Биение истинного сердца

Глава 15. О сказках, танцах и энергии

Временное обиталище Арсения и Есении. Вечер после возвращения с тренировочной базы.

— Черномор добирался с трудом до Буяна. Бескрайние моря, отсутствие даже элементарных плотов, никакой суши на многие километры. Он шёл и плыл с действительно благой целью и добрейшими намерениями.

Есения сидит на диване, прислонившись спиной к подушкам и слегка прикрыв глаза. Между её ног удобно устроился Арсений, прижимаясь спиной к её животу и пристроив голову на плече. Люстра с хрустальными подвесками, включённая на минимальное освещение, отбрасывает причудливые тени на потолок и на стены, превращая пространство, и без того наполненное энергией, во что-то воистину волшебное. Между ладоней Арсений удерживает водяной шар, стараясь сделать так, чтобы тот не терял формы и не расплёскивал воду, в то время как Есения медленно выводит на его предплечьях какие-то узоры, оставляя едва светящиеся дорожки в местах касания пальцев.

— Существа, что оставались на Большой Земле и помнили о тех, кто ушёл на Буян, или знали о тех, кто был порождён Буяном, рассказали Черномору, что если где и искать помощь, то только на острове, ведь именно там обитало то самое материальное воплощение энергии. Порождённые хаосом и смертью, сотворённые самой вселенной, они обладали абсолютно всем, при этом не нуждаясь ни в чём. Сам Буян есть воплощение энергий. Прибывшие на него, могли многократно увеличить свою силу, просто вдохнув воздух. Испившие из источников Буяна становились выносливее, ведь их кровь переставала быть жидкостью и превращалась в поток энергий. Вкусившие плоды острова открывали для себя весь спектр созидательных способностей. Они могли взрастить что-либо, создать, преобразовать…

На них штаны с полосками и кнопками по бокам и лёгкие свободные футболки. Есения настояла именно на таком облачении, ибо Арсению жизненно необходим контакт, чтобы уложить в себе всю ту энергию, что он разбудил за время нахождения на базе, и избавиться от излишков, которые сейчас ему ни к чему. А Есении жизненно необходимо удержать Арсеньево сознание в определённых рамках.

Просто блокировать воспоминания с каждым днём становилось всё сложнее. Стоило Арсению хотя бы слегка отключиться от реальности и нырнуть в подпространство, как они лавиной обрушивались на него и на Есению заодно. Хуже всего было по ночам. Все Арсеньевы сны состояли исключительно из его ощущений прошлого. Барьеры давали трещину, готовые в любой момент просто разлететься на осколки, выпуская всё то, что было заблокировано много-много лет назад. Совсем как в одну из жизней, когда Есения решила не вмешиваться, надеясь, что это именно то необходимое для них двоих. Арсений вспомнит, почувствует, обретёт себя и тогда…

Тогда Арсений сгорел за считанные минуты. Воспоминания — такая же энергия, которая своим всплеском просто уничтожила его. В другой раз Есения притормаживала момент неизбежного. Ждала, когда Арсений без особых проблем сможет удерживать в себе достаточное количество энергии и сил для того, чтобы вынести всё то, что обязано обрушиться. Арсений не смог выдержать резкий скачок силы. Совершенно случайный, незапланированный, просто что-то триггернуло. Энергия выжгла его за сутки. Есения пыталась не вмешиваться. Даже не появляться рядом. Не знакомиться с тем, кто давно знаком. Арсений загибался без её присутствия. Увядал. От него оставалось лишь обессиленное тело, забитое энергией под завязку. Есения пробовала учить Арсения, собственноручно выстраивая барьеры перед барьерами. Арсения считали проклятым и убивали. А Есения… Она каждый раз опаздывала.

Лишь однажды Есении удалось почти успеть. Арсений умирал, израненный. Шансов на спасение, найди его обычные маги, не было. Убийца действовал наверняка. Успел нарыть информацию и понять, что к чему. Разделил их, Есению запер, Арсения выследил и дважды ударил в спину заговорённым кинжалом. В сердце и в душу. Есения смогла бы его вытащить. Отдала бы все свои силы, всю себя, но вытащила бы… Арсений тогда с трудом, но открыл глаза, смотря на Есению, как на простейшую отгадку к казавшейся сложной загадке. И улыбнулся еле-еле, как кому-то родному. Из последних сил коснулся ледяными пальцами щеки. Смотрел так, словно хотел запомнить. А потом прошептал едва слышно «не в этот раз, Есь» и отдал последние капли силы, не оставляя никаких шансов на спасение.

