Бывший, собака и прочие ужасы нашего городка (СИ)

15

Я знала, где живёт Анна. Как-то раз мы с Романом забирали свекра с её дня рождения и отвозили домой. Но я все равно не сразу вспомнила дорогу, изрядно попетляв по улочкам Жильевска, а Матвей следовал за мной на своей спортивной тачке и ни разу не выказал нетерпения.

У домработницы моего свекра была небольшая квартира в спальном районе города. Небольшая, но уютная. Уютный дворик, уютный подъезд с цветочными горшками на подоконниках, урчащая кошка, которая выскочила нам навстречу, и Анна, которая открыла нам входную дверь. Открыла и сильно испугалась. Словно мы были выходцами с того света. А потом вдруг заплакала и начала повторять:

— Я ему говорила, говорила же! Я просила Ромку…

Она махнула рукой, сгорбилась и пошла куда-то вглубь квартиры. Мы вошли следом. Матвей закрыл дверь, а я последовала за хозяйкой на кухню, где последняя стояла около холодильника и вытирала лицо салфеткой.

— Что вы рассказали Роману? — спросила я.

Женщина вдруг вздрогнула, словно не ожидала услышать вопрос и, наверное, надеясь, что мы просто-напросто исчезнем. Она обернулась, посмотрела на меня с каким-то странным отчаянием, а потом махнула рукой и произнесла:

— Чего уж теперь… Все равно все узнают.

Повернулась к плите, взялась за чайник, будто собиралась напоить нас чаем, потом опустила его, посмотрела в окно, словно никак не могла собраться с мыслями.

— Даже не знаю, с чего и начать.

— Начните с Ангелины, — предложил вошедший в кухню Матвей. — Вы ведь знали Ангелину?

— Да, знала. Она поступила к нам в больницу с рваными ранами лица. Но даже это было не самое страшное. И не её беременность, которую мы обнаружили. Страшно было то, что она словно не понимала, где находится, словно не могла поверить во что-то. Всё время повторяла: «Он не мог! Он не мог!»

— Это она о Литове старшем? — уточнила я.

— О ком же ещё? — пожала плечами Анна. — И хоть раны ей зашили… Работал лучший хирург, но всё равно скрыть эти увечья не представлялось возможным, а о пластике в нашем городе тогда и слыхом не слыхивали. Так что, считайте, девчонке всю жизнь загубили. Помню, как наши девчонки возмущались, а главврач велел всем рты на замке держать, потому что Литовы отвалили больнице кучу денег, в том числе и за молчание.

— Разве вы не обязаны в таких случаях заявлять в полицию? — спросила я.

— Конечно, обязаны. Мы и заявили. Насколько я помню, собаку даже усыпили. Литов заплатил большой штраф, но и всё. Случившееся было признано трагическим несчастным случаем. Только вот Ангелине от этого было не легче.

Она замолчала, снова повернулась к нам, посмотрела на меня, потом на Матвея. В глазах снова набухали слёзы.

— Тогда она выписалась, и я ничего не слышала об Ангелине около полугода, пока её не привезли в родильное отделение. Как раз моё дежурство было.

Она зацепилась руками за край стола, словно не знала, куда их деть, и вдруг произнесла:

— Лена, вы меня простите. Я уже просила прощения и у Светланы, и у Валентина Ивановича, кажется, у всех попросила, только… — Она замолчала.

— За что мне вас простить?

— Понимаете, в тот день рожала не только Ангелина, — она опустила глаза. — В тот день ещё рожала моя лучшая подруга, Светлана Колосова. И… — Она закрыла лицо руками и снова расплакалась. — Её ребёнок, мальчик, погиб при родах. Аномалии развития несовместимые с жизнью, порок сердца. Мы ничего не могли сделать.

— Но Роман… — удивилась я. — Он никогда не рассказывал, что у него был брат, который умер при рождении брат.

— А у Ангелины родилась двойня, — словно не слыша меня продолжала Анна. — Мальчик и девочка. На которых она тут же написала отказ. Даже слушать никого не стала, она вообще с врачами не разговаривала. Её никто не навещал, никто не звонил и не приносил передач. Отговорить её от этого было некому. И понимаете… Понимаете… — Она опустила руки, посмотрела на меня. — Для неё это всё равно ничего не меняло. Абсолютно.

— Что вы сделали? — спросил Матвей.

— Вы что… Вы поменяли детей? — догадалась я.

— Да. По бумагам сын Ангелины погиб, а у Светланы и Валентина родился здоровый мальчик. Которого назвали Романом.

— Что… Что… — Я просто не могла поверить тому, что услышала.

— Что стало с девочкой? — спросил Матвей.

— Я не знаю. Её забрали в дом малютки. Я никогда не интересовалась её дальнейшей судьбой.

— Ангелина?

— Её я тоже больше не видела.

— И всё это вы рассказали Роману? — спросила я.

— Да. Когда он приходил ко мне… Они приходили. Он уже сам раскопал половину истории. Мне оставалось только подтвердить его выводы. И я не решилась соврать.

— Они? — переспросила я.

— Да, с ним была девушка, блондинка с короткой стрижкой. Она представилась, но я забыла её имя. Я понятия не имела, во что это выльется, я и представить не могла, что Роман решит отомстить за свою биологическую мать, — торопливо начала говорить женщина. — Да ещё таким варварским способом… Пусть даже многие сочли бы его поступок оправданным, но… Но я правда не знала, я правда не думала…

Она снова расплакалась.

— Вы поэтому взяли выходной? Не могли оставаться в доме Валентина Ивановича?

— Да. Я чувствую себя такой виноватой. Но я хотела как лучше. Простите меня. Неужели было бы лучше, если бы в приют отправился не один ребёнок, а целых два? Неужели было бы лучше, если бы Светлана ездила на могилу ребёнка и плакала там? Ну скажите мне! — почти потребовала она.

— Не знаю, — ответила я.

В голове царил сумбур, мысли были одна страшнее другой — мысли, которые я даже не осмеливалась озвучить вслух.

— Возвращайтесь к Валентину Ивановичу, ему очень нужна сейчас ваша помощь и поддержка, — сказала я, направляясь к выходу. И добавила: — В конце концов, вы обещали своей лучшей подруге позаботиться о нём.