Золотой перстень с рубином

Глава 44.

Утром Аня не обнаружила Глашу в своей комнате, хотя и проснулась довольно рано. Наверное, ночью ушла к себе, решила. Самостоятельно умылась и натянула простое платье, которое застегивалось впереди. Справившись с одеждой, девушка вышла на кухню, заплетая волосы в свободную косу. За почти месяц жизни здесь она приноровилась плести косы и даже делать несложные прически.

На кухне она застала Дарью, которая что-то говорила Глаше. Камеристка, завидев Аню, резко пробормотала что-то из серии «да-да» и скрылась. Дарья же презрительно посмотрела на вошедшую гувернантку и не пожелав даже доброго утра вышла прочь.

День вошел в свои права. Завтрак с графиней и Натали, обсуждение предстоящего вечера, попытки успокоить Татьяну Александровну, что все пройдет как надо, занятия чтением с Сашей.

Только после обеда Аня поняла, что давно не видела свою камеристку. Но убедила себя в том, что раз девушка активно принялась за домашние дела, то значит, она перестала грызть себя. Наверное, визит к старцу помог ей. Это было отрадно. Потому что саму Аню этот разговор только запутал.

Улучив свободную минутку, девушка открыла свой сундучок, который когда-то для нее собирала розоволосая Ася. Как же это было давно, как будто в прошлой жизни даже! Аня завернула кольцо в тряпицу и стала выкладывать вещи из сундучка, чтобы положить кольцо на дно. Конечно, быстро не достанешь, но она надеялась, что ей и не придется доставать перстень впопыхах. Под вещами, там, где на дне лежало зеленое театральное платье, Аня увидела странный сверток. Ошеломленно вынула его и развернула. В тряпице лежал браслет в виде змейки. Аня обомлела, догадываясь, чья это вещица. И сразу пазл сложился. И сразу стало ей ясно, зачем приезжала княгиня Оболенская несколько дней назад на чай. Видимо, Лилит решила ее подставить. Стало мерзко. Она как дура ходила за сумкой в сортир, а оказывается, все это было подстроено, чтобы навести на нее подозрение? Но не сама же Лилит подкинула браслет ей? Она не отлучалась из гостиной. Значит, в этом доме есть кто-то, кому Аня поперек горла. Почему-то девушка даже не удивилась. Дарья. Только с этой мымрой она не сошлась характерами. Все остальные слуги, вплоть до Прошки и Ивана Кузьмича относились к гувернантке ровно. Вот же стерва, подумала Аня, продалась княгинюшке за целковый.

***

Лилит ходила из угла в угол по своему будуару. Кружевной шлейф ее капота волочился за ней многослойной кружевной пеной. Князь уехал в министерство и чуяла она, не просто так. Он так накричал на дворецкого, что Лилит вздрогнула, услыхав крик в своем будуаре, примеряя фермуар из жемчуга. Никогда Саша не позволял себе такого поведения с обслугой.

Мужа все не было. Она уже начала было тревожиться, что же такого случилось, что Александр Евграфович так долго отсутствует, но хлопнула входная дверь и Лилит усилием воли не побежала навстречу супругу.

Двери хлопали одна за другой, тяжелый шаг становился все громче и громче, пока наконец, князь не распахнул створки и не вошел в будуар Лилит.

- Что-то случилось? – С деланным равнодушием спросила она. Не пристало еще показывать свою заинтересованность.

- Случилось? – Князь был не просто зол, он был в ярости. – Папаша твоего любовника назначен министром, дорогая. А я остался с носом и мало того, назначен его заместителем.

Лилит в ужасе уставилась на мужа. Тяжелые жемчужины выкатились из пальцев Лилит. Руки ее мелко дрожали.

- Этого не может быть? – Прошептала она, игнорируя оскорбление.

- Как видишь! – Свирепо рявкнул князь. – Приехать в столицу и стать посмешищем! Хорош император, развлекся над стариком Оболенским!

