Бессердечное небо

Орион

Дарси погналась за мной в длинную траву, далеко за пределами битвы, и я убрал меч в ножны, когда оказался достаточно далеко, чтобы защитить убегающих повстанцев. Я повернулся к ней лицом, мое сердце сжалось в тисках звезд, наблюдавших сверху, моя судьба вот-вот должна была решиться, когда я позволил ей подойти ко мне.

Мне пришлось увести ее от Джеральдины, и я молился, чтобы с ней все было хорошо, но, по крайней мере, у нее появился шанс теперь, когда Дарси последовала за мной сюда.

Я вздохнул, привстав на ноги и понимая, что этим поступком я вполне могу подарить себе смерть. Но лучше так, чем видеть, как женщина, которую я люблю, навсегда канет во тьму этого Теневого Зверя.

Когда она взяла меня на прицел, ее черные глаза едва блестели кольцами нашей связи, она зарычала и побежала быстрее ко мне. Времени у меня было в обрез. И я знаю, что мое следующее действие станет авантюрой, в которой моя жизнь будет зависеть от броска костей, которые я сейчас брошу.

— Я никуда не уйду, Голубок, — сказал я себе под нос.

Я набросил иллюзию на свою спину, рисуя тысячу воспоминаний о нас вместе, отражение нашей любви, пульсирующее в воздухе. Наш первый поцелуй под бассейном у Акруксов, ночь, когда она пришла ко мне с голубыми волосами, день, когда ФБР забрала меня, хорошее, плохое и все, что между ними, вплоть до нашего брачного союза, когда мы овладели друг другом под пристальным взглядом звезд. Я проливаю кровь за нее здесь и сейчас, предлагая каждую частичку прекрасного между нами и каждый болезненный момент, который был вшит в ткань моего сердца. Мы были созданы из этих воспоминаний. Это наша история, наше начало, но это не наш конец.

Я изменил иллюзию, показав ей еще не прожитую жизнь. Надежды, которые я возлагаю на нас, то, ради чего я сражаюсь в этой битве. Она — мечта, которую я не ожидал осуществить, цель, которую я искал. Мне больше не нужны мечты о мальчике, которого я потерял в тот день, когда Лайонел связал меня с Дариусом, мне нужны новые мечты, рожденные ею. Я окунулся во тьму, был окрашен грехом и превратился в нечто холодное и нелюдимое. И все же она нашла способ полюбить меня, и я освободился благодаря этому, поднялся из этой непроглядной черноты, которую так долго познавал, и лег на солнце. Но теперь она, мой свет, оказалась окутана тьмой, и я ни за что на свете не брошу ее.

Поэтому я показал ей жизнь, которую хочу для нас, показал ей детей, о которых молюсь, смех и улыбки, которые клянусь ей подарить. Я показал ей мир и любовь и бесчисленные дни, в которых не будет страданий, а будет только радость. И я пообещал ей это будущее в этот самый момент. Моя жизнь была подношением, которое она могла уничтожить сегодня, или же она могла найти путь ко мне и принять все, что я могу дать, пока еще есть воздух в моих легких, и биение в моем сердце.

— Я твой. И эта жизнь может быть нашей, — взывал я к ней. — Ты моя, и Лавиния не отнимет тебя у меня!

Дарси помедлила передо мной, ее взгляд упал на воспоминания позади меня, когда я встал перед ней без щита, без ничего, кроме рук, поднятых в знак капитуляции.

— Пожалуйста, посмотри на меня, — прохрипел я, с ужасом произнося слова, пока она шла ко мне, мокрая от крови и возвышаясь надо мной, так что я оказался в ее тени.

Я знал, что умру здесь, если она потеряется. Потому что без нее мне нет места в этом мире.

— Голубок, вернись ко мне, — взмолился я.

Она опустила свое лицо к моему, и я уверен, что умер, когда посмотрел на нее, моя магия почти полностью иссякла. И я не стану использовать свой меч против нее.

Она перекинулась так быстро, что я резко вдохнул и увидел, что она стоит передо мной на снегу, обнаженная и дрожащая, ее волосы уже не синие, а глубокого черного цвета, распущенные по плечам, как у Лавинии. Она была вся в крови и синяках, ее ноги и руки покрывали глубокие раны, и у меня заболело в груди при виде ее в таком состоянии.

Она подняла руки, чтобы осмотреть их, перебирая, словно не зная себя, и страх, который я испытал из-за этого, едва не уничтожил меня. Но когда она подняла глаза, моя девочка была там.

