Зоомагический факультет. Болотные хроники

Глава 17

Мы скользили по призрачному коридору, который выткала для нас Лунная лиса. Ее магия вибрировала в воздухе. Холодная, серебристая, пахнущая ночной свежестью и горьковатой полынью. Стены туннеля переливались, как лунная дорожка на воде, а наши шаги не оставляли следов на камне. Я прижимала к груди клетку с лисенком, ощущая сквозь прутья его дрожащее тепло и слыша тихие, испуганные всхлипы. Сердце колотилось бешено, отдаваясь глухим стуком в висках, а ноги подкашивались от адреналина и усталости, будто ватные.

Выскочили мы резко, как пробка из бутылки. Иллюзорный коридор растаял, и нас окутал резкий, реальный мир. Мы оказались в сотне шагов от дирижабля. Его маскировочные руны едва справлялись, обрисовывая гигантский силуэт на фоне серого неба. Но эта же близость означала и близость лагеря браконьеров. Воздух взорвался выстрелами. Глухие хлопки арбалетов, резкие, как треск сучьев. Что-то свистнуло над головой, и я испуганно вскрикнула, но клетку с лисенком из рук не выпустила.

Верн развернулся спиной к нам и к дирижаблю, закрывая собой от вражеских арбалетных болтов. Руки парня взметнулись в сложном жесте. Воздух перед ним сгустился, закрутился вихрем, образуя стену ветра. Магический щит, невидимый и плотный, как сжатый ураган, вздыбился перед нами. В него с глухим звуком и снопом ослепительных искр врезались несколько болтов. Они отлетели, сломанные, как спички. Искры ослепили, на миг перед глазами вспыхнули белые пятна. Но мы не остановились. Ариэль рванул вперед, профессор Гримм, прижимая клетку с матерью-лисой и самым слабым лисенком, бежала следом. Я, спотыкаясь, понесла лисенка, чувствуя, как его страх передается и мне.

Добежали до площадки. Дирижабль уже висел в метре над землей. Его двигатели ревели на малых оборотах. Низкий гул, от которого дрожала земля, и сбивалось дыхание, успокаивал, он сигнализировал о спасении. Вибрирующий металл корпуса казался живым. Дверь гондолы зияла открытым люком, внутри мелькала фигура штурмана.

– Профессор! – крикнул Верн, отступая к нам под градом новых болтов. Его щит трещал под ударами.

Профессор Гримм, бледная, но собранная, взмахнула рукой. Маскировочный купол вокруг нас сжался, стал плотнее, но браконьеры были уже слишком близко. С такого расстояния (не больше пятидесяти шагов) ни одно заклинание не могло скрыть нас от преследователей. Контуры дирижабля и загружающихся в него людей были хорошо различимы. Я видела перекошенные злобой лица браконьеров. Видела, как один из них, коренастый мужик в кожаной безрукавке, отбросил пустой арбалет и схватил новый. Его взгляд скользнул не по нам, а выше – к кормовой гондоле, к уязвимым вентилям двигателя дирижабля! Он прицелился, припав на одно колено.

– Они хотят пробить двигатель! – закричала я, голос сорвался на визг, но он пробил гул и выстрелы. – Верн! Справа!

Верн, занятый поддержанием щита перед основной группой, не мог развернуться. Но его взгляд метнулся в указанную сторону. Свободная рука сделала яростный толчок ладонью вперед. Из пальцев вырвался сгусток чистой силы. Энергия ударила браконьера в грудь. Он взвыл, выронил арбалет и отлетел назад, сбив с ног еще двоих.

– Взлетаем, пока не подоспели остальные! – крикнули из дирижабля.

Мы бросились к открытой двери. Ариэль и Гримм почти швырнули клетки с лисами внутрь. Верн отступил последним, его щит трещал под последними болтами. Я прыгнула следом, влетев на холодный металлический пол гондолы. Дверь с грохотом и шипением захлопнулась за спиной Верна. Несколько болтов ударили в усиленную обшивку рядом с иллюминатором, оставив вмятины, но не пробив.

