Звезда эстрады

Глава 22

Все в Таниной секте безоговорочно подчинялись старейшинам. А те толковали Библию, как им нравится, и «впаривали» это как истину в последней инстанции. Свободное мышление и независимость мнений в секте, разумеется, не приветствовались. Но Тане с ее небогатым умишком хватало и чужого. Она вообще не привыкла и не умела пользоваться своим собственным. И ее нисколько не смущало, что в секте люто ненавидели «большое» христианство — православие, католицизм, протестантизм — за то, что якобы там не следовали Библии буквально или трактовали ее по-иному. Дескать, «от лукавого все».

Дома Таню по-прежнему не видели. Она «пионерствовала», как это называлось в секте, — раздавала листовки и проповедовала по домам. Приходила — такая обаятельная, молодая, добрая, — прикрываясь красочными «Башнями», и начинала издалека: «А что вы думаете об окружающей жизни?», «Кто может изменить такую ситуацию в мире, где все правительства продались и нигде нет справедливости?». Затем она подсовывала людям талмуд типа «Познание, ведущее к вечной жизни» и приглашала на собрание. Если пойдешь — считай себя конченым человеком…

Таня избегала любых разговоров, на вопросы брата отвечала односложно, вела обширную переписку, сильно похудела, помрачнела и частенько ездила на какие-то конгрессы. Семейные даты игнорировала («от дьявола все»), а на свой день рождения выкинула подарок Аркадия — мол, нет у нас таких праздников. Несчастный Вовка проревел весь свой день рождения, не понимая, как же мама могла забыть о нем… Аркадий нервно кусал губы… Он уже знал, что дети, выросшие в семьях сектантов, часто даже не знают, сколько им лет.

Но потом Таня начала делом доказывать свою веру. Аркадий обнаружил это, вернувшись из пансионата. Сестра в его отсутствие изуверски уничтожила всю библиотеку, которую брат собирал долгие годы, планируя передать племяннику. Таня увлеченно, методично разорвала книги, по которым постигала жизнь, которые были ее учителями. Она убивала их, разрывая страницы, которые раньше зачитывала до дыр.

Аркадий вновь пришел в ужас, но переубедить сестру не сумел. Та твердила, что Бог не одобряет чтения мирской литературы.

Вслед за книгами брата Таня выкинула все справочники, пособия и книги, взятые у знакомых, поскольку в ее обществе ей внушили — Бог не одобряет чтение религиозных книг, изданных не обществом «Сторожевая башня».

И перестала разговаривать с братом и друзьями, оборвала всякие отношения с соседями… Так как ей вдалбливали, что Бог не одобряет никаких контактов с мирскими людьми. Любые попытки Аркадия образумить ее Таня воспринимала не иначе, как его желание сбить сферу с верного пути. В своих фантазиях она уже находилась в Раю. Не дойти туда было бы непростительно.

Еще Бог якобы требовал, чтобы никто не искал славы, ибо ее достоин только Он один. И все Танины почетные грамоты, полученные в школе и в институте, постигла та же участь, что и книги. Стопка изорванных грамот оказалась в мусорном ведре. Таня даже не перечитала их перед уничтожением, а ведь это была летопись ее предыдущей жизни. Это были победы. Вполне заслуженные. Грамота за второе место на соревнованиях по настольному теннису, грамота за первое место в конкурсе юных чтецов, благодарность за работу от краеведческого музея, от театральной студии… Но зачем Тане слава, заслуженная в обреченном на гибель мире? Зачем нужна память о людях, подписавших грамоты? Да, многие из них были ее наставниками, воспитателями, возможно, даже искренне ее любили… Они учили ее трудиться и думать. Но они тоже — часть обреченного мира.

Весь семейный бюджет держался на Аркадии, зато Таня стала таскать у него деньги на пожертвования. Она теперь напоминала брату наркоманку — у тех все деньги на «кайф», а у сектантов — в секту.

