Четырнадцать дней для Вероники (СИ)

День одиннадцатый. Тобиас

Утро для меня началось с убийственной какофонии звуков, цветов и запахов — типичного последствия сильнейшего магического и физического переутомления. Какое-то время я лежал, по крупицам выуживая из превратившейся в осиный улей головы самые необходимые сведения: кто я, где, что делаю и почему мне так паршиво. Даже на эти банальные и в обычном состоянии не вызывающие никаких затруднений вопросы ответы пришлось вырывать с боем, причём каждое новое сражение с самим собой приносило не только крупицы желанной информации, но и убийственную вспышку головной боли, приступ тошноты и невероятную слабость. Вероника, без труда уловившая моё состояние, прижалась ко мне пушистым боком, замурлыкала, всеми силами пытаясь мне помочь. Родная моя, заботливая… Я повернулся и погладил тёплый пушистый бочок. Мурчание усилилось, а вместе с ним стало улучшаться и моё состояние. Всё-таки не зря мудрецы древности утверждали, что в мурлыканье кошки таится величайшая магия, не подвластная никому иному, даже драконам. Кстати, о драконах, надо Эрика проверить, узнать, в состоянии ли он разговаривать, и если да, узнать, что он о вчерашнем дне помнит. Я глубоко вздохнул, как учили наставники, максимально расслабился, представляя себя рекой, выбрасывающей на берег всевозможный загрязняющий воды и мешающий течению мусор. Многократно опробованная на собственном опыте техника не дала сбоя и в этот раз. Голова прояснилась, боль и слабость растворились без следа, тело налилось силой и бодростью. Я поцеловал Веронику в холодный и мокрый нос и одним прыжком покинул кровать. Меня ждал очередной день расследования, и сегодня я намерен был во что бы то ни стало выйти на след коварной отравительницы.

Честно говоря, в глубине души я надеялся, что Эрик уже полностью восстановился после забудь-травы, в конце концов, он же дракон, а не обычный человек. Увы, мои мечты развеялись прахом, едва я увидел свернувшегося клубочком и закутанного до глаз молодого дракона. Около кровати беспомощно топталась Береника с зажатой в руке большой глиняной кружкой, в которой плескалась болотного цвета жижа.

— Это надо выпить.

Девушка честно пыталась, чтобы её голос прозвучал строго и внушительно, но тот предательски дрожал и срывался. Мда, лицедейка из внучки травницы так себе, на «ни капли не верю». Эрик, безошибочно улавливающий самые тонкие оттенки настроения и интонаций, не проникся показной строгостью и на требование Береники не отреагировал. Хотя и не спал, в этом я готов был ручаться собственным инквизиторским опытом. Чародейка затравленно посмотрела на меня, облизнула губы и обиженно протянула:

— Ну, Эри-и-ик.

Дракон засопел громче и старательнее.

— Не так с ним надо.

Я решительно отобрал у Береники кружку и гаркнул так, что девушка даже присела от неожиданности:

— А ну, немедленно прекращай балаган!

Эрик, подлетевший едва ли не до потолка, причём без всяких крыльев, шлёпнулся на кровать и воззрился на меня с видом оскорблённой святой невинности, однако моя совесть была весьма прихотливой дамой и на подобные провокации никогда не велась. Я сунул в руки другу кружку и негромким тоном, от которого по коже начинали в панике метаться мурашки, спросил:

— Сам выпьешь или напоить?

— Злой ты, — оскорбился молодой дракон, демонстративно шмыгая носом, — уйду я от тебя. Насовсем уйду.

Я не стал отказывать себе в удовольствии немного подразнить друга:

— Не получится.

— Это почему ещё? — взвился оскорблённый в лучших чувствах дракон.

— Если зелье не выпьешь, сил не хватит.

Эрик заглянул в кружку, принюхался и поспешно отодвинул посудину, судорожно сглатывая и зажимая нос:

— Я сомнительные зелья от чародеек-недоучек не пью.

Береника возмущённо вскинулась, но я властно поднял ладонь, не давая разгореться перепалке, которая непременно увела бы разговор в другое, не нужное лично мне русло.

