Зоомагический факультет. Болотные хроники

Глава 8

Ксандр вёл меня вдоль озера, где вода, чёрная как чернила, отражала лишь заезды на ночном небе. Мы миновали заросли камышей и подошли к краю территории станции. Там за полуразрушенным забором, возвышалась древняя вышка – деревянный исполин с прогнившими балками, больше похожий на костяк гигантского зверя, чем на сооружение зоомагов. Именно тут когда-то была первая зоомагическая станция, точнее, пункт наблюдения за флорой и фауной Мрачноболотья. Спиральная лестница внутри сооружения скрипела под ногами, словно предупреждая, что каждый шаг может стать последним. Воздух пах железом и сыростью, а сквозь щиты в стенах пробивался лунный свет, рисуя на полу полосатые тени, как клетки невидимой ловушки.

На мои вопросы Ксандр отшучивался, и я перестала их задавать.

Наверху оказалась крошечная комната с потолком, покрытым паутиной, где сушились ароматные пучки пожелтевших трав. Думаю, их забыли тут лет пять назад.

Стол с картами, испещрёнными пометками, покрылся слоем пыли. Ржавый телескоп, направленный в сторону болот, стоял возле окна с трещиной. Ксандр молча взял меня за руку и вывел на балкон.

– А вот теперь пришли, – тихо сказал парень, и я обомлела.

Над озером кружились сотни ночных бабочек. Их крылья, полупрозрачные как дым, мерцали бирюзовым и серебряным, будто кто-то рассыпал в воздухе осколки звёзд. С каждым взмахом, с крыльев сыпалась пыльца, переливающаяся всеми цветами радуги, и там, где она касалась воды, вспыхивали крошечные огоньки, словно светлячки, решили искупаться. Бабочки сплетались в спирали, то разлетаясь, то сближаясь, а их танец отбрасывал на землю движущиеся тени-химеры.

– Это брачный полёт лунных молельниц, – наконец заговорил Ксандр. Его голос звучал приглушённо, будто сама ночь боялась нарушить ритуал. – Они появляются раз в год. Говорят, их пыльца исполняет желания… если поймать её на рассвете.

Я протянула ладонь, и одна из бабочек опустилась на палец. Её крылья трепетали, как опавшие листья, а тело светилось мягким голубым светом. Пыльца, осевшая на коже, замерцала, словно впитала лунный свет.

– Зачем ты привёл меня сюда? – спросила я, не отрывая взгляда от танца. – Нет, ты не думай, мне очень нравится. Просто… зачем?

Ксандр хмыкнул, и его глаза мелькнули в темноте.

– Потому что мне хотелось посмотреть за танцами бабочек именно с тобой, а я не привык отказывать себе в таких мелочах.

Мы молчали, пока бабочки не начали рассеиваться, их свечение тускнело с приближением рассвета. Решив уйти, обернулись – и тут я заметила: дверь в комнату, через которую мы вышли, теперь была закрыта. Ксандр толкнул её плечом, но тяжёлый засов, покрытый ржавчиной, не поддался.

– Кто-то запер нас, – прошептала я, прижимаясь спиной к стене. – Интересно, кому это нужно?

– Может, случайно? – Предположил парень.

Снизу донёсся скрип – будто кто-то медленно поднимается по лестнице. Шаги были тяжёлыми, неспешными, а между ними слышалось шуршание, словно по ступеням тащили мешок с костями.

– Эй! – воскликнула я. – Выпустите нас! Мы тут! – Но ответом мне была пустота.

Бабочки внезапно взметнулись вверх, испуганной стаей, а их пыльца осыпалась дождём из искр. Где-то внизу хлопнула дверь.

Тени на стенах задвигались быстрее, а предстоящая ночь заиграла новыми красками.

Дверь, массивная и почерневшая от времени, не поддалась даже после третьего удара плечом. Ксандр отскочил, потирая руку, и его взгляд встретился с моим. На лице парня мелькнуло что-то между досадой и виной.

– Бесполезно. – Ксандр с раздражением хлопнул ладонью по шероховатой поверхности, где когда-то висела табличка. – Дубовые доски пропитаны укрепляющими зельями. Видимо, предыдущие наблюдатели не любили незваных гостей. Сделано тут все на совесть.

Я прислонилась к стене, ощущая неутепленных досок сквозь неплотную ткань толстовки. Голос дрожал, выдав страх, который я пыталась загнать куда подальше:

– И что теперь?

Ксандр вздохнул, разглядывая засов, покрытый синеватым налётом магической ржавчины:

– Прости, что так вышло. Я, правда, хотел тебе устроить незабываемый вечер, но представлял его немного иначе. А теперь у нас два варианта: орать с балкона, пока голос не сядет, и надеяться, что нас кто-нибудь услышит, но это вряд ли. Все спят, да и кричать далековато. – Парень кивнул в сторону тёмного леса, где огни жилых корпусов мерцали, как светлячки за километр отсюда. – Или…

– Или? – я перебила, не в силах скрыть раздражение.

