Звезда эстрады

Глава 18

Судя по письмам сестры, она устроилась в Москве неплохо. Аркадий и не верил, и очень хотел верить. Таня писала, что квартиру они нашли вполне сносную, недорогую и просторную, но, конечно, далеко от центра. Все торгуют на рынке. Деньги получают хорошие. Пока никто из хозяев к девчонкам не пристает. Вовку удалось устроить в детский сад недалеко от дома.

И все сначала именно так и было. Но потом… Потом Таня попала в водоворот любовей, подзабыла про сына, а на рынке знакомилась с мужиками напропалую. Эх, где наша не пропадала! Живем одним днем!

— Ты жертва, — сказал ей однажды утром Дмитрий. — Вылитая жертва жизни, времени и судьбы. Впрочем, как многие другие бабы. Настоящая русская молодица: привыкла вкалывать как лошадь и получать за это копейки. И говорить спасибо, что эту копеечку тебе пока еще платят. Слабое звено.

Слово понравилось. Она вертела его и так и сяк, крутила туда-сюда, прикидывала на свет, рассматривала и оценивала на вкус и на запах… Да, это было хорошее слово. Во всех отношениях. Подходящее ей на все сто. Как нельзя лучше.

О других бабах Таня предпочла не услышать. Зачем? И так очень хорошо все складывается. Слово найдено. Теперь только от нее зависит, как правильнее и удачнее им воспользоваться. Как извлечь из него максимальные выгоды и преимущества. Но это она сумеет, должна суметь. Нужно во всем находить ту или иную для себя пользу. Иначе для чего же она существовала на свете все эти годы, довольно бестолковые и бессмысленные? И не поймешь, по чьей вине. Может, по ее собственной?

В общем, с необъяснимостями и несуразностями пора завязывать. Суть — в определении. И оно наконец-то найдено. Она — жертва. Какое прелестное, просто очаровательное слово! Почему она раньше никогда не вспоминала о нем, глубоко запрятанном в чужом лексиконе? Слово ласково кололось острыми иголочками, нежно царапало жесткими коготками, мило пощипывало легкими ожогами. Такое необходимое, близкое, понятное и точное, четкое до графичности… Язык — дело важное. Поважнее многого другого. Жаль, что она так долго не могла понять этого. Ну, не беда. Главное, что осознала, наконец. Она — жертва. Господи, какое счастье! Какое счастье, Господи…

— Мать честная! — ахнул Дмитрий, разглядев ее утром повнимательнее. — Да ты вся сверху вниз расчихвостилась, распустила перышки и крылышки ярким веером! По какому поводу?

— А без повода! — объяснила Таня. — Без всякой причины. Так даже лучше. И как-то естественнее. Все пучком. Теперь будем всегда исходить из худшего, но надеяться на лучшее.

— Мать честная… — снова повторил, тяжко вздыхая, Дмитрий. — До естественности докатилась… Куда теперь завернешь? Не забывай: едешь без правил!

Она ему ничего не ответила. Не хотелось. Ей стало очень скучно с ним разговаривать.

Теперь главное — немедленно всем доказать и подтвердить свое несчастное положение, влиться в него как можно натуральнее и безболезненнее, соединить суть и форму намертво, без швов и трещин, чтобы потом сыграть свой собственный душераздирающий полонез, звучащий ничуть не хуже, чем у Огинского. Даже значительно сентиментальнее и пронзительнее. Она догадалась: в наше время выгоднее всего играть жертву. Чтобы сорвать на этом неплохой куш. На жалости и на доброте. На русской взаимовыручке. И еще не до конца отвергнутой соборности…

— Напрасно, — заметил Дмитрий. — Жалости не допросишься, сочувствия не дождешься. Все вокруг делают деньги. Кто как может и умеет. Кому ты нужна со своей непопулярной позицией? Ты даже не сможешь ею толком воспользоваться и всласть наиграться. И по-моему, пусть тебе лучше завидуют, чем сочувствуют.