Лилит была потрясена. Все ее планы: стать женой министра, получать еще больше почестей и благ от должности, иметь гораздо больше свободного времени, пока муж занят на службе, чтобы вернуть Николя, да просто жить здесь, а не в захолустье – все сейчас пошло прахом.

Князь, сыпя проклятиями на всех вокруг – от Николая и его семьи до нее и царя, хлопнул дверью, оставляя Лилит переваривать услышанное. Фермуар со стуком вывалился на столик и не удержавшись покатился по гладкому дереву на пол. Жемчуг рассыпался и покатился по комнате, но княгиня даже не среагировала. Так и сидела, пораженная ужасной новостью.

***

Глаша явилась ближе к вечеру. Оказалось, она ходила в аптеку по поручению графини – нужно было восполнить запасы микстур на случай, если кому-то еще вздумается заболеть.

- Барышня, вы же сегодня выйдете к ужину? – Спросила она.

- Да, пора уже. – Вздохнула Аня. Сколько можно было прятаться. – А почему ты спрашиваешь?

Глаша неопределенно пожала плечами и улыбнулась виновато.

Аня махнула рукой. Ну, спросила и спросила.

Потом она очень корила себя за это равнодушие. За то, что в своих эгоистичных мыслях ничего не заметила, не обратила внимание.

А пока Глаша, легко напевая, заплела Ане волосы и помогла одеться к ужину.

За ужином собрались все. Почти жених и невеста Натали и Гнездилов мило щебетали о своем. Николай бросал на нее откровенные взгляды, но Аня их игнорировала. Как же сложно! Принять то, что он – отец ребенка, о котором даже не знает, было мучительно больно. Даже если, как сказал старец, он и есть ее судьба и ждет их много любви, то как принять этого малыша? И сколько таких внебрачных детей Николая может еще обретаться по свету? Их всех Аня должна будет принять? Мерзко.

- Сегодня Оболенскому сообщили о моем назначении. – Рассказал граф-отец. – Секретарь сказывал, князь был в ярости.

Хоть что-то справедливое, подумал Николай. Он не желал мужу Лилит зла, но все-таки высокомерие и вседозволенность должны наказываться. Николя в очередной раз поглядел на Анну, но та даже не шелохнулась. Это нервировало и расстраивало. Что опять случилось такого, что она отвернулась от него? Ведь до болезни они были абсолютно счастливы, и она отвечала ему взаимностью. Никак не взять в толк, что же случилось? Надо, обязательно надо улучить момент и спросить обо всем прямо.

Ужин почти подходил к концу, когда в столовую вдруг вбежала Дарья. Сумбурно извинившись, она зашептала что-то на ухо графине, округляя глаза от ужаса. Лицо ее перекосил страх. И Аня смутно, нутром почувствовала, что страх экономки обоснован.

- Аннушка, можно тебя на минутку? – Спросила тревожно Татьяна Александровна.

- Да, конечно. – Аня поднялась со стула, откладывая салфетку на стол.

Все вместе они вышли из столовой в коридор.

- Где она? – Спросила графиня.

- В ее комнате. – Кивнула Дарья в сторону гувернантки.

Татьяна Александровна покачала головой и двинулась в покои Ани.

То, что увидела Аня в своей спальне, она потом не забудет больше никогда. Так и осталась в глазах стоять эта картина: ванна, наполненная отчего-то красной водой и лежащая на полу, вся в крови Глаша.

***

Начался невообразимый хаос. Дарья завизжала и на шум сбежались все домочадцы. Натали рухнула в обморок и, только благодаря Гнездилову, который привел ее в чувство, остальные занимались Глашей. Она была без сознания, и Аня сразу же поняла, что служанка потеряла ребёнка. Рядом с ванной она заметила бумажный пакет, в котором был какой-то порошок.

