Лондонский туман. Здесь нет места любви

Глава 11 Гребаная нейросеть

Это было бы великолепное пробуждение. Теплая кровать с тяжелым одеялом, новая шелковая пижамка, которую Эрик выдал мне перед тем, как отправить в мою – уже мою, не гостевую! – спальню, и приятно ноющие после жесткой ночи мышцы.

Что могло испортить такое чудесное утро? Негуманно раннее пробуждение. Когда я открыла глаза от настойчивого похлопывания по ноге, за окном только-только поднималось солнце. Значит, было не больше восьми часов.

Я повернулась, пытаясь понять, кто пробрался в мою спальню в такое время и даже ожидая увидеть кого-нибудь из доберманов, но на краю кровати сидел Эрик.

– Трахаться будешь? – спросил он.

– Что, прости? – спросонья мне показалось, что я ослышалась.

– Будешь трахаться? – так же спокойно повторил он. – Я сейчас могу.

– Боже, Эрик, я же даже не проснулась.

– А тебе для этого проснуться нужно? Ладно, подожду. Двигайся.

Он и правда отдернул край одеяла и залез ко мне в кровать в своих серых домашних штанах и с голым торсом. Кажется, Эрику очень нравились собственные широкие плечи и стиральная доска пресса, и я не могла его в этом винить. На его месте я бы целыми днями трогала себя за кубики, треугольник мышц на шее и великолепный член.

Вместо того чтобы просыпаться, я обхватила его за талию и удобно устроилась на сильном плече. От свежего запаха, которым Эрик был пропитан, мозг окончательно отключился, и из меня даже вырвалось что-то вроде мурчания.

Нет, это все же было идеальное утро… Пока нос не начали щекотать чьи-то волосы. Еще и так настойчиво, словно они специально забрались ко мне под одеяло, чтобы помучить.

– Фу, – почесала нос я, но волосы сразу вернулись. – Какого…

Когда снова открыла глаза, Эрик зажимал между пальцами мою же прядку и упорно подносил ее к моему лицу.

– Просыпайся.

– Слишком рано. У меня выходной.

– Просыпайся, потрахаемся – и на завтрак.

Он снова пощекотал мой нос, но на этот раз мне почти удалось перехватить его руку. Я подняла глаза к его лицу и столкнулась с ласковым и каким-то игривым взглядом, который словно подбивал на шалость. Эрик иногда становился таким подростком…

У него были красивые зеленые глаза. Редкого оттенка: темные, даже болотистые, они были как засасывающая меня трясина. Весь Эрик стал той еще топью… которой невозможно отказать.

– Ладно, – приподнялась я, – дай мне сходить в душ, и я готова.

– Нет, – покачал головой Эрик. – Я тебя лучше там трахну.

Он практически скатился с кровати, сгреб меня в охапку и, как вчера, перебросил через плечо. Я все еще не успела до конца проснуться и даже не поняла, каким образом Эрик успел снять с меня пижамные шорты, пока нес. Зато прохладный ветерок на голой заднице я чувствовала отлично.

– Вот так, – он поставил меня на пол в ванной, – подними руки вверх.

Я послушалась, и он стянул через голову и топ. Вид его мускулистого тела перед глазами мгновенно заполнил рот слюной, так что мне ничего не оставалось, как повиноваться инстинктам и зацепиться пальцами за резинку штанов на Эрике и потянуть вниз.

Его член уже стоял. Сейчас, при ярком свете, можно было разглядеть каждую венку на нем… А воспоминания о том, как вчера он был во мне, заменяли любую прелюдию. Вот только в этот раз я не была привязана к кровати и могла делать что угодно…

Раскрытыми ладонями я провела по огромной широкой груди вниз, пересчитав все кубики на животе. Эрик услужливо напряг их для меня, и правильно сделал: более возбуждающее зрелище сложно придумать.

А еще можно было наконец разглядеть его татуировки. По плечам до локтя спускались тяжелые грозовые облака, внутри которых словно скапливалась буря, но они вырастали из перьев: наверх к шее подбирались две черно-красные птицы, раздирающие когтями ключицы.

Я любовалась ими – кто это, вороны? соколы? – и продолжала ощупывать отлично скроенное, вылепленное в спортзале тело Эрика. Когда пальцы подобрались к члену и машинально обхватили его, послышался резкий вдох.