Начиная употреблять наркотик, новичок всегда уверен, что это лишь эпизод, просто надо в жизни все попробовать, интересно ведь, любопытно… Только со временем грань между обычной жизнью и познанием наркотика постепенно стирается. Эйфория перестает быть экспериментом. Новичок все глубже и глубже постигает законы новой жизни под властью наркотика, хотя продолжает утверждать, будто ему ничего не стоит прекратить все. На самом деле все не так просто… В сознании произошла подмена. Теперь его жизнь, внутренний мир и среда существования неразрывно связаны с наркотиками. Возвращение в прежнюю нормальную жизнь — всего лишь эпизод… Причем это возвращение рассматривается как недоразумение…

И все средства хороши, чтобы жить в стране иллюзий, эйфории и безумия. Затем наступает странный период. Человек перестает получать удовольствие от наркотиков. Наркотики нужны были для того, чтобы выжить. Сам того не замечая, человек возвращается в трезвую жизнь, снова живет по ее законам, ставит перед собой здравые цели, но… для этого ему требуется наркотик. Без него трезвая жизнь приносит страдания. Он отвык от нее. Хотя все чаще вспоминает, как жил раньше, без зелья. Радуется своим воспоминаниям. Пытается проецировать ту жизнь в сегодняшний день, но…

Это вечное но… Жизнь без наркотиков перешла в разряд несбыточной мечты. Человек стоит на развилке: либо смириться и жить в дружбе с наркотиками до смерти, которая в таком случае не за горами, либо лечиться. Но лечение связано с ломкой. Она неминуема. И не всегда хватает воли, чтобы выдержать это до конца… Да и потом, увы, нередки возвраты к наркотикам…

Точно так же происходит и у сектантов. Таня прошла все этапы религиозной эйфории.

Есть такие вещества — эндорфины или эндоморфины, которые вырабатываются гипофизом и от количества которых в крови зависит наше настроение. Выбрасывается в кровь небольшое количество эндорфинов — мы радостны и довольны. Когда наркоман вводит себе в кровь наркотик, он обманывает мозг, и тот выхлестывает в кровь громадное количество эндорфинов. Наступает «кайф». Человеку нравится это состояние, он хочет повторить его и опять подхлестывает мозг. И так не один раз. Но мозг не может в таком режиме работать постоянно. И естественно, после каждого напряженного выброса эндорфинов наступает период опустошенности, усталости, боли, страданий. И вскоре наркоман колется не для того, чтобы получить удовольствие, а для того, чтобы прервать череду страданий, в которую превращается вся его жизнь. Но того же самого можно добиться и в секте.

Например, неопятидесятники прекрасно добиваются этого с помощью психометодик, когда точно так же насилуется мозг и выбрасывает эндорфины в кровь. Химическая реакция — та же. Человек испытывает эйфорию. И точно такая же у него опустошенность. И он должен бежать на собрание, чтобы опять это пережить, опять это почувствовать — ну, настоящий наркоман…

Танино изменение сознания и приобретение зависимости были характерны как для наркоманов, так и для тех, кто сделал ставку на вечную жизнь и спасение в среде религиозной секты. И хотя по форме они разные, по содержанию в точности повторяют друг друга. Отличие одно — зависимость наркомана в большей степени физическая, а зависимость религиозного фанатика охватывает душу…

Таня пыталась постичь мир и себя в нем. Что в этом необычного? Все пытаются. Библия ее интересовала с детства, но изучить великую книгу все было недосуг. Зато Таня охотно при каждом удобном случае встречалась со всякими колдунами, волшебниками, ворожеями, экстрасенсами… И имела представление об основных религиях, различных их ответвлениях и сектах.

Традиционное православие и католицизм ее не привлекали, уж очень много там, на ее взгляд, догм, которые требовалось принимать на веру, не задавая лишних вопросов. Восточные религии отпали сами собой, поскольку они казались ей чересчур непонятными. Колдуны, экстрасенсы тоже как-то не пришлись по душе. Зато душа внезапно легко откликнулась на учение свидетелей Иеговы.

Вопросы смысла жизни, будущего Земли и человечества, прошлого и настоящего, смерти и жизни, добра и зла — все это мучило Таню, как фурункулез, и ее новые знакомые из общества показывали ответы в Библии, пользуясь при этом книгой для тематического изучения «Ты можешь жить вечно в Раю на Земле». Все вдруг расставилось по своим местам…

Изучение продолжалось, и, когда эйфория от первых встреч немного сошла, Таня заметила, что ее учителя порой ведут себя слишком напористо, настаивая на посещении каких-то собраний. А у нее — сын, работа, домашние дела… И тогда старейшина порекомендовал прекратить с ней дальнейшее изучение, поскольку у нее не происходило никакого «духовного роста».