Глаша бы не смогла сама додуматься, решиться. Эта тварь Дарья убедила её и отправила в аптеку, заодно и прикупить лекарств для хозяев. Иначе не могло и быть. Николай бросился за доктором Иветовым. Графиня, собравшись удивительным образом, отдавала чёткие указания, не давая ни слугам, ни Ане впасть в ступор. Глаша белела на глазах, румянец совсем отлил от её лица, черты заострились. Наконец, явился Николай с доктором. Он привёз его прямо верхом, благо, Сергей Львович жил недалеко.

- Всем выйти, господа, - скомандовал он, разворачивая свой чемоданчик и вынимая из него необходимые инструменты. - Аннушка, останьтесь, будете подавать необходимое.

Аня кивнула. Она старалась не смотреть на манипуляции доктора. Просто стояла за спиной чуть сбоку и подавала то, что он просил. Через некоторое время Сергей Львович устало повел плечами и бесцветно сказал:

- В больницу надобно, не вытяну девку. Аннушка, прикажите повозку готовить, да живей.

Аня со всех ног бросилась за дверь, сбивчиво объясняя, что требуется. Татьяна Александровна дала указания. Дворовые вынесли Глашу на руках. Аня, успевшая собрать узелок с вещами для Глаши, сидела в повозке рядом с врачом и укрытой одеялами камеристкой. Всё казалось страшным сном, каким-то нереальным и жутким.

- К Обуховской, - приказал доктор. - Что есть мочи!

Возница кивнул, стеганул лошадь, и повозка двинулась в сторону больницы. Аня ужаснулась: да до этой больницы они будут час добираться! Но она не знала других вариантов, поэтому просто сидела у изголовья служанки, держа узелок с вещами в руках и молилась всему богам сразу.

- Холодно, барынька, холодно. - Зашептала Глаша, придя в сознание, и у Ани от ужаса шевелились волосы на голове. Как это страшно, как нелепо!

- Потерпи, милая, скоро больница, тебе помогут! – Успокаивала она девушку и Глаша снова проваливалась в забытье.

Когда они, наконец, добрались до больницы, камеристка была без сознания. Доктор как можно скорее поспешил в помещение. Судя по всему, в госпитале его знали. Сергей Львович бросился к одному из врачей и через минуту их разговора тот потребовал нести Глашу срочно в операционную.

Аня устало присела на скамейку у стены. Узелок со сменой белья она так и лежал в руках. В широком просторном холле туда-сюда бродили пациенты, бегали медсестры. Как и через сто лет в больнице пахло стерильностью, бинтами и микстурами. Аня оперлась затылком о стену и прикрыла глаза. Это будет чудо, если Глашу спасут. Настоящее чудо, учитывая, сколько крови она потеряла.

Острое состояние горя охватило её. Да, это был чужой ей по сути человек, но за этот месяц они с Глашей очень сдружились. Почему же, почему Аня ничего не сделала, чтобы предотвратить этот ужас? Почему не поговорила с ней, почему не объяснила, как это опасно. Почему позволила пойти на подобный шаг? Ей казалось, Глаша почти созрела сказать Татьяне Александровне обо всём, и Аня безмятежно ужинала, пока служанка творила с собой невесть что.

Закрытыми глазами почувствовала движение. Кто-то подошёл к ней. Аня распахнула глаза и замерла. Перед ней с обеспокоенным видом стоял Николай.

- Насилу вас нашёл, Анна Алексеевна. Где Глаша? В операционной? - С тревогой спросил Ильинский. - Аннет, с вами всё в порядке?

У Ани не было сил отвечать. Рядом с Николаем возник Гнездилов, словно бы и ниоткуда.

- Вы знаете, почему это произошло, Анна Алексеевна? - Сухо спросил сыщик. Интересно, он спрашивает по службе или его попросила графиня?

- Александр, может, не стоит? - Николай беспокоился за неё. На Аннет лица не было, и она явно была не в состоянии отвечать на вопросы. Но реакция девушки поразила его, она встрепенулась и словно только что увидела Ильинского, только осознала, что перед нею он. - Отчего же, Александр Сергеевич, стоит! - Едко, зло усмехнулась Аня сквозь навернувшиеся слезы. Она не хотела плакать, но они сами текли из глаз. – Стоит! Только спрашивать не меня надо, Александр Сергеевич, а вот графа - нерадивого папашу.