Полоски на штанах — барьеры. Чёткие широкие линии, за которые не выйти, как не крути. В каждой кнопке — их жизни. Ведь кнопки — круглые. Ограниченное со всех сторон замкнутой линией пространство. Наружу не прорваться, только сохранить внутри себя. Весьма примитивно, но на сооружение более сложного оберега у Есении не было ни сил, ни времени. Возможно, она вновь ошибается, собственноручно ведя Арсения по их истории с закрытыми глазами, но разрешая трогать и слышать. Возможно, Есения ошиблась ещё в тот момент, когда позволила Арсению чувствовать его чувства и находиться вот так рядом, не задаваясь вопросами почему так тянет и почему это всё слишком привычно-правильно. Возможно, Есении стоило бы самой разок умереть. Вдруг воскресла бы в том идеальном мире, что был когда-то…

— Буян — тот самый остров, у которого нет необходимости в какой-либо защите, ибо добирались до него лишь самые сильные единицы. Да и выживали, добравшись, не все. Концентрированная энергия не признаёт слабых. Баланс не оставляет шансов одностороннемыслящим. Поэтому и существа, обитавшие на нём, не практиковали разрушающую магию. Не были знакомы с боевой. Зачем с кем-то воевать, когда всего достаточно? Они созидали, наслаждались красотами, принимали редких гостей и пытались решить проблему невыживаемости некоторых.

Черномор смог выжить, попав на остров, однако поплатился за это своим ментальным здоровьем. Он был сильным магом, способным. И он бы вписался в Буян, если бы не его боль и отчаяние, с которыми он уходил с Большой Земли. Он оставил свой разрушающийся дом. Хотел быстрее привести к порядку всё то, что когда-то расцветало…

Есения закрывает глаза, выводя пальцем буквы на предплечье Арсения. «В», «е», рунические символы, чтобы их тихий мир случайно не схлопнулся, «р», «у», «м». Есения не знает, сколько жизней осталось у Арсения. И остались ли. Не знает, есть ли какой-то лимит у перерождений, и они ли это. Возможно, Арсений никогда не умирал, а просто душа впадала в анабиоз. Возможно, умирала сама Есения. Каждый раз она чувствовала всё то же самое, что и Арсений. Иногда с задержкой. Иногда отпускало через какое-то время. Она так и не смогла выявить закономерность. Но каждый раз засыпала в какой-то момент, а затем просто просыпалась. На тех же местах, в новых, спустя несколько минут и спустя несколько лет…

— С Буяна ушли двое, не считая сбежавшей Бабы Яги, которая улетела, стоило Черномору ступить на берег острова. Ушли они добровольно, ибо один понимал, что даже когда они одолеют Черномора, придут другие. В большем количестве, более озлобленные и сломленные, желающие захватить остров, оставляя подыхать Большую Землю где-то вдалеке. А второй понимал, что первый без него не доберётся. Не доплывёт. Сгинет где-то посреди бескрайнего моря, похоронив вместе с собой ещё и остров. Тем более, у второго были крылья, твердейшая, но при этом пластичная чешуя по всему телу и три головы на длинных шеях, способные извергать огонь. Мудрость и сила. Лучшего варианта и придумать нельзя было.

Они попрощались с островом, понимая, что вернуться сюда будет намного сложнее, чем уйти. А возможно, некуда больше будет возвращаться. Или некому. Взяли немного съестного с собой да дубовый прутик с камушком на память. Летели долго, плыли, снова летели. Бескрайняя синева казалась бесконечной. А когда показалась земля, то существа поначалу впали в ступор. Настолько рассказы разнились с действительностью.

— Дальше должно быть «л».

— М-м? — Есения отвлекается от рассказа и непонимающе моргает.

— Ты пальцами повторяешь одно и то же слово. — Арсений испаряет водяной шар, что был между его рук, и прикрывает глаза, устраиваясь поудобнее. А может, специально ёрзает, ведь энергия в местах касаний до урчания приятно проходится по коже, то ли слегка вибрируя, то ли покалывая, то ли согревая, то ли всё и сразу. — Верум. Дальше «л».

— Почему ты так решил? — Есения на всякий случай перестаёт выводить что-либо пальцами на предплечьях Арсения и просто кладёт на них ладони, мягко сжимая.