— Лэнс? — вздохнула она, ее руки начали дрожать, и я с облегчением бросился вперед, прижимая ее к себе и отдавая ей последнюю часть своей магии, исцеляя ее, колодец силы в моей груди опустел.

Она резко оттолкнула меня, покачала головой и провела рукой по лицу, оглядываясь на битву.

— Что я наделала? О Боже, Джеральдина…

— Это была не ты, — поклялся я, снова шагнув к ней, желая убедиться, что с ней все в порядке.

— Это был я, — в ужасе сказала она, слезы лились из ее глаз.

Я подошел ближе, чтобы увидеть серебряные кольца в них, и увидел, как они мерцают: в одно мгновение они есть, а в другое исчезают. Они мигали, как умирающие звезды, и мое сердце забыло биться.

Страх давил на меня, но я не сломался. Я буду рядом с ней, несмотря ни на что. Кольца или не кольца — для меня не имеет значения. Она — моя пара, независимо от них.

Она вздохнула, словно почувствовав это, и прижала руку к груди.

— Я смертна, — прошептала она.

— Нет, — возразил я, схватив ее за руку и притянув к себе, когда ужас, словно петля, обвился вокруг моего горла. — Посмотри на меня, — умолял я, но она не отвечала, ее взгляд был устремлен на кровь, окрасившую ее дрожащие пальцы, пока я не схватил ее за подбородок, заставляя посмотреть на меня. — Я все исправлю, — пообещал я со всей твердостью, на которую был способен.

— Слишком поздно, — в страхе сказала она и снова толкнула меня, освобождая пространство между нами. — Ты должен уйти. Я чувствую, как оно возвращается.

— Я не оставлю тебя, — прорычал я. — Этому проклятию не удастся нас сломить.

— Я не могу здесь оставаться, — полувсхлипнула она. — Я должна уйти от вас всех.

— Голубок, пожалуйста. Ты можешь бороться с проклятием. Просто посмотри на меня. Ты можешь остановить его, я знаю, ты можешь.

Но она покачала головой, еще больше слез потекло по ее щекам, прокладывая дорожки через кровь и пепел, окрашивающие ее лицо, и рык боли вырвался из меня, когда я шагнул вперед, а она отступила назад.

— Пожалуйста, — прошептала она, подняв руку, чтобы отгородиться от меня. — Пожалуйста, не подходи, я не хочу причинить тебе боль. О боже… о боже, что я наделала? Все эти люди… — Она запустила руки в волосы, звуки страдания покинули ее, и я бросился вперед, не заботясь о том, что она просила, я не оставлю ее одну. Она нуждается во мне больше, чем когда-либо в своей жизни.

Я прижал ее к себе, когда она разрыдалась, всхлипывая у меня на груди и прижимаясь ко мне, я обхватил ее руками и пытался решить, что делать.

— Мы убежим. Мы уйдем куда-нибудь далеко вместе, хорошо? — предложил я, но она отпрянула, вздрогнув, чтобы не расплакаться.

— Нет, — сказала она голосом королевы. — Я должна уйти одна. Если я причиню тебе боль, то никогда не прощу себя.

— Голубок, — прорычал я, когда ее зеленые глаза наполнились такой тьмой, что казались почти черными. — Пожалуйста. — Я схватил ее за руку, пытаясь удержать ее, пока она продолжала отступать назад, а тени, казалось, сгущались вокруг нее.

— Я должна идти, — сказала она.

— Я не прощаюсь с тобой, и ты никуда не уйдешь, — потребовал я. — Тебе придется воззвать к самим звездам, чтобы удержать меня подальше от тебя.

Словно в ответ на мои слова, по небу пронесся метеор — упавшая звезда, оставляющая за собой след из сверкающего огня, пронесся над нашими головами в сторону гор и столкнулся с одной из них, вызвав сотрясение.

Я в шоке ахнул.

— Что теперь? Небо тоже рушится? — Я посмотрел на Дарси и увидел, что она все дальше и дальше отступает от меня, в ее глазах читалось извинение.

— Монстр просыпается, — сказала она, ее голос оборвался, и я посмотрел вниз, обнаружив, что она связала мои ноги тенями с помощью силы зверя, привязав их к самой земле, когда я рванулся вперед и был отдернут назад их силой.

— Подожди, — в ужасе вскрикнул я, когда она повернулась, превратившись в огромного черного теневого зверя, и заунывно завыла на всю ночь.