– Утренний стояк? – уточнила я.

– Он самый.

Эрик зарылся пальцами в мои волосы, распутывая пучок, в который я собрала их на ночь. Обеими руками я продолжала аккуратно ласкать его член, и когда моя голова невольно отклонилась, следуя за движениями Эрика, наградой за это стал поцелуй.

Спокойный, неторопливый, такой же ленивый, каким было субботнее утро. Я захватывала его губы своими, потом зубами, дразнилась, даже смеялась, когда ласка ощущалась как щекотка.

– Выпусти мой член, – попросил Эрик, отстранившись, – я достану презерватив.

Подняв руки вверх и сдаваясь этому великолепному предложению, я предвосхитила ожидания и зашла за душевую перегородку. Пока он возился с презервативом, успела включить воду и даже настроить ее на достаточно теплую, чтобы согреться. Капли стекали по волосам и превращали меня в мышь под дождем, но Эрик ведь хотел трахаться в душе, верно?

– Так и знал, – вздрогнул он, когда зашел ко мне за перегородку.

Эрик схватился за кран и сдвинул его в сторону, делая воду ледяной.

– Эй! – возмущенно поежилась я. – У меня от холода все пересохнет.

– А у меня упадет от адского пекла, – ответил Эрик, но немного вернул ручку в сторону тепла. – Иди ко мне. Так и знал, что ты попала сюда именно оттуда.

– Откуда?

– Из ада, – он поднял меня, подхватывая под задницу, – кроха-демоненок.

От стены исходила прохлада, но Эрик не дал мне опереться на нее спиной и держал на весу. Я обняла его за плечи, обхватила ногами и потянулась за еще одним поцелуем, который теперь смешивался с водой из душа. Мы оба промокли, еле теплые капли барабанили по плечам, но не мешали, а только подогревали растущий внутри пожар.

Поцелуй быстро превратился из аккуратного в жадный, и вчерашний Эрик возвращался ко мне, чтобы снова уничтожить в памяти все, что было до него. Пальцы на моей заднице больно впивались в кожу, но он держал меня так, словно я ничего не весила, и хватался за мои губы, словно это была его последняя надежда.

Следы страсти от прошлой ночи, оставшиеся на коже, расцветали под водой, саднили, напоминали о том, как я себя чувствовала и как готова была потерять сознание от возбуждения. И если вчера во мне было мало терпения, то сейчас его вовсе не осталось.

Чтобы не начинать снова долгие мудреные беседы, я просунула руку между нами и направила член Эрика в себя. Он не спорил, лишь развернулся, сам оперевшись на спину, и начал поднимать меня и опускать. До упора. Мы двигались неторопливо, но я чувствовала каждый дюйм его члена, растягивающего меня, заполняющего, идеально подходящего.

– Не забывай, – хрипло проговорил Эрик, – ты должна смотреть мне в глаза.

И я утонула в темной трясине, не помня о воде, о том, что меня держат на весу, обо всем, кроме ощущений и этого горящего взгляда.

Он будет преследовать меня в эротических снах.

Чувства требовали, чтобы их выплеснули, и я потянулась к волосам Эрика, зарылась в них, уже насквозь промокших. Его глаза блеснули чем-то новым, а движения ускорились. Каждый раз, когда я находила для него новую ласку, ему становилось сложнее сдерживаться.

Мне тоже. Я попробовала отклониться, чтобы изменить угол, но едва не потеряла равновесие – Эрик успел подхватить в последний момент. Он остановился, опустил меня на пол и развернул лицом к перегородке.

– Нетерпеливая девочка, – склонился к моему уху он. – У нас впереди очень много работы.

– Но не сейчас! – взмолилась я.

– Не сейчас, – легко согласился Эрик. – Я сам не хочу терпеть.

Он заставил меня широко расставить ноги, отвести назад бедра… И снова заполнил меня. Я держалась за перегородку мокрыми ладонями, упиралась в нее лбом, но колени все равно дрожали от возбуждения и эмоций.

Одна его рука держала мои бедра, а вторая скользнула вперед, и пальцы оказались на моем клиторе. Воздух из душевой резко пропал, и сколько бы я ни хватала его ртом, ничего не помогало. Вместе с ним исчезли и мысли из моей головы. Вдруг все вокруг опустело, остались только член Эрика, который все быстрее входил в меня, его руки, тихие стоны, капли воды, льющиеся сверху, и зарождающаяся пульсация внизу живота.