– Или принять ситуацию. – Он указал на старый медный чайник в углу, из носика которого торчал пучок засохших листьев. – Здесь есть уголь для печи, заварка… хоть и пахнет болотной мятой. Смотрим на бабочек, пьём чай, ждём рассвета. Не самый плохой вариант, если так разобраться.

Я подошла к балкону, цепляясь взглядом за танцующие тени молельниц. Их пыльца, оседая на перилах, превращала дерево в мерцающий арт-объект. Одна из бабочек села на край моей толстовки, её крылья трепетали, будто пытались передать шифр.

– А утром? – спросила я, наблюдая, как Ксандр растапливает печурку углём из пыльного мешка.

– Утром зоомаги начнут обход. Кто-нибудь точно заметит дым из трубы, – он бросил в огонь щепотку заварки, и воздух наполнился горьковатым ароматом. – Или мы просто будем кричать с балкона всем проходящим мимо.

Я присела на скрипучий стул, обхватив колени. За окном бабочки сплелись в гигантский светящийся шар, их танец напоминал ритуал древних духов. Тени от крыльев ползли по стенам, рисуя узоры, которые на секунду складывались в причудливый орнамент.

– Ладно. – Я взяла потёртую кружку, которую Ксандр протянул мне. Чай пах болотом и дымом, но глоток обжёг горло приятным теплом. – Но если к утру мы не выберемся, я лично расскажу Борку, чья это была идея.

– Если до утра не выберемся, Борк узнает обо всем, даже если ты будешь молчать, как партизан.

Ксандр усмехнулся, прислонившись к перилам. Его силуэт на фоне ночного неба казался частью этого странного, мерцающего мира.

А бабочки, словно одобряя перемирие, рассыпались в искрящийся дождь, превращая нашу ловушку в самую красивую клетку на свете.

Парень откинул с примостившегося в углу диванчика свернутые в рулоны старые карты, перетащил его ближе к центру комнаты так, чтобы он стоял прямо напротив балкона. Откуда-то достал посеревший от времени пестрый плед и кинул его на диван со словами.

– Прошу! Тут, мне кажется, удобнее, чем на покосившемся стуле.

И с этим заявлением поспорить было сложно.

Вопреки моим опасениям эта ночь не стала тягуче-неловкой, способной разрушить хрупкие, только зарождающиеся между нами чувства. Мне было легко и весело с Ксандром. Оказалось, у нас много общих интересов, мы одинаково смотрим на мир и можем болтать без остановки. Ночь медленно таяла, уступая место первым лучам рассвета, которые золотистыми нитями вплетались в танцующие рои бабочек. Мы сидели на диване, укутанные в пестрый плед, чья шершавая ткань пахла пылью и воспоминаниями. Ксандр протянул мне кружку с чаем. Пальцы парня ненадолго коснулись моих – достаточно, чтобы по спине пробежали мурашки. Между нами в воздухе висело что-то невидимое, но осязаемое – волшебство, от которого бабочки порхали не только снаружи, но и в животе.

– Смотри, – Ксандр указал на бабочку, севшую на перила балкона. Её крылья, ещё затемнённые, начинали светлеть, вбирая в себя краски утра. – Молельницы теряют сияние с первым лучом солнца. Но их пыльца… – он аккуратно подул на насекомое, и с крыльев взметнулось облачко искр, – …все ещё хранит магию.

Пыльца осела на мою ладонь, заставив кожу сиять. Ксандр наклонился ближе, его дыхание обожгло.

– Говорят, если загадать желание, когда пыльца светится… – Он замер, будто боясь спугнуть хрупкость момента.

– Сбудется? – прошептала я, не отрывая взгляда от его губ, которые сейчас улыбались иначе. Без привычной насмешки.

– Только если верить, – серьезно отозвался Ксандр.

Он мягко подул на мою ладонь. Искры взвились в воздух, закружились вокруг нас, как снежинки в стеклянном шаре. В их мерцании исчезло всё: скрип старой вышки, запертые двери, даже страх. Остался только Ксандр с глазами, отражающими рассвет, и я, затаившая дыхание.

Его рука коснулась моей щеки, шероховатые, прохладные пальцы осторожно отвели прядь волос за ухо. Мир сузился до расстояния между нашими губами – меньше ладони, но целая вечность нерешительности.

– Рика… – моё имя на его устах прозвучало как заклинание, растворяющее последние сомнения. – Ты ведь не станешь разрушать волшебство? Скажи, мое желание исполнится?

Я промолчала, потому что в моменте исчезли все слова. У меня получилось только едва заметно кивнуть. Но и этого хватило.

