Чудовищная правда

ГЛАВА 23

ТАЛИЯ

Встреча состоится в бывшем небольшом парке недалеко от территории Катона. Тем не менее, нам нужно собрать несколько воинов, что занимает время, а затем пробраться через город. Катон настаивает, чтобы нести меня, и когда монстры начинают бежать, я понимаю, почему. Они, по крайней мере, в два раза быстрее меня, и на то, что заняло бы у меня час, уходит минут тридцать.

Луна уже высоко в небе, когда мы останавливаемся недалеко от места встречи. Я поворачиваюсь, чтобы спросить Катона, почему, а он прижимает палец к моим губам и наклоняется.

— Я только что послал воина проверить местность и убедиться, что здесь нет ловушек или чего-нибудь еще. Никогда не знаешь. Когда все будет чисто, он предупредит нас, и мы войдем, но мне нужно, чтобы ты пообещала держаться позади меня, пока я не разрешу, что бы ты ни увидела, хорошо? — Он отстраняется и смотрит на меня очень серьезно. — Пожалуйста, Талли.

Вот что заставило меня пообещать. Мое сердце бьется так быстро, что мне становится плохо от мысли, что Ария близко. Часть меня испытывает облегчение, зная, что с ней все в порядке, но другая половинка грустит, что это, вероятно, будет прощанием между мной и Катоном. Он стал значить для меня очень много, даже если я не могу понять, как и почему.

Когда воин Катона возвращается, мы проходим через здание, за которым прятались. Они взбираются по лестнице огромными прыжками, отчего я закрываю глаза, и, оказавшись на крыше, смотрю вниз, на парк. На траве лежит большой красный чужак, его глаза закрыты, а рот шевелится, когда он разговаривает с… Арией!

Я хочу закричать, но тут мы начинаем перепрыгивать через край здания. Я почти кричу, но успеваю проглотить крик, как только мы приземляемся. Катон смягчает удар, а его воины разбегаются, встречая других красных чудовищ. Они большие и явно воины, судя по их шрамам и оружию, но они не так уж сильно отличаются от людей Катона.

Однако я не трачу время на их анализ, потому что смотрю на Арию. Я выскальзываю из объятий Катона, и он касается моего затылка, успокаивая и напоминая о своем обещании. Ария впивается в меня взглядом так же, как и я в нее, и замечаю, что она не ранена.

Ария выглядит прекрасно, как будто ей здесь хорошо. Ее кожа сияет, глаза яркие, волосы убраны в косу, а одежда… Она выглядит как один из воинов, почти как тот, кто подхватил ее на руки. Я напрягаюсь, но она лишь ухмыляется.

Монстр здоровенный ублюдок, больше Катона, весь в шрамах, и оружия на нем пристегнуто больше, чем я могу сосчитать.

— Акуджи, — шепчет Катон, и я киваю, с тревогой наблюдая за Арией. Акуджи выпрямляется, и я отступаю назад, внезапно испугавшись его внушительного вида. Конечно, Катон ловит меня и укрывает в своих объятиях, и я смягчаюсь, как и подобает слабачке. Ария неожиданно ухмыляется, и я, не в силах сдержаться, улыбаюсь в ответ.

Облегчение внутри меня настолько велико, что я чуть не плачу, а руки так и чешутся обнять Арию, что ей, наверное, не понравится. Я едва слышу слова, которыми обмениваются Катон и Акуджи, не сводя с нее глаз. Ария, очевидно, следит за происходящим, потому что шлепает своего монстра, затем происходит еще один обмен словами, после чего Акуджи внезапно выглядит готовым напасть на Катона, и я чуть не вскрикиваю. Катон, похоже, не беспокоится, поглаживая каждый сантиметр кожи, чтобы успокоить меня, и я заставляю себя вернуться к разговору.

— Я не хотел обидеть, — урчит Катон, и все мое тело загорается, вспоминая, как он урчал у меня между ног.

Ария скользит перед Акуджи, ругает его, как ребенка, а потом смотрит на меня. В ее глазах что-то блеснуло, а подбородок поднялся с вызывающим выражением.

— К черту все, — бормочет она и, используя свою впечатляющую скорость и мускулы, ускользает от Акуджи. Я делаю то же самое с Катоном, который с рычанием бежит за мной, когда я встречаю ее на полпути. Мы обнимаемся, она крепко прижимает меня к себе, а у меня на глаза наворачиваются слезы.

Я думала, что потеряла ее. Думала, что осталась совсем одна.

Я хочу рассказать Арии все, но подавляю свои слова, не желая плакать. Ей бы это не понравилось. Когда она отстраняется, то замечает слезы в моих глазах, но ничего не комментирует.

— Я думала, ты умерла, — бормочу я, и ее глаза ищут мое лицо, а я — ее.

— Нет. Хотя я усыновила монстра и тигра. — Ария смеется, и мы оба переглядываемся, когда раздается мурлыканье. Я замечаю тигра, движущегося среди других монстров, и тяжело сглатываю, не желая смотреть на него дальше после того, что случилось с последним тигром.

— Конечно, ты это сделала.

— А ты? — спрашивает Ария, ее голос суров и страшен. — Мне нужно их убить?

Я слышу Катона, но пока игнорирую его.

— Нет, нет, они были… милыми, — говорю я, желая рассказать ей все, но не зная, с чего начать. Я улыбаюсь, не в силах сдержаться, зная, что она получит от этого удовольствие не меньше, чем я. — Честное слово у меня все в порядке. Я вообще-то работаю.

— Конечно, работаешь, — повторяет Ария, заставляя нас обоих усмехнуться друг другу.

