Биение истинного сердца

Глава 32. О бумажках, суде и долгожданном отдыхе

Большая земля. Лето. Квартира Арсения и Есении. Утро.

— Почему ты вообще должен туда идти? — Есения хмуро смотрит на Арсения, который застёгивает джинсы.

За окном шумит листва и дети, светлые занавески волнует лёгкий тёплый ветерок, утреннее солнышко мягко бликует на поверхностях, пахнет клубникой и тихим счастьем. А Есения всё равно умудряется ворчать, забравшись на стол с ногами, хотя настроение шкодить. Такое давно забытое, кажущееся неправильным и каким-то лишним, но Арсений рядом спокоен, бесконечно доволен, сосредоточен на пуговицах и молниях, и Есения всё же позволяет себе тихонько сдвигать стопку бумаг с магическими печатями на край стола. Такую важную стопку, нужную и с не очень приятным привкусом бюрократии, которая последние полгода отбирала почти всё свободное время.

— Еся… — Арсений деланно хмурится и лёгким движением руки отодвигает бумаги подальше от края, одновременно перенося под руку Есении коробочку с бумажными салфетками. — Кодекс един.

— И я об этом прекрасно знаю. — Есения закатывает глаза, продолжая за Арсения, и скидывает коробочку на пол, тоскливо смотря ей вслед. — А ещё я знаю, что все правила и законы переработаны тобой. И тебе не кажется странным, что созданное тобой собирается судить тебя же?

Арсений с тёплой улыбкой на губах подходит к столу и мягко разворачивает Есению к себе, свешивая её ноги и устраиваясь между ними. Он не озвучивает ответы, которые и так известны. Есения уже поняла, что без суда за абсолютно идиотское стечение обстоятельств не обойтись. Весьма условного, разумеется, ибо даже Тёмные признались, что ведьмаки и так бы не выжили, но бюрократия…

Единственное, что Есения так и не смогла понять и принять за это время — бумажки. Тонны бумажек, фиксирующих чуть ли не каждый вдох. Она искренне недоумевала, зачем оно надо, если все и так прекрасно договариваются между собой, а в случае чего всегда можно аккуратно посмотреть кусок памяти со спорными моментами. Есения научила магов делать это без боли, а Арсений подкрутил у Судей излишнюю кровожадность из-за абсолютно отсутствующей эмпатии. Казалось бы, откажитесь вы наконец от этих вечных бумажных фиксаций и подтверждений! В случае спорных ситуаций даже к страшным-ужасным Судьям идти не придётся — есть новая организация, которая поможет вообще во всём. Но нет же! Бумажку на это, бумажку на то, суд для галочки, ибо закон есть закон даже для того, кто этот мир может уничтожить…

— Когда-нибудь и от этого откажутся, Есь. — Арсений с улыбкой на губах поправляет Есении чёлку и обнимает её. — Магам и так сейчас сложно. Весь уклад им перевернули.

Есения тихонько хмыкает, обнимая Арсения в ответ. В глобальном смысле они не сделали ничего особенного. После максимально реалистичной демонстрации силы и её последствий, Пётр Алексеевич быстро организовал им переговорный шатёр прямо посреди поля. Князев от чего-то старался особо не отсвечивать, помалкивать и в целом сторонился, но от переговоров не отказался, нагнав на всякий случай Тёмной охраны, которую Есения с радостью сидела и кошмарила, пока Арсений с сильнейшими решал, что со всем этим делать, и доказывал, что они точно так же заинтересованы в мире и процветании, а не во всеобщем уничтожении. Ещё раз показывал истинные намерения, честно раскаивался в совершённом, но с чётким подтекстом, что если кто-то удумает дёрнуться, то рука его не дрогнет. Последнее очень порадовало Князева. Минут на пять. А потом Есении надоела его коварная ухмылка, за которой скрывалось желание подтянуть Арсения на свою сторону, и она тихонько обошла Влада сзади, запрыгнула на спину, удерживаясь когтями за плечи, и нарочито громко облизнулась возле уха, заставив Князева резко передумать и замереть, ибо чувствовал, что одно неловкое движение и когти, упирающиеся в кожу, проткнут его как шампур мясо.

Судьи, упорно изображающие из себя мебель на поле боя, в стороне не остались. Включились в переговоры, словно вся эта ситуация напрямую касалась их. Примыкать к какой-либо из сторон они запретили сразу. К огромному разочарованию сильнейших. А ещё они запретили слоняться без регистрации и творить, что вздумается, без разрешения и отчётов. К огромному разочарованию Есении, которая привыкла к свободе и независимости. Зато это обрадовало сильнейших и немного расслабило, выводя переговоры на новый уровень.

