Бессердечное небо

Калеб

Орион матерился, пытаясь закрыть разлом, а я стиснул зубы, пытаясь удержать двери, углубляясь в них с помощью магии земли, в то время как Нимфы завывали и издавали свои ебучие предсмертные хрипы прямо за дверью.

Им не потребовалось много времени, чтобы прорваться через первую дверь, которую мы запечатали, и я подозреваю, что близость к разлому теней приводит их в бешенство. Понятно, почему и на них он так действует. Даже сейчас, когда я изо всех сил стараюсь удержать дверь, укрепляя ее камнями и лианами от ударов Нимф по ту сторону, я все еще чувствую притяжение этой темной и испорченной магии.

Она была подобна прикосновению руки к моему позвоночнику, шепоту любовницы на ухо и зову Сирены, еще более могущественной, чем Макс, которая жаждет заманить меня в рай.

Усилия тьмы стремились ко мне так же, как они тянулись к темным предметам, выложенным на алтаре, и я не сомневаюсь, что другие Фейри приходили сюда до меня и попадали в ловушку их зова. Более чем один из темных предметов был оружием, готовым и ждущим, когда прольется кровь жертв, которые явно приводились сюда снова и снова, судя по запаху крови и пятнам на камне.

Когда двери были закрыты, помещение стало почти полностью черным, едва пробивался дневной свет сквозь крошечные щели, выложенные по краям двери, и Свет Фейри Ориона стал единственным источником света во всем зале.

Я стиснул зубы и попытался удержать дверь, когда ее сотрясла очередная дрожь.

— Как дела? — закричал я через плечо, мои пальцы сжались в кулаки, когда в дверь стали колотить с еще большей силой, и весь храм, казалось, зазвенел от удара, пыль посыпалась с крыши и рассыпалась по моим волосам.

— Лучше, когда меня не отвлекают, — хмыкнул Орион, как и подобает мудаку, а я покачал головой, недоумевая, с чего это я ожидал от него чего-то большего, хлопнул рукой по деревянной двери и усилил поток магии, текущий по моим венам.

— Ну, если мы не закончим, мне придется замуровать нас окончательно, — пробормотал я, глубоко вдыхая ртом, а затем закрыл глаза и выпустил взрыв мощной магии земли. Я прижал ладони к двери и завладел ее сущностью, усилием воли превратив ее душу в камень, а не в дерево, и запечатав ее целиком, пока Нимфы продолжали вопить от ярости за дверью.

Я полностью запечатал дверь, укрепляя и утолщая ее, пока между нами и монстрами, которые пришли за нами, не встала плита из непробиваемого гранита, фактически заперев нас в этом месте и убедившись, что они не пройдут.

Я повернулся лицом к Ориону, зажег огонь в ладони, чтобы лучше видеть, что он делает, и у меня перехватило дыхание, когда мой взгляд упал на разлом.

Он пульсировал и извивался, в нем нарастала отчаянная энергия, и казалось, что он пытается вырваться из рук Ориона, который сшивал ткань этих чертовых Царств, словно шил пасхальный чепец для сраного парада.

Когда мой взгляд остановился на крутящемся вихре тьмы, я почувствовал резкий толчок в груди, и прежде чем я понял, что происходит, метнулся вперед, мои бедра ударились о край алтаря, когда я схватил черный кинжал, и стон удовольствия сорвался с моих губ.

Тени заскользили по моей коже, шепча обещания исполнения небывалых желаний, когда я откинул голову назад и снова застонал, ощущая ласку тысячи пальцев, блуждающих по моему телу, отделяя каждую частичку меня и обещая мне больше власти, о которой я даже не мечтал.

Орион что-то крикнул, и я услышал одно имя среди слов, которые он выплевывал в мою сторону, имя, которое заставило меня встряхнуть головой, пытаясь прочистить ее, вспоминая ощущение теплых рук на моей коже и крови на моих губах.

Я вцепился в это чувство всеми силами, на мгновение закрыл глаза и разорвал путы, которыми тени пытались привязать меня к себе, а затем снова открыл их, посмотрел на кинжал в своей руке и зарычал, поняв, что эти чертовы тени почти поймали меня.

Я призвал свою огненную магию, разжег в кулаке самое жаркое пламя, какое только мог вызвать, и стал уничтожать клинок в своей руке, плавя металл и заставляя тени злобно шипеть и плеваться.

