Цапля для коршуна

Глава 12. Мелочи жизни

Следующие четыре дня прошли тихо-мирно и не без пользы: Лена занималась самообразованием и саморазвитием.

Каждое утро садилась у окна и выводила на бумаге безобидные фразы вроде "Травка зеленеет, солнышко блестит", пытаясь превратить стиль письма "как курица лапой" в более-менее сносный почерк. Потом брала из стопки особый лист, собирала волю в кулак и писала "чистосердечное признание" — пока не начинало горячо ухать в голове, а глаза не застилала предобморочная пелена.

Усилия не были бесполезны. Но как же тяжело и медленно шло дело! Пока что на бумаге красовались три гордые буквы: "Я не". Написать хотя бы первую букву имени "Леннея" не выходило никак. Фантомная личность хозяйки тела зубами держалась за свою тайну.

— Ничего, — грозила Лена ее отражению в зеркале. — Ты у меня во всем сознаешься.

Кроме уроков чистописания в обязательную программу входила физкультура: зарядка, йога, пробежки по апартаментам и энергичные прогулки по замку — раз наружу в одиночку выходить нельзя. Вполне достаточно для поддержания тонуса.

Впервые обойдя огромное здание сверху донизу, Лена даже устала. Бродила по залам и коридорам, рассматривала лепнину, фрески, резьбу, богатую мебель, статуи, напольные вазы и картины — жаль, фамильных портретов среди них не было. Приглядывалась к прислуге, заводила разговоры с горничными и лакеями. Непременно заворачивала на кухню, охотно соглашаясь угоститься то горячими духовитыми пирожками с яблоками, то медовым печеньем, а в ответ не жалела улыбок и добрых слов. Просто так, на всякий случай: если ты к людям по-человечески, а не свысока, и они ответят тем же. Хотелось, во всяком случае, верить.

Лютен действительно зашел извиниться и покаяться, а закончив, добавил с внезапной дерзостью: "Я не рассказал рэйду, как тонко и расчетливо вы насмехались над ним. Над его увечьем, над его прошлым и нынешним положением. Над его утратами. Может быть, зря. Не знаю, что у вас на душе, мне этого не понять. Но что бы вы ни думали, рэйд Герд никогда не желал вам зла и не заслужил ваших издевок. Если не любите его, хотя бы уважайте. А теперь можете пойти и пожаловаться на меня снова!"

Неожиданно рассудительный мальчик. Но все-таки мальчик. Наглый, заносчивый и застенчивый одновременно. Наверно, рэйд крепко надрал ему уши. А он благородно умолчал о Лениной "выходке", не подозревая, что она сама передала их разговор Диону. И если Лютен разглядел за невинным щебетом ее внутренней блондинки бездну скрытых смыслов, то Дион и подавно должен был. Однако журил ее не за свои обиды, а за жестокосердие по отношению к юному секретарю. После того, как раздавил в руке стакан…

Больше Лютен Тальби Лене на глаза не показывался — то ли сам так решил, то ли босс приказал.

Как-то вечером, проходя через холл с диванами и лаковыми столиками, она залюбовалась сочным закатом в окнах и пару минут стояла без движения, прикипев взглядом к золотисто-малиновому горизонту.

Все это время до ее слуха доносилось приглушенное пыхтение. Сначала Лена не обращала внимания — мало ли где шумят, потом ей стало любопытно.

Похоже, источником подозрительных звуков была портьера у окна справа.

Лена подкралась на цыпочках, отдернула бархатное полотнище… Кто-то с писком метнулся с пола, юркнул у нее под локтем и умчался в коридор.

А сообщник беглеца остался. Он… она сидела на полу, натянув на острые коленки полотняный передник и глядела на Лену влажными светлыми глазенками. Девочка лет пяти-шести.

— Не бойся, — улыбнулась Лена, наклоняясь. — Как тебя зовут?

— Лора, — нежно отозвалась малышка.

— И что вы тут делали?

