— Где болит? — спрашиваю.
Вроде по ней попало, а у меня внутри ломает. Малая молчит. Мгновения растягивает до невозможности.
— Болит. В груди болит. Не от удара, а от всего, что происходит. Так сильно болит, что боюсь — сил не хватит. Разорвётся на кусочки… — тише и тише. — И тебе плевать.
Едва слышно.
Но откатная волна сильная, как цунами. Хоронит под собой. Погребает.
— Доброй ночи всем! — слышится запыхавшийся голос доктора.
— Андрей? — хмуро разворачиваюсь в сторону вошедшего.
Смеряю взглядом с ног до головы. Одет кое-как. Всклочен. Вином тянет сладким.
— Из постели, что ли?
— Да, — торопливо в угол отходит. Натягивает медицинский халат, умывает руки и натирает пальцы антисептиком, прежде чем к Малой подступить. — Позвонили, сказали, срочное дело. Не терпит отлагательств. Пришлось приехать.
Цепляю за локоть.
— Прибухнул? Сколько?
— У моей старшей дочери сегодня день рождения. Ей восемнадцать, — отзывается с улыбкой. — Бокал вина. Теперь позволите девушку осмотреть? И предупреждаю, мне нужно будет пропальпировать. То есть потрогать.
Отпускаю.
— Трогай. Осторожно.
Сам к стене отхожу. Не собираясь покидать палату. Пусть при мне смотрит.
— Доброй ночи, Арина. Как твои дела? Вижу, что вечер был бурным, да? — трогает голову. — Осторожнее с этим.
— Упала.
— Да, конечно. Каждая вторая неудачно падает. Но ты же понимаешь, что это может навредить твоему малышу. Стоит ли того?
Болтает. Зубы заговаривает. Осматривает между болтовнёй. Разложив рядом листы с показаниями, сам всё перемеряет. И только его тщательный, деликатный осмотр удерживает меня от того, чтобы не затыкать ему пасть.
— Хм… — хмурится, глядя в листы бумаги. — Наверное, ошиблись.
— В чём дело? — подскакиваю. — Ну?
— Скорее всего, Индира просто ошиблась, неверно указав некоторые показатели. В любом случае, я собираюсь перепроверить всё. Сам. Придётся задержаться, — смотрит на меня, поправляя очки в тонкой оправе.
— Делай всё, что надо. И вот это… — киваю на лист бумаги. — Потом прокомментируй.
— Обязательно. Но потом. Сейчас нужно проверить девочку и её малыша, да? — обращается к Арине. — Сними кофточку.
Челюсти до скрежета сжимаются. Зубы едва не крошатся. Когда он обнажает мою Малую. Под тонкой блузкой — лифчик. Но всё равно — кожа белая, атласная — и не только мне показывается. Кроет.
Пальцы врача пробегаются там и здесь. Следы оставляют. Отмыть Малую хочется. Вот прям сразу же. Здесь.
Минуты растягиваются. Каплями. В висках пульс стрекочет. Пот холодный выступает — таких усилий стоит держаться и не разбить здесь всё нахуй.
— Хорошо. Теперь посмотрим УЗИ. Я приглашу специалистку. Нужно будет делать УЗИ внутренним датчиком. То есть вагинально… — отходит к столу, омывая руки.
Садится изучать показания. Звонит кому-то. Врачиха появляется быстро. Мне приходится в сторону отойти, но глаз всё равно не свожу.
— Ты здесь останешься? — удивляется Малая. Задерживая пальцы на резинке трусов. — Не выйдешь?
— Чё я там не видел?
Но сам слюну сглатываю, успевая заметить, как Малая бёдрами сверкает. Потом ширмой выдвижной отгораживают её. Мне остаётся только одно — смотреть на чёрный экран.
Что-то внутри быстрее колотиться начинает и обрывается, когда на экране появляется чёрное продолговатое пятно.
Врачиха ритмично показатели диктует доктору. Тот прислушивается, кивает. Для себя подмечает что-то. Как приколотый намертво, смотрю на чёрную точку.
Это. Мой. Ребёнок.
Глаза жжёт. Перцем. Едва дышу — лёгкие горят. Как будто на клочки разрываются от наплыва эмоций.
Мой ребёнок.
— С ним всё в порядке? — нетерпеливо.
— Да. Вполне. Размеры и развитие плода соответствуют сроку… — с охотой отвечает специалистка. — Но есть небольшой тонус матки.
— Это чё такое? — мгновенно напрягаюсь.
— Осмотр окончен. Можете одеваться…
Арина появляется из-за ширмы спустя пару минут.
— Тонус матки — это как раз то, о чём я говорил в прошлый раз. Необходим половой покой. Стресс противопоказан, — советует врач. — Случайные падения, — смотрит на меня. — Тем более. Я выпишу рецепт на препарат. И посоветовал бы полежать в клинике под наблюдением врачей. В этом нет острой необходимости, таблетки можно принимать и дома, но если у вас очень неспокойная обстановка, рекомендую задержаться в клинике.
— Нет, — быстрее меня отвечает Малая. — В клинике лежать не стану.
— Давайте рецепт. Это пить? Колоть?
— Пить, — врач объясняет Арине, в какие часы принимать таблетки. Прописывает ещё что-то. — Если забираете девушку, вам придётся вызывать медсестру, чтобы ставила капельницы. Для поддержания общего состояния…
— Забираю. Это всё?