Дирижабль вздрогнул, как живой, и рванул вверх. Двигатели взревели, начиная работать на полную мощность. Меня прижало к холодной стене. Я впилась пальцами в поручень, глядя в крошечный иллюминатор.

Внизу все еще царила суматоха. Крики ярости, бесполезные выстрелы в небо, поднятые кулаки. Лагерь браконьеров казался жалким гнездом муравьев. Но мой взгляд скользнул дальше, к опушке леса. Там, в серой предрассветной дымке, двигались другие фигуры, окружавшие лагерь плотным кольцом. Основная группа стражей, которая дожидалась, когда лунные лисы будут в безопасности. Стражи шли в атаку. Раньше, чем мы доберемся до Зоомагической станции, с браконьерами будет покончено навсегда.

Я откинулась на холодную стену выдыхая. Все самое страшное осталось позади. В клетке у моих ног лисенок тихо повизгивал. Его сияние, раньше слабое, теперь пульсировало чуть ярче, как далекая, разгорающаяся звезда.

Тишина в салоне дирижабля была густой, почти осязаемой. Ее нарушал только монотонный, всепроникающий гул двигателей и наше тяжелое дыхание. Воздух пах озоном, маслом и потом – запах адреналина и победы, выжавшей нас досуха. Опустошение и облегчение смешались в странный коктейль. Я сидела, прислонившись к прохладной металлической стене гондолы, пальцы бессознательно теребили полу куртки. Пока еще было сложно поверить в успех. Слишком свежи были воспоминания о скользких камнях под водопадом, горящих янтарных глазах лисы-матери, свисте болтов над головой и яростном лае псов.

Перевожу взгляд на клетки, которые сейчас были открыты, чтобы показать лисам, что они ни в коем случае не пленники, они наши гости.

Лиса-мать осторожно высунулась из своего укрытия. Ее великолепная шерсть уже начинала отливать слабым, но чистым лунным серебром. Лисица положила изящную морду на передние лапы, устало, но спокойно. Ее глаза, глубокие и умные, медленно скользили по нам по Ариэлю, проверявшему снаряжение, по Верну, вытиравшему клинок, по профессору Гримм, по мне, по другим стражам. В них не было и тени прежнего дикого страха. Только глубокая усталость и… что-то неуловимое, теплое. Признательность? Доверие? Лисица тихонько вздохнула и прикрыла глаза.

Один смелый лисенок, тот самый, которого я несла, уже выбрался из клетки. Сияние его шерсти, пульсировало в полумраке салона. Он осторожно обнюхивал холодный металлический пол, тыкался носом в сапог Ариэля, потом подошел ко мне. Его холодный, влажный нос коснулся моей руки, изучая, запоминая мой запах. Остальные лисята пока замерли в глубине клетки, свернувшись пушистыми комочками, но их любопытные глазки-бусинки следили за братом. Я знала, они обязательно освоятся, и на зоомагической станции им будет хорошо.

Я почувствовала теплое прикосновение к своему плечу. Рядом стояла профессор Гримм. Ее обычно безупречная прическа была слегка растрепана, на щеке виднелась тонкая царапина от ветки шиповника. – Вы отлично справились, – сказала профессор тихо, ее голос звучал непривычно мягко. Взгляд встретился с моим. – Благодаря всем вам, но особенно, благодаря твоей связи с лисами, они теперь в безопасности.

В ее строгих, серых, как горная река подо льдом, глазах мелькнуло что-то необычное. Не просто одобрение, а теплое, почти отеческое признание. Скупое, но от этого еще более ценное.

Я улыбнулась ей в ответ, но слова застряли в горле, поэтому я просто кивнула. Развернулась к круглому иллюминатору. Внизу проплывало ущелье далекое, игрушечное. Серые скалы, зелень леса, а на горизонте уже виднелась зоомагическая станция. Боль от предательства Ксандра кольнула с новой силой, но ее заглушила волна глубочайшего удовлетворения и тихая, всепоглощающая гордость. Я сделала это. Пусть не открыла новый вид животных, не совершила грандиозное научное открытие. Но я помогла спасти тех, кто считался почти мифом, красивой сказкой из старых бестиариев. Лунных Лис. Я нашла свое место. Не рядом с Ксандром, а здесь. Среди скал, опасностей и тех, кто нуждался в защите. Пусть будущее было туманным, но этот миг спасения легенды принадлежал мне, и это было приятно.

