Золотой перстень с рубином

Глава 49.

От княгини Оболенской Цыган отправился на Апраксин двор. Переданный ему саквояж с ингредиентами было решено хранить там. По мнению мужчины, Гнездилов был занят совершенно другими делами, а именно подготовкой к обручению, а значит, с гораздо меньшим рвением станет исполнять свой долг и искать преступников. Но Цыган ошибся. То ли врождённая осторожность дала сбой, то ли ещё что-то, но он даже не почувствовал, что делает неверный шаг.

Мысли его занимала красивая стерва Оболенская. Если всё пойдёт как надо, с её помощью он устранит своего теперь главного врага - Анну. Именно она, а не Порфирий и уж тем более не его розоволосая племянница, стала для него главной целью. Они могли только скрываться от Цыгана, прятаться, болтаться между временами, эта же девица слишком легко и быстро здесь обосновалась. А ещё она почти подружилась с сыщиком и даже сама преследовала Цыгана.

Но это всё не имело значения в сравнении с тем, что она оказалась Тереповой, самой что ни на есть настоящей. Кольцо выбрало её, вернулось к ней, он знал это. Насилу отыскав путь перстня из ломбарда, он явился в дом старца-предсказателя уже позже визита туда гувернантки. Опоздал! Опять опоздал! Как будто сама судьба-насмешница помогала ей. Цыган шагал в сторону рынка с саквояжем в руке, а в голове сама собой возникла картина его похода в дом предсказателя на Ваське. Прижатый к стенке с ножом у сердца, старик все же выдал, кому отдал кольцо. Предостерёг, что он слишком зациклился на этом перстне. Но что он мог понимать? Цыгану необходимо было вернуть кольцо с рубином, чтобы всё исправить. Он верил, что это возможно. Тогда и его бесконечный бег закончится, и он сам не будет чувствовать вину за смерть отца. Нет! Виновны Тереповы. И он обязательно накажет этот род, в частности в лице хорошенькой Аннушки, а перстень с рубином, выроненный на уездной ярмарке, вернётся в их семью. И проклятие закончит своё действие.

Цыган стряхнул с себя наваждение, которое овладело им. Понял вдруг, что дошёл до рынка на автопилоте, погрузившись в свои мысли. Прошёл в помещение, где встречался с Иваном, где оставил инструкцию. Хранить составляющие бомбы здесь – дело рисковое, торговая точка могла быть под надзором филеров, но решив, что в одну воронку снаряд дважды не падает, Цыган открыл комнатушку и прошёл внутрь.

Оставив в задней части комнаты свой саквояж, мужчина, с виду обыкновенный приказчик или управляющий в какой-нибудь съестной лавочке, сунув руки в карманы, запер торговое помещение и пошёл прочь с рынка.

Он не чувствовал опасности и впервые за долгое время даже не заметил, как за ним наблюдал мальчишка. Тот проводил Цыгана до улицы, метнулся к околоточному и зашептал ему на ухо что-то.

***

Аня отправилась в Стрельну сразу после полудня. Решив последние хозяйственные мелочи, она взяла извозчика и отправилась к Балтийскому вокзалу. С ней был небольшой узелок личных вещей Глаши. Добрый старик Иван Кузьмич проводил её и помог погрузить вещи на повозку.

- Ох, Анна Алексеевна, до вечера вертайтесь, говорят метель сильная будет. А когда непогода-то, сами знаете, что с дорогами творится.

Аню умилила забота о её скромной персоне. Со швейцаром она поделилась настоящим пунктом назначения своего путешествия и сейчас девушке было безумно приятно, что кто-то, совсем чужой и посторонний, вдруг переживает о ней.

- Я постараюсь, Иван Кузьмич! Главное, на поезд успеть.

- Вы уж успейте, сударыня, ради Христа! Ночь в поле коротать для девицы никак не годится, да еще в метелицу.

Аня кивнула, сдерживая улыбку.

- Конечно, конечно. Спасибо вам, Иван Кузьмич за заботу.

- Ох ты ж, ох! - Только и вздохнул старик, поправляя багаж на пролетке.

Кучер взметнул кнутом, лошадь заржала и ударила по мостовой копытом. До вокзала добрались быстро. Аня вроде бы только и успела, что задуматься о том, каким удивительным образом она познакомилась в этом времени со столькими добрыми людьми, как показалось здание вокзала с часами «Буре» на фасаде, возница остановился и потребовал плату. Сунув ему в руку монетку, которую тот моментально зажал в кулак, Аня спешилась с пролетки и стащила узел. Извозчик покрутил головой и убедившись, что клиент освободил транспорт, стеганул кнутом, цокнул языком и исчез будто его и не было.

Вход в вокзал находился в правом крыле, и извозчик подвёз её практически к самим дверям, благодаря подъездному пандусу. Аня проводила взором умчавшуюся лошадь и вошла в издание. Надо же, подумала, столько времени я тут, а с вокзалами ещё дел не имела. Девушка повесила узел на изгиб локтя на манер корзины и направилась к кассам.