— Дарси! — закричал я, мое горло сжалось. Я понял, что сейчас потеряю ее, и не смог этого вынести. — Встретимся завтра на рассвете там, где упал метеорит! — в отчаянии крикнул я ей вслед, когда она унеслась в сторону гор, но я не уверен, что она вообще услышала меня.

Я выпустил гневный рык, снова и снова вырываясь из теней, пытаясь освободиться, мое сердце разрывалось на две части при мысли о том, что нас разлучат.

Я не отпущу ее. Я пойду за ней на край земли, я пойду за ней на луну, если придется.

Я приложил все оставшиеся во мне силы Вампира, чтобы разорвать тени со своих ног, затем посмотрел в сторону гор, где уже давно скрылась моя пара.

— Голубок! — крикнул я, во мне нарастала паника.

Я уже собирался броситься за ней, когда мой взгляд переместился на Лавинию среди остатков битвы.

Я вздрогнул, когда звезды, казалось, склонились ближе, перешептываясь между собой, наблюдая за тем, как их игрушки устраивают для них представление. Я так устал быть израненным, так устал терять все, когда верил, что это наконец-то мое навсегда. Мне пришлось посмотреть в глаза моей Элизианской пары и увидеть, как ее серебряные кольца тускнеют прямо на глазах, я видел, как разбивается ее сердце, когда она осознала, что заставил ее сделать этот зверь, и если это сломало ее, то сломало и меня.

Я ощущал себя таким измученным, борясь за жизнь, которую звезды, казалось, были полны решимости украсть у нас. Планировали ли они когда-нибудь просто оставить нас в покое? Или в жизни будут одни потери за другими?

— Теперь вы счастливы?! — крикнул я звездам. — Мы уже достаточно помучились для вас?!

Мне потребовались все силы, чтобы устоять на ногах, мой взгляд упал с наших сияющих создателей, и мои мысли снова переключились на Лавинию, а в голове укрепилось решение. Она была той, кто сделал это с Дарси. Она была создателем проклятия, поэтому я вырву ответ на вопрос, как снять его, из ее никчемных уст.

Я вздрогнул, затем резко рванул вперед, стремясь туда, где последние повстанцы отступали в Берроуз, зная, что должен сделать, даже если звезды снова и снова будут бросать мне вызов. Потому что да, я устал, но я не побежден. Я не подчинюсь этой судьбе, даже если она сломает все кости в моем теле и попытается заставить мою спину согнуться. Я буду бороться за другую судьбу, я построю ее из ткани неба, если придется.

Прежде чем я добрался до теневой суки, которую ненавижу сильнее, чем любое другое существо на этой земле, мой взгляд упал на тело, лежащее на вершине холма за пределами бушующей битвы, что-то инстинктивное внутри меня притянуло меня к нему и заставило все внутри меня застыть.

Нет.

Сами основы моего существа потряслись, когда я, пошатываясь, направился к нему, паника сковала мои руки, когда я упал рядом с ним, и горе перекрыло мне весь воздух, когда я коснулся его лица.

— Дариус, — прошептал я, его кожа была ледяной, а клинок из солнечной стали в его груди был так глубоко, что от его сердца, вероятно, ничего не осталось. Его глаза были закрыты, черты лица неподвижны, но даже в смерти он не казался спокойным.

Боль пронзила мое тело, словно кинжал, снова и снова вонзающийся в мою плоть.

— Мне так жаль, — простонал я, падая на него и прижимая его к своей груди, чувствуя, что подвел его.

Я должен был быть здесь, я должен был предотвратить это.

Я обнимал его, пока вокруг меня раздавались крики, пока Лавиния выслеживала последних повстанцев, и я знал, что смерть может настигнуть меня в любой момент, но я должен был уделить это время брату, какая-то часть меня все еще молилась, чтобы он вернулся. Но в глубине души я знаю, что его душа ушла. Унесена за Завесу. Я чувствовал пустоту его тела, и это разбило часть моего сердца, которое принадлежало только ему.

— Пожалуйста, очнись, — умолял я, не в силах вынести тяжесть этой потери. Он был не просто моим лучшим другом, он был одним из единственных хороших людей, которые были в моей жизни на протяжении стольких лет. Мы вместе сражались в сотне битв, и казалось невозможным потерять его сейчас, после всего, через что мы прошли.

Я издал отчаянный стон, заставив себя отпустить его, и положил его обратно в грязь.

— Я вернусь, — пообещал я сквозь острый, как бритва, ком в горле. — Я похороню тебя как следует, клянусь.