Дирижабль коснулся земли на посадочной площадке зоомагической станции с глухим стуком и шипением пара. Двигатели завыли на последних оборотах, поднимая вихри пыли и сухих листьев, закручивая их в миниатюрные смерчи. Дверь со скрежетом открылась, впуская поток свежего, пахнущего хвоей и дымом воздуха. Я спускалась по трапу, едва переставляя ноги. Все мышцы сводила сладкая, выматывающая усталость, как откат после выплеска адреналина. В руках я несла клетку с самым любопытным лисенком. Он притих, широко раскрытыми глазами взирая на новую обстановку.

И тут, из группы встречающих стражей, студентов и перепуганной Луны вперед вырвался Ксандр. Парень мчался, не разбирая дороги. В его глазах смешались беспокойство и паника. Едва мои ноги коснулись тропинки, он налетел на меня, как ураган. Сильные руки сжали меня в медвежьих объятиях. Я едва клетку не выронила от неожиданности. Сидящий в ней лисенок недовольно пискнул.

– Как ты могла?! – Голос парня был хриплым, горячее, взволнованное дыхание обожгло щеку. – Как ты могла улететь без меня! Это же было чертовски опасно! Я… я с ума сходил тут! Думал… – Он недоговорил, лишь сжал объятия еще крепче, прижимая к груди так, что кости затрещали. Его сердце бешено колотилось под тонкой тканью рубашки. – Я очень переживал, понимаешь? Очень!

Я замерла в его тисках, ошеломленная неожиданным признанием. Усталость, гордость от спасения – все на миг померкло перед шквалом эмоций. Потом вспыхнула обида. Острая, жгучая. Я уперлась ладонями в его грудь и с силой оттолкнула.

– Вообще-то, – выпалила я возмущенно, – к тебе приехала невеста! Я не хотела тебя отвлекать!

Ксандр замер и нахмурился, словно пытаясь сообразить, о ком идет речь.

– Какая невеста?! – Он фыркнул, откровенно раздраженно. – Ко мне приехали родители! И их мечта. Не моя…

– Ага… – Я скрестила руки на груди, чувствуя, как дрожь поднимается изнутри. – Мечта. Которая, по словам твоей матери, была твоей детской любовью?

Ксандр взглянул куда-то поверх моей головы, его челюсть напряглась. Потом он снова посмотрел на меня. И в его глазах, таких знакомых, серых и глубоких, как горные озера, не было ни капли лукавства.

– Мама была бы не против нашей свадьбы, это да, – признал он, его голос понизился, стал жестче. – Она всегда видела меня с Эли. И да, когда-то мне действительно нравилась Элина, так бывает, но… – Он сделал шаг, сокращая расстояние между нами. Его взгляд был прикован к моему лицу и заставлял сердце бешено колотиться. – Я люблю совсем другую девушку.

Горло перехватило, от оглушительных эмоций, мне кажется, я слышала, что Ксандр говорит, но не могла в полной мере осознать.

– Какую? – нелепый вопрос вырвался сам по себе.

Ксандр снова усмехнулся. Не зло, а с какой-то невероятной нежностью и легким недоумением. Уголки его губ дрогнули.

– Что? – Он наклонился чуть ближе, его дыхание коснулось моей щеки. – Неужели ты, такая умная, такая отважная спасительница легендарных лис… совсем-совсем не догадываешься?

Я замерла. Мир сузился до его глаз. Я не видела ничего, кроме смеси нежности и насмешки в них. Мыслей не было. Я могла только моргать, пытаясь осознать его слова, прочитать ответ в его взгляде.

И пока я стояла, удивленно моргая, совершенно потерянная, он не стал ждать. Его руки мягко, но властно обхватили мое лицо. Взгляд скользнул по моим губам. И Ксандр поцеловал меня, заявляя свои права и стирая сомнения. Поцелуй длился всего мгновение, но окончательно растопил сердце, оставив на губах вкус счастья. А вокруг нас все еще кружила пыль от дирижабля, и где-то совсем рядом повизгивал от восторга спасенный лисенок.