Он был чересчур умен и проницателен для тридцатилетнего историка. Слишком порядочен для любовника. Не в меру честен, чтобы выбрать другую профессию. А кому сейчас нужны историки? Что описывать? Какие такие нынче летописи и бытописания? О жизни президентов написали до него…

Впрочем, Дмитрий и сам все прекрасно понимал, иронически оглядывая свою занюханную поношенную одежонку. И всерьез собирался продать квартиру родителей, перевезти их к себе, а все деньги вложить в создание фирмы, занимающейся евроремонтом. Эти планы обсасывались не первый месяц, но пока дело дальше разговоров и проектов не двигалось. Родители не возражали.

Да пусть бы ремонтировал квартиры! Для чего только окончил университет? Но сейчас эти размышления несерьезны. Кто, что, зачем — все превратилось в бессмысленный круг вопросов, никому не нужных, пустых и смешных. Осталась лишь цена вопроса. Сколько? И сам вопрос нынче всегда один — почем? Чем больше, тем лучше. Ну да, деньги! А что в этом плохого? Цена вопроса… Очень большая цена.

Пока ее определяли в отдельно взятой развивающейся стране, многое обесценилось и многое сильно подорожало. Тоже нормально. В очередной раз задрали цены. Ну и что? Цена — понятие прыгающее.

А Танина жизнь превратилась в поиск ярких вспышек в темноте. Нет мужа? Отлично! Не надо считать, кроме своих копеек, еще и его жалкие гроши и делить все это на троих. Не надо стирать на троих, на троих готовить и таскать сумки. Не надо общаться со свекровью.

Сын без отца? Просто замечательно! У нас в стране сейчас могут рожать без остановки только миллионеры или идиоты, которых не заботит будущее своих детей. Ее заботит. Она — жертва страны, обстоятельств и времени. Этим все сказано. Маленькая дурочка среди таких же нищих и воротил, делающих деньги, деньги и деньги. Зачем им столько?

Как же получше распорядиться своей отличной ролью, смысла которой она раньше не понимала и не замечала? Слабое звено…

Но ни о какой зависти к себе Таня не мечтала. Нет-нет! Ни в коем случае! Дмитрий несет ерунду. Зависть — это страшно, тебя могут просто слопать целиком. Надо добиться сострадания — на том стоим.

— Дим, ты там поближе стоишь, достань из холодильника колготки, — попросила Таня.

— Откуда? — изумился Дмитрий.

— Из холодильника. Колготки. Серенькие.

— А что они там делают?

— Закаляются. Что еще им делать в холодильнике? Получают нужную стойкость и крепость для жизни! Вот не читаешь ты газет и журналов про тряпки и косметику!

— Да уж! — пробормотал Дмитрий, доставая пакетик с колготками. — Только журналов о тряпках мне недоставало! Куда гребешь с утречка в закалившихся колготках?

— Хочу на работу устроиться, — поделилась Таня. — Объявление в газете прочитала…

— Опять эти газеты, будь они неладны! — возмутился Дмитрий. — Выброшу из дома всю до одной «желтуху», чтобы тебе голову чепухой не забивали! Все ты натаскала! Неужели можно верить рекламе? Обрати внимание, экстрасенсы рассчитывают лишь на баб, так и пишут: «Верну мужа». Ты хоть раз читала обещания возвратить в родной дом жену?

— Да это просто потому, что ни один уважающий себя мужик возвращать жену не захочет. И так уже намыкался, бедный. Дамье терпеливее, — объяснила Таня. — А кроме того, он без всякой посторонней помощи запросто найдет себе новую, да еще и не одну. Нам куда сложнее в этом вопросе. Опять же дети… Ну ладно, я побежала, тетехаться некогда. Устроюсь — позвоню.