Я отбросил расплавленный кусок металла от себя, и воздух над алтарем словно завибрировал, а тени завыли в знак протеста, заставив мой взгляд упасть на мириады других темных предметов, разбросанных по алтарю.

Я вскочил на алтарь и повернулся спиной к разлому, пока Орион проклинал и пытался запечатать его, его руки дрожали от усилий заставить его закрыться, пока он продолжал сшивать разрыв между этим царством и другим.

Я ухватился за край каменного алтаря и, используя сочетание своей магии земли и силы Вампира, вырвал каменный стол из его основания и отправил все темные предметы по полу прочь от разлома. Тени закричали и застонали еще громче, от этого звука у меня заложило уши, но я стиснул зубы и вскинул руки, взрывая каждый предмет своим мощнейшим огнем и уничтожая столько, сколько удавалось.

Я чувствовал, как тени бьют меня по спине, и готовился к жалу и укусу удовольствия, которое они предлагали, сосредоточившись на всех лучших воспоминаниях, которые я мог собрать, и прочно обосновавшись в этом царстве, где существуют истинные владельцы моей радости и любви.

Паническое проклятие заставило меня обернуться, и я обнаружил, что Орион ухватился за край разбитого алтаря, его глаза расширились от страха, когда его взгляд встретился с моим. Похоже, что-то тянет его к последней щели разлома, которая все еще зияет, а игла повисла на кончиках его пальцев, и кровь стекает с другой руки, от маленького прокола на пальце капли темно-красного цвета поплыли по воздуху в сторону разлома, который гудел и стонал от яростной силы, способной поглотить все наше царство, если только у нее будет такая возможность.

— Что мне делать? — потребовал я, в панике бросаясь к нему, хватая за руку и пытаясь оттащить его от разлома, который завывал все громче, и все больше его крови устремлялось к нему.

Я попытался вогнать целительную магию в его тело, дабы заблокировать доступ к его крови, но в тот момент, когда я начал формировать ее в своей ладони, Орион зарычал в знак отказа.

— Не соединяй свою магию с моей, иначе ты тоже будешь обречен, — прорычал он, ударяя меня о разбитый алтарь, и в его взгляде промелькнули боль и удовольствие в равной степени. — Когда моя хватка ослабнет, он поглотит меня, — задыхался он. — Ты должен найти способ закрыть его. Ты должен отрезать Лавинию от…

— Не смей говорить так, словно ты уже мёртв, придурок. Это твоя магия поймала тебя? — спросил я яростно.

Орион хмыкнул в подтверждении, его лицо исказилось от боли, которая, как я знаю, не имеет ничего общего с тем, что тени делают с ним, и всё связано с тем, что, по его мнению, он может потерять, если его вырвут из этой жизни.

— Как только она сожжет всю мою магию, она утащит за собой мою душу, — вымолвил он. — Тебе нужно бежать, тебе нужно…

Я с рыком бросился к нему, мои клыки обнажились, когда я получил ответ и столкнулся с его спиной, обхватив рукой за грудь и сжав его волосы другой рукой, после чего дернул его голову в сторону и глубоко вонзил зубы в его горло.

Орион яростно зарычал, возмущение, которое он испытал, когда я укусил его, более чем ясно проявилось в жесткости его позы, когда я втянул полный рот его крови и жадно проглотил.

В тот момент, когда сила его магии охватила мой язык, его способность использовать ее заблокировалась, и его связь с тенями прервалась.

Он оступился на шаг, когда его связь с разломом прервалась, но я удержал его, продолжая глубоко пить, наслаждаясь пьянящим вкусом его крови и впиваясь клыками в его шею, чтобы связь не восстановилась.

Орион мгновение боролся, но потом, похоже, понял, какой шанс я ему даю, и снова поднял иглу, вогнав ее острие в край разлома, и зарычал от усилия, с которым его свинцовые конечности проталкивали иглу через разлом.

Я продолжал пить, пока он заканчивал свою работу, всё помещение, в котором мы стояли, дребезжало и тряслось, поскольку разлом до последнего момента боролся со своим разрушением.

Наступила глубокая и тяжелая тишина, когда разлом был наконец зашит, давление в зале упало так внезапно, что у меня заложило уши.

Орион выронил иглу, прижавшись ко мне, а я оказался захвачен жаждой крови, не в силах отстраниться, как должен был, продолжая пировать от его крови.

Это не то, что делает наш вид. Это противоречит Кодексу Вампира.