— Не знаю. — Арсений жмёт плечами и укладывает руки на колени Есении. — Но слово знакомое, хоть и не могу никак уловить смысл. И дальше точно «л». Объяснить не смогу. Просто знаю.

Есения кивает, не сдерживая тихий вздох, и снова прикрывает глаза, чувствуя, как мурашки разносят энергию по всему телу. Арсений больше не пытается выяснить всё и сразу. Принимает то, что есть сейчас, смиренно ожидая открытия всего остального. Он не вспомнил всё их прошлое, но знает, что оно было. И этого знания хватает. Арсений понимает, что в нём силы больше, чем он сейчас может почувствовать, но не лезет к ней. Привыкает к возможному сейчас. Арсений практически не паникует. Он просто взял и доверился. И это… Так странно. Так не похоже на прошлые разы…

Арсений убегал, сомневался, не верил, не принимал, пытался докопаться до сути, как только начинал чувствовать, что Есения — не просто случайная знакомая, с которой так много общих тем для разговоров. Есения, кажется, пережила абсолютно все возможные варианты их знакомства и общения. Но сейчас… Арсений просто взял и доверился. В прямом смысле протянул руку одним вечером и сказал «веди, раз ты меня так хорошо знаешь». Есения тогда опешила примерно так же, как когда Арсений просто разорвал связь с Князевым, даже не прикладывая усилий, но руку взяла. И пообещала тихонько не ошибиться в этот раз и удержать. Было в Арсеньевом взгляде что-то такое… Новое. Есении казалось, что Арсений понял и знает больше, чем показывает на самом деле. В таких же голубых глазах так горело уверенностью и доверием, что Есения просто выдохнула и сама уверовала, что в этот раз всё действительно по-другому.

— По сравнению с Буяном, Большая Земля показалась адом. Энергия здесь устаканилась, но её концентрация была слишком мала. Земля из-за этого казалась неустойчивой, вода бесполезной, а плоды и вовсе безвкусным чем-то. К тому же, на Большой Земле не оказалось существ, даже близко похожих на них. Только совсем слабенькие и не сильно разумные, не способные творить что-либо своей энергией, лишь сохраняя её в себе. И были ещё другие, которые могли что-то творить, но всё их внимание, все силы были направленны на разрушение, а не созидание. Но даже не это больше всего впечатлило прибывших.

На Буяне все существа были примерно равны по своей силе. Остров всегда всё приводил в равновесие. А на Большой Земле им встречались маги, которые не могли даже огонь разжечь без дополнительных приспособлений, в то время как всего лишь в паре лесов дальше другие маги уничтожали дома друг друга стихийной магией. В одном месте могло быть ужасно холодно, а в другом слишком жарко. Где-то уже строили дома из камня, а где-то с палками гоняли беззащитного зверя. Фамильяры и вовсе представляли из себя что-то дикое, не признающее человеческой формы.

— Тогда уже были люди?

— Нет. — Есения качает головой. — Знаешь, откуда появилась привычка заводить домашних животных? Именно домашних питомцев, а не скотину во дворе.

— Так для охраны. — Арсений хмурится и садится, открывая глаза. — Ну и для уюта, наверное. Человеку же надо о ком-то заботится. Из жалости, может, забрали, чтобы на улице с голоду не помер…

Есения с тёплой улыбкой вздыхает и встаёт с дивана, протягивая Арсению руку. Энергии вокруг них собралось столько, что хоть ножом режь. То, что нужно для очередной практики. Арсений неплохо научился справляться руками с собственной энергией. Но этого мало. С отражением внешнего у него всё ещё были проблемы. Хоть Серёжа его и выжимал до состояния тряпочки, чтобы на уровне рефлексов отталкивал от себя все ненужное, Арсений всё равно слишком плохо себя защищал.

— Все люди, Арсений, так или иначе связаны с магией. — Есения выводит их на середину комнаты. — И каждому необходим свой фамильяр. Но сейчас что фамильяры одичали, что маги облюдели. В итоге имеем что имеем. Традиции забыты, естественные порядки поломаны. Одни коты всё ещё пытаются, надеются…

— И ты? — Арсений с нескрываемым любопытством ведёт пальцем по плечу Есении, оставляя на футболке мокрый след.