— Ой ли? Где же ты тогда и, самое главное, с кем вчера забудь-травы нахлебался?

Эрик озадаченно нахмурился, насупился, перевёл пытливый взор с меня на Беренику, лоб потёр, даже отвара задумчиво хлебнул, после чего отчаянно скривился и пропыхтел, яростно отплёвываясь:

— Не помню. Не было ничего такого.

Угу, не было. А паршивое состояние и провалы в памяти сами по себе появились, их ветром дурным, тьму приносящим, надуло. Я вздохнул тяжело, Эрику слабо улыбнулся:

— Прости.

Молодой дракон удивлённо глазами захлопал, а я у него из рук кружку забрал, да всё зелье возмущённо замычавшему Эрику в рот и влил, ещё и челюсти другу крепко стиснул, чтобы ему не пришло в голову отваром целебным плеваться. Сначала Эрик протестующе бился, затем притих, сердито сверкая на меня глазами с вытянувшимися в щель зрачками. Отлично, можно выпускать пленника на волю.

— Ты что, ошалел? — начал гневно-патетическую речь дракон, но тут же побелел, за горло схватился и быстрее ветра метнулся к скромно стоящему в уголке ведру.

Выворачивало Эрика долго, зато, когда утих последний спазм, дракон смог не только уверенно на ногах стоять, но и весьма обстоятельно объяснить, где именно и в каких позах он видел злобных ведьм, варящих омерзительное пойло, садистов-инквизиторов, для которых нет ничего святого, и псевдодрузей, способных поднять руку на друга. Я терпеливо дождался завершения этой пламенной обличительной речи, а затем мягко, дабы не пробудить новый фонтан красноречия, уточнил:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты вспомнил, у какой вчера дамы время проводил?

— А чего сразу дамы-то?! — воинственно взъерошился дракон.

Хм, логично, зная Эрика, одной прелестницей он явно не ограничился, как минимум двоих навестил. Что ж, сколько бы их ни было, я должен знать имена всех красоток, ведь одна из них молодого дракона и отравила.

— Так к кому ты вчера ходил?

Эрик стрельнул глазами в сторону притихшей, ловящей каждое слово Береники, носом недовольно дёрнул, буркнул:

— Пошли на улицу, мне душно дома.

Я вручил девушке пустую кружку, поблагодарил её за зелье (Эрику даже в голову не пришло сказать спасибо добровольной целительнице) и отправился следом за другом на улицу, в укромный уголок сада, прямо-таки предназначенный для секретных разговоров (или романтических встреч, если судить по истоптанной траве и обрывкам кружев с корсажей). Дракон огляделся, приблизился ко мне вплотную и зашептал, бедово поблёскивая зелёными глазами:

— Я скажу, только уговор, ты никому не передашь то, что услышал.

Боги, да сколько же можно-то, Эрик опять с замужней связался?!

— Да муж на неё даже не смотрит, — принялся защищаться Эрик, по блеску в моих глазах поняв, что ничего хорошего его не ждёт.

— И ты решил её осчастливить?! — я глубоко вздохнул и процедил. — Имена и адреса. Всех, к кому вчера ходил. Без утайки.

Перечень прелестниц, наслаждавшихся вчера ласками молодого дракона, впечатлял. Сначала Эрик посетил Мери, жену стражника Тома, отличавшегося особо тяжёлой рукой и склочным нравом, затем сбежал (по версии дракона ушёл, дабы не провоцировать скандал в благородном семействе) к молочнице Кларе, от неё (плотно поужинав и договорившись о доставке продовольствия на завтрак) сходил к Августе, особе надменной и злоязыкой, но в руках опытного любовника превращавшейся в кроткую овечку, а потом ещё и к вышивальщице Рисе.

— Бабник, — вынес я вердикт своему любвеобильному приятелю, тот оскорблено надулся, засопел демонстративно и пробурчал:

— Между прочим, я не для себя стараюсь.

— О, да. Ты не щадя себя трудишься во имя процветания Лихозвонья. Только вот одна из твоих вчерашних любовниц тебя чуть не отравила, так-то. Постарайся быть осторожнее, пожалуйста.

