Звезда эстрады

Глава 23

Однажды вечером, вернувшись с очередного собрания, Таня села на кухне за стол и неожиданно произнесла:

— Аркаша, я что-то не все понимаю… Вот, например, в «Башне» написано, что все члены общины любят друг друга, уважают. Так ведь поначалу и было… А сегодня меня старейшина, когда я к нему не вовремя подошла с вопросом, послал на три буквы…

Аркадий тотчас сунул Татьяне одну из книг про секты. Сестра неуверенно взяла ее в руки, открыла…

Несколько дней Таня сидела над компроматом. Потом — над Библией.

— Ты представляешь, — расстраивалась она, как ребенок, — они просто ставят запятую не в том месте, и смысл меняется кардинально!

Счастливый Вовка вечерами прилипал к матери, заглядывая ей в глаза. И она виновато гладила его по голове и бормотала что-то неразборчивое, но явно покаянное и ласковое.

— Может, попробуешь вернуться в школу? — осторожно спросил Аркадий.

— Только не туда! — крикнула Таня. — Именно там я и познакомилась с этими людьми! Они туда шляются постоянно! Я найду другую работу. В библиотеке, например… А там, в школах, едят черепа и кости!

— Что едят? — как всегда, не понял Аркадий.

— Черепа и кости! И мозги! Там воспитывают людоедов и вампиров! И пробуют «Кровавую Мери»! Ну что ты так на меня уставился? Да, в школах так потчуют детишек в день празднования Хеллоуина. Это такой оккультный праздник, выдаваемый у нас за католический день Всех Святых в ночь на первое ноября. У него какие-то кельтские языческие корни. Конечно, все черепа и мозги — всего лишь кулинарные изделия. Но сама суть! Ты только вдумайся! И сколько ни пытаются этот праздник запретить — никакого толка! Все равно празднуют! Устраивают маскарады, переодеваются в разную нечистую силу. А зачем? Для чего? А потом все удивляются подростковому садизму — то мальчик кошку повесил, то собаку камнями забили… Ты даже не представляешь, сколько разных оккультных и сектантских учений пытаются внедрить в школы! То появится «Духовный университет Брахма Кумарис», то муниты собственной персоной… Есть такая «Федерация семьи за единство и мир во всем мире». Она на самом деле — частичка, и довольно влиятельная, международной религиозной секты Муна. Они вербуют старшеклассников прямо в школах, устраивают лекции и концерты для детей и родителей, различные виды анкетирования, выезды групп учащихся в пансионаты на длительные сроки в учебное время.

— А власти? — пробормотал потрясенный Аркадий.

— А что власти? — пожала плечами Таня. — Запрещают, пишут грозные бумаги… Только на них в школах плюют. Как и на родителей. Запретили программу «Межрегиональная педагогическая лига», — появились другие… Сайентологи и поклонники агни-йоги, неоязычники и даже откровенные сатанисты… А дирекция школ либо обманывается, как и я сама, либо покупается за деньги и подарки. Некоторые оккультные секты даже религиозными себя не объявляют, но пропагандируют различные формы мистических, восточнорелигиозных воззрений. Например, «ноосферное образование». Оно насаждается через медико-педагогические школы, центры ноосферных знаний и через уроки «психологической разгрузки» в обычных школах. Применяются суггестопедические методики.

— А что это такое? — растерянно спросил Аркадий.

— Внушение новой информации в состоянии гипноза. Еще всякие антинаучные оккультно-мистические знания, извращающие понимание мира и «трансформирующие» мышление учащихся. Родители утверждают, будто после этих занятий у детей снижаются внимание, память, появляется рассеянность, двигательная заторможенность, тики и даже онанизм и энурез. Они письмо писали по этому поводу. Ну, на время сектанты ушли… Но только на время!

Как-то возле метро Таню схватила за рукав какая-то женщина и спросила:

— Вы не хотите узнать о смысле жизни?

И Таня громко послала ее на три буквы… Она имела на это полное право…

— Через полчаса за мной придет машина, — сообщила Лёка после обеда Аркадию.

— Так быстро… — пробормотал он.

— Неделя — ерунда! Здесь жизнь пролетает мгновенно! — философски заметила Лёка. — Если бы не твой Вовка, я бы сейчас увезла тебя с собой. Но — увы… Ладно, подождем, не столько ждали… Адрес ты знаешь, телефоны тоже. Жить будем у меня. Квартиру оставь сестре с Вовкой.