– Кончишь, когда я разрешу.

Конечно. Как будто я была достаточно в сознании, чтобы суметь попросить об этом. Без возможности дышать, говорить и думать я просто подавалась бедрами навстречу движениям Эрика, пока наши тела не сталкивались, будто в борьбе.

Но нет, это не было борьбой. Лишь голодное стремление друг к другу, которое подхлестывало невероятное желание. Мне все еще было мало Эрика, и хоть он входил в меня до упора, хотелось, чтобы он оказался моим полностью. Он под моей кожей, я под его, мы стремились слиться в одно целое и быть… о, господи.

Сдерживаться почти не получалось. Эрик еще ускорился, указательный палец выписывал немыслимые круги вокруг моего клитора, и каждый раз, когда он его задевал, перед глазами начинали плясать белые точки.

– Эрик! – вырвался из меня требовательный крик.

– Да, – рыкнул он. – Можешь.

Я отдалась пульсации и нырнула в волну собственного оргазма. Эрик не останавливался, наоборот – все стало сильнее, быстрее, жестче, пока у меня не потемнело в глазах. Я даже испугалась, потянувшись к его бедру, чтобы похлопать, но именно в этот момент он убрал руку с моего клитора, замедлился и дал мне насладиться остатками удовольствия, прокатывавшегося по моему телу.

Наконец воздух вернулся, и я вдыхала его так, словно никогда не пробовала.

– Тихо, милая, – перехватил меня покрепче Эрик, – еще немного.

Он вцепился свободной рукой в мою шею, рванул на себя и в последний раз ускорился, теперь уже издавая не стоны, а тот самый победный рык.

Когда он замер, а потом потянул меня на себя, обнимая сзади, мир вокруг начал по кусочкам восстанавливаться. Снова появилась льющаяся сверху вода, стены душевой, пара флакончиков на выступе. Эрик как раз потянулся к одному из них, выдавил что-то себе в руку и принялся намыливать мне голову.

– Я и сама могу, – бессильно сообщила я.

– Ага, я в курсе. Как-то же ты жила двадцать три года.

После того как закончил с головой – два раза промыл шампунем, потом нанес бальзам на кончики, разве что маску забыл, – Эрик начал мыть остальную меня. Он делал это с тщательностью педанта, не оставляя ни одного дюйма кожи, и каждое прикосновение было выверенным.

Хоть мне всегда казалось, что этот процесс должен быть возбуждающим, получилось ровно наоборот: я пришла в себя. К моменту, когда Эрик, опустившись на колени, мылил мои ступни, голова прочистилась, а пробуждение можно было считать окончательным и до удивительного приятным.

– А ты сегодня был в душе? – спросила я.

– Нет, я сам только проснулся.

– Точно, утренний стояк. Давай тогда…

Эрик поднял взгляд и оставил поцелуй на моем колене.

– Не перепутай шампунь с бальзамом.

Я уже помнила, в каком из одинаковых белых флаконов что, безошибочно выдавила в руку немного шампуня и прямо под струями воды вернула ему услугу. Если бы он поднялся, не уверена, что дотянулась бы, так что не стала терять времени.

Мы долго там проторчали, и когда завернутые в полотенца выбрались из ванной, желудок уже недовольно урчал. Это ощущалось по-новому: раньше мы не спали друг с другом, так что утро выходного в доме у Эрика начиналось с запаха яичницы с беконом. А теперь, раз мы…

Стоп! Нет-нет-нет, я выгнала из головы непрошеную мысль, слово «отношения» и даже смутное ощущение, будто Эрику нужно что-то кроме секса.

– Я к себе, одеваться, – бросил он в дверях. – И тебе советую, завтрак будем готовить вместе.

Господи Иисусе, да он только что начал со мной встречаться! А подобная чушь в мои планы вообще не входила, ни сегодня, ни в ближайшие годы, как минимум пару… десятков.

– Эрик, подожди, – выпалила я.

Он повернулся, придерживая полотенце на бедрах, и вопросительно поднял брови.

– Что? Показать вертолет, пока не оделся?

– Ты же не думаешь, что… в плане, мы же теперь не… ну, мы же с тобой вроде как…

– Чего ты там бубнишь? – поморщился Эрик. – Скажи нормально.