Следующие несколько дней как один. Станция гудела, словно потревоженный улей. Мы с Ксандром, Луной и другими студентами с утра до вечера помогали возводить просторный вольер для Лунных Лис на краю заповедной рощи. Место выбрали особенное – у подножия древнего валуна, испещренного руническими письменами, на которые ясными ночами падал лунный свет. Вольер строили не из грубых прутьев, а из живых, гибких лоз, сплетенных так, что они сами тянулись к солнцу и луне. Стены переливались перламутром под дневным светом и мягко светились серебром ночью, повторяя природное сияние своих обитателей. Пол устилали мягким мхом и душистыми травами, а в центре бил крошечный источник, вода в котором искрилась от магических кристаллов на дне. Работа кипела: Верн грузил тяжелые камни для фундамента, его мускулы играли под рубашкой, а лицо было сосредоточенно и неприступно. Профессор Борк накладывал сложные защитные руны на лозы. Его борода колыхалась в такт бормотанию заклинаний. Мы с Ксандром таскали ветви, смеялись над неудачами, и его рука то и дело находила мою. Крепкое, теплое прикосновение, ставшее за эти дни привычным. Родители Ксандра наблюдали со стороны; его мать в элегантном платье все еще казалась чуждой миру мрачноболотья, но ее взгляд изрядно потеплел. Она приняла выбор своего сына.

Лисы обживали свое новое царство с осторожным достоинством. Они всегда могли уйти через межпространственные коридоры, но не уходили. Лиса-мать степенно обходила владения, ее шерсть теперь сияла ярко, отливая холодным лунным металлом. Она наблюдала за нами своими мудрыми янтарными глазами, а когда я подходила к ограде, приближалась сама, позволяя коснуться через лозы. Три лисенка носились по вольеру, их сияние оставляло в воздухе светящиеся шлейфы, как падающие звезды. Особенно радовал тот самый смельчак, он узнавал меня, тыкался носом в руку, а однажды даже попытался «поймать» солнечный зайчик, отраженный от блестящей заклепки на моем ремне. Здесь лисы чувствовали себя в безопасности. И это было главным.

В это же время на зоомагическую станцию прибыли старшие стражи, браконьеров уже схватили, но стражам нужны были подробности произошедшего. Мы с Ксандром, как свидетели, подробно рассказывали о подземелье, лагере браконьеров, особенностях лис.

Было щемяще жаль расставаться с мрачноболотьем, за время практики, ставшее родным, наполненным запахами хвои, свежеспиленного дерева и лунной магии. Но боль расставания смягчалась радостью от того, что мы с Ксандром были вместе и счастливы. Это знали все – от профессора Борка до самого смелого лисенка. Даже родители парня, готовясь к отлету на своем лакированном дирижабле, прощались не только со своим сыном, но и со мной. Мать Ксандра подарила мне на прощание тонкий серебряный браслет с лунным камнем. Элиночка из нашей жизни исчезла еще раньше.

Но не все прощания были легкими. В последний вечер, накануне отъезда, я увидела Луну и Верна у дальнего вольера с огненными саламандрами. Они стояли близко, но между ними висела невидимая стена. Луна, обычно такая яркая, была бледна, ее глаза покраснели от слез, которые она яростно смахивала. Верн смотрел куда-то за горизонт, его мощная фигура была напряжена, как тетива. Их слова доносились обрывками:

– …не могу жить по твоим правилам, Верн! – голос Луны дрожал. – Твоя служба, твои приказы… мне нужно солнце, а не вечная тень!

– Согласен… ты создана для света, – ответил он, резко развернулся и ушел не оглядываясь. Луна сжала кулаки и убежала в другую сторону. Сердце сжалось за подругу. Любовь – это не всегда ровный путь. Иногда это ущелье с обрывами. Но глядя на теплый свет в вольере лунных лис, на их тихое семейное счастье, я верила, что настоящая любовь всегда победит. Потому что она сильнее страха, сильнее разлуки, сильнее любых правил. И у Луны с Верном, какими бы тернистыми ни казались их дороги сейчас, все обязательно будет хорошо. Так же, как и у нас.