Заклятие – (не)покорная для бывшего (СИ)

Противостояние

Беатрис в ярости опрокинула сервировочный столик, затем ногой сшибла стойку с вещами.

— Нет! — заорала она.

На глаза девушки навернулись слезы. Эритар знал, почему она плачет. Ей было очень грустно, что она не могла его немедленно убить. Желательно так, чтобы кровь чавкала под ногами и растеклась на метры в стороны.

— Исполняй волю хозяина, — так же спокойно и весомо сказал он.

— Подавись своей волей, тварь! Ты никогда! Никогда! Никогда! Не заставишь меня выйти в этом к моему жениху!

Маг в ярости прикрыл глаза. Беатрис сказала то, от чего в душе потемнело. Ему стало больно от этого слова.

— У тебя нет жениха, рабыня, — сам поражаясь тому, как гадко звучат эти слова, выплюнул он. — У тебя теперь только я и моя воля.

Беатрис вдруг расхохоталась и закрыла глаза, одновременно обводя сложным движением воздух вокруг головы.

Эритар едва сумел среагировать. Этого спускать уже было нельзя. Он отразил ее магию, в последний момент успел блокировать, и то пользуясь тем, что она принадлежала ему. Если бы бой был честным, атака прошла бы как по нотам. Беатрис была очень сильна, а в ярости она становилась ужасной.

— Приказываю повиноваться, — прорычал он, вкладывая в слова магию.

— Повиноваться тебе будет собака! — Беатрис поняла, что временно обезврежена и недоумевала, почему он не ударил в ответ.

— Иди в чем хочешь, — через плечо бросил он. — Все равно этот сукин сын знает, кто ты теперь и знает, что я с тобой делаю. Я рассказал ему все от и до, пока он умолял меня дать тебя увидеть.

Беатрис зашипела. Ее хозяин вышел за дверь, плотно закрыл ее и самодовольно улыбнулся. У него получилось. На ее волю заклятие больше не действовало. Это была живая Беатрис, чокнутая, яростная, бешеная и неукротимая. Та, которая не боялась ничего. Труды не прошли даром — ее воля была свободна. Оставалось убрать взаимное желание. Эритар не мог смириться с тем, что хотят не его самого, а повинуются зову магии, который заставлял становиться одержимым.

Девушка вылетела из двери как фурия. Она привела в порядок прическу, накрасилась и надела самое красивое голубое платье. Он покупал его по своему вкусу и счел лучшим. Предполагал, что Беатрис будет носить эту вещь для него, а не пойдет красоваться перед соперником. Укол ядом ревности в сердце — так называлась эта картина.

— Мне плевать, что ты ему сказал. Мне плевать, как сильно ты опустился в своем желании растоптать меня…

Эритар остановил ее, поворачивая двумя руками к себе.

— Я сказал ему, что ты выбрала меня, потому что я спас тебе жизнь.

Беатрис собиралась закричать в ответ что-то обидное, но вдруг поняла. Она остановилась и по-другому посмотрела на человека, которого все эти дни ненавидела всей душой.

— Ты солгал тогда или сейчас? — спросила она.

Мужчина положил ей руку на талию и повел по коридору.

— Тебя никто не будет унижать, кроме меня. Никто не посмотрит на тебя свысока, кроме меня. Никто не сделает тебе больно, кроме меня, — пообещал он. — Но меня тебе будет достаточно.

Беатрис почувствовала, как сердце уходит в пятки. Эритар пугал ее и одновременно завораживал.

— За то, что вы поговорите, ты будешь наказана. Также ты будешь наказана за неподчинение и нападение. Поняла? Можно все отменить, если ты на пороге скажешь Антари, что любишь меня и не желаешь с ним иметь дел.

Беатрис подернулась к нему и твердо ответила:

— До смерти не замучаешь? А замучаешь — тебе же хуже. Мы оба знаем, что такое любовь, оба знаем, что такое власть. И оба знаем, что есть шрамы, которым не зарасти. Люди — не прощают, даже если забывают. Вряд ли ты захочешь сделать со мной что-то, после чего я тебя возненавижу до конца дней. Жить бок о бок с сильным и умным врагом мучительно, разве нет? Я поговорю с Антари, как считаю нужным сама. А дальше, я в твоих руках. Делай, что хочешь.