Ильинский форменно вылупился на неё. Он не понимал, о чем говорит Аннет. В ярости, и откуда только она взялась, придавая девушки сил, она вскочила со скамейки и, не соблюдая правил приличия, ткнула ему в грудь указательным пальцем.

- Ты, ты во всём виноват, понял!? Сделал ей ребёнка и смеешь ещё спрашивать, всё ли в порядке?

Николай, опешив, воззрился на её указательный пальчик с аккуратным розоватым ноготком на нём.

- О чем вы, Анна Алексеевна? - Офицер огляделся по сторонам. Пламенная речь гувернантки привлекла внимание больных и персонала. Во истину, во все времена люди хотели лишь хлеба и зрелищ. - Потрудитесь объяснить!

- Это ты потрудись объяснить, за каким лешим ты её обрюхатил? - Не подбирая слова, без ножа резала его Анна.

Александр Сергеевич подхватил её под руку и повёл в сторону от людей, туда, где уютно расположилась подставка с цветами и пальма в кадке, образуя некое подобие живого уголка или оранжереи.

- Анна Алексеевна, милая, я понимаю ваше состояние, но не стоит кричать. Нам всем сейчас нелегко. Мы должны держать себя в руках, потому что иначе некому будет решать проблемы.

С Натальей он явно разговаривает иначе, усмехнулась про себя Аня. Но всё же она была благодарна Гнездилову за то, что он увёл её от Николая. Ещё секунда, ещё одно слово, и она набросилась бы на него, вцепилась прямо ногтями в его рожу. Аня кивнула сыщику, соглашаясь. Невероятно захотелось курить.

- Есть у вас сигареты, Александр Сергеевич? – Вдруг спросила Аня.

Тот опешил от вопроса, но виду не подал. Пожал плечами:

- Только папиросы, сударыня, но они довольно крепки.

Аня махнула рукой и, запахнув пальто, повернулась и пошла ко входу. Где-то там посреди холла растерянно топтался граф. Он знаком спросил, можно ли ему тоже пойти с ними, но Гнездилов лишь отрицательно махнул рукой. Николай раздражённо сглотнул. Что за чушь несла Аннет? Мог ли он быть отцом ребёнка? Теоретически, конечно, мог, но разве не дело ли женщины волноваться на сей счёт?

Аня с наслаждением втянула в себя крепкий табачный дух, впервые за шесть долгих лет. Папиросы и правда, были крепкими, девушка аж закашлялась, но спустя несколько секунд привыкла к крепкому табаку. Вертела в пальцах папиросу, стряхивая пепел на заснеженное крыльцо.

Гнездилов с удивлением наблюдал за её жестами. Они были совершенно непривычны ему, чужды этому миру. Удивительно, но эти движения не портили её, просто открывали с новой стороны. Она курила не потому, что хотела произвести на мужчину впечатление или следовала моде, это была своего рода медитация, успокаивающий жест.

- И давно вы курите? – Спросил Александр Сергеевич, сам раскуривая папиросу.

- А? - Словно очнулась Аня. - Я уже давно не курю. Курила когда-то в универе целый год, когда отец пропал.

Гнездилов насторожился. Странные слова, неизвестные факты об учебе в университете и пропаже отца. Но расспрашивать не стал.

- Почему вы решили, что Николай - отец ребёнка? – Сменил Гнездилов тему.

- Глаша сама сказала. - Аня выбросила окурок и затушила его ботинком. И снова сыщик отметил странность - движение на автомате, а не для того, чтобы произвести впечатление.

- Пойдемте, Анна Алексеевна, холодно здесь. – Позвал ее офицер, выбрасывая свою недокуренную папиросу. Они повернулись к крыльцу и вдруг увидели, как навстречу им скорым шагом и с крайне обеспокоенным лицом идет Николай.