Бывший, собака и прочие ужасы нашего городка (СИ)

10

Он взял меня за руку, и мы пошли к лестнице. Высоченной лестнице, сделанной из тёмного дерева, украшенной резными балясинами. Этой лестнице самое место в музее. Она даже скрипела под нашими шагами благородно, мягко, не торопливо и совершенно не раздражающе.

На втором этаже тоже был небольшой холл, куда меньше того, что на первом. То есть он не занимал площадь футбольного поля, а всего лишь его половину. Висели портреты в тяжёлых рамах, стояли изящные статуэтки. Блин, если бы здесь был Санька, всё бы это дорогое барахло уже валялось на полу разбитым, растоптанным.

Интересно, почему я подумала об этом? Почему подумала о том, что приведу сюда сына? Глупость такая.

— Комната моего отца — последняя, комната моего брата — справа по коридору, — объявил Матвей, останавливаясь у нужной двери.

В какой-то момент я подумала, что он сейчас постучит. Но вместо этого он просто открыл дверь.

Ну что сказать, спальня была просторной с антикварной мебелью и даже чем-то очень похожим на патефон в углу. Резные шкатулки на прикроватных тумбочках, а ещё витражи на стёклах.

— Мой брат любил антиквариат, — пояснил Матвей, проходя внутрь и распахивая дверцы пузатого, явно из прошлого столетия, гардероба. — Иногда мне казалось, что настоящее его вообще не интересует, только прошлое. Наверняка он мог бы стать неплохим историком или археологом, но, увы, — продолжал говорить Матвей, роясь в шкафу, — родители не оставили ему шанса.

Он перебирал вешалки в шкафу.

— Ага, вот она, — проговорил мой спутник и вытащил ту самую белую олимпийку с эмблемой клуба и инициалами «ЛС». Вот только её воротник действительно был зелёным. Это была олимпийка Лавицкого.

Как я и предполагала, их перепутали. А сидевший в засаде убийца не мог проконтролировать, кто из них наденет её. Дальше всё просто: они примерно одного роста, среднего телосложения, и если накинуть капюшон на голову, то будет не видно тёмной шевелюры Лавицкого в отличие от седоватой шевелюры мэра.

— Интересно, что ужаснее — просто умереть или умереть по ошибке? — непонятно у кого спросила я.

— Подай мне… что-нибудь, — Матвей обернулся, указав на комод.

— Что?

— Сумку, пакет, там в комоде, наверняка что-нибудь есть… что угодно, чтобы убрать…

Я открыла верхний ящик и даже не особо удивилась тому, в каком порядке там лежали вещи. Зарядки от телефонов были скручены или лежали в специальном отделении, наушники, несколько ручек, блокнот. Какие-то часы на пафосной бархатной подушке. И что интересно — упаковка презервативов. Хотя чего в этом такого? Мэр был вдовцом. А также какая-то холщовая сумка, очень похожая на шоппер, и несколько фирменных пакетов с логотипом и рекламными слоганами предвыборной кампании мэра.

Я схватила один, и протянула Матвею. Он прямо так, с вешалкой, положил туда куртку и произнёс:

— А теперь идём в комнату отца.

— Но твоя мать… — возразила я.

— Моя мать давно не суёт туда нос. Сколько я себя помню, у них всегда были раздельные спальни, так что не переживай, — ответил Матвей и вышел в коридор.

Я последовала за ним, чувствуя себя немного неуютно от того, что мы шарим в личных вещах чужих людей в этом доме. И как интересно, полицейские работают? Их ничто не тревожит? Или они уже настолько ко всему привыкли, что сильно удивятся, если им кто-то задаст этот морально-этический вопрос?

Матвей дошёл до конца коридора и толкнул последнюю дверь. В отличие от спальни мэра, в этой было всё гораздо проще. Его отец явно не так сильно тяготел к антиквариату, хотя все вещи были дорогими, добротными, отнюдь не новыми, но они не дышали той старинной аурой, что вещи его сына. Хорошо, стильно, дорого, но не более.

А ещё, в отличие от спальни сына, здесь висел на стене большой телевизор. Видимо, отец Матвея любил посмотреть какой-нибудь блокбастер перед сном. На тумбочке стояла чистая пепельница, а воздух едва уловимо пах табаком

Мужчина распахнул шкаф, и ему не потребовалось даже рыться, чтобы достать очередную белую олимпийку с эмблемой клуба, инициалами и… чёрным воротником.

— Осторожно, на ней ещё может быть тот запах, с помощью которого натравливали собаку, — предупредила я.

— Чёрт, точно, — он огляделся, а потом, не придумав ничего другого, вытряхнул прямо на кровать футболку Лавицкого и уже куда более осторожно упаковал олимпийку своего отца в пакет. — Вот это мы точно должны передать на экспертизу. Идём. — Он подхватил найденные вещи и торопливо вышел из комнаты.

Не знаю, как он, а я испытала облегчение, покинув чужую спальню. Мне действительно было не по себе.

Странно, но, спускаясь вниз, мы так и не встретили ни одного человека. Не знаю, были ли в их родовом доме слуги — по идее, должны быть, такую громадину точно сама не отмоешь. Но опять же, кроме скрипа лестницы, мы ничего не услышали.

И лишь оказавшись внизу, услышали тихий звук работающего телевизора. Чёрт, скоро начну ненавидеть это бормотание.

— Дядя, посмотри, — услышали мы голос Натальи и, пройдя сквозь большую гостиную, оказались, наверное, в малой.