Два дня они все вместе разбирались, изучали, обсуждали, спорили и договаривались. Сомневались, смотрели линии вероятностей, учились, пытались сбалансировать законы… К вечеру второго дня было принято решение создать ещё одну организацию и отдать её под контроль Арсению с Есенией. Судьи были за. Решались одновременно проблемы и с их мощью, которую просто так никуда нельзя было приткнуть, не нарушив баланс, и с контролем над их деятельностью. К тому же, появлялись новые рабочие места, новый учебный центр, новый контролирующий орган…

— Идём? — Арсений отстраняется, задерживая руки на плечах Есении, и заглядывает ей в глаза.

— Идём. — Есения кивает, а затем с нехорошим смешком фыркает. — Хоть посмотрю, как они будут судить главного Хранителя Мира.

Арсений улыбается, качая головой, и уходит в прихожую обуваться. В свою квартиру он возвращаться не захотел, во временное жилище около Петра Алексеевича — тем более, и совместными муками решили брать новую. Побольше, чем была, ибо оба сошлись на том, что каждому нужен свой отдельный угол, и поближе к своему новому офису Хранителей Мира, который расположился недалеко от Судей. В тихом зелёном районе и не особо далеко от леса, в котором Есения любила гулять, пока Арсений занимался очередными бумагами или обучениями.

Большинство магов, к огромному удивлению, оказались вовсе не против попробовать себя в чём-то новом и общем. С персоналом проблем не возникло, а вот с обучением… Промаявшись пару месяцев вместе с Кощеем, Арсений решил, что жить всё-таки тоже хочется, призвал существ с Буяна и отправил их обучать всех желающих погрузиться в древнюю стихийную магию. А сам засел с Петром Алексеевичем и Князевым, попросив Есению поработать с сильнейшими фамильярами. Сначала она воспринимала это всё достаточно скептически, ибо обучать сложным вещам тех, кто погряз в упрощении, да ещё и тех, кто может впоследствии использовать это против тебя же… А потом втянулась. Да так, что начала брать детей-фамильяров к себе на обучение. И молодых магов, у которых способности проснулись в детском возрасте. Благодаря умению вводить в транс своими рассказами, у Есении на занятиях всегда было тихо, а уроки усваивались на сто процентов. Зато отрывалась она с ними на практических занятиях. Арсений честно сторонился просторного тренировочного зала, когда Есения загоняла туда детей. На войнах звуки намного спокойнее, чем на тренировках. А вот Горыныч не сторонился этой вакханалии и часто забегал под восторженные детские возгласы. На Большую землю он залетал стабильно раз в неделю. А всё из-за того, что Ёкки отказался во всём этом участвовать в ближайшие пару лет и плотно занимался развитием Буяна. Приучал местных к прогрессу, гонял Горыныча за всем подряд на Большую землю, учил местных, контролировал…

Для магов Буян оставался закрытым. Судьи и сильнейшие Московии поддержали Арсения, когда он сказал, что не хочет пускать туда лишних. Но Петра Алексеевича и Князева они с Есенией всё же провели туда через портал. Заодно показали, как оно вообще делается и существует. Научить тоже пытались, однако мощи не хватило, когда пробовали по одному. А вдвоём не справились с объединением Тёмной и Светлой энергии. Законфликтовало и рвануло, чуть не испортив Есении причёску. И, пока она стояла, ругаясь на всё и всех, Князев первым к ней подскочил с извинениями и попытками поправить всё как было. Есения такой подход не оценила. И Арсений весьма напрягся. А Влад, культурно вскинув руки, тут же отошёл, вновь извиняясь. Без подвоха, без подтекста, без двойного дна. Чем вызвал удивление ещё и у Петра Алексеевича.

Арсений тогда думал, что глава Тёмных всё же двинулся умом после прекрасной демонстрации боя и его личной смерти. Подключил Ёкки с Лешим, которые гостей восприняли весьма холодно на своей территории, сам проверил его вдоль и поперёк. Мало ли… Есения молчаливо настаивала оставить всё как есть, и сдать Влада в соответствующее учреждение для двинувшихся, но оказалось, что с ним полный порядок. Просто слишком гибким оказался в своём желании везде урвать выгоду и остаться с целым телом. Осознав, что гнуть свою линию в сложившихся реалиях бесполезно, он быстренько переключился на сторону Арсения, с искренним удовольствием впитывая новые знания и правила. Петру Алексеевичу в этом плане новая мораль давалась тяжелее. Со скрипом пытался признать право Тёмных на переобучение и на такое же равное участие в приведении мира к единству. Всё ждал от них подвоха, удара, подлости, попытки прогнуть мир под себя, новых войн…

— Может, потом на Буян на недельку махнём? — Арсений выходит в подъезд.