— Не балуйся. — Есения недовольно закатывает глаза и стряхивает с плеча мокрость. — Свою энергию сейчас не трогать. Нужно сжечь окружающую. Но не в прямом смысле. Заодно и свои резервы немного опустошишь.

— Хорошо. — Арсений послушно кивает и отступает на шаг назад.

— Хорошо? — Есения хмурится, медленно поднимая руку. — Вот так просто? Даже не возмутишься, что это нереально?

Есения тихонько ныряет в подпространство. В голове у Арсения абсолютнейшая тишина, если не считать обычные вялотекущие мысли вроде «о, где-то муха летает», «всё же нужно было не откармливать, а энергией накачать», «а может, ну это всё и просто пойти к Петру Алексеевичу и попросить заблокировать силы…». Есения мысленно чертыхается и уводит мысли Арсения обратно к мухе. Не нужно о таком думать.

Все защиты тонкой плёнкой мерцают на своих местах. Есения не изверг, Арсения в послушную куклу не превращала, оставив реакции на настоящее такими, какие они и были. Просто отсекла все воспоминания об их прошлом, которые так и норовили пролезть наружу. И сомнения убрала. Как в себе, так и в происходящем. Выкрутила принятие прошлого и своей силы на максимум, иначе беспокойный мозг Арсения во всём пытался отыскать причинно-следственные связи и докопаться до самой сути, до которой ну никак нельзя докапываться.

— Да, вот так просто. — Арсений улыбается, рассматривая мерцающую магию в воздухе. — Есь, я же сказал, веди. Я не знаю, зачем ты здесь, почему я, для чего ты это делаешь, но чувствую, что так нужно. А если нужно, то давай. Что там делать надо? Как окружающую энергию не в прямом смысле жечь?

Есения поднимает руку и плавно её опускает, сосредотачиваясь на чувствовании кожей. Вокруг начинает тихо-тихо шуметь ветер, пробегаясь по стенам, легонько цепляя хрустальные подвески на люстре, утопая в мягком ворсе ковра, по которому переступает голыми ступнями Есения. Второй рукой она собирает потоки энергий в капельки, которые тут же взрываются с приятным звуком. Ногой она рисует полукруг на ковре, и к звукам капелек и ветру присоединяется тихое пересыпание песка. Звуки, кажущиеся чем-то совершенно отдельным и не очень совместимым, начинают потихоньку сливаться в музыку, пока Есения двигается словно в танце, подчиняя себе стихии. Возле окна она создаёт розово-фиолетовое марево, какое бывает при подсветке рассады, чтобы не вызывать лишних подозрений у проходящих мимо. Вряд ли шторы справятся со вспышками света из-за столкновения стихий. Людям, разумеется, всё равно будет, а вот если пройдут патрули...

— Забудь, о том, что у тебя внутри, Арсений. — Есения поднимает сжатые кулаки кверху, резко разжимает их и над ними вспыхивают яркие огоньки. — Для начала просто двигайся, почувствуй энергию вокруг тебя. Сейчас она просто болтается без дела и ждёт, когда ей кто-нибудь воспользуется. Не трогай внутренние ресурсы, они ни к чему. Движение. Чувствование. Управление.

— Такому нас не учили. — Арсений качает головой и пробует повторять движения за Есенией.

— Такому не учат уже… — Есения вздыхает и идёт к Арсению, вставая у него за спиной. — Давно, в общем. Даже во времена, когда фамильяров считали чуть ли не Богами, уже мало кто учил этому. Магию стандартизировали и упрощали многие-многие века. И чем дальше, тем проще, ведь всё больше магов теряли, забывали свои способности и нужно было сохранить хотя бы тех, кто ещё не окончательно облюдел. Проще ведь заклинание шепнуть, а не разбираться в потоках. — Есения кладёт одну руку на бедро Арсению, а второй рукой берёт его в свою и начинает медленно вести из стороны в сторону. — Представь, что воздух вокруг это вовсе не воздух, а энергетическое продолжение тебя. Пространство такое же ощутимое, как и ты сам. Смотри. — Есения ведёт руку Арсения чуть выше, а затем снова опускает, и мелкие частички, витающие в воздухе, будто немного подсвечиваются и следуют за руками. — Оно не движется хаотично. Оно идёт за твоими действиями. Не энергия тобой управляет, а ты ей.