Лёка уже была в курсе семейной жизни Аркадия. И решала она все всегда моментально и запросто.

— Ты там пока соберись, наставь сестрицу на путь истинный… У меня гастроли до конца января. Прилетаю тридцатого. Вот тогда и жду тебя…

Аркадий страшно занервничал. Он вместе с Вовкой усадил Лёку в машину, не разобрав даже ее марки, и помахал вслед. Какой-то нагловатый малый с ухватками прожженного крупье, приехавший за Лёкой вместе с водителем, насмешливо наблюдал за Аркадием.

— Что это за хмырь к вам прицепился? — тотчас спросил Эдгар у Лёки, едва машина отъехала.

— Ну и лексикончик у тебя, мальчик! — задумчиво заметила Лёка. — Словно ты сегодня утром еще торговал на базаре!

— На базаре, Леокадия Андреевна, торгуют теперь исключительно человеки с Кавказа, если вы еще не в курсе, — парировал Эдгар. — Так что податься бедному еврею совершенно некуда!

— Да уж, тебе, бедолаге, и впрямь податься некуда! — усмехнулась Лёка. — Несчастненький! А этот хмырь, как ты изящно выразился, мой муж! Изволь его хорошенько запомнить!

Водитель чуть не врезался в идущий навстречу «мерс». Эдгар едва не подавился собственным языком.

— Идиот! — крикнула Лёка водителю. — Дождешься, уволю на фиг! Разболтались тут без меня! Чтоб заткнулись и не чирикали, разговорчивые да слабонервные! Учитесь властвовать собой! Это еще Онегин советовал нервической барышне Татьянке. А я переадресовываю вам. Иначе всех пошлю на обследование в психдиспансер!

До Москвы импресарио и водитель послушно молчали.

Из дома Лёка сразу позвонила Виктории:

— Витка, угадай с трех попыток, что со мной очень скоро произойдет?

— Ты выйдешь замуж! — засмеялась подруга.

— Ишь, бабка-угадка! Тебе хватило одной! А как догадалась? Ну да, правильно… За того, который писал мне открытки. Помнишь?

— Какие именно? — спросила подруга.

— Ну, ты даешь! — воскликнула возмущенная Лёка. — Чтобы я да выходить за того негодяя, который завалил меня своей поганой бранью?! За кого ты меня принимаешь?!

— К сожалению, именно за негодяев и выходят чаще всего, — вздохнула умудренная жизнью Вика. — У тебя уже был печальный опыт… Надеюсь, сейчас не тот случай и тебе повезет.

— Да он прелесть! Мил, как елочная игрушка! — возбужденно закричала Лёка. — Тебе понравится, вот увидишь! Прилечу из Европы — и вас познакомлю! А знаешь, он случайно оказался в Купавне… Словно был послан мне Богом…

— Не разбрасывайся словами! — неожиданно строго осадила ее подруга. — Ты часто торопишься дать оценку по первому впечатлению. Как бы потом не раскаяться… А в общем, я рада за тебя. У тебя такой ликующий голос… И голова, кажется, не болит…

— И ни разу не болела за последнюю неделю! — торжествующе отчиталась Лёка. — Представляешь, занудина? Тебе бы только меня наставлять да поучать… Любимое занятие… Хотя я уже привыкла к твоему суровому зудению. Жизни себе без него не представляю! И кстати, ты куда лояльнее, чем мои дорогие родственники.

Вика засмеялась:

— Да, насчет головы — это действительно настоящее чудо! И сотворил его простой человек по имени… Как его зовут?

— Аркадий! — гордо доложила Лёка. — Тебе нравится?

— Мне нравится твое настроение, — усмехнулась Вика. — И вообще ты вся целиком, хотя иногда мне хочется в тебе кое-что изменить. Но поскольку сама грешна, не мое это дело — исправлять других.

— А что бы тебе хотелось изменить во мне? — живо заинтересовалась Лёка. — Ты раньше ничего подобного не говорила…

— Ну, прежде всего репертуар, — отозвалась Вика. — Только тебя в этом не убедить… Дойти до понимания можно лишь непростым путем личного опыта и страданий.

Лёка сразу рассердилась и заугрюмела.