Таня вышла на улицу с чувством полного удовлетворения. Впервые за последние несколько лет. В автобусе ей тотчас наступили на ногу. Как же иначе? Отлично, она ведь жертва! У метро Таня поскользнулась на тротуаре. Замечательно, она несчастное существо, слабое звено, все развивается по плану.

Сесть, конечно, тоже не удалось. Татьяна засмеялась от счастья. На нее посмотрели с удивлением.

Фирму, приглашающую сотрудников на работу с высоким индексирующимся окладом, гибким графиком и дружным коллективом, Таня искала долго: все правильно. Но в итоге нашла. И присоединилась к длинной очереди желающих изменить жизнь к лучшему. Несмотря на то, что оказалась жертвой. Имела же она право на самостоятельные шаги!

Лучшего, естественно, пришлось ждать долго. Все объяснимо. В конце концов Таня вошла в кабинет, где за столом восседала объемистая дама, очевидно не доверяющая советам Долиной и поясу для похудания. А может, она считала, что полнота ей идет. Пышная дама важно кивнула крашеной головой, приглашая Таню сесть. Потом полистала какие-то бумаги.

— Итак, — произнесла толстуха, — ваши фамилия, имя, отчество…

Татьяна выпалила все одним словом.

Дама милостиво кивнула. Вероятно, ей понравились Татьянино красивое пушкинское имя и неплохая фамилия Днепрова.

— Что вы окончили? — ласково продолжила допрос пышка.

— Филфак педвуза, — сообщила Таня.

— Почему? — ошеломленно спросила дама и уставилась на Татьяну.

Ресницы у толстухи были накрашены слишком торопливо и грубо, краска застыла некрасивыми каплями. Значит, и журналами о косметике дама тоже не интересовалась.

— Так хотели все, — объяснила Таня, — и мама, и папа, когда были живы, и я тоже. У всех в головах свои тараканы. Конечно, этот филфак — страшная глупость: ну кому сегодня нужны люди, знающие, чем отличаются склонения от спряжений? Работы нет, или платят за нее копейки. И мне всегда по-страшному не везет. А на вторую профессию тоже не заработаешь. Вот, может, у вас подкоплю и пойду переквалифицируюсь в экономисты.

Дама побагровела. Очевидно, страдала гипертонией.

— Вы… — пробормотала, с трудом сдерживаясь, пышка. — Вы… взрослый, интеллигентный человек, что вы себе позволяете? Отнимаете у меня время… Вы внимательно читали объявление?

— Конечно, — ответила Таня. — Даже два раза.

— Но там же написано черным по белому, на чистом русском языке! — закричала, потеряв терпение, дама. — Нам нужны врачи! Медики! Специалисты с высшим медицинским образованием и опытом работы в больницах и поликлиниках! Вы что, работали там?

— Нет, — честно ответила Таня. — Но я вполне могу там работать. В любой поликлинике и больнице. И любым специалистом. У меня папа был врачом. Очень хорошим стоматологом.

Дама помолчала несколько минут, очевидно пытаясь прийти в себя и прикидывая в уме, не сбежала ли Таня из психушки и не состоит ли на учете.

— Я вам все сейчас объясню как нельзя лучше, — не сдавалась Татьяна. — Вы, главное, не волнуйтесь, у вас есть валидол?

Дама судорожно кивнула.

— Тут нечего объяснять! — заявила она. — Покиньте немедленно мой кабинет, там люди ждут! С медицинским образованием!

— Подождут! — нагло отозвалась Таня. — Сначала я вам кое-что расскажу, а потом вы будете решать вопрос с их медицинским образованием. Спина у меня начала болеть еще в школе. Рентгенолог заявила, что спина будет болеть всегда, а как с этим бороться — не объяснила. Вы думаете, я не могла бы так же комментировать снимки? Потом у меня заболел правый бок, рентген показал блуждающую почку. Позже к ней прибавили аппендицит и остеохондроз. Всякие там «скорые»… Папа устраивал консультации и УЗИ. Оно показывало, что я абсолютно здорова. Только два года назад мне вырезали желчный пузырь, где было сорок шесть камней. И вместо этих образованных медиков возле УЗИ я тоже смогла бы работать. А последние два месяца я посвятила увлекательным походам к зубному: пломба выпадает пятый раз! Вы убеждены, что я не могу работать таким стоматологом? Папа уже умер… И мама тоже…

Дама молчала. Но гнев в ее глазах продолжал выплескиваться через край.