Я подхватил уже пару минут преданно сидящую у моих ног Веронику, погладил её, привычно посадил себе на плечи и отправился к вышивальщице Рисе. Она была последней, кого навестил Эрик, значит, вполне возможно, именно она его и опоила.

***

Судя по большому и добротному дому, до чёрного мора вышивальщица была особой весьма обеспеченной и жила, под защитой большой семьи, беды не зная. Разразившееся над городом проклятие, судя по пяти скорбным холмам во дворе, облупившейся краске на стенах дома, заросшему травой двору и взлохматившейся крыше, не обошло стороной и семью вышивальщицы. Я оставил Веронику во дворе, чтобы не привлекать к ней внимание, а сам решительно вошёл в дом. Без стука, не предупреждая о своём появлении, чтобы застать Рису врасплох. У окна большой, светлой комнаты с огромными, в рост взрослого человека, окнами сидела невысокая, худенькая девушка, толстые пшеничного цвета косы короной обвивались вокруг её чела, клоня голову вниз. При звуке моих шагов девушка вздрогнула, вскинулась, прижимая к себе причудливую вышивку, прошептала со смесью удивления и испуга:

— Кто вы?

— Я инквизитор.

Серо-синие глаза вспыхнули любопытством, но ни тени испуга мне уловить не удалось. Неповинна в отравлении Эрика или очень хорошо притворяется? Я выпустил магию инквизитора, проверяя потенциал девушки. Магии в Рисе не было ни капли, да и цветов на подоконнике, косвенно указывающих на интерес к травам, тоже не было.

— Инквизитор ко мне? Как интересно, — девушка отложила вышивку, улыбнулась приветливо. — Чай будете?

— Нет, благодарю. Вы знаете Эрика, моего слугу?

Риса так отчаянно покраснела, что об её щёки смело можно было костёр разводить, а я продолжал давить:

— Когда вы его видели последний раз?

— Что с ним? — выдохнула вышивальщица, в неосознанном жесте отчаяния прижимая ладони к груди.

Э, нет, милая, так не пойдёт. Дурной тон — отвечать вопросом на вопрос.

— Сударыня, я привык задавать вопросы, а не отвечать на них.

Риса судорожно сглотнула, трясущимися от волнения руками потёрла виски:

— Он… он был у меня вчера. Правда, странный какой-то…

— В каком смысле странный?

— Бледный, язык заплетался, узнал меня не сразу. Я подумала, что он у этой противной Августы сливянкой угостился, она же вдова виноторговца, у неё много разного от мужа осталось. Эрик и пробыл-то у меня всего ничего, в доме его совсем развезло, мы с ним решили, что он лучше домой пойдёт, а ко мне завтра, то есть, сегодня придёт. И до сих пор не был ещё.

Риса горестно вздохнула, смахнула выступившие на глаза слёзы. А девочка-то, похоже, не на шутку увлечена молодым драконом, только вот он о ней вспомнил лишь мимоходом, да и зайти не собирался даже. Я задал девушке ещё пару незначительных вопросов и ушёл, с трудом удержавшись от того, чтобы пообещать ей скорый визит Эрика. Не дело лезть в сердечные дела друга, да и питать ложные надежды жестоко. Если Риса не глупая, сама всё поймёт в скором времени, а дурочке и объяснять что бы то ни было бесполезно, всё равно не поверит.

До дома Августы мы с Вероникой даже дойти не успели, вдова виноторговца словно бы специально караулила во дворе, едва заприметив меня, выскочила на улицу и выпалила с томным придыханием:

— Где он?

Вот и ещё одна жертва драконьего обаяния, только в отличие от наивной девочки вышивальщицы это не нежная ромашка, а, скорее ласка — хищная и опасная. Я смерил Августу ледяным взглядом, процедил сдержанно:

— День добрый, сударыня.

Вдова виноторговца рукой махнула небрежно, отметая излишние, с её точки зрения, церемонии и отнимающие время приветствия:

— Где ваш слуга?

Ладно, повторим для особ нетерпеливых и невоспитанных:

— Добрый день, сударыня.