Таня пришла в ужас. Она уже привыкла к постоянным занятиям, ей была необходима духовная пища, а потом, она просто боялась, что не будет спасена, а ведь конец мира так близок…

Несколько месяцев регулярных занятий со свидетелями Иеговы сделали свое дело. Они представили модель спасения в таком привлекательном виде, что все остальное отодвинулось на задний план. Перед глазами всегда стояла грозная сцена гибели мира… В Армагеддоне множество людей в ужасных корчах и муках погибают без права жить. У них нет надежд на воскресение. А Таня остается жить, снисходительно глядя на неверующих. Она смеется над ними. Бедняги разыграли не ту карту, поставив на деньги, удовольствия, распутную жизнь, пьянки, бизнес, политику. Сами виноваты! Таня сделала правильный выбор!

И тут воображение переносило ее в жизнь, которая наступает после Армагеддона: Вечное лето, много друзей, масса времени. Нет болезней и смерти. Можно перепробовать все виды деятельности, выходить замуж, рожать и воспитывать детей. Безмятежность и легкость… Все желания и потребности удовлетворяются раньше, чем успеешь об этом подумать. Весь набор лакомой еды, купание в морях, праздники, друзья, воскресшие родственники, все молодые, веселые!..

Да, Таня очень хотела жить вечно…

И ей ничего не оставалось, как ходить на собрания и бросить дом. Ужасно не хотелось проповедовать, но, как оказалось, это — основная обязанность членов секты. Как писали в их журналах, к этому должно побуждать сердце. Надо было много работать над собой, ведь сердце «лукаво и крайне испорчено», и, значит, нужно развивать в себе «плоды духа». Свидетели Иеговы считали себя единственной истинной организацией Бога на Земле, и потому, несмотря на противоречивые советы, которые давались в «Сторожевой башне», требовалось безоговорочно принимать ее руководство.

Тане пришлось принять и некоторые смущающие ее вещи: запрет чтения посторонней литературы, и особенно критической, запрет альтернативной гражданской службы, призывы к бескомпромиссности, которые особенно касались праздников, а следовательно, вели к разрыву семейных связей.

Серьезным противоречием с идеями общества у Тани стало ее желание дать сыну хорошее светское образование и материальное обеспечение. Ей совершенно не хотелось принимать «обет нищеты», к которому в некоторой степени призывала литература секты и старейшины.

Это шло вразрез с учением другой секты — неопятидесятников, о которых Таня читала и слышала. Христианами они не были. Основой их идеологии стали американские оккультные учения конца XIX века: «позитивное мышление», «новое мышление», «сила мысли»… Они переиначили это в «силу веры» и проповедовали процветание: «настоящий христианин должен быть богатым, счастливым, здоровым, а если он не такой — он не христианин».

Идея неопятидесятников заключалась и в том, что на самом деле у Бога нет силы и власти, потому что всю силу и власть Он вручил «истинным христианам» и только они якобы могут заставить Бога, Небеса, заставить духовный мир делать то, что они, неопятидесятники, хотят. Их главной идейной установкой стал успех любой ценой. А добиться его несложно силой воображения. Нужно лишь вообразить желаемую реальность по принципу «назови, потребуй, получай». Сформулируй то, что тебе нужно, потребуй это у Бога, только правильно, умело, и потом — «держи карман шире», потому все блага непременно на тебя свалятся. А если нет — виноват ты сам, и больше никто. Значит, плохо формулировал. Понятно, что христианского тут мало, но Таню привлекали идеи благоденствия, и она даже стала подумывать о переходе к неопятидесятникам.

Они утверждали, что каждое человеческое слово обладает громадной творческой силой. Что скажешь — то и будет. Однако Таню быстро начал смущать этот постулат. В секте неопятидесятников на страждущего возлагали руки и объявляли, что он исцелен. И он должен был сказать, что исцелился. Даже если болела голова, или горло, или нога, каждый обязан был подтвердить, что все прошло. Потому что иначе, если объявить правду, болезни останутся навсегда. А вот если с верой заявишь, что исцелился, исцеление должно наступить рано или поздно.

И люди лгут, твердят о волшебном исцелении, о великом чуде избавления от мук и страданий… Только себя нельзя обмануть — человек остается больным. Зато верит окружающим. И думает: со мной почему-то ничего не произошло, но с остальными это происходит! Значит, это доказательство, это действительно настоящий метод, правильный, истинный метод, срабатывающий со всеми, кроме меня. Значит, я один виноват. Значит, у меня неправильная вера, значит, я не прощен Богом, значит, я — не настоящий христианин.