— Все это не имеет никакого отношения к нашему объявлению! — объявила она.

— Вы не уловили сути! — парировала Таня. — Не понимаете, что берете на работу людей, ничего не знающих и не умеющих, далеких от медицины точно так же, как я, но при этом почему-то работающих врачами! И даже осмеливающихся лечить, ставить диагнозы и давать советы! Да начитавшись журналов и газет, я давно лечу всех домашних и знакомых и делаю это куда лучше ваших с медицинским образованием! Диплом — это бумажка, чепуха, фикция! Сунешь в огонь — и нету!

— Вон! — грозно приказала дама и неожиданно жалобно простонала: — Зачем вы пришли сюда? Вам что, нечего делать?

— Конечно, — сказала Татьяна. — Я ведь вам объяснила, что я без работы и пробую ее найти. Хотя бы у вас.

— Вы ненормальная! — прошептала толстуха.

— Какой банальный ход! — посетовала Таня. — Чуть что не так, вразрез с общепринятыми нормами и поступками, сразу — ненормальная! Театр абсурда! Ну при чем здесь сумасшествие? Неужели нет и не бывает других причин для нестандартности? А если поискать вокруг? В этом самом вашем медицинском мире, где врачи давно уже перестали мыть руки, приходя на вызов, и где хамский крик на больного превратился в норму, в ритуал, как чаепитие по утрам? У моей школьной подруги болела мать. Сказали — рак и выписали из больницы умирать. Когда она умерла, оказалось — язва, и простая операция спасла бы ее еще на долгие годы. Это врачи?

— Есть и другие, — пробормотала дама. — Здесь не место для дискуссий, уйдите, я вызову охрану… Меня люди ждут…

— Охрану? — изумилась Таня. — Я на вас нападала? Это как раз вы меня обзывали сумасшедшей! Что называется клеветой. А пришла я потому… — Она помолчала. — В общем, конечно, я виновата перед вами. Не знаю, что на меня нашло… Извините за дурацкий спектакль… Просто хотела еще раз подтвердить, что я — жертва. Слово очень понравилось. Жертва обстоятельств, в том числе медицинских. Так прекрасно ощущать свою беспомощность в руках судьбы и ваших заодно…

Дама смотрела на нее с ужасом.

— Пожалейте меня! — попросила Татьяна. — Человеку бывает очень нужно, чтобы его жалели. А меня, кроме мамы, никто никогда не жалел. У меня нет семьи, нет работы, нет нормальной специальности, нет денег, нет здоровья… И в этом уже ваша вина.

— Моя? — возмутилась дама.

— Ну, разумеется, не ваша личная. Глупо верить бумаге и закрывать глаза на правду. Наболело. Это прямо вроде нарыва — никак не прорвется. Кстати, у меня был как-то фурункулез — лечила самостоятельно. А когда я растянула ногу, мне не дали бюллетень, сказали — с таким растяжением не положено. Ну ладно, эту игру пора заканчивать… Я вас прошу как женщину: возьмите меня к себе на работу кем угодно — секретарем, уборщицей, ночной дежурной… Но мне обязательно нужно работать именно у вас… Я вас очень прошу!

Дама устало покачала головой и закрыла глаза.

— Почему именно у нас?

— У вас работает человек, которого я люблю… — Из глаз Татьяны покатились слезы. — Простите меня за дурацкую комедию… Но я хочу его видеть… Я хочу от него родить ребенка… Мне скоро тридцать лет!.. Поймите меня!.. И он не женат, я не собираюсь разбивать ничью семью!.. Я просто хочу его видеть! Разве вам не нужны уборщицы?