Вокруг них энергии скопилось даже больше, чем у Киры с Петром Алексеевичем. Обычные патрульные засечь не должны, слишком поверхностно и не в ту сторону смотрят. Да и целенаправленно вряд ли кто-то будет выискивать отдельные всплески в доме главы Света. Тем более, защита здесь стоит хорошая. Но рисковать всё равно не стоит. Энергия вокруг — лишь половина проблемы. Есения и сама бы её сожгла сил уже хватает. Вторая половина проблемы — энергия внутри. Арсений сейчас похож на ядерный реактор, раскалённый до предела. Добавить ещё немного — рванёт. А если попытаться выпустить обычным способом — рванёт вся Московия из-за обилия внешней энергии. Слишком быстро он добрался до своих резервов. Слишком. Это как если в маленького ребёнка затолкать знания взрослого и кормить его взрослыми порциями. Организму вырасти сначала нужно, чтобы это всё переварить. Вот и Арсению неплохо было бы потихоньку открывать резервы, чтобы не спеша учиться перераспределять энергию внутри, не давая ей скапливаться в опасных количествах, из-за которых его периодически утаскивает в подпространство против воли. И ведёт так сильно, словно он близок к крайней степени счастья.

И Есению от такого количества ведёт тоже. Арсений с ней делится от всей своей души, а после долгой «голодовки» такое количество переваривать тяжко. Но и отказаться нереально. Есения и отпускать Арсения сейчас не хочет. Она бы с радостью была бы его руками. Вела бы в этом танце хоть до утра. Но руку и без того предупреждающе покалывает, а Арсений, кажется, начал чувствовать потоки, осторожно пытаясь сделать что-то второй рукой.

— Первые маги предпочитали использовать именно внешнюю энергию. — Есения отпускает Арсения и возвращается на своё место. — Шаманские танцы не с пустого места взялись. Это не просто движения, это целая история, рассказ, инструкция. Повторяй за мной, ага? — Есения дожидается утвердительного кивка и начинает медленно вырисовывать руками простые линии в воздухе, чтобы Арсений привык. — Раньше войны велись не на внутренних ресурсах. Сначала выжигалась внешняя энергия, ведь маг, который выложит всего себя — мёртвый маг. Безусловно, внешнее тоже требует сил, но это другое. — Есения добавляет к рукам движение в пространстве. — Когда ты используешь внутренние резервы, ты выпускаешь в пространство дополнительную энергию. Сжигая внешнее, ты не умножаешь её, а тратишь. Представь себе ситуацию. — Есения осторожно цепляет двумя пальцами запястье Арсения и вскидывает его вверх, заставляя потоки воздуха взметнуться за ним. — Ты ведёшь за собой армию. Выкладываешься, тратишь себя, выплёскиваешь энергию в пространство, в то время как твои враги этой энергией пользуются, ни капельки себя не потратив.

Арсений, наконец-то уловив, чего именно от него хотят, повторяет круговые движения руками, опускается на одно колено, продолжая рисовать узоры в воздухе, и вновь встаёт, ведя за собой воздух, который начал заметно остужаться. Есения кроет пламенем, заставляя вспыхивать энергию огнём то в одном конце, то в другом. Звуки стихий вновь начали сливаться в музыку. Немного рваную, совсем не похожую ни на что привычное, но со своим ритмом, глубиной и смыслом, понятным только им двоим.

— Со временем магию начали упрощать, ведь сжечь энергию вокруг себя и поднять стихию против врага — совсем не одно и то же. — Есения пританцовывает ближе к Арсению, ибо от него чувствуется приятный жар, в то время как вокруг становилось всё холоднее и воздух уже звенел крохотными льдинками. — К тому же, многие маги не стремились развивать свои способности, довольствуясь малым. Плюс в давние-давние времена, примерно когда существа с Буяна ступили на землю, маги посильнее не гнушались высасыванием силы из себе подобных, оставляя тех с мизером, который они не восполняли. Сейчас такое, к счастью, запрещено, но и магов с каждым годом всё меньше. Да и запросы к ним ниже.

Арсений берёт Есению за руки и продолжает медленно двигаться, заглядывая в глаза. В его голове — бардак. Пропитанный спокойствием, но бардак. Для первого раза Арсений перевыполнил норму, но пока есть силы останавливаться нельзя. Обычно магов хватает на банальное чувствование и направление потоков воздуха, после чего требуется отдых, ибо занятие действительно энергозатратное. Арсений же готов и дальше продолжать, не ограничиваясь морозильником вокруг.

