно далась откровенность. Было чувство, что раскрылся перед ней, и знал — для нее это повод нанести удар. Для Эритара они поменялись местами — он стоял на коленях с обнаженной душой, а она смотрела на него своими темными глазами, выбирая точку повкуснее, чтобы вонзить в нее острый стилет. Соединение их губ, ласка, возможно последняя между ними, давала отсрочку. Миг перед тем, сойтись в яростном поединке оскорблений и боли.

Ему было страшнее.

— Ты не спрашивал согласия, — ответила она, когда поцелуй стих.

— Но я хотел знать, как тебе идея, — он нежно провел ладонью по ее плечу.

— Момента романтичнее в моей жизни не было, Тар, — простонала она.

— Боюсь, что поцелуя недостаточно чтобы скрепить наш союз, — улыбнулся он, радуясь, что девушка не пустила в ход своих язвительных и ранящих слов.

— Тар, твою мать, нет!

— А ты знаешь, что я собираюсь делать?

— Нет, но я буду сопротивляться, — слабо шепнула она.

Эритар поднял ее за подбородок и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Сопротивляйся. Хочу посмотреть, как далеко это может зайти.

С этими словами он расстегнул ошейник, давая силам Беатрис сконцентрироваться вокруг нее.

Девушка хлопнула ресницами, понимая, что тяжелые кандалы расстегнутся, как только у нее будет на то каприз, что волосы могут стать сухими и ухоженными, вознося ее соблазнительность на невероятную высоту. Она еще раз вспомнила Антари, еще раз встретилась взглядом со своим мучителем.

— Тар, — тихо произнесла она, не в силах продолжать.

Признание давалось ей нелегко. Девушка не поднимала глаз, лишь коснулась щекой его щеки, затем склонилась перед ним, медленно опускаясь вниз, пока мокрые волосы не оказались на полу у его ног.

— Будет как ты скажешь, — наконец, собралась она. — Делай, что пожелаешь. Я…

Он подождал продолжения, но не услышал ничего кроме тишины. Беатрис споткнулась о собственные мысли и не в силах была озвучить то, что пришло ей в голову.

Подождал еще немного. Девушка не шевелилась. Когда осторожно убрал волосы с ее лица, мягкие губы коснулись руки — поцелуй смирения и покорности. Сердце Эритара дрогнуло. Она не нападала, не освободилась, склонилась перед ним до земли. Не верилось в происходящее.

Аккуратно взяв за плечи, мужчина поднял ее, прижимая к груди. Нежность рвала его на части. Ему так хотелось ответной ласки, что кандалы упали с ее рук. Она воспользовалась обретенной свободой, порывисто обнимая со всей силой, пряча голову под его подбородок.

— Тар, — прошептала она и вдруг вздрогнула.

Было непонятно, что происходит, пока ее плечи не стали ритмично дрожать. Девушка плакала беззвучно, не выдавая себя всхлипами.

— Ты плачешь, потому что я тебя заставляю? — медленно произнес он, пытаясь уловить в ее поведении намеки и подсказки.

— Потому что я… — она глубоко вздохнула, собирая чувства под контроль. — Я…

— Беатрис, скажи, что происходит, — попросил он, понимая, что сердце глухо падает вниз.

Отпустить ее? Снова без нее жить? Если плачет, то как быть дальше? Делать несчастной? Запугать? Пороть, оставляя выступающую кровь на коже, пока не сорвет голос и не покорится боли и страху?

Нет.

Мужское сердце сильнее. Какой бы ни была его любовь, он это переживет. А она слишком хороша для того, чтобы рвать ее душу на части.

«Отпущу! Сразу как спасу отпущу», — решил он.

— Я влюбляюсь в тебя, Тар, — наконец, созналась Беатрис. — Если бы ты сейчас спросил меня…

— Спросил что? — мурашки бежали по щекам, создавая ощущение холода. В голове стало пусто. Эритар не мог поверить. Просто не мог! Ослышался?

— То, что ты предложил… — нежным голосом, таким далеким от ее обычных интонаций, произнесла она, явно смущаясь.

Он переварил то, что она сказала и все еще не мог решиться открыть рот. Если это новая издевка, то ему не пережить. И, положа руку на сердце, ей тоже не пережить. Он сжал кулаки, собираясь с силами.

— Хочешь ли ты, Беатрис Луцерос, стать Беатрис Арьянми, моей законной женой навеки? — произнес он, дрожащим голосом.

— Я хочу! Хочу, Эритар Арьянми, — ответила она.

Они оба молчали, сцепившись в объятии до мышечной боли.

— И как теперь с этим быть? Что мне с тобой делать? Стоит ли вообще тебя … ну… иметь сейчас, еще и так как я задумал? — поинтересовался Эритар. — Что я вообще должен в первую очередь организовать? Надо забрать из сейфа прабабушкино кольцо?

Беатрис взяла его лицо ладонями и повернула к себе.

— Слишком сложные мысли. Сейчас мы забудем все, что ты сказал. Забудем, что я ответила. Забудем про кольцо твоей прабабушки и торжественный ужин в романтической обстановке. Сейчас ты вспомнишь, как я угрожала тебе, твоей бывшей занозе в заднице, собиралась убить твоих слуг — всех, которые попадутся под руку, жестоко предав общественному осуждению и разорив штрафами твоих дражайших родственников. Это ужасно, и ты должен дать бунтарке жесткий ответ.

Беатрис подняла ошейник:

— Я не говорила, но несколько месяцев назад, моя сила чудовищно возросла. Лучше застегнуть.

Беатрис помедлила, затем добавила:

— И на всякий случай, если ты вдруг забыл, я могу застегнуть только что-то одно — или ошейник, или кандалы на руках. Без тебя не получится вернуть все к тому, на чем мы остановились, а это была захватывающая сцена.

Эритар покрыл ее лицо бешеными поцелуями.

— Если ты хотела захватывающую сцену, дорогая, то я тебя, похоже, разочарую. Мне кажется, я растерял всю свою ярость.

— Хочешь, чтобы я тебе помогла? — холодно поинтересовалась Беатрис, отстраняясь.

— Лучше молчи, — прошипел он, оттягивая ее голову назад за волосы. — Мне не обязательно злиться на тебя, чтобы доставить удовольствие. Убери руки за спину, любимая.

Беатрис послушалась, понимая, что холод металла снова плотно обхватил запястья. Эритар поднялся.

— Глаза вниз. Увижу, что следишь за мной, продолжим с мешком на твоей голове, ясно?

— Да, — ответила Беатрис, опуская веки.

— Готовься, что я тебя измучаю, — сказал он, наслаждаясь ее красотой.

— У нас взаимное желание, — усмехнулась она, но вспомнив его реакцию в прошлый раз, нарушила запрет и со страхом вскинула взгляд.

— Нет, — Эритар не разозлился.

— Что ты хочешь сказать? — спросила Беатрис.

— Я хочу сказать только то, что избавился от него. Давно. Все, что ты чувствовала, не было магией. Это были твои ощущения.

Беатрис знала, что он говорит правду. Несколько раз задумывалась об этом, но гнала мысли прочь. Эритар лишь подтвердил. Эти бешеные чувства, сумасшедшая страсть, мрачные желания и реакция на цепи и боль — ее собственные.

От мысли, что Эритар снова переиграл ее, стало сладко. Желание росло.