— Сейчас — да. И повторяю, беременным нежелателен стресс и физические увечья.
Подхожу к Малой, обворачивая плечи рукой.
— Что было в шприце? Индира набирала. Посмотри, чё за она вколоть хотела?
Брови врача взметаются вверх, но он отодвигает урну, заглядывая в неё.
— Не вижу ампул. Только шприц. Пустой.
— И чё, что пустой. Остатки есть? Дай мне. На анализ направлю. Хочу знать, что именно она вколоть хотела.
Забираю шприц, пряча в карман. Врач говорит, что Индира неверно давление указала, пульс… Ещё что-то. Неспроста. Пелена спадает. Картина вырисовывается.
И мне она не нравится.
Сам холст изорвать на клочья хочется — не хуй из меня барана делать. Кто-то конкретно за это ответит…
Малая делает шаг в сторону выхода. Подхватываю на руки, услышав её немного возмущённый вздох. Обижается до сих пор. Губы дует.
— Слышал врача? Я же говорила, что Индира препарат в другом месте набрала и с готовым пришла! Картонку для отвода глаз на стол швырнула, — победно сверкает глазами. — Я не позволю ей…
— Понял. Я сам не позволю. Никому.
— Да? А как же сватовство? И выгодные родственные связи? — не унимается.
— Чё ты от меня услышать хочешь? Что я готов развязать вражду со своими по второму кругу? Ради тебя? — уточняю резко.
— Тебя интересую не я, а мой ребёнок.
— Мой.
Взгляды пересекаются. Надо же. Сталью режет. Пантера в ней проснулась, едва почуяв намёк на опасность ребёнку.
— Наш ребёнок, — говорит после паузы. — В нём от меня столько же, сколько от тебя. Кровь Алиева и Порохова…
Да, блять. Как и хотел. Гремучая смесь. Отравленная. Лишь бы выносила.
На мгновение задумываюсь, теперь можно ли Арину в дом вернуть?
Отношу во внедорожник, укладывая на заднем сиденье. В сторону отойти намереваюсь.
— Ты куда? — спохватывается.
— Позвоню. Уточню кое-что. Отдыхай, — пальцы тянутся погладить по щеке.
Цепляется за них. Трётся щекой, ластясь.
— Ты же не отдашь приказ убить своего друга, не поговорив с ним, так?
— Угомонись. Не о том перетирать буду…
Всё же желание потрогать хоть губами пересиливает. Наклоняюсь, смазанно цепляя губы. Отдираю себя с мясом — хочется большего.
Захлопываю дверь. Пятый расхаживает вокруг тачки.
— Куда?
— Резонно, — хмыкаю. — Куда, млять? Чё думаешь?
Разминаю шею до хруста.
— Перетереть надо с Ризваном. Вот чё, — сплёвывает в сторону. — Удачно всё так. Одно к одному и так быстро, что ни продохнуть, ни пёрнуть… — помолчав, добавляет. — Настораживает. Думаю, рано мы стукачка прикончили. Надо было его хорошенько тряхануть! — цыркает. — Млять, задним числом бы кое-что подправить… В точку били.
— Поясни.
Пятый закуривает и кивает рукой с зажжённой сигаретой в просвет между высотками. Там серая хмарь уступает место солнцу. Целая ночь пролетела.
— Пока ты с девчонкой в больничке тусил, я направил одного из своих тряхануть точку, на которую стукачок указал. Якобы Пороховский склад. И знаешь, чё? Пустота, паутина по углам. Давно он там шмаль не тарит. О-о-о-очень давно!
— Млять!
— Ага. По остальным точкам тоже направил. Но думаю, будет та же пустая хуета. Нас нагнули и без вазелина поимели… — нервно кругами расхаживает. — Как щенков.
— Немец?
Пятый плечами пожимает.
— Может, и нет. Выслужиться он хотел, да. О куске пожирнее мечтает. Но нас всех, как тупых, провели, этим куском бесполезного говна. Кинутого, как наживка.
— Им и пожертвовать не жалко, — наконец, до меня доходит. — В расход. Пушечное мясо.
— Порох мог припугнуть его. Семьёй. Ещё чем-то… В телефоне поколупался — тоже ни о чём. Ложные следы. Или мелочь, шпана, работающая на того, кого прикончили. Так, может, и на хача поклёп? Ну, если не во всём, то хоть в чём-то…
Мне тяжело к тем же выводам прийти. Разум всё расставляет по полкам. Раскидывает по сторонам весов. Но я доказательств своими глазами ещё не видел. Пока не проверю всё. Не уймусь. Точка.
— С Ризваном поговорю. Но после того, как все слова стукачка будут проверены.
— Ясен пень, — хмыкает Пятый и осекается, поймав взгляд. — Сделаю.
— На себя много не бери, Пятый. Мне в Ризвана, почти брата, не жаль было шмальнуть из-за подозрений в предательстве. В тебя — тем более.
Пятый яростно носком мокасин сигарету в асфальт втаптывает.
— Проверю. Отчитаюсь. Куда рванём? Дом или в отель какой забуриться?
— Дом, — после небольших колебаний отвечаю. — С охраны снять всех, кто с Немцем и с Ризваном близок.
— Оба пока под вопросом? — уточняет.
— Да. На карандаше. За Немцем приставь проследить. Незаметно.
— На пёрышке, — ухмыляется Пятый. — Погнали, значит. Мне ещё людей расставлять.