Чудовищная правда

ГЛАВА 43

КАТОН

Я прижимаю свою спутницу жизни к себе, пока она спит. Я успел одеть Талию, прежде чем она задремала в моих объятиях, прижавшись спиной к двери камеры, чтобы защитить ее, насколько это возможно. Мое сердце так переполнено, что кажется, будто оно может разорваться, и впервые за целую вечность я чувствую покой.

Как будто та недостающая часть меня соединилась с моей душой, и все приобрело смысл. Мой разум не работает над миллионом проблем одновременно. Я не думаю о следующем дне, годе или угрозе. Я просто здесь, в этом моменте, как мужчина, обнимающий женщину, которую он любит больше самой жизни, и удивляющийся, как ему вообще так повезло.

Я хочу вернуться к тому маленькому испуганному мальчику, который цеплялся за руку брата, когда они отправились в разрушенный войной город, и сказать ему, что все наладится. Я хочу сказать ему, что это того стоит. Все стоит того, потому что мы получим ее.

Прижимая Талию к себе, я зарываюсь головой в ее шею и вдыхаю ее запах. Он смешивается с моим, запах спаривания заставляет меня ухмыляться, когда я целую след от укуса на ее шее. Во мне вспыхивает чувство собственничества. Я никогда не думал, что буду таким, но с ней не могу быть спокойным и собранным.

Я думал, что после нашего спаривания все станет лучше, но я ошибался — сейчас я более собственник, одержимый и защищающий, чем когда-либо прежде. Я должен доверять своей паре, чтобы она выполнила свою часть работы, и мы смогли выбраться отсюда вместе с нашими друзьями.

Ненавижу, что ей придется встретиться с ними в одиночку, но она не боится, мой храбрый человечек, так что и я буду бесстрашен.

Она бормочет во сне, поворачиваясь и прижимаясь лицом к моей груди. Мое сердце учащенно забилось от ее доверия ко мне, и я поцеловал ее в лоб.

— Я обещаю тебе, малышка, что больше никогда не позволю другому причинить тебе боль. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива до конца наших долгих дней, потому что нескольких лет с тобой никогда не будет достаточно. Даже ста будет недостаточно. Мы выберемся отсюда и начнем нашу совместную жизнь. Я обещаю тебе. Просто продержись еще немного, и я продержусь вместе с тобой. Куда пойдешь ты, туда пойду и я. Когда больно тебе, больно и мне. — Проводя губами по ее лбу, я даю ей клятву. — Я буду любить тебя вечно.

Я расслабляюсь, не решаясь заснуть с таким драгоценным созданием в своих объятиях. Вместо этого я просто позволяю себе быть счастливым с ней в моих объятиях и защищаю ее, пока она отдыхает.

Когда наступает утро — они подсовывают еду под дверь, разбудив Талию.

Я хочу вернуть ее в свои объятия и прижать к себе навсегда, но она как птица — у нее есть крылья, и ей нужно летать.

Я отпускаю Талию с мягкой улыбкой, откидывая волосы с ее сонного лица, когда она зевает. Талия улыбается мне и удивляет, целуя меня. Поднявшись на ноги, она потягивается, а затем уходит по своим делам, пока я собираю еду. Мы сидим, прижавшись друг к другу, и я кормлю ее с руки, глядя, как она краснеет, но улыбается мне.

Все почти по-домашнему, но все рушится, когда я слышу их приближение.

Я трезвею, и она, должно быть, чувствует изменение моего настроения, потому что накрывает мою руку своей.

— Со мной все будет в порядке. Не волнуйся за меня, просто потерпи еще немного. — Она встает, и они с жужжанием открывают дверь. Мой ошейник начинает работать, и я стискиваю зубы, борясь с током, который зажигает каждый нерв в моем теле.

Она сужает глаза, делает шаг передо мной, расставляя ноги, чтобы защитить меня.

Моя красивая, сильная пара.

Когда ее манят из открытой двери, она бросает на меня взгляд полный обещания вернуться, и я знаю, что она вернется.

Если нет, я приду за ней.