Но он действительно чертовски сильный Вампир, и я не могу отрицать то наслаждение, которое получаю от того, что владею его кровью и костями.

Я зарычал, посасывая сильнее, но Орион зарычал в ответ, его руки схватили мою руку, которой я все еще держал его, и в мгновение ока вырвали у меня запястье. Мое сердце заколотилось от осознания, но я не успел остановить его, когда его клыки вонзились в мое запястье, и он издал победный рык.

Шок прокатился по моей душе, когда он начал пить, мои Элементы заперлись внутри меня, а сердце заколотилось от того, что мы делаем.

Это было запредельно. Кодекс был составлен отчасти для того, чтобы предотвратить подобное. С тех пор как почти две тысячи лет назад наступила эра крови, практика создания ковенов была отменена, как часть договора, заключенного для того, чтобы положить конец кровавой ненависти между Вампирами и другими Фейри. Сейчас это древняя история, но в те времена наши сородичи создавали ковены именно таким образом, питаясь друг от друга и формируя связь, которая тесно связывала их и облегчала охоту в стаях. В течение многих лет Вампирские ковены бродили по земле, убивая других Фейри и используя их объединенную жестокость как единое целое, сея ужас далеко и широко. Прошло совсем немного времени, как другие Фейри начали охотиться на нас, убивая их, останавливая кровопролитие, и были чертовски близки к тому, чтобы стереть нас с лица земли.

Но затем была заключена сделка. Последние оставшиеся Вампиры создали Кодекс, и практика создания ковенов была отменена, наряду с обещаниями нашего вида не потакать охоте, чтобы сдерживать нашу жажду крови.

И по сей день наш Орден связан этим Кодексом, и мы обязаны следовать ему или, в противном случае, столкнемся с последствиями потери контроля над жаждой крови.

Поток нашей совместной магии, перетекающий из моего тела в его, а затем обратно в мое, заставлял мою голову кружиться, а пульс учащаться.

Я ощущал, как сила этой связи нарастает между нами двумя, пока мы, звери, не слились в одно целое, прилив силы и жажды крови, соединившись в пьянящую смесь, которую могли в полной мере оценить только те, кто принадлежал к нашему виду.

Моя кровь кипела и бурлила в жилах, древняя магия боролась под моей и его кожей, меняя наши натуры, и мы обрели единство, которое никогда не казалось возможным между нами двумя до этого момента, глубокое и непоколебимое уважение и связь возросли в нас, когда мы стали чем-то гораздо большим, чем были раньше.

Мы оба вытащили клыки из тела друг друга в один и тот же момент, пошатнулись и обернулись, уставившись друг на друга с вздымающейся грудью, окровавленными губами и колотящимися сердцами.

— Вот дерьмо, — потрясенно вздохнул Орион, и я кивнул, потому что тоже почувствовал это.

— У нас нет на это времени, — выдохнул я, пытаясь привести мысли в порядок, в то время как от нахлынувших чувств, которыми мы только что обзавелись, моя кожа начинала зудеть, а мышцы покалывать от потребности в охоте.

Орион кивнул, облизнул губы и бросил на меня голодный взгляд, который сказал мне, что на вкус я явно не хуже его самого. Но я не могу позволить себе зациклиться на том, что только что переступил с ним ту самую запретную черту.

— Тогда давайте откроем это место, чтобы близняшки смогли уничтожить всё, что здесь осталось, — твёрдо сказал Орион, подняв взгляд на крышу над нашими головами и вызвав ухмылку на моих губах, когда я понял, что он задумал.

— Земля и Воздух вместе сделают гораздо лучше, — заметил я, протягивая ему руку, и он замешкался на полсекунды, а затем шлепнул своей ладонью по моей, в результате чего наша магия мгновенно столкнулась, и наши барьеры исчезли, словно их и не было.

— Похоже, теперь я тебе доверяю, sanguis frater¹⁴, - сказал он, одарив меня мрачной улыбкой, от которой у меня заныли клыки.

— Похоже на то, — сказал я, возвращая ему улыбку, когда мы оба подняли руки и использовали нашу совместную магию, разрушив крышу храма взрывом такой силы, что, клянусь, весь лес содрогнулся под его мощью.

Орион поднял нас порывом воздушной магии, а я создал камни, на которые мы приземлились, мягкими, как матрас, и мы помчались вместе так быстро, что даже звезды не могли увидеть нас, когда мы бежали.