Есения раздумывает лишь секунду. От количества энергии вокруг она плывёт, теряясь где-то в своей личной сказке, где не существует внешнего мира. Только они вдвоём. Без всяких условий и проклятий. Счастливые теперь и навсегда. Есения кладёт руки на плечи Арсения, коварно подогревая влажную футболку огоньком, не поджигая. Она не обжигает, но на контрасте с окружающим воздухом разница ощутима, и Арсений вздрагивает, укладывая руки на талию Есении. Энергия вокруг в прямом смысле начинает гореть, создавая вокруг них огненный купол. Защита. Арсений вновь что-то сотворил играючи и даже не замечая этого.

Глаза напротив бегают по Есеньевскому лицу, загораясь вместе с энергией. Арсений умело ведёт в танце, легко переступая по мягкому ковру. Языки пламени причудливо играют на коже, дрожат, находят зеркало в глазах, и так хочется повторить за ними, включая в их танец чуть больше энергии, и Есения слегка отпускает контроль, позволяя Арсению чуть глубже нырнуть в подпространство и дотянуться до более глубинных резервов. Более сильных, объёмных, мощных…

Над головой что-то хлопает, погружая комнату во тьму. Только стихийная энергия всё ещё горит вокруг них и вспыхивает то там, то тут. Есения пытается отступить назад, пока они не взорвали ещё что-нибудь, но Арсений удерживает её, мысленно говоря «стой! Осколки!». Энергия коршуном, почуявшим добычу, вьётся вокруг них, готовая в любой момент разорваться, а Арсений, словно не замечая этого, продолжает смотреть Есении в глаза и медленно поднимает осколки с ковра обратно вверх, собирая их в единое целое. Есения в шоке моргает, боясь даже вздохнуть. Арсений не здесь. Не совсем. Он вновь где-то на границе яви. Есения по глазам его это видит, и сама смотрит с нескрываемым изумлением и восхищением. Арсений даже не думает о лампочке, не ведёт руками, он просто убирает всё обратно, чтобы никто не поранился. Сам отдаёт управление инстинктам и своей памяти, не трогая её напрямую.

Лампочка приобретает свою первоначальную форму и уже медленно вкручивается обратно, а огненный шар вокруг них постепенно потухает. В глазах напротив — спокойствие. То самое, с каким Арсений смотрел на неё во времена, когда знал. С лёгкой улыбкой на губах и мысленным «со всем справимся, Кэс Эну». Лампочка загорается, будто и не взрывалась минуту назад, а Арсений моргает и вновь смотрит с интересом, возвращаясь обратно в себя настоящего. Пару секунд на выдох и возвращение своих мыслей на волну Арсения, и Есения быстро касается пальцем кончика его носа, сразу же отстраняясь и отступая на безопасное расстояние. Энергия, вновь собравшаяся устроить бум, несётся к месту всплеска, но лишь натыкается на Арсения, легонько толкая его.

— Так откуда, говоришь, появились маги? — Арсений, явно оценивший этот жест и принявший правила игры, с улыбкой поворачивается вокруг себя, руками изображая то ли птицу, то ли вентилятор, и воздух, кажется, холодеет ещё сильнее, а в углу комнаты собирается маленький торнадо, коварно притягивая к себе всё, что плохо лежит.

— Ты чем слушал, Арсений? — Есения укоризненно качает головой и отправляет к торнадо встречный поток воздуха, который гасит его энергию. — Метеоритный дождь, погубивший одно живое и давший толчок для другого живого.

— Но если мы все состоим из энергии, которая выплеснулась из-за вон того дождя, то почему сейчас из людей не делают магов? — Арсений плавно поднимает руки, направляя на Есению поток воздуха. — Можно же их научить, пробудить в них магию, как ты во мне.

— Видишь пыль? — Лёгкий поворот головы, и с поверхностей в воздух взлетают крошечные блестящие частички. — Это обычная бытовая пыль. Для людей другой и не существует. Только неприятные кусочки кожи, ткани, волос и прочего. Для нас же существует ещё космическая пыль. Метеориты перестали падать давным-давно, но маги могут чувствовать и брать энергию метеоритной пыли, а не грязи дома. Частичку той необъятной космической энергии, из которой соткано вообще всё. И мы, и люди по сути своей есть вселенная. Каждая вещь в этом доме есть вселенная. Но не каждая может быть проводником и накопителем энергии. Если очень грубо, то и мы, и тумбочка состоим из одинакового материала. Из крошечных атомов. Но мы не одно и то же, понимаешь?