Но это и так ясно: по полу рассыпаны цветные мелки, на флоковых обоях жирно намалевано розовым и желтым. Лора пыталась заслонить рисунок спиной, но рисунок заслоняться не хотел, нахально высовывая из-за Лориных плеч лохматые щупальца.

— Кто у тебя там? — Лене и правда стало интересно. — Ктулху? Чудовище из морских глубин?

— Нет, не чудовище, — растерялась девочка. — Это же замок!

И проворно отодвинулась: мол, убедись сама!

Возможно, это и правда был замок. Возможно, пару минут назад он даже выглядел, как замок. Но Лениному взгляду предстало сплошное цветастое пятно, из которого поднималось что-то похожее на башни с зубцами, они же щупальца.

Над башнями-щупальцами перемигивались призрачные искорки. Лена чуть опустила веки, взглянула сквозь ресницы — искорки есть, открыла глаза — искорок нет. Странный эффект.

— Похоже, весь замок остался у тебя на спине, — Лена присела на корточки. — Давай-ка посмотрим.

Она потянула Лору за хрупкое плечико — и вздрогнула вместе с девочкой, когда из коридора раздались крик и топот.

— Негодный, испорченный мальчишка! — гремел знакомый механический голос. — Негодным мальчишкам нельзя бегать по коридорам. Негодных мальчишек следует сечь розгами!

Голосу вторило тонкое жалобное "Ы-ы…"

Из-за угла появилась мадам Робот, толкая перед собой "негодного мальчишку" — ровесника Лоры. И очевидно, второго участника дуэта юных рисовальщиков. Одной рукой мадам держала пострела за шиворот, другой со вкусом выкручивала ему ухо. Пострел скулил.

— Отпустите ребенка, Недора, — сказала Лена.

Хищные глаза мадам Робот широко раскрылись. Можно сказать, отверзлись. По классику — "как у испуганной орлицы". Но Недора не испугалась, нет. На ее лице даже удивления не было. Она просто не ожидала увидеть Лену. Здесь. Сейчас.

— Рэйди! Что это за безобразие?

Мадам Робот выпустила ухо мальчика и ткнула пальцем в Лену. Не в стену с желто-розовым замком, а именно в юную хозяйку, словно ни минуты не сомневалась, что мазня на обоях — ее рук дело.

— Какое безобразие? — спросила Лена и без стеснения задернула портьеру, успев заметить, как Лора сжалась в комочек, а на меловых башнях опять сверкнули искорки.

Тоже местная магия? Может, у них есть магические мелки для создания спецэффектов?

— Обои! — объявила мадам Робот. — Несносные дети! Детей следует сечь!

— Так, Недора, — Лена решительно шагнула к камеристке и положила руки на плечи мальчику. — Сечь мы никого не будем. А с сорванцами я сама разберусь. Можете идти.

Мадам Робот покладисто отпустила ребенка — и этим ввела Лену в заблуждение. Она казалась прямолинейной, как трамвай, не способный сойти с рельсов, то есть проявить хитрость. Но только казалась! Коротконогая служанка вдруг голодным бультерьером ринулась к окну и резко отдернула портьеру — Лена только ахнуть успела.

К счастью, маленькая Лора не растерялась. Она с взвизгом поднырнула под бархатное полотнище, увернулась от рук-манипуляторов и проворно спряталась за Ленину спину.

Минут пять Лена с Недорой препирались. Камеристка настаивала на том, что детей надо отлупить, чтобы неделю сидеть не могли, а их родителей выгнать без рекомендаций, предварительно вычтя из жалования стоимость испорченных обоев. А когда Лена в сердцах пригрозила выгнать саму Недору, та заявила, что права увольнять слуг у рэйди нет.

— Зато у рэйда есть, — Лена сделала вид, что не заметила откровенного щелчка по носу. — И рэйд уволит вас. Потому что я попрошу. Хорошо попрошу. Так, что он не откажет.

И сладко улыбнулась.