У полной дамы оказалось доброе сердце. И она вспомнила свою молодость, неверного Виталия, двоих детей, а заодно паршивую невестку…

Дама взглянула на Татьяну с участием:

— Надо было прямо все объяснить. Это так понятно и естественно… А кто он?

Таня вспыхнула:

— Я не могу вам пока сказать… Я не готова… Я умею мыть полы…

Дама снова с жалостью глянула на худенькую, маленькую Таню.

— Деточка, — ласково произнесла толстуха, — вам с вашим здоровьем трудно будет справляться с уборкой. Мне вас искренне жаль. Лучше всего дежурить на входе — сутки через трое. Устроит?

— Просто не знаю, как вас благодарить, — прошептала Таня. — Но за мной не пропадет…

— Это с вашей-то зарплатой? — нежно спросила дама. — Жду вас завтра к восьми утра.

Татьяна выскочила из дверей фирмы осчастливленная. Она добилась своего! И теперь у нее этот негодяй попляшет! Таня покажет ему, как издеваться над женщиной!

Аркадий написал сестре, что хочет приехать в Москву. В родном городке ему делать нечего. И Таня растерялась. С одной стороны, она по-своему любила брата и хотела его видеть, с другой…

С другой — она абсолютно запуталась со своими любовниками, мечтала им всем отомстить, их всех наказать за то, что мало ее любили, мало о ней заботились, не собирались на ней жениться… А чего и нужно-то любой бабе, кроме прочной и надежной семьи? Да ничего!

«Где Аркадий планирует жить? — судорожно размышляла Таня. — Я часто у Димки, Вовка в саду или у девчонок… И еще этот паразит…»

Под «этим паразитом» подразумевался тот самый врач, кандидат наук, черноволосый Максим, пленивший Танино сердце с ходу. Но Максим к женщинам относился более чем небрежно, менял, едва начинал скучать, а скучал он, увы, часто. Тип такой, вечно меланхоличный. Флегматичный доктор в людях разбирался неважно. Особенно плохо изучил влюбленных в него женщин и их ломающуюся психологию в момент вынужденного расставания с ним по его инициативе. Доктор многого недоучел…

Оставленная им Татьяна знала от Максима, что в его фирме постоянно обманывают людей. Он сам простодушно поведал ей обо всем. В фирме подделывали анализы — нормальные превращали в очень плохие. Чтобы люди продолжали у них как можно дольше лечиться и платить деньги… Очень большие деньги. Легко и просто. А что такого? Каждый зарабатывает, как умеет.

И Таня, устроившись дежурить, конечно, старалась, чтобы Максим ее не узнал. Она изменила прическу, перекрасилась, стала носить темные очки и прятать лицо, когда он проходил мимо. Максим внимания на нее не обращал. Он не привык разглядывать обслугу. Именно на это и рассчитывала хитрая Таня.

Она вызнала от санитарок и некоторых особо болтливых медсестер все досконально. Изучила все подробности деятельности фирмы. А потом стукнула в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. И торжествующая, не дожидаясь результатов возмездия, тотчас уволилась, объявив доброй начальнице, что любовь — дело чересчур тонкое, и ее ничем не завоюешь. Поэтому Таня возвращается на свой излюбленный рынок. Толстуха вновь вспомнила свою молодость, неверного Виталия и паршивую невестку, доставшуюся на долю старшему сыну… И загрустила, прошептав: «Да, вы правы, увы…»

Именно в этот сложный для Тани момент, когда она находилась на очередном жизненном перекрестке, в Москву нагрянул Аркадий.

Он приехал сюда с четкой целью завоевать не город — зачем ему это? Плевать он на него хотел! — а одну лишь сероглазую девочку-певунью, которая даже не подозревала о его далеко идущих планах.