Она была оформлена в бежевых тонах, у стены стояли две низкие кушетки, секретер… Знаете, в таком интерьере хорошо снимать сцену для любовного фильма прошлой эпохи, вроде «Унесенных ветром».

— Исполняющий обязанности мэра ввёл комендантский час, — с испугом сказала девушка, делая звук телевизора погромче.

— Что? — не поверила я, прислушиваясь к тому, что говорил мужчина на экране.

— Комендантский час? — заметил Матвей. — Как в средние века?

— Сколько сейчас времени? — с тревогой спросила я.

— Семь сорок пять, — ответила мне Наталья.

— Я должна вернуться к сыну…

Я развернулась и быстрым шагом направилась обратно, почти миновала большую гостиную, почти дошла до двери, почти открыла её. Вернее, она открылась сама. И в дом вошла полиция, а именно Мария Ничеева и ещё несколько оперативников, в том числе и тот, что надевал на меня несколько дней назад наручники.

— Знакомые все лица, — произнёс кто-то.

— Полиция, прошу всех оставаться на своих местах. Дом и прилегающая территория оцеплены, — известила всех оперативница.

— Потрудитесь объяснить, что здесь происходит, — услышала я голос, обернулась и увидела хозяйку дома, которая стояла в дверном проёме. И на этот раз её ледяной взгляд был направлен не на меня.

— Дом оцеплен, — повторила оперативник Нечаева, — по периметру расставлены наши люди. Это для вашей же безопасности.

— Не думаете, же вы… — начала вышедшая из малой гостиной Наталья и замолчала.

— Думаем, — ответила женщина. — Мы на девяносто процентов уверены в том, что пса натравливают только на представителей вашей семьи. Натравливают каждую ночь, смею вам напомнить. И этой ночью мы тоже ждём нападение.

— Я должна вернуться домой, — повторила я и даже смогла сделать шаг к выходу.

— Во-первых, никто не покинет этот дом и не войдёт в него до утра, — с какой-то мстительной удовлетворённостью заметила оперативник Ничеева. — А во-вторых, вы слышали о комендантском часе? Напоминаю, что он наступает через пятнадцать минут. И в ваших же интересах остаться здесь.

— Но я должна…

— Вам ли бояться бывшего мужа, раз вы в таких хороших отношениях? — с некоторым ехидством спросила женщина.

— А вы уверены, что это он? — спросил подошедший ко мне сзади Матвей.

— Почти на все сто. Смотрите, что мы нашли на месте последнего убийства. — Ответил нам один из оперативников и продемонстрировал что-то в прозрачном пакетике для улик. Что-то очень знакомое. Продолговатый цилиндрик. Свисток, который ещё недавно демонстрировал мне сын. Свисток, который он отдал отцу. — На нём отпечатки пальцев Колосова Романа. Как оказалось, они есть в базе, сняты в своё время в военкомате. Так что… — Он убрал пакетик в карман.

— Даже если вы правы, — заметил Матвей и взял меня за руку, — они разведены, а вы разговариваете с ней так, словно она в ответе за бывшего мужа.

Я поймала задумчивый взгляд его матери, он был направлен на наши с Матвеем переплетённые пальцы.

— Пусть так. Но это ничего не меняет. Повторяю: до утра дом будет закрыт и оцеплен. Никто не войдет и не выйдет.

Мария Ничеева начала отдавать приказания оперативникам, распределяя их по первому этажу. А я… А я понятия не имела, что мне теперь делать. В мои планы не входило оставаться здесь на ночь. Я была растеряна, силы словно оставили меня, когда я опустилась на одно из кресел в гостиной. Знаете, бывают такие ситуации, когда обстоятельства сильнее тебя. Это одна из них. Но это не значит, что она должна мне нравиться.

— Я хотела бы ещё кое-что у вас уточнить, — Мария Ничеева остановилась напротив хозяйки дома и тоже достала пакетик для улик, в который было запаковано что-то золотистое. — На теле вашего сына обнаружен медальон с фото, вы знаете, кто это? — спросила оперативница и, видимо, продемонстрировала найденный медальон Амелии.

— Нет. Но навскидку скажу, медальон довольно старый, а мой старший сын обожал такие вещи. Он мог купить сразу с фотографией у какого-нибудь антиквара.

— А вы? — Она продемонстрировала медальон Наталье, но та только отрицательно покачала головой. — Это не ваша покойная мать?

— Нет, — ответила девушка.

— А вы? — На этот раз она подошла к стоящему рядом Матвею и продемонстрировала медальон ему. Я успела разглядеть молодое красивое лицо девушки с длинными темными волосами. Фотография была действительно старой, чёрно-белой, словно немного выцветшей.

— Понятия не имею, — ответил Матвей.

Мария Ничеева оглядела на семью с некоторым сомнением, но всё же решила убрать улику до лучших времён.

— Прислугу мы отпустили, так что… — Скупым тоном произнесла хозяйка дома и добавила: — Наталья, проводи нашу гостью в бежевую спальню. Или вы предпочитаете спальню Матвея?

— Я предпочитаю дойти до своей машины и взять вещи.

— Я вас провожу, — вызвался один из оперативников.

И я не стала возражать, направившись к выходу из дома.

— И что теперь? — спросил у Матвея кто-то. — Мы будем сидеть здесь и ждать нападения этого пса?

— Не знаю, как вы, а я собираюсь ждать пса-убийцу в комфорте своей спальни, — заметила Амелия, развернулась и скрылась в боковом коридоре, как раз, когда я выходила из дома. Никто не посмел ей перечить.