– То, что было прошлой ночью и этим утром, – напомнила я. – Между нами же ничего не меняется?

– Ты хочешь спросить, есть ли у нас любовь? – некрасиво заржал он.

– Мало ли на что ты настроился.

– Кроха, не думай слишком много. Мы провели отличную ночь, разблокировали опцию «Секс», теперь можем трахаться столько, сколько захотим. Но больше ничего не меняется. Мы же с тобой прекрасно дружим, а еще ты на меня работаешь. Если ты вдруг ждала любви… Для нее здесь нет места.

– Просто ты был очень ласковым сейчас.

– Точно, насчет этого, – прислонился к дверному косяку он. – После жесткого секса людям всегда нужна забота, но вчера я откровенно… проебался. Если повторю такое, дай мне по лицу и напомни, что я обещал приводить тебя в чувство каждый гребаный раз. Договорились?

– Бить тебя по лицу? – призадумалась я. – Звучит как мечта.

– Иди в жопу.

– Стой! То есть мы все-таки друзья?

Эрик сначала поморщился, но вскоре вспомнил, откуда возник вопрос, и опасно сузил глаза.

– Не придирайся к словам. Я имел в виду, мы нормально общаемся.

– Сегодня ты говоришь, что мы дружим, а вчера радовался, что не дружим. Мне кажется, бегемотик, ты сам не определился.

– Как ты меня назвала?

Он сделал угрожающий шаг вперед, и, опасаясь и правда увидеть вертолет, я спряталась за дверью шкафа.

– Малолетняя задница, – вздохнул Эрик. – Одевайся, я придумаю тебе самую тяжелую работу.

Я рассмеялась в ответ и достала сменную футболку и джинсы из шкафа. Еще одной особенностью дома Эрика, кроме отсутствия цвета, было его тепло. В нашей квартире ходить в футболке в ноябре было бы непозволительной роскошью.

У меня на шее остались отметины от его пальцев. А на запястьях – от ремней. И еще несколько синяков неизвестного происхождения на ребрах и бедрах, и ссадина на спине от того, как Эрик тащил меня через кухню.

Впрочем, он предупреждал, что я не буду в порядке, и обещание сдержал на все сто. Сложно было даже представить сейчас, что такое порядок и зачем он кому-то нужен, если секс с Эриком намного – я имею в виду, НАМНОГО – ярче. И слава богу, что он не должен был превратиться в отношения! С человеком, которого любишь, фокуса бы не получилось.

К моменту, когда я спустилась, Эрик уже ждал меня на кухне с шумящей кофемашиной. Он снова забыл надеть футболку – и спасибо ему за это. В мире есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: огонь, вода и красивый полуголый мужчина, готовящий еду. На столе лежали подготовленные ингредиенты для завтрака – багет и два яйца, и я машинально сместила яйца вниз, чтобы было похоже на член.

– Какую работу ты мне придумал? – невинно спросила я.

– Пока будешь сидеть вот здесь, – Эрик приподнял меня за подмышки и усадил за столешницу, – и молчать.

– Я думала…

– Начать можешь прямо сейчас.

Он все же был сердит, но теперь скорее в шутку. Я оперлась ладонями о край столешницы и рассматривала Эрика, пока он аккуратно подставлял две чашки под две струйки из кофемашины, доставал сковородку и морщился, когда заметил мою небольшую инсталляцию.

На завтрак у нас были гренки. Тут не получалось работы для двоих: сам Эрик быстрее справлялся. Нарезал батон, окунул в яичную смесь, кинул на сковородку и уставился на нее так, будто вел молчаливый допрос.

– Сделай капучино, – бросил он.

Я поболтала ногами в воздухе, словно не могу слезть, и Эрик, закатив глаза, снял меня со столешницы. Мужчины… манипулировать ими было проще, чем готовить. Но достать молоко из холодильника и взбить его капучинатором я уже умела.

– А теперь я могу говорить?

– Боже, начинаю думать, что без тебя моя жизнь была спокойнее.

– Скучнее, – поправила я. – У меня есть вопрос.

– Ладно, – не отрывал взгляд от гренок Эрик. – Что за вопрос?

– Вчера перед тем, как начать игнорировать меня, ты сказал, что у тебя есть догадки по поводу приписки в моем отчете.

– Серьезно? Ты все время держала в себе именно этот вопрос?