Есения прерывается, чтобы элегантно рухнуть на пол, а затем подняться как ни в чём не бывало. Про телевидение Есения знала, а Серёжа ей открыл мир интернета и показал, что нынче модно у народа. Из всего, что не вызывало желания хлопнуть себя посильнее по лбу, больше всего Есении понравились танцы. Не все, конечно, некоторые вызывали слишком много вопросов, но большинство — да. Движения, сложенные в историю. Надрывы души, нежность, любовь, сомнения, переживания… Жизнь! Люди движениями без слов рассказывали вообще всё! Вели зрителя за собой, приоткрывая свои миры и своё виденье. И Есения вела Арсения в их мир. Не внося ничего основательного в танец. Просто отдав тело на управление душе.

— Людей, Арсений, магии обучить можно. — Есения делает «па», чувствуя, как влажную футболку холодит морозом. — Но сначала тебе придётся научить их вере. Традициям, культуре, тонкому чувствованию. А это та ещё задачка. Люди в себя-то не верят, а уж в то, что они способны творить и создавать, и подавно. Им проще отнести деньги гадалке и поверить ей, чем в то, что они и сами знают всё сказанное-нагаданное. Проще верить в конкретного Бога, чем признать, что весь мир, каждая его частичка и есть Бог. Людям проще закрыть глаза, чем поверить в то, что они достойны счастья просто по факту своего рождения, а не за какие-то действия или услуги. Традиции вымирают. И среди магов, и среди олюдевших. Одно-два поколения и всё забыто, а ведь в этом столько силы! Ритуалы извратили, перевернули с ног на голову. То, что должно служить во благо, теперь считается чем-то мерзким. Словами обесценили сокровенное. Олюдевшие в целом отдали силу слову, а остальное закопали поглубже лишь бы не разбираться. Лишь бы не верить. Лишь бы пыль оставалась просто пылью.

Многие настолько выжгли свою энергию и способность её сохранять и приумножать, что вытащить их из людей практически нереально. Не в одном поколении. И даже не в двух и не в трёх. Человеческая жизнь слишком скоротечна для таких глобальных изменений. И иногда это кажется бесценным даром. Что можно увидеть за условный век? Многое. Очень многое. А за два, за три века? Ни одна жизнь не состоит из исключительно белого. И за условные сто лет плохого ты увидишь явно меньше, чем за двести. А если твоя жизнь не век, а вечность? Сколько нужно сил, стойкости, веры, чтобы вынести из этого всё хорошее, оставляя плохое позади? Такое даже не всем магам под силу. Что уж говорить о людях.

Есения приближается к Арсению и ведёт пальцами по ледяным рукам, а внутри чувствуется бушующее пламя. Вокруг вспыхивают стихии, отбрасывая на стены причудливые тени их тел. Они словно отражения душ. Такие же великолепные, неуловимые, постоянно изменяющиеся, живые. Есения не даёт Арсению коснуться себя, уходя в танце в стороны. А то с Арсеньевой концентрацией сейчас что-нибудь точно рванёт. И вряд ли на этот раз обойдётся обычной лампочкой.

Энергия вокруг почти полностью выжжена и опасности не представляет, но сам Арсений всё ещё сфокусирован на энергии во вне. И Есения сейчас для него такая же внешняя энергия. Умеющих на расстоянии обращать энергию мага или фамильяра против них же осталось не так уж и много, и Арсений один из этих немногих, кто в принципе способен это сделать. Навести порчу, заставить организм страдать или болеть, это всё куда проще. Это воздействие энергии одного мага на другого мага, на его организм, но не на саму энергию внутри. Арсений же может без особых усилий заставить энергию внутри другого закипеть или наоборот остыть, взорваться или замереть на месте, даже не касаясь мага.

— Я ничего не будила в тебе, Арсений. — Есения переходит на более медленные движения, чувствуя, как холод замораживает капельки пота на коже. — Ты сам всегда верил в возможность магии. Может быть где-то глубоко внутри, не осознаваемо, но верил. И я даже не учу тебя. Ты и без меня всё прекрасно умеешь. Я просто направляю, когда это необходимо. Из меня в принципе учитель так себе. Я давно уже просто боевая кошка, а не несущая просвещение в массы.