— А мой репертуар всем нравится…

— Всем — это дурным ветреным девчонкам, прожившим на свете шестнадцать лет? Они не критерий.

— Но именно они ходят на концерты! — крикнула Лёка. — Витка, смотри, мы снова поругаемся! Зачем ты затеяла этот ненужный, абсолютно никчемушный разговор? Один тип уже возникал недавно на эту тему… В моей жизни уже ничего не поменять!

— Как это? — удивилась Вика. — Ты сама себе противоречишь! Ты ведь выходишь замуж, значит, сильно меняешь свою жизнь!

— Ладно, твоя взяла, — буркнула Лёка. — В смысле логики, а не в смысле репертуара! А знаешь, ты в общем-то права. По-моему, моя жизнь проходит очень нелепо… В этих сражениях за первые места, за славу, за зрительские симпатии и аплодисменты… Я борюсь за то, чего просто не стоит завоевывать. Это бессмыслица… Ладно, пока! Пожелай мне удачи в Англии и Германии! А потом — как получится! Пожуем — увидим! Санька пишет?

— Успехов тебе! — отозвалась подруга.

Гастроли прошли с успехом, как всегда. Но уставшая, измочаленная мыслями и воспоминаниями Лёка прилетела в Москву в мрачном расположении духа. И тотчас позвонила Аркадию.

Если очень долго мечтать, мечта сбудется. Ей просто надоест собственное неизменяемое положение.

— Привет! Я тут лежу в ванне, отмокаю после самолета… Шампунчик привезла — полный кайф! И заодно размышляю: а как же тебя звали в детстве? Сокращенно? Арка или Кадя?

— Просто Аркаша, — отозвался обрадованный Аркадий.

— Ну, это не так уж просто, — протянула Лёка. — А главное, уж очень банально. Надо придумать что-нибудь посимпатичнее… Я подумаю над этим. Ты как? Образумил сестру?

— Да! — весело отозвался Аркадий. — Точнее, она сама образумилась.

— Отлично! — одобрила Лёка. — Тогда бери такси и дуй ко мне! Можешь за мой счет!

— Я пока еще достаточно зарабатываю! — обиделся Аркадий.

— Ну да, конечно, ты ведь у нас гордый, — пробормотала Лёка. — Жду!

Аркадий тотчас поцеловал Вовку, сразу погрустневшего — мальчику не хотелось надолго расставаться с дядькой. Но Татьяна явно одумалась, и сейчас Аркадий не боялся оставить на нее ее же собственного ребенка.

— Мы все равно будем с тобой часто видеться! — пообещал племяннику Аркадий.

— И с тетей Лелей тоже? — спросил Вовка.

— Ну конечно, обязательно! Таня, я уезжаю! — крикнул сестре Аркадий.

Она выглянула из кухни:

— Когда вернешься?

— Я буду часто заезжать и звонить, — обтекаемо ответил Аркадий. — Так что не пропаду, не бойся! И деньги буду привозить. С твоей библиотечной зарплатой и одной-то не прожить, не то что с ребенком.

Вовка повис у него на шее. Аркадий совсем растрогался и раскис. Хоть все бросай и оставайся дома…

— Вот тебе номера моего мобильника и тети Лели, — пробормотал он. — А вот номер ее домашнего телефона.

— Купи мне тоже мобильник, — попросил Вовка. — Мне тогда будет удобнее тебе звонить прямо из детского сада и со двора!

— Вот еще, глупости! — тотчас вмешалась Татьяна. — Тебе еще рано ходить с сотовым! Сначала подрасти!

— Куплю и привезу! — шепнул племяннику Аркадий. — Не грусти и не скучай!

— А как бы мне договориться с мамой? — не отставал племянник. — Я хочу повесить на стенку снимки гоночных машин «Формула-1», а она — фото Леонардо ди Каприо.

— Предлагаю такой компромисс: повесьте на стенку коллаж — автомобиль «Формула-1», а за рулем на месте гонщика — Лео ди Каприо! — весело нашелся Аркадий.

— Слушай, а эта твоя певичка, она и вправду такая красивая? — с любопытством поинтересовалась Таня.

Она слишком долго была отлучена от телевизора.