Мы просто две женщины из совершенно разных слоев общества, которых свела вместе случайность и связала боль и травма. Я никогда не думала, как важно для меня видеть, что с ней все в порядке, но сейчас я почти плачу от облегчения, так счастлива видеть дружелюбное лицо.

— У тебя храбрый человек, Акуджи. Я не хотел тебя обидеть. Я знаю, что имена важны для воинов и их товарищей. Я не знал, — говорит позади меня Катон, прерывая наш с Арией разговор.

Большой монстр, Акуджи, подходит к Арии сзади, и я сглатываю.

— Ну, теперь знаешь, — отвечает Акуджи, обнимая Арию и оттаскивая ее от меня, так что я неуверенно отступаю к Катону, нуждаясь в его силе. — Ты — подруга моего человека. Я рад, что ты не умерла. Она совсем с ума сошла, и я боялся, что она могла их убить.

Когда Ария смягчается, я смотрю на большого монстра и вижу, что в его глазах отражается та же любовь, что и в ее. Я улыбаюсь ему, и весь страх, который я испытывала к Акуджи, покидает меня. Невозможно быть плохим, если любишь ее.

— Да, я заметила это в Арии. Впрочем, то же самое относится и к ней. Возможно, я не такая сильная и не такая способная, как она…

Катон рычит, на что я закатываю глаза.

— Но я забочусь об Арии. Если ты причинишь ей боль, я постараюсь сделать все возможное, чтобы навредить тебе.

Акуджи ухмыляется моей угрозе, как и Ария, но кивает в знак уважения.

— Понял, человек.

Ария вырывается из его рук и обнимает меня.

— Ты должна рассказать нам все, что случилось. Серьезно, я так волновалась, и мне не нравится это чувство, — мягко говорит мне Ария, и я вижу, что ей тяжело далось это признание.

Мне трудно подобрать слова, ведь столько всего произошло, но я останавливаюсь на простых.

— Это касается не только нас с тобой, Ария.

— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Ария, нахмурившись, очевидно, чувствуя тяжесть за моими словами. Я понижаю голос, чувствуя, как Катон приближается, но мне нужно выговориться.

Он не останавливает меня, да и никогда бы не остановил, но я прислоняюсь к Катону, нуждаясь в поддержке сейчас как никогда.

— Исследование, за которым меня послали, пропало не просто так. Катон забрал его. Он боялся того, что в нем содержится, и последствий того, что люди снова получат его в свои руки. — Это заставляет Арию приподнять брови, но я тороплюсь, желая рассказать ей все. — Содержащаяся информация, Ария… Она потрясла меня до глубины души. Это сделали люди, Ария. Они сделали их.

— Я знаю, — это все, что она говорит, и я на мгновение замираю, прежде чем покачать головой, нуждаясь в том, чтобы она поняла.

— Но это нечто большее, неудивительно, что они хотят вернуть эти исследования. Они пойдут на все, чтобы сохранить информацию.

— Талия, да говори уже, — требует Ария, явно желая получить от меня ответы.

— Это гораздо больше, Ария. — Я качаю головой, понимая, что, вероятно, выгляжу напуганной правдой, тем, что я найду, когда копну глубже. — То, что они сделали с ними, то, что они продолжают делать…

— К нам идут! — кричит кто-то, прерывая мои слова.

Арию дергают за Акуджи, а Катон тянет меня себе за спину, так что я едва могу видеть происходящее. Сквозь бреши я вижу, как к нам подъезжает человек на лошади — ну, то есть монстр. Лошадь — огромное черное чудовище, а монстр на ней — не менее страшный, со злобной ухмылкой с оскаленными клыками. На одном из глаз у него огромный шрам, и он белый по сравнению с другим черным глазом. Его тело огромно, больше, чем у любого другого монстра, и еще больше покрыто шрамами. Он также темно-красного цвета, выделяясь на фоне более ярких красных монстров. За его спиной — множество монстров с такими же шрамами.

Катон и Акуджи вместе защищают меня и Арию, которая отказывается трусить, как я.

— Самаэль, — приветствует его Акуджи, и Катон позволяет ему говорить, с удовольствием наблюдая за происходящим. Несомненно, Катон ищет слабые места, угрозы и разрабатывает стратегию защиты своего народа и меня.

— Акуджи, — с усмешкой приветствует монстр. — Спасибо тебе за нашего нового бойца, он хорошо вписался.

— Почему ты здесь? — требовательно спрашивает Акуджи, и я еще больше съеживаюсь, когда взгляд монстра останавливается на мне. В этом взгляде столько отвращения, что я даже вздрагиваю.

— Разве не было созвано собрание? Нас пригласили. — Самаэль ухмыляется, спрыгивая с лошади.

— Да, но ты никогда на них не приходишь, — смущенно отвечает Катон. Положив руку ему на спину, я придвигаюсь ближе, ища у него утешения и защиты. Ему нужно сосредоточиться, но я не в силах остановить себя.

— Ну, теперь мы пришли, — рычит Самаэль. Его голос темный, резкий и наполнен такой злобой и ненавистью, что бьет меня как хлыст.

Этот парень сильно ненавидит людей, но, похоже, он также ненавидит всех. Я никогда не хотела бы оставаться с ним наедине, это точно.

— И почему же? — спрашивает Акуджи.

— Потому что нам тоже интересно. А то, что рядом с вами стоят люди и не закованные в цепи, показывает мне, насколько вы слабы и насколько вам плевать, — усмехается монстр, вышагивая перед нами, как зверь в клетке, пока я прижимаюсь к Катону.

Катон тянется назад рукой, и обхватывает меня.

— Плевать на что? — повторяет Акуджи.

— На то, что человеческие солдаты сейчас окружают стену с оружием. — Самаэль ухмыляется, бросая эту бомбу.

Я расширяю глаза, мы все смотрим на него, а затем начинается хаос.