— На две. — Есения выходит следом и запирает дверь. — А с бумажками пусть Кощей возится. Всё равно у Стражей затишье. Маши им вполне хватит.

Мастерски игнорируя молчаливое «тебе через неделю там скучно станет, и ты опять начнёшь существ кошмарить и с Ёкки спорить», Есения здоровается с соседкой, заходящей в подъезд, и выходит в летнюю утреннюю свежесть, от которой уже подозрительно тянет духотой. Есении совсем не нравится летняя Московия. От асфальта жарит, от домов жарит, от машин жарит, люди потные и попахивают, дышишь чем-то раскалённым и обжигающим… Немного спасало то, что они с Арсением могли создать вокруг себя небольшие сферы прохлады и не помирать под палящим солнцем, но общая замученность и зажаренность чувствовалась всё равно, действуя на нервы. После стольких веков скитаний, напряжения, вымотанности, у Есении началась аллергия на это всё. Особенно после того, как смогла наконец выдохнуть, осознавая, что Арсению больше ничего не угрожает. Любое, даже самое незначительное внешнее волнение вызывало отторжение и желание уехать куда подальше. Что Есения и делала. Ныкалась в их с Арсением тихой квартире, окружённой непроницаемыми защитами, и сидела, ожидая, когда Арсений освободится.

Обычно это происходило ближе к ночи, ибо свалилось слишком многое на его плечи. В Московии к нововведениям отнеслись более-менее лояльно. Были, разумеется, недовольные сторонники жёсткого разделения на Свет и Тьму. Но в основном маги достаточно спокойно восприняли то, что им теперь предстоит изучать ещё и противоположную сторону, а также более плотное сотрудничество. Только вот мир не ограничивался прогрессивной Московией. Многие даже слушать не захотели о переменах и равенстве. И к решению сильнейших Московии не истреблять ужасное зло отнеслись весьма настороженно. Армии пока не собирали, к счастью, но были готовы в кратчайшие сроки это сделать. Поэтому Арсений долго и упорно сидел вместе с сильнейшими Московии и Судьями и продумывал правила, докапываясь чуть ли не до каждой буквы. Расписывал планы на десятилетия вперёд, чтобы новое внедрялось максимально мягко и постепенно, чтобы выглядело естественно и не пугало магов, чтобы не развязывать очередные войны, не экспериментировать, а довести мир до нужного состояния легко и непринуждённо.

Офис Судей встречает привычным холодом и монотонным перемещением работников. В мире олюдевших такое в фильмах с роботами показывают обычно. Только действия. Отнести документы в тот кабинет, поставить печать здесь, принести отказ, молчаливо выслушать и записать жалобы, сухо ответить на вопросы… В этом есть что-то ужасающе-завораживающее, и Есения отчаянно залипает на работников, пока идёт по коридору к залу суда. Удивительная штука, эта жизнь. Судьи веками живут исключительно ради сохранения порядка, Буяновские живут просто потому, что могут, люди отчаянно пытаются построить карьеру, маги кучу времени жили для того, чтобы сохранить лишь одну сторону…

— Любовь, Есь. Они называют это любовью и делают всё ради неё. — Арсений улыбается уголком губ, притормаживая возле двери. Все уже на месте и ждут только их. — А вот какую форму она обретает…

Арсений открывает дверь, уверенно заходя внутрь. Четверо Судей в одинаковых балахонах сидят на небольшом возвышении за широким столом, оставляя ещё одно место по центру. Возле окна на скамейке устроились Сильнейшие Московии со своими фамильярами, прямо напротив Судей сидела Катя, рядом с ней Денис и осталось ещё одно место для Арсения, куда он и направился. Есения с тихим вздохом пошла к магам, которые сидели за спиной у Кати и Дениса. Раньше места для наблюдателей были разделены на две половины — Светлую и Тёмную. Да и весь зал был поделён незримой энергетической стеной. Сейчас все маги сидели вперемешку. Тёмный, Светлый. Явно специально так расположили. Восторга от этого маги совсем не испытывали. Ещё не привыкшие, они то и дело косились друг на друга, ожидая подлянки.

Осмотрев присутствующих, Есения с коварной улыбкой идёт ближе к окну, где устроилась Алиса — инспектор Тёмных, — садится рядом с ней практически вплотную и пристально смотрит, прекрасно помня, что это именно она притащила тогда уведомление об аресте Арсения. И идею подала она же. Алиса, совсем не оценив такой жест, смотрит на Влада с молчаливой просьбой сделать с этим хоть что-то. Хотя Есения просто села. И даже если бы хотела на неё как-то повлиять магически, то не смогла бы. На всё здание был растянут антимагический купол. А Влад лишь отмахнулся от неё.