– Ну не то чтобы держала, я просто отвлеклась. А теперь, когда все нормально, вернулась к важной для меня теме.

– Начинаешь говорить, как корпоративная девочка.

Скорчив Эрику рожу, на которую он даже не посмотрел, я зашумела капучинатором. Ладно, раз он так не хотел говорить, я могла бы выяснить все сама. Итак, если вернуться к произошедшему, какие у меня вводные данные?

Кто-то добавил в мой отчет приписку, которая перечеркивала всю мою работу, – спасибо за нихера, дорогой кто-то, – и сделал это уже на этапе отправки на сервер. Мои отчеты проверяли Фелисити и Рэй. Одна ни за что бы этого не добавила, сама все время говорила, что не очень понимает в маркетинге. А вот Рэй… обычно если он не был согласен, то сообщал об этом.

Получается, это кто-то, кого я не знала. И тут крылась основная проблема: за полтора месяца я с трудом выучила имена других аналитиков и девочки на ресепшене. А вся остальная компания была тайной, покрытой мраком: с продажниками мы не общались вообще, они оказались до невозможности пафосными уродами, а с другими отделами максимум здоровались в коридорах.

Кажется, даже Фелисити мало кого знала – по крайней мере, она тусила только с нами. Значит, Рэй был единственным из моих знакомых, кто мог догадаться или даже быть в курсе об этих чертовых приписках в чужих отчетах. Но не стоит спрашивать его напрямую, правда?

В какой-то момент я почувствовала себя идиоткой. Как будто все мои размышления заходили в тупик, потому что за полтора месяца я даже не подумала выучить структуру компании. Жесть.

А что если там действительно был отдел, о котором никто не знал? Хотя если все эти загадочные цифры и сокращения имели смысл, значит, продажники умели их читать. Еще бы найти среди них хоть одного не-урода, конечно…

– Ты перегрела, – взял меня за руки Эрик. – Зависла, что ли?

Пришлось вернуться в реальность. Пар продолжал валить, и молоко уже кипело в металлическом молочнике у меня в руках.

– Уна? Уна! – взволнованно выхватил он горячий молочник и поставил его на стол. Эрик поморщился и подул на свои пальцы.

– Обжегся? – испугалась я.

– Выживу. Что с тобой произошло?

– Просто задумалась.

– Дурочка, – он вдруг прижал меня к себе, – никогда так больше не делай, ты чуть не сожгла пальцы.

– Не думать? – рассмеялась я ему в грудь.

– Не зависать, пока делаешь это. Думаешь ты очень сексуально.

– Прости, – отстранилась я. – Молоко теперь испорчено?

– Это? Абсолютно. Иди за стол, я сейчас сам все сделаю.

Сколько же я размышляла? Эрик успел приготовить гренки, полить их шоколадным сиропом и даже засервировать стол. Раньше за мной такого не замечали, чтобы вот так теряла связь с реальностью… Если повторится, мне стоит сходить к врачу.

– Может, все-таки…

– Оно будет отдавать горелым, – отрезал Эрик. – Температура капучино не должна быть выше семидесяти градусов.

– И откуда ты все это знаешь?

– Подрабатывал в кофейне в Оксфорде, там и научился. Когда заработал на это все, купил почти такую же крутую машину.

Эрик быстро вспенил молоко, теперь уже заметно привычным движением вытер капучинатор и нарисовал на моей чашке хер пенкой. Я увидела это, когда он поставил ее передо мной.

– Так ты не трейдер, – ухмыльнулась я. – Ты кофемашинист.

– Бариста.

– Ко-фе-ма-ши-нист.

– Собакам скормлю, – коротко предупредил Эрик.

– После вчерашнего? Мы еще посмотрим, кто кого скормит.

– На твоем месте я бы так не хвастался тем, что тебя защищали Роз и Гил, – заметил он. – Скорее всего, приняли за свою.

– И что в этом плохого?

– Что плохого в уверенности собак, что ты такая же тупая, как они?

Подавив желание треснуть его по лбу вилкой, я поддалась игривому настроению и рассмеялась шутке. В конце концов, Эрик не считал меня тупой всерьез, несколько минут назад он сказал, что я сексуально думаю.

Все-таки это было классное утро. Гренки оказались вкусными, пить кофе, даже вытекающий из нарисованного члена, и болтать о всякой ерунде было очень приятно. А еще тепло, хотя за окном собирались тучи, обещающие то ли снег, то ли ледяной дождь.