Пусть понимает, как хочет! Репутация рэйди Дювор сейчас интересовала ее куда меньше, чем стена за портьерой. Стена, на которой не было и следа мела.

Закат за окном догорел, в холле зажглись магические шары — мягкий умирающий свет сменился не знающим устали ярко-белым.

Про мальчика Лена забыла. Но когда Недора наконец удалилась, громко топая башмаками, обнаружилось, что он не сбежал, хотя все шансы были — стоял, жался за разлапистым креслом, обитым узорчатым жаккардом. Лена сделала вывод:

— Это ты убрал рисунок? С помощью магии? Не бойся, я никому не скажу.

Мальчик, его звали Вим, тряхнул льняными вихрами.

— Нет, рэйди, я не маг! И Лора не маг!

— Мы не маги, — торопливо подтвердила девочка. — Он сам пропал. Замок…

Настаивать Лена не стала и пообещала поговорить с господином Колло, чтобы не наказывал ни детей, ни родителей — Недора наверняка пожалуется мажордому и распишет все так, будто малыши заслуживают по меньшей мере четвертования. А если Колло примет сторону мадам Робот, Лена наступит на горло своей гордости и в самом деле пойдет к Диону Герду.

— Но вы должны пообещать мне, что не будете больше рисовать на стенах. Знаешь, сколько людей работало, чтобы сделать эти обои?

Сказать по правде, Лена и сама не знала. В голове вертелись мысли о бумажном и текстильном производстве, о шумных станках, о красителях, о специальных узорах. Стычка с мадам Робот отняла неожиданно много сил. Лена чувствовала себя разбитой, сосредоточиться было трудно, и непонятно отчего ныла рука. Неужели потянула мышцы, когда дергала портьеру?

Ладно, это мелочи. Как-то ей случилось проводить презентацию монографии двух профессоров — полтора часа на ногах с температурой тридцать восемь. И ничего, справилась. Профессора остались довольны, один ей потом тортик принес.

Вот и теперь Лена собралась с мыслями и объяснила маленьким озорникам, не ведавшим, что творят, как взрослые серьезные люди много дней усердно и с любовью трудились над этими обоями… полами, коврами, мебелью и тому подобным… чтобы сделать их красивыми, удобными и крепкими — на радость другим людям.

— Твоя мама служит в замке, Лора? Кем?

— Горничной.

— Представь, что она сделала уборку, помыла полы, устала и собралась прилечь отдохнуть, а кто-то взял и разрисовал комнату мелом. И твоей маме вместо того, чтобы отдыхать, придется убирать и мыть заново.

— Не надо ничего мыть, — надулся Вим. — Все само пропало.

— А если бы не пропало? С обоев мел не стирается.

— Где же тогда рисовать?

— Пойдемте, я вам покажу.

Незамысловатая воспитательная беседа взбодрила Лену. Шалуны-художники вообще подвернулись очень кстати. Иначе она бы с ума сошла от переживаний и тяжелых мыслей.

Лена отвела детей в библиотеку, где были широкие удобные столы. По дороге попросила лакея по имени Ревран принести цветные карандаши. Наугад попросила, понятия не имея, есть ли такие в замке и вообще в этом мире. Но мелки-то имеются, так почему не быть карандашам? Бумагу Лена нашла в нижнем отделении одного из шкафов. И на короткое время начисто забыла, что заперта в чужом мире и носит на руке магический артефакт, способный в любой момент превратить ее в марионетку.

Втроем, голова к голове, они рисовали Винни-Пуха, поросенка Пятачка и ослика Иа — первое, что пришло Лене на ум. Она пересказывала детям истории Милна, а дети рассказывали ей про Желудевую Принцессу, Дровосека Кривые Руки и глиняных человечков.

Через час Лена отпустила Лору и Вима, взяв с них обещание, что придут еще и приведут друзей, набрала детских книжек и унесла к себе в апартаменты — знакомиться. Шагая по коридору, поймала себя на том, что тихонько мурлычет под нос: "Я тучка, тучка, тучка, я тучка — не медведь… Хочу воздушный шарик, чтоб в небо улететь".