— Встать. Суд идёт.

Все в зале тихонько поднимаются, приветствуя главного Судью. Он ничем не отличается от остальных, смотрит так же без интереса, в таком же балахоне, двигается так же неспешно, но всё равно вызывает какой-то внутренний трепет и уважение. Встав возле своего места, Судья практически скороговоркой зачитывает права сторон и садится, молчаливо кивая крайнему левому Судье, который, судя по всему, будет записывать ход дела. За главным Судьёй садятся все остальные, и Есения вновь возвращается к созерцанию Алисы.

— Тернитасов Арсений Андреевич, магическое существо, не подлежащее действующей классификации, амбимагичный, и Логинова Екатерина Матвеевна, стажёр девятого ранга, Светлая, обвиняются в несанкционированном магическом воздействии шестого уровня, повлёкшее за собой смерть двух Тёмных ведьмаков…

Дальнейшее Есения практически не слушала. Арсений ей с десяток различных вариантов показал, как может пройти суд. Из самого страшного — Влад решит станцевать и спеть. Остальное же слишком классически и скучно. Обвинение, объяснение, демонстрация выписки из морга, где чёрным по белому написано о том, что ведьмаки баловались энергетической смесью и человеческими таблетками, из-за чего и наступила смерть, затем доказательства от Петра Алексеевича, что Катя даже при всём желании не смогла бы им навредить, а Арсений просто выполнял обязанности Стража, Князевская речь об отсутствии каких-либо претензий, его извинения и всё, свобода. И выговор сильнейшим Московии за то, что развели возню без повода. И всё это, разумеется, приправлено долгими речами всех участников процесса. Кто, что, куда, зачем, как, почему…

Куда интереснее было наблюдать за Алисой, которая непрерывно ёрзала и начинала покрываться потом под пристальным Есеньевским взглядом. Она в целом не имела ничего против неё. Раз уж Князеву смогла простить его пытки… Там, правда, Арсений ещё немного постарался, обеспечив Владу моментальный поход в туалет во имя очищения от скверны за любые мерзкие мысли, но Есении этого хватило. С Князева в первую неделю вышло столько, что оставалось только сочувствовать. Да и что взять с дикарей, которые впервые прикоснулись к чему-то потрясающему?

Алиса, которая явно была готова уже в открытую просить Князева отсадить её, с облегчением выдыхает, когда Судьи, молчаливо сидевшие минут десять, вновь начинают шевелиться, собирая бумаги, а главный Судья начинает зачитывать решение такой же скороговоркой. И Есения вздыхает с облегчением, ибо все обвинения с Арсения и Кати сняли, признавая их невиновными.

— Решение может быть обжаловано в течение одного года со дня принятия решения в окончательной форме. — Главный Судья стучит деревянным молотком, откладывает его в сторону и первым удаляется из зала.

— Не смеем больше задерживать. — Остальные Судьи синхронно поднимаются со своих мест и уходят в неприметную дверь.

Катя вскакивает со своего места одновременно с Алисой. Но если одна с радостью начала обнимать Арсения, то вторая чуть ли не бегом пошла к выходу из зала, лишь бы больше не чувствовать на себе внимательный взгляд. Со вздохом Есения качает головой и тоже встаёт, не спеша пробираясь к Арсению, которого начали облеплять Светлые маги, радуясь по старой памяти за своего бывшего коллегу.

Быстро осознав, что если сквозь магов она ещё прорвётся, то через Катю, которая без умолку болтала с Арсением, точно нет, Есения выходит из зала и уверенно топает на улицу. Лёгкий ветерок забирается в волосы, играя ими, листва тихонько шелестит, и Есения понимает, что вот теперь точно всё. Можно выдыхать и работать над миром в своё удовольствие. Без кровожадных войн, без вечного бегства, страхов, переживаний. Рядом с Арсением. Живым. Сильным. И ужасно родным и близким. Тихо, размеренно, не спеша просто жить.

— Идём? — Арсений приобнимает Есению за плечи, утыкается носом в висок и легонько касается губами щеки. — Я хочу незаметно прошмыгнуть на Буян и отвести все взгляды от нашего домика дня на три как минимум. Как ты на это смотришь?

— Ну… — Есения театрально вздыхает. — Я даже не зна-аю…

— Зато я всё прекрасно чувствую. — Арсений тихонько смеётся, целуя ещё раз, и отстраняется. — Всё. Идём отдыхать и ни о чём не думать.