Смущала Таню и исповедь неопятидесятников. У них нельзя было говорить о своих грехах, потому что, если скажешь о грехах, грешником и останешься. Нужно говорить о том, что ты святой, о том, что ты спасен… Но человек не может не видеть своих несовершенств и своих грехов. И вот такие «ножницы» между тем, как должно быть, и тем, что видит и ощущает человек, могут привести в бездну отчаяния. Таня это сообразила, потому что уже имела кое-какой опыт общения с сектантами.

В какой-то момент у Тани стали появляться крамольные мысли. Ей казалось, что общество просто гниет. Если оно действительно от Бога, то почему из него словно утекает дух любви и процветает фарисейский дух формализма, убивающий все живое? Не чересчур ли она доверчива и наивна? Вечная жертва… А эти люди — разве они не незнакомая и непонятная ей группа фанатиков? Тане стало больно… Она снова, в который раз, оказалась жертвой, разочарованной жертвой собственного недомыслия…

Таня хорошо помнила, как старейшина пригрозил ей отлучением от общения. Именно этого и боялись люди в секте. Духовное общение стало для них наркотиком… И они страшились высказываться, выражать открыто свои мнения. Могут не понять и осудить. У Тани начиналась та же ломка, что и у наркоманов, пробующих бросить зелье, но у других-то — религиозный экстаз! И если о ее мыслях и чувствах узнают религиозные руководители… Прежде чем Таня успеет разобраться в себе, к ней применят одну из самых грозных для свидетелей Иеговы санкцию. Это — все то же лишение общения, которым ей уже угрожали. Старейшины считали это любящей мерой. Но Таня, оказавшаяся в духовном кризисе, переживающая ломку, рассматривала свое возможное отлучение от единомышленников как трагедию. Она не хотела и боялась остаться без своего нового «стада».

Танино воображение, вновь и вновь подпитываемое сказочными иллюстрациями будущей жизни в Раю, приводило ее в восторженное состояние. И снова действовало как наркотик. Ради этих перспектив она была готова на любые жертвы. Так ведет себя наркоман, готовый ради инъекции пожертвовать самым дорогим. Продать за бесценок вещь, на которую долгие годы копил деньги, украсть, обмануть, снять с себя последние штаны, убить мать…

С одной стороны, Таня восхищалась справедливым, добрым, любящим Небесным Отцом Иеговой, который соблаговолил дать людям бессмертие и немыслимо сказочные условия жизни, причем бескорыстно, даром, руководствуясь Благодатью, ничего не требуя взамен. С другой стороны, общество, в которое вступила Таня, обрисовавшее ей эти перспективы, взяло на себя право решать, кто достоин Благодати, а кто — нет. Оно выставило требования, выдавая их за требования Бога, и, оперируя понятием «Вера», стало требовать, ссылаясь на Библию, доказательств этой Веры.

И критерии, по которым можно судить о силе Веры, задавало исключительно общество «Свидетели Иеговы». Только согласно этим критериям люди узнавали, есть ли у них надежда обрести Благодать Бога или нет. Организацией правит Божий Сын, поэтому в таких вопросах ошибаться она не может. Дальше, для подстраховки, в сознание «свидетелей» закладывалась еще одна установка: в конечном счете Бог решает, как будет распределяться этот дар. Молитесь Ему, доверяйтесь Ему и служите… организации, которой Он пользуется. По тому, как вы служите обществу, Бог будет судить о вашей Вере, без которой спасение невозможно.

Схема простая….

Сначала человека пытались заставить поверить, что вечная жизнь в райских условиях реальна. Когда это удавалось, его мозг наполняли грезами, мечтами, фантазиями на эту тему. Об этом начинали рассуждать как о свершившемся факте. Постепенно человек погружался в мир галлюцинаций так глубоко, словно он уже находится в Раю. Таким образом, трезвый мир с его жестокими реалиями подменялся миром счастливым и безмятежным. И человек начинал рассматривать реальность как временное недоразумение.