– О чем ты задумалась? – спросил Эрик.

– Все то же, все там же, – вздохнула я. – Кажется, пока не выясню, что это была за приписка, не успокоюсь. Стояла и прикидывала, кто может знать, а потом – какого продажника соблазнить, чтобы он рассказал.

Эрик подавился гренкой, закашлялся, а я подняла на него взгляд и сделала вид, что не понимаю, откуда такая реакция. Нет здесь места любви, ага. Жопа дружелюбная.

– Нашла с кем спать, – произнес он, когда снова смог говорить. – Ты еще криптоинвестору дай.

– Я уже в курсе, что эти конченые. Но… как мне все выяснить?

– Ты и мертвого уломаешь, – вздохнул Эрик и тоскливо посмотрел в окно. – Ладно, слушай мою теорию.

Я уселась поудобнее и принялась усердно жевать, чтобы не перебивать вопросами.

– Это не первый раз, когда я получаю подобные… звоночки. В целом ничего удивительного: вся наша индустрия живет на инсайдах, сплетнях и домыслах, но в твоем случае все слишком точно. У краха «Хортенсонс» есть дата, прогноз уровня снижения, окно снижения. И самое интересное – ты говоришь, что предсказанные события нелогичны.

– Так и есть, – не выдержала я.

– Напомни, почему.

– Представь, что ты бедный.

– Легко.

– Сомневаюсь. – Я окинула взглядом напичканную современной техникой кухню с чертовой кофемашиной, как в кофейне. – Но все же представим. И ты видишь совершенно обычную для ретейла рекламную кампанию, слоган которой – «роскошь свежих продуктов». И в креативах, собственно, овощи и фрукты в шикарном антураже.

– Звучит туповато, но да ладно.

– Именно! Звучит туповато. Но не возмутительно! Не настолько возмутительно, чтобы обвалить к чертям акции компании.

– Я не особенно погружался в детали, но это логично.

Эрик задумчиво кинул в рот последний кусочек гренки и медленно его прожевал.

– Ты точно раньше не работала в маркетинге? Иногда мне кажется, что все это время ты обманываешь меня и скрываешь какой-то тайный опыт.

– Я вообще нигде не работала, – напомнила я. – И не собиралась. И жду, когда смогу уволиться.

– Наберись терпения, пригодится, – улыбнулся Эрик. – Думаю, еще годик ты протянешь, если будешь осторожной и не дашь Блэку тебя поймать.

– Сколько?!

Настала моя очередь давиться едой.

– А ты правда думала, что за пару месяцев «Рид солюшнс» откроет тебе все секреты?

– У меня нет столько времени.

– У тебя все время мира, – оспорил Эрик. – И потом, если продержишься следующий год, компания выплатит тебе бонус в размере полугодовой зарплаты.

В моей голове прозвучал звук открывающейся кассы. Если я зарабатывала уже почти семьдесят, то это… Боже, в полтора раза больше, чем то, что я нагрела на своем мошенничестве. Так вот почему люди выбирали стабильную работу вместо преступлений!

– Завести бы себе машину тогда, – вздохнула я. – Ненавижу метро на Канэри-Уорф.

– Пока тебе стоит просто доесть, – кивнул на мою тарелку Эрик. – Я начинаю догадываться, что случилось с «Хортенсонс».

– Ну так поделись! Почему ты все время съезжаешь с темы?!

– Это ты съезжаешь с темы.

– Знаешь что…

– Крах «Хортенсонс» был не предсказан, а подстроен.

Я захлопнула рот и перестала дышать. Эрик с победным видом поднес ко рту чашку со своим капучино.

– Доедай и пойдем в кабинет. Найдем, откуда пошло это нападение.

Звучало странно и как-то нереалистично, но если я готова была поверить в отдел экстрасенсов из-за всей этой херни, то подстроенный скандал вокруг рекламной кампании тоже не должен был выглядеть сказкой. Но одно дело я, которая работала в индустрии полтора месяца и только недавно выяснила, что такое зашортить, другое – разумный Эрик Чесмор. И если уж он ушел в дебри фантастики, значит, дело и правда было плохо.

Через какую-то минуту моя тарелка опустела, и чашка тоже. Я была готова выяснить правду, как бы пафосно это ни звучало в моей голове. В кабинет мы шли как супергерои, не хватало развевающихся за спиной плащей.