На этом вокзале Аня была однажды: рискнула как-то ехать в Петергоф не на маршрутке или метеоре, а прямо на электричке. Тогда ещё её поразило огромное площадь под крышей - дебаркадер. Раньше поезда подходили к самому зданию, в её же время под отреставрированными сводами крыши было общее пространство, где сновали люди, вслушиваясь в неразборчивый голос, льющийся из динамиков, и волоча за собой безразмерные чемоданы. Сейчас же девушка увидела Балтийский вокзал таким, как его и задумывал Кракау. Купив билет и отыскав нужный перрон, Аня стала дожидаться поезда.

***

- Тебя в камеристки перевели? - Спросил Цыган, отрываясь от милого смазливого личика бывшей кухарки.

Та поправила юбку, пригладила всклокоченные в порыве страсти волосы, отдышалась.

- Ага! - Заурчала как кошка в ожидании ласки. - Их сиятельство обещались взять на постоянное место, как только бал пройдёт. Вот, жду.

- И как тебе новая хозяйка? - Спросил мужчина, увлечённо исследуя аппетитную, он точно знал, попку служанки через платье.

- Да как, - в тон ему ответила девчонка и зажмурилась от удовольствия, - не хуже других, простая. Сегодня вот к тебе удалось вырваться, потому как барышня, выходной взяла.

- Мм, и на что ей выходной аккурат перед балом?

- Сказала всем, что вещи в квартире дяди разбирать будет, но я-то слышала, в Стрельну она направилась. Сама видала, как Кузьмичу говорила.

- Вот как. - На секунду Цыган отвлёкся и убрал руку с её тыла.

- Ну да, - обиженно надула губы девчушка, - а тебе-то она по што?

Цыган отстранился, почесал затылок, размышляя как ответить. Нужно было непременно сохранить конфиденциальность. Не для того он связался с этой милой, но глуповатой девчонкой, чтобы, обидевшись, она его сдала с потрохами из ревности или других побуждений. Ему ещё много информации может пригодиться из министерского дома.

Цыган неожиданно обнял девчонку, от чего та взвизгнула.

-А ты ревнуешь, никак? - Прижал её к себе, чтобы почувствовала, что есть у него интерес к ней.

- Может и ревную, - засмеялась бывшая кухарка и кокетливо опустила глаза. - А может и нет.

И задышала часто, прикрывая глаза, готовая отдаться прямо тут. Но Цыган решил, что это успеется. Нужно ещё подготовить всё как следует. Поэтому он крепко поцеловал свою осведомительницу и, прикрываясь неотложными делами, завершил свидание. Пока всё складывалось идеально.

***

Дорога до Стрельны была совсем недолгой. Когда-то эту железную дорогу проложили как частную коммерческую, но со временем она стала дорогой дачников. Как известно, под Петергофом много дач, на которых коротали летние деньки множество горожан. Каждый мало-мальски приличный господин старался на лето вывезти семейство за город. В остальное время года в окрестностях жило мало народу - коренные местные жители из ближайших деревень.

В Стрельне Аня сошла с поезда изрядно уставшей. И вроде бы билет брала во втором классе, а всё равно утомилась. А ещё предстояло дойти до деревни, в которой проживала мать Глаши. Кроме того, девушку беспокоило, что начинала портиться погода. Не соврал Кузьмич, похоже, ожидалась метель. Со всех сторон небеса сковали сизые, низкие и плотные тучи, от которых ясной погоды можно было не ждать. Ане даже немного страшно стало. А что, если она не успеет вернуться в Петербург? Но сворачивать на полпути казалось девушке странным, поэтому она, взвалив узелок с вещами, пошла к ближайшему извозчику, который в желании подзаработать притащился к дневному поезду.

- Здравствуйте. - Обратилась гувернантка к бородатому, укутанному в полушубок мужику и зачитала с бумажки адрес. - Можешь ли ты меня отвезти сюда?

Мужик почесал окладистую бороду, глянул на небо и с тревогой ответил, словно самому себе:

- Понесла ж меня нелёгкая в такую погоду к поезду! - И дальше, словно решив какую-то дилемму, она обратился к Ане, - давай уж, довезу. Всё равно деревня твоя мне по пути.

Аня обрадованно выгрузила успевший утомить её узел на дрожки и с облегчением сказала:

- Ох, спасибо вам большое! Вы меня очень выручите!

- Только назад не поеду, сразу говорю. - Недовольно хмыкнул возница. - С утра даже солнышко пробивалось. А теперича посмотри, что делается. Как есть к утрему заметет.

Аня махнула рукой. В конце концов ей нужно было встретиться с матерью Глаши, а что делать дальше, она разберётся потом. Может быть, ветер разгонит тучи и никакой метели не будет вовсе.