Я поднял голову, с трудом заставляя себя стоять, и устремил взгляд на Лавинию сквозь снег на ее башне теней, преследующую группу повстанцев с помощью своей извращенной силы. Мои руки дрожали, а морозный воздух резал кости, когда я выхватила меч, бросив последний взгляд на Дариуса и обнаружив, что мое сердце настолько переполнено местью, что я не мог думать ни о чем другом. За него, за Голубка.

Моя печаль превратилась в самый горький вид ярости, который я когда-либо пробовал, и внезапно двинулся со скоростью моего Ордена к ведьме, которая причинила нам столько боли. Она привязала мою пару к себе проклятием, которое могло уничтожить ее сегодня ночью, она заперла в себе душу моей сестры и заставила ее страдать столько лет.

Взмахнув мечом, я разрубил тени, державшие Лавинию, и она с испуганным криком повалилась на меня.

Но, конечно, она поймала себя прежде, чем упала на землю, зависнув в футе над ней на платформе из теней. Я бросился вперед, груз горя и гнева в моем сердце был настолько тяжел, что почти утопил меня, когда я нацелился убить ее. Она задохнулась, отпрянув назад, избегая взмаха моего клинка, и я снова взмахнул им с криком ненависти, используя скорость Ордена, чтобы рубить и резать, но она двигалась как ветер, избегая меня.

Мой клинок наконец-то вонзился в плоть ее шеи, и она закричала, когда ее голова была почти полностью отрублена. Но когда она взлетела на очередном вихре теней, пытаясь избежать моего следующего удара, ее темная сила обвилась вокруг ее горла, заживляя рану, из которой не сочилось ни капли крови.

Этот монстр был пуст, в ней нет сердца, нет органов, которые могли бы сделать её хоть немного похожей на живую. Она была создана из гнили и смерти, и пока тени непрерывно вливались в ее тело, возможно, ее нельзя убить. Но я, блядь, попытаюсь.

— Ах ты, вздорный маленький чертик, — прорычала она, снова опускаясь передо мной, и мои клыки обнажились, я снова бросился вперед, решив заставить ее кричать, если не больше.

Я попытался вогнать меч в ее грудь с криком отчаяния и гнева, вырывающимся из моих легких, но она щелкнула пальцами и окутала меня своей темной силой, вырвав меч из моей хватки, как будто я был сделан только из бумаги. И я догадался, что так оно и было — всего лишь бумажный человечек, разорванный и разрезанный на части звездами. Я был выкован ими, и они смяли бы меня в своем кулаке, как только закончат со мной. Возможно, Лавиния будет той, кто сделает это за них.

— Так, так, так, — промурлыкала она, возвышаясь надо мной, а ее тени обвились вокруг меня, как питон, связывая мои руки по бокам. — Я все думала, когда же мы снова увидимся сегодня. — Она злобно улыбнулась, и я оскалил клыки, бесполезно сопротивляясь ее хватке.

— Скажи мне, как снять проклятие, — приказал я, и она улыбнулась, подплыла ко мне ближе и провела пальцем по моему подбородку, заставив меня резко поднять на нее глаза.

— Я знала, что ты придешь ко мне, — прошептала она, на ее коже проступили черные вены, когда она пристально посмотрела мне в глаза. — Посмотри на эти кольца, — шипела она. — Красивые, красивые маленькие серебряные сокровища. Но смертные не могут спариваться с Фейри, и когда мне надоест играть с ней в зверя, возможно, я отзову своего питомца из ее тела и оставлю ее умирать, как слабую человеческую девушку», — насмехалась она. — Кольца твоей принцессы исчезнут навсегда. Пуф. Пока.

— Иди нахуй, — прошипел я. — Она моя пара независимо от этого.

— И сейчас? — засмеялась она. — И ты пришел заплатить цену за свою милую принцессу, Лэнс Орион? В конце концов, я связала твою кровь с проклятием.

При этих словах у меня запершило в горле, когда я вспомнил кровь, которую она пролила из меня в тот день. Так вот оно что? Разгадка лежит на мне? Что ж, тем лучше.

— Я заплачу за нее любую цену. Назови ее, и поклянись, что она будет свободна, — потребовал я, и она обдумала это, взгляд ее черных глаз подсказал, что именно на это она и надеялась все это время. У меня скрутило живот от мысли, что я так легко играю ей на руку, но Дарси должна быть свободна. Я сделаю все, что потребуется, чтобы добиться этого.