Для Лоры и Вима все обошлось. Ремнем их не били, на горох не ставили, Лена специально узнавала. Да и за что? Рисунок со стены сгинул, всех улик — мелки на полу, замеченные мадам Робот. Лене даже неловко перед ней стало: все-таки пожилая женщина, небось, всю жизнь тут служит, Леннею во младенчестве на руках качала, а Леннея ей — расчетом грозить. Бывшая камеристка рэйды Нории Дювор просто боролась за порядок, как она его понимает, и защищала хозяйское имущество. Поговорить с ней, что ли?

Но столкнувшись с Недорой в коридоре, Лена вмиг передумала: немигающий взгляд ястребиных глаз полыхнул откровенной яростью. В ответ инстинкт самосохранения тут же пустил струйку холодных мурашек по спине, шепнул в ухо: держись от нее подальше. И Лена послушалась. Все-таки эта тетка чуточку не в себе. А может, и не чуточку. Этакой ополоумевший киборг. Хорошо все-таки, что вместо Недоры теперь Лисси.

Молоденькой служанке явно нравилась состоять при рэйди и командовать парой младших горничных, которые убирали апартаменты. Лена только головой качала. Куда столько прислуги? Местная знать с жиру бесится! Неудивительно, что у Диона в голове контакты закоротило, когда Лена взялась самолично сметать осколки.

Но нет минусов без плюсов. Лисси оказалась редкостной болтушкой. Задавая наводящие вопросы и подталкивая служанку в нужном направлении, удалось выяснить пару любопытных вещей.

Во-первых, новые покои Леннеи были старыми покоями ее покойной матушки, которая — внимание, сюрприз! — отравилась. Тем самым сорвав дочкину свадьбу. Если бы не траур, Леннея уже год была бы замужем за Оскаром Бринном ин-Раймом. Точнее, полгода — замужем, полгода — вдовой. В какой-нибудь каменоломне — с колодками на тонких ножках…

С какой стати Нория Дювор свела счеты с жизнью, дознаться окольными путями не удалось, а спрашивать напрямую Лена не решилась — хорошо, имя "матери" по книжкам вызнала. Но второе отравление в доме настораживало. Может, после смерти хозяйки Недора и повредилась умом?

Леннее тогда едва исполнилось семнадцать. По местным законам — брачный возраст. Свадебное платье ей то ли заказали, то ли собирались заказать как раз у зловредной госпожи Альмар, но из-за траура пришлось все отменить.

Покои хозяйки не ограничивались тремя комнатами. Просто в этих комнатах успели сделать ремонт, а с остальными дело застопорилось. Никто не знал, когда объявится Леннея и вообще удастся ли ее найти.

— Вы не волнуйтесь, рэйди, — щебетала Лисси. — Теперь рэйд Герд срочно вызовет мастеров, это наверняка! Уж постарается к свадьбе все закончить.

Хороша новость — как лимон без сахара. Ладно свадьба, до нее еще дожить надо. Но как бы не пришлось засыпать под стук молотков!

Оставшись одна, Лена придирчиво осмотрела спальню и обнаружила деталь, которая до сих пор ускользала от ее внимания: дверцу, обитую той же серебристо-сиреневой тканью, что и стены. Неприметную такую, неброскую. И запертую — Лена от души подергала за тоненькую ручку.

Прислуга этим путем точно не ходила; комнаты, ждущие ремонта, примыкали к апартаментам Леннеи с стороны гостиной. Там тоже наличествовала запертая дверь, но не потайная, а откровенно парадная, двустворчатая, за ненадобностью прикрытая пока шелковой портьерой.

Задвижки на подозрительной дверце с Лениной стороны не было, зато имелась замочная скважина. Представилось, как поздно ночью в ней поворачивается ключ… Дион торжественно обещал, что ничего такого не будет. Но если он с самого начала не имел видов на Леннею, что мешало ему при ремонте наглухо замуровать стену? Или на худой конец, поставить перед входом шкаф.