Августа пронзила меня пламенным взором, но, поскольку испепелить меня взглядом даже у опытных магов никогда не получалось, процедила сквозь зубы, словно медную монету попрошайке кинула:

— Здравствуйте.

— Зачем вам мой слуга?

Женщина губы поджала, длинная костлявая рука нервно затеребила серьгу с отливающим голубизной грушевидным камнем:

— Я… волнуюсь о нём.

— А есть повод?

Августа опять серьгу затеребила, губы закусала. Ох, темните, сударыня, ну да ничего, я и не таких великих молчальниц от обета немоты разрешал!

— Так что именно вас беспокоит?

Женщина хрипло выдохнула, усмехнулась едко:

— Да дурака я сваляла.

Я вопросительно приподнял брови.

— Поддалась соблазну, приворожить Эрика попыталась.

Что?! Так вот кто моего друга чуть не отравил?! Я кулаки сжал, губу едва не до крови прикусил, чтобы неосторожным вопросом не сбить начавшуюся исповедь.

— Понимаете, я ведь ещё до чёрного мора овдовела, кого попало к себе в дом пускать не спешила, присматривалась всё, а тут эта напасть началась, — Августа вздохнула, опять усмехнулась, — мужиков мало осталось, меня достойных и того меньше, только Элеас, да он ведь мертвяк в душе-то, его сердце вместе с женой и детьми пеплом рассыпалось, одна оболочка бренная осталась, так-то. А тут вы со слугой пожаловали. Я, признаться честно, сначала вас охмурить хотела, всё лучше, чем наши-то мужики, да потом слуга ваш за вином ко мне пришёл. И не скажу, что Эрик красавец какой писаный или кавалер особенно галантный, но по сердцу он мне пришёлся. Я в него влюбилась, как девчонка глупая, ей-ей, не вру, словно и замужем не была, и других мужчин никогда даже и не видела. Только Эрик ветреник же знатный, у него, почитай, в каждом дому по любушке, не удивлюсь, если он и с арестованной чародейкой блудным делом сошёлся.

Вероника протестующе мяукнула, отвергая возводимую на неё напраслину, а Августа продолжала, с заметным облегчением, видимо, давно хотелось с кем-нибудь по душам потолковать:

— Вот я и решила приворожить Эрика, чтобы он только со мной был, на других и не смотрел. Выпросила у Клары приворота немного, да слуге вашему вчера в винишко и подлила. Эрик-то, признаться, уже пришёл ко мне странный, вело его, словно он молодой сливянки откушал, но винным духом не тянуло, я на это дело, сами понимаете, чуткая. Так вот, он и пришёл-то странный, а после приворота его и вовсе развезло, ну, я поняла, что толку не будет, домой его отправила. Зачем мне, честной вдове, пьяный мужик, ни на что не годный, в доме?

Я глаза сузил, искренность Августы проверяя:

— Значит, приворот вам Клара дала?

Женщина глаза отвела:

— Ну, как дала… Покрала я у неё. Клара, дура, проболталась, что у неё приворот есть, вот я и позаимствовала немножечко. А что, ещё древние мудрецы говорят, что за счастье своё бороться надо!

Если бы не Вероника, пушистым воротником украшающая мне плечи, я бы Августе много чего высказал и по поводу счастья, и о способах борьбы за него, но, право слово, не ругаться же в присутствии любимой девушки! Я ограничился лишь тем, что пригрозил вдове виноторговца крупным штрафом за использование приворота, и ушёл к Кларе. Насмерть перепуганная молочница со слезами на глазах поведала, что приворот у неё действительно был, раздобыла она его у Мери, супруги стражника, которая этим зельем своему мужу пыл любовный поддерживает. Эрика Клара действительно опоила, но приворот не подействовал, вместо того, чтобы остаться с жаждущей пылкой страсти молочницей, дракон продолжил поиск приключений на любовном фронте.

— Знаешь, Вероника, — я задумчиво почёсывал за ушком трущуюся о мою щёку кошку, — не удивлюсь, если окажется, что и Мери Эрика забудь-травой под видом приворота угостила. Вопрос в другом: сама ли жена стражника это зелье готовила или его ей кто-то дал? И если дал, то кто?