— Зачем ты делаешь это с нами? Почему бы просто не убить нас и покончить с этим? — огрызнулся я.

Она придвинулась ближе, вся тьма и смерть прилипли к ее плоти.

— Потому что однажды, давным-давно, Вега наказала меня. И теперь моя очередь отплатить, — прорычала она, в ее взгляде сверкнула месть. — Я заставлю их страдать, визжать и корчиться в агонии всеми способами, которые только смогу придумать. И сделать это очень просто, маленький охотник. Я уже превратила одну из них в убийцу, в чудовище, теперь осталось только забрать у нее короля, как у меня забрали моего.

— Так ты хочешь моей смерти? — Выдохнул я, и хотя чувствовал себя оцепеневшим от мысли о смерти прямо сейчас, я не почувствовал оцепенения от мысли о разлуке с Голубком.

— Возможно, — усмехнулась она, опустив руку к моему сердцу, и я почувствовал, как ее тени проникают в мое тело и заставляют его биться болезненно сильно из-за нее. Я был уверен, что вот-вот умру, звезды тянулись к моей душе, словно готовились в любую секунду вырвать ее из моего существа. — Твоя кровь — вот цена. Плоть, кости, сердце — все, что ты хочешь предложить. Ты можешь вырезать свое сердце из груди и отдать его мне сырым и окровавленным, если хочешь.

Мое сердце заколотилось, когда Лавиния освободила меня от уз своих теней, вернув мне мой меч, но с помощью своих теней направила мою руку так, что я повернул острие клинка к своей груди. Я взглянул ей в глаза, выхватил клинок из ее хватки и сильно прижал его к своей плоти, не желая, чтобы выбор был за ней.

Боль вспыхнула острой вспышкой, и я стиснул зубы, глядя в глаза своей судьбе и не дрогнув от ее жестокости.

Кровь хлынула из раны, когда я без тени сомнений отдал подношение. Было легко, когда я думал о Голубке, держал ее в своем сознании и не отпускал, когда адреналин сжигал мои конечности, умоляя не делать этого, но ради нее я готов на все.

Прости меня, красавица. Я буду ждать тебя среди звезд.

Она была моей крылатой принцессой, девушкой, которая спасла меня от самого себя и привнесла в мою жизнь столько ласки, что даже не верилось, что я вообще остался прежним человеком. Она сделала из меня человека, о котором я даже не подозревал, и я не могу предложить ничего, что смогло бы отплатить ей за это. Но я могу сделать это, потому что чего стоит моя жизнь в этом мире, если Голубок потеряна?

— Как великодушно, — промурлыкала Лавиния, обхватывая тенью мою руку, не давая мне сделать еще больший разрез. — Какой преданный маленький король. Преданнее, чем мой собственный.

— Тебе нужно мое сердце или нет? — Прорычал я, и она придвинулась ближе, проведя большим пальцем по линии крови, пролившейся по моей груди, поднесла его ко рту и слизнула.

— Мм, — вздохнула она. — Так сладко, так заманчиво. Но ты не очень хорошо меня слушал. Я повторю снова. Ты можешь предложить мне цену плотью, кровью или костями. Лично… Мне хотелось бы взять цену из твоей плоти. — Она наклонилась, снова захватив меня в свои тени, впилась зубами в мясо моего плеча, и я зарычал от ярости, когда она укусила достаточно глубоко, чтобы пустить больше крови. Затем она лизнула ее, как язычница, заставив меня вздрогнуть от ласк ее холодного языка.

— Я не знаю, чего ты от меня хочешь, — с отвращением прошипел я, когда она отстранилась, облизывая губы, а в ее глазах плескалась сырая, развратная похоть.

— Ты будешь добровольно принадлежать мне, — объявила она. — Твое тело станет моей игровой площадкой, с которой я буду делать все, что захочу. Я могу резать его, хлестать его, жечь его и трахать его, если мне захочется. И ты позволишь мне делать это добровольно, без жалоб и сопротивления.

Желчь поднялась в моем горле, когда я взглянул на нее, вес этой цены был почти слишком велик.

— Это или смерть? — спросил я, мой голос был пустым, лишенным всякого смысла.

— Да, — подтвердила она. — Или я могу вынимать кости из твоего тела одну за другой, треск, треск, треск, но это, вероятно, тоже закончится смертью. — Она негромко рассмеялась, как будто мы вели совершенно нормальный разговор.