— Не говори так, Есь. — Арсений останавливается, качая головой и тяжело выдыхает, косясь на льдинки на коже. — Одно твоё присутствие уже значит очень и очень многое. Ты не будила во мне силу, да. Но именно благодаря тебе я смог запустить её движение. — Арсений вздрагивает и ведёт пальцем по обледеневшей стене. — Ты не учила меня, но только благодаря тебе я смог понять, каково это. — Арсений крутит запястьями и тёплый ветерок согревает помещение. — Ты можешь просто сесть рядом и молча наблюдать за моими попытками сделать хоть что-то, а для меня даже это будет безумно ценным и важным, ведь… — Арсений глубоко вздыхает и делает шаг к Есении. — Со мной никто и никогда не сидел просто рядом, потому что я это я. Никто не верил в меня без капли сомнения. А ты просто есть и просто веришь. И это важнее всего на свете, понимаешь?

— Арсений… — Есения осторожно касается пальцами его щеки. Даже не заметил, как переключился с управления стихиями на простое и тёплое нахождение рядом… — Я… Я буду рядом столько, сколько потребуется. И даже если ты захочешь спалить этот мир, то я тебя поддержу и подам спички.

— А надо? — Арсений тепло усмехается, наклоняя голову к пальцам. — Хотя… Даже если не надо. Просто скажи «жги» и я сожгу.

— Мы скатываемся в какую-то сопливую мелодраму. — Есения касается ладонью щеки Арсения, улыбаясь.

— Да и ладно. — Арсений показушно закатывает глаза. — Всех осуждающих сожжём.

— Арсений!

— Шучу, Есь. — Арсений кладёт руки на талию Есении. — Здесь даже дышать легче стало.

— Ну… — Есения едва сдерживает смешок. — Морозная свежесть у тебя душевная вышла.

— Я не совсем об этом. — Арсений качает головой. — Хотя мне понравился контраст. Сейчас… Приятно пусто внутри. И вокруг ничего не давит.

— Лишнее сжёг. — Есения с улыбкой проводит большим пальцем по щеке Арсения. — Ты пока не привык к тем объёмам, что открыл в себе. Энергией нужно владеть. А сейчас она чувствует себя слишком свободно в тебе и хочет взять верх, устанавливая свои правила.

— Это…

Есения чувствует задумчивость Арсения, но не понимает её природу. Он будто думает, но при этом не думает. Арсений даже не пропускает сквозь себя магию, а Есению всё равно ведёт. Энергия радостными мурашками разбегается по телу. Согревает, приятно заполняет, в то время как воздух вокруг вновь начинает холодеть, а непослушные потоки смиренно перетекают в направлении, что задаёт Арсений, даже не смотря на то, что делает. Всё его внимание сосредоточено на Есеньевских глазах, и это даже лучше, чем чувствовать себя вновь со своими силами, а не пустой оболочкой, способной находиться исключительно в животной сути.

— Примерно вот так, да? — Арсений слегка наклоняет голову и потоки энергий послушно тянутся в ту же сторону.

— Быстро учишься. — Есения улыбается. — Пойдём спать. Время уже позднее. — От количества энергии в голове туман. Такой лёгкий и сладкий, словно они с Арсением арендовали себе личное пушистое облако и летят на нём куда-то далеко-далеко. И Арсений это чувствует тоже. Пальцы слегка дрожат от магии, в глазах бесконечный космос, отражающий лёгкое мерцание энергии вокруг, и сердце бьётся так сильно, что кажется, будто слышен каждый удар. — Тебе завтра в офис, а мне с Кирой документы оформлять. А то без них Пётр Алексеевич не сможет оформить меня к вам.

— Думаешь, хорошая идея? — Арсений, нехотя, отходит подальше.

— Отвратительнейшая. — Есения с кривой улыбкой качает головой. — Но если не можешь предотвратить неизбежное — возглавь.

— Это тоже что-то вроде про установление своих правил, да? — Арсений лучезарно улыбается, зажигая на потолке энергетические звёздочки и убавляя искусственное освещение.

— Ага… — Есения с восторгом смотрит на звёздное небо, в которое превратился потолок. — Они всё равно заставят меня обозначить своё присутствие. — Она вздыхает, чувствуя, как в комнате вновь приятно теплеет. — Лучше, если мы сделаем это первыми. Нельзя оставлять им даже шансов застать нас врасплох.

— Совсем нельзя? — Арсений тихо вздыхает и садится на край дивана.

— Совсем.