— Леля? — Аркадий ненадолго задумался. — Представь нечто вроде современной Венеры, только роскошно одетую…

— Ты заврался! — фыркнула сестра. — Как известно, Венера никогда ни во что не одевалась. Даже в роскошные наряды. Поскольку сама роскошная… Зачем ей все это тряпками прикрывать? И потом, она без рук, знаток искусства!

— Ты сама скоро увидишь Лелю! — крикнул Аркадий и выскочил на лестницу.

У подъезда он сразу поймал машину. Ехать к Лёке от дома Аркадия было далеко, но время промелькнуло незаметно, даже несмотря на пробки и светофоры.

Консьержка, явно предупрежденная, пропустила Аркадия беспрепятственно. Лёка открыла дверь и глянула насмешливо, отступив в глубину квартиры.

Почему так сыро? — подумал Аркадий. В квартире пахло мокрым бельем или несчастьем, обрушившимся сверху внезапным водопадом из незакрытого крана соседа-склеротика.

— Так и будем стоять на пороге? Проходи, будь проще… Не томи душу, — промурлыкала Лёка. — Снял хотя бы для начала дубленочку и сапоги…

Аркадий вошел и огляделся, с трудом осмысливая гигантские размеры квартиры и себя в ней после своей привычной квартирной малогабаритности. Растерянный до неприязни… А на отдыхе казался куда резвее и нахальнее…

Лёкино раздражение, прилично подогретое собственным отчаянным и достаточно странным поведением, достигло необходимой вершины. Лёка сейчас готова была сама себя убить за глупость, за этот никому не нужный выверт… И старалась не смотреть на Аркадия…

Явился тотчас, по первому зову, словно мужчина по вызову… Лёка сосредоточенно изучала стены квартиры. Но разве она сама не хотела этого?.. Сколько же можно выдавливать из себя по слову правду, как раба по капле… Чехов знал, что долго. Доктором служил. А эти изредка разбираются не только в человеческих телах, но и в душах.

— Леля, я тебя прошу, ты не обращай пока на меня особого внимания… — Аркадий почти ненавидел и презирал себя за нерешительность и смущение. — Я просто очень неустроенный, неприспособленный к быту, сильно заматеревший холостяк… Слишком давно разошелся….

— А дальше все пойдет по намеченной программе! Да, как тебе мое платье? Что же ты ничего о нем не скажешь? Неужели не заметил?

Аркадий растерянно оглянулся на нее.

— Прости, Леля, я никогда не умел говорить комплименты… И всегда с сомнением относился к людям, щедрым на похвалу. По-моему, они стоят недорого, — объяснил он.

— Ах, скажите, какие мы принципиальные! — пропела Лёка. — Прямо бескомпромиссные совсем! А есть ведь еще такое хорошее слово «такт»!

— Такт? — повторил Аркадий. — Леля, по-моему, это неписаное соглашение между людьми не замечать чужих ошибок и не заниматься их исправлением. Значит, опять тот же самый жалкий компромисс.

«Ну и тип мне попался! — раздраженно подумала Лёка. — И даже жизнь его не обкатала! Что я буду с ним делать? Ладно, там разберемся… Хочу замуж — вот и все! А в качестве мужа этот мой новый приятель незаменим! Само совершенство!»

Впрочем, она не так уж стремилась выходить за него замуж, больше хотела удержать при себе. Но такие мужчины, Лёка это прекрасно понимала, не согласятся долго оставаться в роли любовника, то есть пешки в ее руках.

Лёка не собиралась ничего ему давать, но мечтала, чтобы он отдавал ей все. Она вновь вгляделась в его лицо. В нем, как во всех жестах Аркадия, манере говорить и держаться, было столько доброты, искренности и детской наивности… лучшего мужа трудно себе представить.

Она внимательно, в который раз, оглядела Аркадия. Сможет ли он выполнить свое тяжелое предназначение?.. И догадывается ли вообще о той роли, что выпала ему по жизни?..

Попробуем еще раз, велела себе Лёка. А там пожуем — увидим…

Утром Аркадий с трудом узнал Лёку. Он смотрел на нее и ничего не понимал… Перед ним словно оказалась совершенно другая женщина — жесткая, повелительная, требовательная…

«Что с ней случилось? — терзался он недоумением и отчаянием. — Неужели ей было так плохо со мной ночью? Ну да, конечно… Что я умею, что понимаю… Валенок валенком… А у нее наверняка было множество изощренных и ловких любовников… Куда мне до них…»

Аркадий погрустнел и окончательно притих.