— А если я предложу тебе свое тело, на какой срок ты хочешь его получить? — прорычал я, зная, что смерть будет предпочтительнее вечности в обществе этой сучки. — Когда Дарси освободится от проклятия?

— Скажем… через три лунных цикла, — предложила она. — Я не могу назвать более подходящий срок. Когда я отправлю тебя обратно к твоей подружке Вега, ее сердце будет разбито на части, когда она узнает о том, что ты мне дал.

— Ты недооцениваешь нас, — сказал я, мой тон повысился от силы нашей звездной связи. — Мы способны все преодолеть.

Она усмехнулась, но усмешка была более злой, чем все, что я когда-либо видел.

— Это мы еще посмотрим, Лэнс Орион. Так мы договорились? — Она протянула мне руку.

— Ты должна заключить смертельную связь, — настаивал я, мое сердце начало биться беспокойно, пока оно медленно принимало то, на что я соглашался. — Мне нужно, чтобы твое слово было обязательным без тени сомнения.

Она закатила глаза, затем провела ладонью по моему мечу, рассекая его, и схватила мою руку, делая то же самое. Затем она хлопнула своей рукой по моей, ледяное, влажное прикосновение ее мерзкой крови к моей коже, когда наша кровь соединилась — хотя я не уверен, что ее кровь действительно была кровью.

— Я клянусь звездами, что выполню условия нашего соглашения, — промурлыкала она. — Твое тело будет добровольно принадлежать мне в течение трех лунных циклов, и по истечении этого времени я освобожу Дарси Вега от ее проклятия.

— А ты освободишь меня из своего плена, — прорычал я, и она лукаво улыбнулась, словно и не собиралась упоминать об этом.

— А я освобожу тебя, Лэнс Орион, из своего плена. И если я не выполню свою часть сделки, то умру.

— Ты вообще можешь умереть? — огрызнулся я.

— Все существа могут умереть, — с горечью сказала она.

Магия пронеслась между нами, подтверждая, что ее имитации крови было достаточно, чтобы заключить эту сделку. Но я знаю, что существует еще одна сторона сделки, и в горле у меня встал ком, когда я принял то, что должен был сделать.

— Ты согласен? — спросила она, в ее глазах горела победа.

Я мешкался, испытывая страх перед тем, чему мне предстоит подвергнуться, но я должен согласиться. Или Дарси будет поглощена проклятием, которое навсегда лишит ее магии. Это оставит ее смертной, не говоря уже о том мерзком звере, который поселился в ее теле и толкал ее на преступления против людей, которых она любит. Она слишком добра, слишком мила, чтобы заслуживать такую судьбу. И Солярия нуждается в ней больше, чем я сейчас.

Пройдет три лунных цикла. И кем бы я ни был, выйдя из него, я все равно буду любить ее. Я все еще буду ее.

Я понял, что мое решение уже принято, и что я не собираюсь отступать, даже несмотря на ужас, проникающий в мое тело. Но я смогу пережить три лунных цикла в аду ради Дарси Вега. Это будет агонией в чистом виде, но мое тело — ничто. Голубок владеет той частью меня, которая имеет значение. И Лавиния никогда не сможет прикоснуться к ней. По крайней мере, так я смогу вернуться к своей девочке, готовый любить ее каждым ударом своего бьющегося сердца. Я просто молился, чтобы, когда я однажды воссоединюсь с ней, она не винила меня за этот выбор и смогла найти способ простить меня.

— Я согласен, — твердо сказал я, и связь между нами болезненно сомкнулась, звезды зашептались, когда магия проникла под мою и ее кожу, свет вспыхнул вокруг наших ладоней, и наша кровь превратилась в пыль.

Она отпустила мою руку, и я обнаружил, что на внутренней стороне моей ладони выжжена красная звезда, которая светилась там мгновение, а затем скрылась под кожей и исчезла. Лавиния смотрела, как тот же знак обосновался в ее собственной плоти, и улыбка скривила ее губы.

Все сделано. Я связан, прикован и принадлежу этому мерзкому чудовищу.

— Три лунных цикла, — подтвердила она, протягивая руку, коснувшись моего горла, и я почувствовал, как ошейник теней обвился вокруг него, крепко сжимая.

— Вот и все. Все мое. — Она подлетела ко мне, потянула за нить теней, которая соединялась с ошейником, как поводок, и рывком притянула меня к себе, доставая мешочек со звездной пылью из теневого плаща вокруг своего тела. — Пойдем домой, питомец, мне не терпится начать ломать тебя всеми способами, которыми можно сломать мужчину.