Рядом, у стены, притулился узкий столик. Лена подвинула его, наполовину перегородив дверцу, и строго погрозила пальцем:

— Только попробуй отойди. Ножки переломаю!

Столик не шелохнулся. Может, не вся мебель в доме была ходячей. Или он просто струсил.

Вот и молодец, разумный парень. Если с той стороны захотят войти, столик не помешает, но обеспечит скрежет, стук, а может и полноценный грохот, тем более что на столике стояла фарфоровая статуэтка танцующей девушки. Отличная сигнализация. Спящей Лену не застанут. Уже неплохо.

За эти дни Дион Герд возникал на ее горизонте всего дважды. Как будто чуял, что Лене надо остыть.

Сперва она хотела высказать неблагодарному мерзавцу все, что думает, потом — молча являть гордое презрение. Но поскрипев зубами, сочла, что обе линии поведения неконструктивны. Ее ближайшая цель — добиться снятия браслета. Самое разумное дать рэйду время: пусть убедится, что новая версия Леннеи не склонна задирать нос и резать себе вены. В конце концов, там, у грота, она помогла ему не потому, что рассчитывала на ответную любезность.

Значит, стратегия прежняя — быть милой, гори все синим огнем!

На второй день Дион соблаговолил побаловать "невесту" чтением кабинетных книг по магии. Даже милостиво позволил Лене самой покопаться в шкафу. Она выбрала толстенький потертый том с туманным, но многообещающим названием "Некоторые неочевидные аспекты практической магии", проштудировала раздел, посвященный разным видам магического транспорта и разочарованно вздохнула: о других мирах опять ничего.

Дион больше не носил маску, его щека выглядела сносно, ранки затянулись, краснота спала — хотя мерцание целебной мази могло обмануть зрение. Для интереса Лена пролистала раздел по магической медицине: схемы и формулы узоров, химический состав зелий, советы, наставления, поучения. И наткнулась на любопытный пассаж: "Известно, что при тяжелых травмах и недугах, требующих длительного и трудного лечения, либо вовсе неизлечимых традиционными методами, имеет смысл прибегнуть к женскому целительскому дару. Многие смотрят на этот дар как на панацею, однако следует помнить, что лекарства от всех болезней не существует, а злоупотребление неупорядоченной и неуправляемой женской силой способно не только вызвать у пациента опасную зависимость, сродни зависимости от морфия, но в конечном счете нанести урон самой целительнице. Дело в том, что мужской дар питается разумом и логикой, а женский — чувствами и инстинктами, поэтому у целительницы высок риск эмоционального выгорания…"

Читать дальше Лене расхотелось, и вообще настроение сделалось поганым. Так вот почему женщин-магов у них не слышно не видно. Женская сила, видите ли, неуправляема и неупорядоченна! Как могут летающие кареты, стулья-самоходы и видеосвязь через зеркала уживаться с таким пещерным общественным сознанием? Мужская логика и женские инстинкты! Это ведь не блог какого-нибудь убогого разумом женоненавистника, а солидный научный трактат.

С другой стороны, пресловутый женский целительский дар, похоже, действительно мощная штука. Интересно, пробовал ли Дион этот способ лечения, или на магические травмы никакой дар не действует?

Лена открыла рот, чтобы спросить. Взглянула на рэйда, склонившегося над бумагами, — и под ложечкой у нее сжалось, как в предчувствии опасности. Возникло отчетливое чувство, что упоминать о женском даре не стоит ни в коем случае.

Через пару часов Дион Герд, как всегда, проводил Лену до апартаментов, но прежде чем надеть браслет, задержал ее руку в своей.

Она не сразу поняла, что момент затянулся. Просто стояла, ждала, когда щелкнет замок, металл и малахит обнимут запястье холодом, убивая жалкую иллюзию свободы, и старалась ни о чем не думать. Сегодня ладони Диона были теплыми, он держал Ленину руку деликатно, ненавязчиво и очень естественно — будто так между ними и должно быть.