На следующем этапе вводился Бог, без которого не только Рай, но и сегодняшняя жизнь невозможна. Шла речь о намерении Бога. Оказывается, Он хочет уничтожить плохих людей, чтобы они не мешали хорошим жить в Раю. А поскольку человека приучили к мысли, что он живет в Раю, то он автоматически считал себя хорошим и начинал возмущаться существованием плохих. Вот причина, по которой он вынужден выходить из своих грез и сталкиваться с реалиями жизни. И человек еще больше ненавидел плохих людей и еще крепче любил Бога за его объективность. Разве не справедливо уничтожить тех, кто мешает галлюцинировать?

Справедливо! Итак, Бог справедлив и безупречен. Но у многих возникал естественный вопрос: «А почему же Он не уничтожил плохих людей до сих пор?» Ответ стандартен. Бог имеет великое терпение! Ты должен подражать ему! Знаешь почему? Да потому что если бы Он уничтожил злой мир год назад, лично ты никогда бы не смог насладиться радостью вечной жизни! Ты ведь хочешь вечно жить? Ну вот, видишь, ради тебя Бог и терпел столько времени! Все! Ловушка захлопнута. Человека окружили частоколом частностей, за которым он в упор не видит объективное.

Очень ловкий, психологически выверенный прием. Сначала человека ставят в положение, где он будто становится особенным, с точки зрения Бога. Проповедники из этой схемы самоустраняются, создавая прочную связь: «ты и Бог». Люди склонны придавать своей персоне большее значение, чем есть на самом деле. Поэтому свое избрание Богом воспринимают как вполне естественное. Даже проповедники выставляют себя в роли ничего не знающих рабов Бога, которые используются Иеговой только для того, чтобы объявить каждому о его предназначении, ценности в глазах Бога и открыть каждому Великую Тайну, скрытую от большинства. Сам Бог, в лице скромных проповедников, оказал члену общества честь, выпадающую на долю редкого числа живущих. Отказаться от этого, пренебречь расположением Бога человеку, стремящемуся к познанию о Боге, представляется неразумным и страшным. Поэтому реакция всегда адекватна. Необходимо ответить Богу конкретными действиями, чтобы подтвердить — его сообщение тобою воспринято именно так, как Он ожидает.

Но ведь надо выяснить, чего же именно Он ожидает. Возникает страх Ему не угодить. Человек замыкается на цепочке отношений «я и Бог». И здесь разумной становится молитва как единственный способ поддерживать отношения с Богом. Но Бог молчит… Все, что Он хотел сказать, уже сказано на страницах Библии, и к этому ничего ни прибавить, ни убавить. Но там все так сложно! Многое непонятно… И возникает отчаяние.

Тогда добрые проповедники объясняют, что все происходит из-за отсутствия системы в исследовании Слова Бога. Именно с этой целью Он образовал их организацию на Земле, чтобы с ее помощью обучить людей пониманию Добра и Зла. Причем пониманию Добра и Зла не в общефилософском значении, а конкретно, то есть с точки зрения Бога. Другими словами, опираясь на Библию, каждому растолкуют, что можно делать и чего нельзя. И компромиссов быть не должно!

Таким образом, в цепочку «ты и Бог» вклинивается организация. Появляется новая цепочка «ты и организация», где Бог служит только буфером. Что это значит? А то, что человека поощряют поддерживать номинальные отношения с Богом с помощью молитвы. Но ответ на молитвы дает общество, якобы выражающее истинную волю Бога. И любое, самое невообразимое его требование человек начинает воспринимать как непосредственное изъявление воли Бога.

И тогда человек становится фанатиком. Это естественное человеческое качество — проявить себя как можно лучше ради того, кого любишь, ничего не требуя взамен. В этот период человек воспринимает любое указание как указание свыше, доверчиво, подобно маленькому ребенку, только познающему жизнь. В стремлении угодить Богу человек проявляет столько усердия, что любое требование воспринимает как приказ. Человека начиняют огромным количеством правил, окутывают массой ограничений и побуждают активно поддерживать деятельность организации.

Хотя многие ограничения человек накладывает на себя сам, но не без помощи «свыше». Например, никто не требует, чтобы он перестал смотреть телевизор, но предлагают поразмышлять: «Сегодня Сатана всеми средствами пытается отвести людей от Бога. Он хочет, чтобы люди не читали Библию и публикации нашего общества, которые помогают ее понять. Он пытается отнять у нас драгоценное время, постоянно отвлекая внимание на незначительное и второстепенное. К примеру, посредством телевидения он открыто пропагандирует неугодный Богу образ жизни и ворует у нас время. Это, конечно, дело совести, но как ты думаешь, правильно ли смотреть телевизор вместо того, чтобы посвятить это время изучению Библии?»