На возке, устланном овечьими шкурами, было тепло и довольно комфортно. Аня уселась поудобнее, обхватила заветный узел обеими руками и приготовилась ехать. Мужик влез на облучок, потянул поводья, и лошадка двинулась, тихонько переступая с ноги на ногу, волоча дрожки за собою. Качало. От этого мерного раскачивания Ане захотелось спать. Мимо проплыли поселковые лавки, магазины, присутственные места и дома, а дальше дорога запетляла среди деревьев и полей. То тут, то там встречались дачи, которые сейчас казались нежилыми с пустыми глазницами окон.

Аней завладели мысли – неотступные ее спутники в последние недели. С тех самых пор, как она узнала о Глаше и Николае, в ее душе столько раз переворачивалось все с ног на голову. Ее терзали то сомнения, то ненависть, то безумная, давно уже было понятно, любовь к Николаю. Аня окончательно запуталась. Сначала она решила с ним порвать окончательно, даже смотреть на него было больно. Ей казалось, что только он в ответе за смерть Глаши. Но потом появлялись сомнения и вот она уже оправдывала его, ведь, Николя даже не знал, что под сердцем камеристка носит его ребенка. Глаша сама сделала свой выбор – неправильный, страшный, ошибочный. Все чувства в сердце Ани смешались. Она ужасно скучала по графу, по его насмешливым синим глазам, по тонкому, едва различимому шраму на верхней губе, по хорошо очерченному профилю, по рукам и язвительным шуткам. Наверное, надо с ним поговорить, выслушать его. Она, по сути, тоже хороша – отдалилась, ничего не объяснив, обвинила его, игнорировала. Вела себя как безумная истеричка. Раздумывая об этом под завывания ветра, девушка чуть не уснула.

Пока добрались до нужной деревни, подступили сумерки. Осенью, под зиму темнеет рано и вот уже на укрытые снегом поля и пригорки опустилась серость, окутывая собою как одеялом мир, готовя его к ночи. Аня заметила, что всё чаще и чаще с неба летали снежинки.

- Может быть, вы подождёте меня? - С надеждой спросила Аня возницу, когда тот остановил лошадь у небольшой избушки на самом краю деревеньки.

- Нет, и не проси! Смотри, что делается: тучи сгущаются и снег вот-вот повалит. Не хватало ещё заплутать среди снегов. - Недовольничал мужик. - Что ж, прогонят тебя что ли?

Аня с досадой выдохнула.

- Я приехала по делу, вещи везу своей покойной служанки. - Голос её дрогнул. - Я без предупреждения. Вдруг нет никого дома.

Как могла она не подумать о таком? Приехать без письма, надеясь на авось - непростительно. Слишком часто она стала вести себя опрометчиво. Начиная от всей этой авантюры, заканчивая влюблённостью в хозяйского сына. Сердце сжалось от воспоминаний о нём.

Но делать было нечего, поэтому Аня сгребла пожитки с телеги и пошла к калитке. Она переживала, что дома может никого не оказаться или мать Глаши выставит её и тогда девушка останется один на один с ночью и метелью.

Аня отпросилась до вечера, но ведь Татьяна Александровна думает, что гувернантка разбирает вещи на дядюшкиной квартире. Если она не вернётся, та может решить, что Аннушка просто заночевала дома, и не будет о ней даже беспокоиться. Никто не станет её искать как минимум до утра.

Переступая через снег, Аня пробралась к калитке и отворила её. К дому вели следы, а это значит, кто-то да был дома, бегал на двор. Поправив узелок, она пошла к двери в жилище. Возница ещё немного подождал, сжалился над девкою. Если дома никого не окажется, сгинет совсем, возвращаясь в Стрельну пешим ходом. Кто ж надоумил её, малахольную, в такую непогоду ехать? Но время шло, девушка не выходила, и старик решил, что совесть его чиста и можно смело ехать домой. Самому ещё до соседней деревни добираться, а метель только усиливается. Он дёрнул поводья и укатился прочь от домика, в котором жило семейство Глаши.

***

Пока Аня добиралась до деревенского домика под Стрельной сквозь усиливающуюся метель и непогоду, Николай старательно завершал дела в канцелярии. Он твердо решил: как только Гнездилов попросит руки Натали и с этим делом будет покончено, он поговорит с отцом насчет перевода в действующую армию. А потом, дав время Аннушке отойти от беды, случившейся с ее камеристкой, объяснится с нею и увезет ее с собой. Не очень хорошо выходило, ведь, по правилам следовало попросить руки у отца Анны, установить сроки свадьбы, готовиться к ней, но в случае Николая все это не имело смысла, ибо отец никогда не даст разрешения на брак с нею своему первенцу. А раз так, то стоит ли соблюдать порядок и правила? Если Аннушка согласится, он просто увезет ее из Петербурга. Они обвенчаются в любой подходящей церкви и будут жить долго и счастливо, вопреки желаниям и требованиям света. А отец… Отец когда-нибудь простит. В конце концов, есть еще Сашенька, есть Натали. Он, Николай будет строить карьеру сам, проживут как-нибудь на жалование. Думая так, он впервые за несколько недель успокоился.