Мысль, что вообще-то совсем не должно, пришла, наверное, через добрую минуту. В груди загорелся протест. Против этого человека, который играл с ней, или против себя самой, Лена не поняла, просто вскинула глаза, как пистолет для выстрела — Дион резко выдохнул, быстрым движением надел ей браслет. И сразу отпустил — будто обжегся.

Наутро Лена пошла в библиотеку, поискать что-нибудь об Айолах, ин-Клоттах и геральдических птицах. Обложилась десятком книг, едва не надорвалась, выволакивая из шкафа пудовый фолиант под заголовком "Полный генеалогический справочник благородных семейств Гадарии". И не напрасно. Оказалось, Айолы — последняя династия магов, правивших империей, которую повергли в прах носители истинной силы.

Герб императорского дома следовало разглядывать с мощной лупой, столько в нем было мелких деталей. Но главное Лена рассмотрела и так: в левом нижнем углу рисунка красовалась маленькая белая цапелька.

Родовое древо Айолов дало десятки боковых ветвей. В гербах потомков правящего семейства непременно присутствовал один из императорских символов: у кого — меч, у кого — восьмиконечная звезда, у кого — остролист, а неким Фиролям ин-Клоттам досталась цапля.

Ин-Клотты тоже ветвились, разрастаясь, будто дикий куст. Но большинство ростков пресеклись задолго до падения империи, остальные — в последующие столетия. Остались только Эверы ин-Клотты.

Каждая ветвь рода имела собственную фамилию, а приставка "ин" означала право на главное родовое владение, в данном случае поместье Клотт. Получалось что-то вроде Эверы из Клотта. В справочнике были еще Эверы ин-Миарги и просто Эверы. Правда, и те и другие ушли в небытие около ста лет назад.

Выходило, что в жилах Леннеи течет императорская кровь. Более того — кровь магов, которых три века считали париями, эксплуатировали и всячески ущемляли. А в это время Эверы ин-Клотты жили припеваючи на самом верху социальной пирамиды. Вот такой парадокс. Или не парадокс вовсе, а правда жизни, справедливая для всех миров: что позволено Юпитеру, то есть власть имущим, не позволено быку, то есть простому народу.

Впрочем, одаренных в роду Эверов, как видно, не осталось, да и сами Эверы окончательно сошли на нет — мать Леннеи была последней носительницей этой фамилии. С замужеством Леннеи конец ожидал и род Дюворов, поскольку ее отец и брат присоединились к матери с легкой руки короля Лаэрта. А владельцами Скира — замка, города и окрестных земель — станут потомки Диона Герда. Если, конечно, он соизволит таковыми обзавестись.

Лена подозревала, что Дион не прочь — несмотря на все свои клятвы. И вечерняя прогулка это подтвердила.

Сад накрыли сиреневые сумерки. Дневной ветерок стих, ни один лист на ветвях не дрожал. Силуэты деревьев, кустов, статуй, декоративных мостиков и беседок кутались в плащи теней, словно посланцы таинственных сил из иных пространств. Лена расслабилась и, бредя по галечной дорожке бок о бок с Дионом, позволила себе наслаждаться густым сонным воздухом и романтической атмосферой.

Дорожка вывела к обширному павильону с решетчатыми стенами, увитыми ипомеей. Вокруг благоухали азалии. Внутри, за решеткой мимолетно вспыхивали загадочные огоньки и рассыпались птичьи трели.

Дион предложил войти, и Лена переступила порог, стараясь держаться так, словно ничего нового и невиданного для нее тут быть не может.

Парят в воздухе светляки с детский кулачок величиной, озаряя павильон зыбким мятущимся светом — что в этом такого?

Клетки с птицами и правда не удивили, птиц она слышала. Но не ожидала, что клеток будет так много — затейливых, с украшениями, на подвешенных к потолку крюках, на подставках среди кадок с цветами и деревцами. Кажется, в ежедневнике такие места назывались Домами Птиц. Удивительно! Прежде Лена никогда не видела пичуг такого необычного вида и причудливых расцветок. Остановилась посреди нестройного птичьего хора, чувствуя горький комок в горле.