Логично предположить, что смотреть телевизор неправильно. Соответственно автоматически в уста Бога вкладывается невысказанный вопрос: а если правильно — не смотреть телевизор, то почему же ты тогда смотришь его?

Крыть нечем. Получен «ответ на молитву»! А значит, чтобы угодить Богу, телевизор лучше не смотреть.

И все это преподносится так, что организацию не в чем обвинить. Она всегда может сослаться на то, что само по себе учением это не запрещается. Просто, руководствуясь обученной по Библии совестью, человек самостоятельно принял такое решение. И это его право. Но с другой стороны, если человек все же принимает решение смотреть телевизор, руководствуясь все той же совестью, то его поведение проповедники будут рассматривать как недостаточно духовную позицию. А на этом этапе реакцию проповедников на свое поведение человек воспринимает примерно так же, как реакцию Бога. И, опасаясь наказания от Бога, он приходит к одному, казалось бы, наиболее верному заключению, а именно: в делах совести лучше переусердствовать, чем занять недостаточно духовную позицию.

Начинающему исследователю часто недостает знания Библии. И, боясь сделать что-либо не так, человек предельно откровенно рассказывает о каждом эпизоде своей личной жизни проповедникам, ожидая услышать их мнение. Естественно, любой угодный Богу, с точки зрения этих проповедников, поступок будет одобрен, и человека похвалят. Если что-то не так, человеку предложат прочитать тот или иной библейский текст или поразмышлять на тему совести.

В конце концов человек, поощряемый наставниками, совершает множество богоугодных дел. И остановиться на этом пути теперь равносильно безумию. Зачем столько болезненных жертв, если все это не имеет смысла? Неразумно становиться посмешищем, опровергая самого себя и свой выбор и тем самым позволяя окружающим держать тебя за фанатичного чудака, который сам не знает, чего хочет. Дороги назад нет.

Вот тогда-то наставники и протягивают руку помощи. Обычно к этому времени все основные рубежи пройдены. Началась новая жизнь в рамках Божьих законов. Изменился образ жизни, стиль мышления, гражданская позиция. Пересмотрены цели и ценности, отношения с друзьями и родственниками разорваны… Мотивируя свое поведение, человек дома открыто заявляет о своих новых взглядах и новой богоугодной жизни. Причем зачастую фанатично, бескомпромиссно, и все увещевания, советы и искренние попытки окружающих помочь беспощадно отвергает. Авторитеты теперь живут на страницах Библии, в публикациях общества и на встречах собрания. Все мосты сожжены. Теперь только вперед! Значит, необходимо пройти собеседования с первыми лицами общества на предмет духовной квалификации и пригодности в качестве Божьего служителя, другими словами — проповедника.

Перед началом собеседования каждому сообщают, что старейшины, проводящие это собеседование, — всего лишь инструмент в руках Бога и от них ничего не зависит. Решение, которое они примут, — это не их решение, а решение Бога, продиктованное посредством Святого Духа. И чтобы это было очевидно, перед началом собеседования произносится молитва, где все полномочия складываются на Бога. По большому счету собеседование — формальность. Оно призвано выявить духовную пригодность человека для служения Богу. Но на момент собеседования для многих членов собрания жизнь кандидата в проповедники — открытая книга, поскольку уже значительное время наставники контролируют ее, пользуясь своими «полномочиями» давать основанные на Библии советы и обучать «пониманию» Священного Писания. Результаты собеседования фактически предопределены, и лишь наивный кандидат рассматривает его как своего рода экзамен.

Но и тут скрыта еще одна ловушка: за начало проповеднической деятельности никто не берет на себя ответственность! Главная и скрытая цель собеседования — убедить человека, что он сам, добровольно, хочет этим заниматься, никто не заставляет его это делать, никто не толкает на подобный шаг.

Все выглядит, как желание старейшин выяснить, правильно ли человек понимает требования Библии, и если нет, то любезно помочь обрести правильный взгляд. Но человек воспринимает это как своего рода тест, где малейшая неточность будет истолкована как его непригодность с точки зрения Бога. Следовательно, вся его вера в свою богоизбранность потерпит фиаско. Тогда придется признать, что это не больше чем плод воображения. И потому каждый изо всех сил старается на собеседовании сказать то, что ожидают от него услышать. И никто в этот момент не понимает, что ему просто не дадут разочароваться в его фантазиях на тему богоизбранности, а, напротив, будут активно поддерживать такое представление.

