Бывший, собака и прочие ужасы нашего городка (СИ)

17

Обратный путь занял гораздо больше времени, чем когда мы неслись к Саньке. Матвей продолжал о чём-то раздумывать, глядя только вперёд и время от времени сжимая руль.

— Ты сказал, что понимаешь моё беспокойство за сына, — несмело произнесла я, — а ещё ты сказал, что для этого нет никаких оснований. Почему?

— А ты ещё не поняла? — вопросом на вопрос ответил мужчина и бросил на меня проницательный взгляд.

Я отрицательно помотала головой, страх за Саньку вытеснил из головы все остальные мысли.

— Посмотри на жертв. Лавицкого мы из списка исключаем, он был убит по ошибке, но остальные… — Матвей вздохнул, видимо, говорить об этом было ему не очень приятно. — Если то, что нам рассказали о горничной Ангелине, правда, а причин сомневаться в словах охранника нет, то убийца мстит совершенно определённым людям и совершенно определенным образом. Например, моему отцу — бывшему любовнику, который бросил Ангелину. Потом моему брату Сергею, который застукал отца с любовницей и донёс моей матери. Дальше моей матери, которая готова ради сохранения своего статусного брака на всё что угодно, даже спустила пса с поводка, чтобы тот искалечил любовницу мужа. Видишь? Всё очень чётко. А Санька… Твой сын тогда ещё даже не родился. Я очень сомневаюсь, что он может стать жертвой убийцы. Для этого всё-таки нужен мотив.

— А если всё дело в наследстве? Семья Литовых, как я поняла, состоятельна.

— О да, — он улыбнулся, словно я только что очень удачно пошутила. — Но для того, чтобы Санька получил хоть что-то, должны умереть все прямые наследники, а это я, моя мать, моя племянница и, прости, как бы тебе неприятно это было слышать, твой бывший муж Роман. Насколько я разбираюсь в правилах наследования, твой сын — наследник далеко не первой очереди, а потому убивать его прямо сейчас нет никакого толку. Даже если убийца претендует на наследство, хотя я не могу понять, каким боком он может его получить.

— Она, — поражённо добавила я.

— Что?

— Она, — я посмотрела на Матвея. — Это либо сама Ангелина, тогда речь точно не о наследстве. Либо…Сестра Романа, дочь Ангелины, судьба которой никому не известна. Если она дочь твоего отца и твоя сестра, то она вполне может претендовать на наследство, если, конечно, уберёт всех остальных наследников. Если, к примеру, сделает тест ДНК. Хотя… по документам Ромка и не наследник вовсе, а родной сын Колосовых, зачем же тогда его убирать? Ничего не понимаю. А если сестру Романа тоже усыновили?

— Вот-вот, — весомо заметил мужчина. — Насколько я знаю, даже по всем правилам усыновлённый ребёнок по закону больше не может наследовать априори, то есть без наличия завещания, своим биологическим родителям. Но, может быть, я ошибаюсь. Но даже если это не так, то тебе тем более нет смысла опасаться за жизнь сына, потому что она — наследник первой очереди, а не второй. Из жизнь Саньки никак ей не помешает получить деньги.

Говоря это, Матвей вдруг нахмурился, мы как раз миновали центральную площадь Жильёвска, как у мужчины зазвонил телефон. Он бросил взгляд на экран и нажал кнопку громкой связи.

— Мама? — с некоторой тревогой спросил он. — У тебя всё хорошо?

Женщина не ответила. Некоторое время в трубке раздавался то ли треск, то ли неразборчивый шёпот, а потом вызов прервался.

Матвей быстро нажал кнопку перезвонить, но…

«Абонент в данный момент разговаривает. Оставьте своё сообщение после сигнала или попробуйте перезвонить позже», — известила нас система.

— Хм, — заметил Матвей, а потом неожиданно свернул не налево, а направо, вслед ему раздались возмущённые сигналы автомобилей, что следовали за нами.

— Куда? — с испугом спросила я.

— Я только сейчас понял, что не давало мне покоя. Мне нужно поговорить с матерью.

— Но зачем?

— Затем, что если кто и знает что-то о судьбе Ангелины, то это она. Помнишь, я рассказывал тебе про повара, который, по её мнению, слишком часто точил ножи? — спросил он, огибая невысокую церковь.

Я кивнула.

— Так вот, она ещё десять лет отслеживала его судьбу и считала своим долгом высказать своё мнение его новым работодателям. И я думаю, что уж эту девушку она бы без присмотра не оставила, тем более её дочь.

— Хорошо, — с некоторой заминкой ответила я. Собственно, он имел полное право навестить мать в больнице. Наоборот, в любое другое время я бы такое желание только приветствовала, но сейчас… — Высади меня на остановке, я доберусь дальше сама.

— Лена, — напряжённо произнёс он, не делая ни малейшей попытки свернуть к остановке общественного транспорта. — Я хочу, чтобы ты поехала со мной.

— Зачем? Твоя мама меня на дух не переносит.

— Это да. Но если тебя это успокоит, могу сказать, что ей вообще мало кто по нраву, — он усмехнулся. — Но я боюсь, что она откажется со мной разговаривать. Возьмёт и скажет, как обычно, чтоб я убирался с её глаз. А ты… Я хочу, чтобы она услышала эту историю из уст матери, которая волнуется за своего ребёнка. Я хочу, чтобы она с нами поговорила. Если уж это её не проймёт, то не поймёт уже ничто, — с горечью сказал он и совсем другим тоном добавил: — Пожалуйста. Ты ведь понимаешь, что Санька в безопасности? Ты ведь не соврала своему свёкру?

— Не соврала, — вынуждена была ответить я.

И пусть в этот момент мне больше всего хотелось обнять сына, зарыться лицом в его светлые волосы, вздохнуть его детский запах и услышать его недовольное: «Ну, мам!»

«И что, закроемся дома? Ты не будешь ходить на работу?» — вспомнила я слова Валентина Ивановича. Справедливые слова в любой другой день, но сегодня они мне совершенно не нравились именно своей правотой.

— Матвей, ты снова вынуждаешь меня делать то, что я не хочу, — сказала я.

— Спасибо, Лена, — проникновенно сказал он и добавил: — Я придумаю, как искупить эту вину, обещаю.

И вот теперь его улыбка была настоящей.

До больницы оставалось минут пятнадцать, когда Матвей снова коснулся экрана телефона, набирая номер матери. На этот раз вызов был сброшен почти сразу. Почему-то я представила, как Амелия Литовa, увидев на экране смартфона имя сына, раздражённо смахивает его в сторону. А может, я просто несправедлива к этой женщине?