— Птицы в клетках, — произнесла тихо, и голос дрогнул. — Красиво и символично.

— Раньше тебе нравилось, — Дион остановился у нее за спиной. Слишком близко, но Лена решила не показывать, что это ее нервирует. — Хочешь выпустить всех?

Как будто не понял намека!

— А они выживут на воле?

— Не знаю. Но если хочешь, выясню.

Интересно, а я выживу на воле, спросила себя Лена.

Некоторое время стояли молча, слушая, как звенят, переливаясь, чистые птичьи голоса. Ночь только готовилась лечь на землю, копила тьму, понемногу добавляя чернил в прозрачные акварельные сумерки, но изнутри освещенного павильона сад по ту сторону решетки казался царством мрака. Лена думала о доме, о родителях, о том, как там справляется Леннея, жива ли она вообще. Вдруг ее сбила машина? Вдруг она заболела и не знает, что делать, куда обратиться? Трудно поверить: тут лето, а там — мороз, снег, низкое серое небо, подсвеченное заревом городских огней…

Лена глубоко ушла в свои мысли — и разом очнулась, ощутив теплое дыхание в волосах у самой шеи. На плечи давили чужие ладони… Как долго? Сердце вспорхнуло жар-птицей, по коже рассыпались мурашки.

Дион, должно быть, почувствовал, как она напряглась, убрал руки и отступил на пару шагов.

Лена сжала пальцы в кулаки, медленно развернулась.

— Я хочу вернуться к себе, — сказала холодно ему в лицо. — Сейчас же.

И ведь формально придраться не к чему. Он обещал — что? В постель не укладывать. Силу не применял, за пикантные места не хватал, с поцелуями не лез, хотя еще чуть-чуть, и мог бы. Леннея его привлекала. И никакая медовая модистка Мида не могла этому помешать.

На исходе четвертого дня рэйд внезапно нагрянул с поздним визитом. Постучал, вошел. Безо всяких ритуальных расшаркиваний типа "Просит принять…" Остановился у порога — лицо бледное, усталое, под глазом тень. Выдал скороговоркой:

— Прости за поздний визит, я на пару минут.

— Хорошо, — отложив "Сказки глиняных человечков", Лена встала с дивана, приблизилась и протянула руку. — Значит, пара минут.

Уговор дороже денег. Пусть знает, как важен для "невесты" даже крохотный глоток свободы.

Дион взглянул остро, но браслет снял.

— Послезавтра король устраивает закрытый прием. Узкий круг — не больше тридцати человек. Я обычно присутствую. На этот раз ты поедешь со мной. Таково желание его величества.

И кажется, Дион от этого желания не в восторге.

— Завтра выберемся в город, — добавил он.

Лена хотела спросить, зачем, но рэйд уже достал браслет. Все время короткого разговора он так и держал Лену за руку. А едва щелкнула застежка, сразу отпустил — точно, как в прошлый раз.

И снизошло озарение: Дион позволял себе маленькие вольности, только когда на Лене не было браслета.

Вроде бы проявление благородства — он давал понять, что ни к чему не принуждает ее даже в мелочи. Делай и говори, что взбредет на ум. Можешь хоть пощечину дать, хоть дверью хлопнуть. Но в голову пришло, а не подталкивал ли Дион, этак ненавязчиво, "невесту" к мысли: ты свободна — в моих руках, у тебя есть право выбора — когда я рядом. Это так же просто. Хочешь спать без браслета, спи со мной, хочешь жить без браслета — живи со мной…

Гадость какая!

Лена сразу решила, что просить, требовать, тем более скандалить не будет. Она же сама кротость. Но смотреть с укором, чтобы одноглазый красавец не забывал, какая он свинья, и милой послушной девочке не возбраняется. Знать бы еще, что укор достигает цели.