Эритар прижал ее к себе, хватая за идеально уложенные локоны и сминая их. Стон боли и страха прервал поцелуй, в яростном танце сошлись губы. Мужчина целовал ее, вкладывая в это свою злость, желание и любовь. Он придавил взвизгнувшую девушку к стене, раздвинул коленом ноги и вдруг вспомнил, что не дождется сопротивления. Тогда с садистским удовольствием он понял, как может сделать разговор бывших возлюбленных невыносимым. Улыбка, растянувшая его губы заставила Беатрис сжаться сильнее, чем злость в его глазах.

— Я буду желать тебя все это время. И ты тоже будешь. Как это несправедливо по отношению к Антари! Говорить будешь с ним, а твои мысли будут в моей постели.

— Прошу тебя не делать так, — умоляюще прошептала Беатрис.

Он лишь поднял бровь и улыбнулся. Девушка против воли подумала, что он безумно красив. Речь не шла о какой-то эталонной мужской красоте, лишь о том, что нравилось лично ей, что снилось почти каждую ночь. Внешность Эритара всегда казалась приманкой для ее души. Антари объективно был красивее, но сравнивая их в своем сердце, первенство она отдавала Эритару.

Вдруг Беатрис хихикнула. Она с ужасом представила, как скажет вслух, то, что ей пришло в голову. Как она откроет рот и выскажет ТАКОЕ человеку, во власти которого ее жизнь, воля и магия. Он обещал наказать и накажет, но девушка собиралась усугубить жестокость этого наказания. И иначе поступить уже не могла, потому что слова сами рвались из ее рта:

— А как именно ты сделаешь так, чтобы все время моего разговора с Антари, желал меня? Будешь смотреть книгу с неприличными иллюстрациями и ласкать себя за портьерой? Обещаю, что каждый раз, когда волна желания накроет меня, я буду представлять себе именно это. Твое сосредоточенное лицо, руку на твоем…

— Заткнись, — Эритар вдруг страшно пожалел о решении убрать подавление воли. Хотелось свернуть бестии шею прямо здесь, а тело швырнуть сопернику с повелением убираться вон.

Беатрис не испугалась. В некоторые моменты ее инстинкт самосохранения отказывал, так было и сейчас. Она расхохоталась, почти обмякая в его руках.

— Боги, ты бы выглядел как идиот! Эта картинка, порожденная моей больной фантазией, никогда не покинет голову!

— Ты будешь жестоко наказана за свою дурь! Бешеная ты психопатка!

— Два жестоких наказания подряд! Наказывалка не отвалится? Это не я завела бывшего в качестве раба, мой дорогой. Страшно надеюсь довести тебя до того, что ты меня убьешь на месте. Мечтаю об этом, потому что тогда я больше не буду видеть твою глупую рожу и слушать эти идиотские угрозы!

Она съежилась, ожидая удара. Это было неминуемо в таких обстоятельствах. Столько оскорблений было не снести никому, тем более этому белокурому гаду. Его глаза просто пылали злобой. Сейчас он выйдет из себя и…

— Я уважаю тебя за смелость, — вдруг сказал он. — Не представляю, что смог бы вести себя так на твоем месте. Успокойся, Беатрис. Тебе надо взять себя в руки. Мне жаль, что ты так ненавидишь меня, но приятно, что остаешься собой даже сейчас. Потому что… Да идем уже! Что встала? Ты же хочешь видеть возлюбленного?!

Девушка кивнула. Она ничего не ответила Эритару. После того, как он сказал, что представляет, каково ей, в голову впервые пришла мысль, каково же ему. Их судьбы оказались связаны против воли. Может быть, он хотел быть с ней, но разве хотел, чтобы это было так неестественно? Беатрис сильно сомневалась.

Она резко остыла и подумала, что было бы неплохо извиниться. Конечно, это было бы странно. Возможно, выглядело бы попыткой избежать наказания. Не хотелось показаться жалкой или трусливой. Девушка шла молча, давая хозяину передохнуть от своих колкостей и гадостей. Все, что она позволила себе — накрыть его руку, сжимающую ее талию, ладонью. Мужчина тут же напрягся от этого жеста, ожидая чего угодно — попытки оттолкнуть, острых как лезвия когтей, пытающихся отсечь пальцы, но вот уже несколько шагов теплая просто ладонь накрывала его.

— Лучше обними меня в ответ, — тихо сказал Эритар. — Пожалуйста.

Именно это слово, произнесенное еле слышно, будто бы несуществующее вовсе, заставило исполнить просьбу. Так они и вошли в голубую гостиную, где на строгом кресле из светлого дерева сидел Антари.