Поцелуй был лёгким, как прикосновение крыла бабочки. Сладковатый привкус чая, запах дыма и что-то ещё – трепетное, едва уловимое. Время остановилось, а пыльца вокруг вспыхнула ярче, будто одобряя то, что словами не выразить.

Дыхание сбилось, и я обняла Ксандра за шею, притягивая ближе к себе. Его горячие руки у меня на пояснице, мягкие губы и ощущение, что остались одни во всем мире.

Когда мы оторвались друг от друга, первые лучи солнца уже ласкали озеро. Бабочки, потеряв сияние, улетали в лес, оставляя за собой лишь воспоминание о волшебстве, которое повторится еще нескоро. Ксандр не отпускал мою руку, его большой палец рисовал круги на запястье – безмолвное обещание, что наш поцелуй не случайность.

А где-то внизу просыпалась зоомагическая станция. С улицы слышались голоса. Зоомаги выходили на работу и приветствовали друг друга.

– Кажется, нам пора, – с сожалением заметил Ксандр и поднялся с дивана. – Не выйдем в завтраку, Борк опять будет орать. Пойду, попробую докричаться до кого-нибудь, кто нас выпустит отсюда.

Солнце, поднимаясь над болотами, растопило последние следы ночной магии. Воздух, ещё недавно переливавшийся пыльцой, теперь пах сыростью и подгоревшим чаем из нашей импровизированной чайной церемонии. Ксандр, высунувшийся на балкон привлёк внимание зоомага с тачкой, гружённой кормом для козерогов, и объяснил создавшуюся ситуацию. Тот понимающе хмыкнул, заставив меня вспыхнуть, но быстро сбегал за ключом и выпустил нас из заточения, даже воздержавшись от идиотских вопросов.

– Спасибо, – пробормотала я, избегая взгляда Ксандра. Его рубашка всё ещё была испачкана сажей от печурки, а в волосах мерцала серебристая пыльца.

– Рика, подожди… – Он сделал шаг в мою сторону, но я уже пятилась к тропинке, чувствуя, как щёки пылают. Оказывается, ночью все было логичнее и проще. А в свете дня магия романтики развеялась, уступив место неловкости и стыду.

– Мне надо… переодеться. И… душ. – пробормотала я, прикидывая как бы побыстрее сбежать.

Ксандр замер, затем усмехнулся, подняв руки, показывая, что сдается:

– Как скажешь. Но эвакуация прошла успешно, считай.

Я неловко улыбнулась и поспешно ретировалась.

Добежав до корпуса, прислонилась к двери в нашу с Луной комнату, слушая, как сердце колотится в такт трескотне цикад. В коридоре пахло свежей выпечкой и масляной краской – кто-то подновлял таблички на дверях.

Стоять на входе было глупо, и я открыла дверь. Луна, завидев меня, вскочила с кровати, распушив волосы, как разъярённая сова:

– Ты где была?! – Она схватила меня за плечи, разглядывая с ног до головы. – Я думала, тебя съели те… те…

– Те кто? – Я высвободилась, снимая запачканную пыльцой толстовку. – Болотные кикиморы? Или, может, летучие мыши-людоеды?

– Не смейся! – Луна ткнула пальцем в окно, за которым Ксандр как раз проходил мимо с Верном. – Ты пропала целую ночь! Я волновалась, между прочим.

Я швырнула толстовку в корзину для белья, где та застряла, словно решив стать арт-объектом. Летучий мышонок, потянувшись на подушке, презрительно чихнул.

– Мы с Ксандром застряли на вышке, когда наблюдали за танцем молельниц. Дверь захлопнулась. Ничего интересного, – почти не солгала я, слишком бойко открывая шкаф.

Луна прищурилась, как кот, унюхавший фальшь.

– И ты хочешь сказать, что всю ночь вы… считали бабочек?

– И пили чай. – Я пожала плечами, пытаясь сохранить лицо и ничем себя не выдать. – С плесенью.

– Чай. – Протянула она, обходя меня кругом. – А почему у тебя на шее…

Я резко захлопнула дверцу шкафа, перебив её. В зеркале мелькнуло красное пятно на шее – след пыльцы, а не то, о чём подумала Луна. Или нет?

– До завтрака осталось двадцать минут, а я еще не сходила в душ, – протараторила я и, схватив полотенце, скрылась за дверью в ванную комнату.

Вода смыла остатки ночи: сажу, блёстки пыльцы, запах дыма. Но не смогла стереть память о том, как его губы коснулись моих, лёгкие, как крыло бабочки-молельницы. Я уткнулась лбом в кафель и стояла так, пока струи горячей воды пытались изгнать из головы тот момент, когда время остановилось.

А за дверью Луна уже напевала что-то про «чайные церемонии под луной», явно готовя новый допрос. Но пока я могла прятаться здесь, где шум воды заглушал всё – даже стук собственного сердца.