— Ты чего скис, милый друг? — спросила Лёка, присмотревшись к нему. — Или я тебе не подхожу в кроватке? Может, ты чересчур разборчивый? Чего тебе надобно, старче?.. Переведи…

— Да нет, Леля, ты меня неправильно поняла… — пробормотал он. — Я подумал, что как раз я тебе не подхожу…

— Вот дурачок! Какой же ты милый! — воскликнула Лёка. — Дай мне печенье! С тобой все нормально, утешься! Просто у меня стервозный характер, о чем я тебя и ставила честно в известность! Забыл, что ли?

— Леля, глядя на тебя, я забываю обо всем… — прошептал Аркадий.

— А вот это, дуся, напрасно! Память должна быть при человеке всегда, при любых обстоятельствах! Без нее, сам знаешь, уже не жизнь, а маразм!

Аркадий заглянул в ее серые глаза и прочитал в них ее плохо спрятанную тайну, о которой, конечно, сам догадывался. Его призвали кого-то заменить. И если он постарается, очень постарается, то, может… Но она никогда не скажет ему правды и ни в чем не признается. Кто любит теребить свое прошлое? Значит, он никогда ничего толком не узнает…

Но прав ли он? А вдруг ошибается? Несмотря на скромность и боязливость в любовных делах, Аркадий постарался переубедить себя и усомниться в своем открытии. Нет, он обманывается!.. Ему показалось, померещилось… И он сюда пришел не «за того парня», а сам по себе… Именно его выбрала и пригласила Лёка… Именно он ей нужен… Потому что они чересчур разные, а в мире, где обитает Лёка, найти кого-нибудь настоящего, верного, доброго трудно… Почти невозможно…

Аркадий был недалек от истины. Примерно так же рассуждала и Лёка.

— Чай вдвоем! — весело пропела она и задумалась, словно что-то припоминая. — Знаешь, Арка, с возрастом слово «еще» все чаще заменяется словом «уже». Не «еще восемнадцать», а «уже тридцать один», не «еще не успела ничего понять и осмыслить», а «уже не сумела разгадать это мир», не «еще без семьи», а «уже полностью обездоленная»…

— Ты говоришь о себе? — вновь удивился Аркадий.

— Наполовину. А как ты думаешь, что на свете страшнее всего? Хороший вопрос, да? Время! Потому что мы им никогда не владеем. Часики себе тикают да тикают… Безразличные и четкие… Человек может победить болезнь, шторм, прорваться сквозь вьюгу и холод… Но вот эти точные стрелочки ему не остановить никогда, ни при каких обстоятельствах! Жутко, правда?

— Ну почему? — пожал плечами Аркадий. — Просто нужно относиться к этому с философским спокойствием.

— Ты совсем как моя подруга Витка, — хмыкнула Лёка, допивая вторую чашку. — Обожаю хороший чай! Она тоже без конца твердит об этом философском спокойствии. Надо вас познакомить… Слушай, а где ты предпочитаешь праздновать свадьбу — в «Президент-отеле» или в «Национале»?

— Нет, что ты… Нигде! — испугался Аркадий.

— То есть? — прищурилась Лёка. — Ты передумал на мне жениться?

— Почему же?! — еще больше испугался Аркадий. — Я не об этом… Просто я нигде никогда не бывал, а главное, терпеть не могу всех этих ресторанно-увеселительных заведений!

В точности как Кирилл, подумала Лёка и закусила губу.

— Лучше всего отпраздновать дома, с близкими друзьями… Вот с этой твоей Викой… Пригласим моих Татьяну и Вовку… По-семейному, по-тихому… — попытался убедить ее Аркадий.

— Да, Кадя, я в тебе не ошиблась! — торжественно изрекла Лёка. — Ты редкое создание, предназначенное исключительно для домашнего употребления. Я согласна! Но только на этот раз! По поводу свадьбы… Но что касается дальнейшего… Тебе придется все-таки во всем подчиняться мне и слушаться меня. Повиноваться — твой удел! И вообще любого без исключения мужчины, оказавшегося вольно или невольно возле меня. Ничего не поделаешь! Жить со мной — тяжелая штука!

Аркадий счел это либо шуткой, либо гиперболой. Но Лёка ничуть не шутила и не преувеличивала. Она была искренна, как никогда.