– Так-так, – проговорил Эрик, падая в кресло и запуская компьютер. – Давай на колени.

– Ты бы купил мне второе, – пожаловалась я.

– Я твое второе кресло, кроха. Прыгай и не ной.

Он уже был поглощен процессом: как только на экране появилось окошко входа в его программу, Эрик застучал по клавишам клавиатуры, открывая и закрывая страницы. Я устроилась у него на коленях, проскользнув под рукой, и попыталась быстро понять, что именно он делал.

Чем-чем, а программой Эрик пользовался виртуозно. Я зависла, как кошка перед аквариумом: его основной методикой было постоянное изменение запроса, таким образом, чтобы каждый новый поиск получался все более точным. Он моментально просматривал результаты – я не могла так быстро читать, – понимал, что еще нужно добавить, и тут же возвращался к первой вкладке программы. Детали множились, и вскоре обычный общий вопрос превратился в настолько конкретный, что подразумевал лишь один ответ.

– Нашел, – выдохнул он мне на ухо и тут же обхватил за талию, притягивая ближе. – Весь шум начался с этого аккаунта.

На экран был выведен короткий пост в «Твиттере», датированный всего неделей назад.

«Что себе позволяет «Хортенсонс»?! Я еле свожу концы с концами и сам знаю, что свежие овощи мне скоро перестанут быть по карману, но хвастаться этим?! #fuhortensons»

– То есть этот аккаунт запустил шумиху? Но как он связан с «Рид солюшнс»?

– Посмотрим, что еще отсюда написали.

Мы переключились на основной профиль. Майкл Хомптон. Мужчина средних лет, типичный англичанин из Шеффилда – светлые волосы, залысины по бокам, болел за «Уэнсдей». Он был настолько непримечательным, что мог считаться репрезентацией всего мужского населения Англии в своей возрастной категории.

В профиле – политика, спорт, бесконечное высказывание мнения. Эрик листал ленту молча, но там почти ничего не было, кроме его рассуждений. Пара фоток собаки. Вперед, «Уэнсдей». Текущее правительство должно отсосать хер. Желательно у Майкла Хомптона, но кто из нас не сообщал это правительству тори хотя бы мысленно в последние пару лет?

– Слушай, ничего такого. – Эрик долистал до конца. Первые посты появились пару лет назад.

– Подожди, – зацепилась я. – Когда у него стартовый пост?

– Четвертого июля две тысячи двадцать первого.

– Не сходится. Поднимись наверх.

Сбоку, внизу основной информации профиля, светилась дата регистрации: двадцатое сентября две тысячи двадцатого.

– Он почти год ничего не писал?

– Может, не заходил сюда?

– Мужчина, у которого есть мнение на каждый чих правительства? Не таскал премьера на хуях во время пандемии? Не смеши меня.

– Кроха, следи за языком.

Он аккуратно, но ощутимо укусил меня за мочку уха в знак своего недовольства и открыл фотографию в профиле Майкла Хомптона. Я схватила Эрика за руку и невольно подалась вперед. В нем что-то было не так, но я никак не могла понять, что.

Точно! Глаза! Боже…

– Это не человек, – сказала я. – Фотография – генерация нейросети.

– Почему ты так решила? – подался вперед вместе со мной Эрик.

– Во-первых, – я быстро находила остальные индикаторы, – для взрослого у него слишком симметричная челюсть. Смотри, кожа словно сползает абсолютно одинаково, а мы обычно чем старше, тем асимметричнее.

– Так.

– Во-вторых, у него слишком гладкие щеки. Не будет Майкл Хомптон из Шеффилда пользоваться воском или кремом. А этот не просто выбрит – у него словно вообще нет волос.

– Это уже немного притянуто за уши.

– Ладно, но ты посмотри, что в‑третьих. Глаза.

– Что с ними?

– Блики на разных сторонах. Свет так не отражается на фотографии, и это одна из топовых ошибок, что допускает нейросеть!

– Да откуда ты все знаешь? – восхищенно спросил Эрик.

– Мне было скучно, и я играла в онлайн-игру «Нейросеть или настоящий» десять часов.

– Охренеть. То есть Майкл Хомптон не человек.

– Он бот, – вынесла я вердикт и от волнения закусила губу. – Осталось понять, чей.