И вот тест пройден! Каждый поздравляет себя с победой. Но это пиррова победа. Победа, где победитель — не тот, кто прошел тест. Во время собеседования старейшины просто услышали то, что хотели услышать. Значит, сняли ответственность с себя и с других наставников. Вся ответственность легла на плечи прошедшего тест. Ответами на вопросы он четко обозначил свою позицию. Не важно, что ее ему навязали. Важно то, что теперь все выглядит так, будто он сам пришел к свидетелям Иеговы и попросил принять его в их ряды. Он взял на себя ответственность в этом важном деле и будет отныне представлять навязанные убеждения как свои собственные.

Теперь, если человек не будет соответствовать своим собственным убеждениям, старейшины из добрых пастырей мгновенно превратятся в справедливых судей и могут применить любые предусмотренные санкции и взыскания, вплоть до исключения из собрания. Но с другой стороны, если обеспокоенная мать какого-нибудь подростка придет к старейшинам и скажет: «Что вы сделали с моим ребенком?» — они разведут руками и ответят: «Это его собственные убеждения». И если мать задумает подать на них в суд, судье они скажут то же самое, причем ребенок будет свидетельствовать против матери, также утверждая, что руководствуется исключительно собственными убеждениями. Хитро придумано? Еще бы!

Кроме того, пройдя собеседование, человек сразу лишается возможности быть свободным, в том числе в личных взглядах и убеждениях. Теперь его рассматривают как собственность организации и начинают требовать действий. И не просто действий, а с максимальной самоотдачей. В обязательную жизненную программу входит: регулярное посещение всех встреч общества, проповеди, общение с соверующими, регулярное чтение и изучение Библии, участие во всех мероприятиях общества, полная поддержка старейшин и руководства организации, чтение и изучение всей литературы, выпускаемой обществом «Сторожевая башня», регулярные молитвы.

И желание этим заниматься тоже должно входить в круг личных убеждений каждого.

Плюс ко всему сама атмосфера в собраниях такова, что, если кто-то что-то из перечисленного не делает или делает не так, как ожидают соверующие, он становится человеком второго сорта. Но чем больше и теснее люди общаются со своей организацией, тем меньше у них остается времени на Бога. Вот парадокс! Бог переходит в разряд формальной фигуры. Общая идея такова: своими поступками человек должен показать свою веру Богу, который видит тайное, но воздает явно. А по сути человек вынужден демонстрировать свою веру членам общества, чтобы не стать человеком второго сорта и чтобы соверующие считали его достойным вечной жизни. Прослеживается явная подмена в сознании связи «я и Бог» на связь «я и организация».

Членам общества поручают выступать с речами со сцены, и делать это регулярно. Если человек активно проповедует, ему поручают взять участок, то есть дом или несколько домов, где он постоянно посещает жильцов и навязывает им литературу общества. Появляются места изучения — человек или семья, согласившиеся побольше узнать о Библии и Боге. Проповедник не реже одного раза в неделю посещает их, заносит литературу и при помощи предназначенных для этого публикаций не меньше часа обсуждает с ними те или иные библейские учения и пророчества.

На встречах общества верующих поощряют служить пионерами, то есть регулярными проповедниками, проводящими в служении от шестидесяти и более часов в месяц. И это с условием, что «пионер» не перестанет тщательно выполнять то, что ему уже было поручено. К этому добавляются различные чаепития в кругу соверующих, посещение и помощь пожилым людям общества, исполнение различных поручений старейшин… В круг угодных Богу дел входит добровольное участие в работе на строительных объектах общества, посещение неактивных членов, уборка помещений, где будет проходить очередной конгресс…

Все это подпадает под категорию дел, по которым будут судить о Вере. И за этими делами упускается главное — сам Бог, дающий Благодать. На эту Благодать у членов общества просто не остается ни времени, ни сил…

Таня отдала обществу много времени, сил и здоровья. И осталась ни с чем. Она поверила этим, на первый взгляд, добрым и любящим людям и отказалась от всего, чтобы с полной самоотдачей делами доказать свою Веру. Доказывая ее, она потеряла все ориентиры и сгорела, не выдержав нагрузки.