ТАЛИЯ

Я не обращаю внимания на оценивающие взгляды и ехидные комментарии охранников, которые явно наблюдали за тем, как я спаривалась с Катоном прошлой ночью. Я не хочу позволить им испортить что-то такое особенное и прекрасное, как наша любовь. Держу подбородок приподнятым, и вскоре им надоедает, что их колкости не попадают в цель, и они просто тащат меня к столу, за которым я работаю.

Сегодня они не стали заковывать меня в цепи, вероятно, поняв, что я не стану ничего предпринимать. По крайней мере, они не стали запихивать меня в другую камеру с монстром для спаривания. Кажется, они должны быть рады этому спариванию, и теперь мне нужно выяснить, почему.

Монстр сказал, что они размножаются, но они должны знать, что у меня не может быть детей.

Так почему?

Я жду, пока им станет скучно и они уйдут, а затем начинаю процесс скрытого исследования, прежде чем притвориться, что работаю. Я беру свою кровь и провожу несколько тестов, любопытно, почему они взяли ее, когда я только прибыла.

Через час я в шоке смотрю на результаты.

Моя кровь меняется. Я меняюсь.

Но как? Почему? Я перебираю множество факторов, и единственное, что приходит мне в голову, — это Катон. Я не думаю, что они накачали нас наркотиками, и все, что я сделала, это спарилась с Катоном. Так вот почему они этого хотят? Мне нужно знать, и я требую встречи с доктором Хейсом, чтобы узнать правду.

Это гораздо больше, чем просто создание монстров и эксперименты над ними.

Это… Это изменение моей человеческой биологии, и я хочу знать, как и почему они это сделали.

Мне приходится ждать, и вот наконец он появляется, наблюдая за мной с выгнутой бровью. Сегодня он выглядит счастливым, наверное, потому что я спарилась с монстром, как он и хотел.

— Моя кровь меняется. Почему?

— Правда? — спрашивает он, но в его голосе нет шока, только радость. — И как ты себя чувствуешь?

— Не мели чушь, — огрызаюсь я, — и скажи мне, что происходит. Как я могу помочь в исследовании, если не знаю? — Слова горчат у меня во рту.

— Я знал, что ты не сможешь устоять перед вызовом. — Он усмехается и садится, некоторое время с любопытством наблюдая за мной, а затем кивает, словно приходя к какому-то решению. — Полагаю, это не повредит. Не похоже, что ты когда-нибудь выберешься отсюда, и ты гениальна, так что, возможно, заметишь что-то, чего не заметили мы. К тому же у тебя уникальная перспектива. — Он ухмыляется. — Никто еще не пережил изменения.

— Никто? — спрашиваю я.

— Может, мне стоит начать с самого начала? — хмыкает он.

— Было бы неплохо, — отвечаю я.

— Ну, ты же знаешь, что монстров сотворили мы. — Он не скрывает этого и не выглядит смущенным. — Было очень неприятно, когда они обрели собственный разум и развязали войну. Мы пытались провести те же исследования здесь, но некоторые из первых ученых погибли в лабораториях, и мы не успели получить их исследования, так что мы строили догадки. Ты познакомился со Сплайсом. Это была попытка создать более сильную, более послушную версию. Были и другие, ничего особо впечатляющего, пока команда не предложила создать ребенка — это лучший способ двигаться дальше. Похоже, гены человека и гены монстра совместимы, и существует теория, что их потомство будет лучшим из обоих видов, так что, конечно, мы хотели это исследовать. Однако оказалось, что принудительное спаривание не работает, а потомство выживает недолго, если вообще выживает. Существовала теория, что потомство должно быть от связанной, спаренной пары — странно, я знаю, — и кровь человека должна быть совместима. У тебя брали кровь, когда мы только приняли тебя на работу, и, мы были удивлены, когда поняли, что ты совместима. Мы наняли тебя, потому что твои родители были одними из самых выдающихся умов нашего времени.

Упоминание о моих родителях заставляет меня зарычать, но я сдерживаюсь, поскольку получаю то, что хочу.

— Представь наше удивление, когда их ребенок стал гениальным ученым, а ее кровь оказалась совместимой. Мы пытались найти способ склонить тебя к спариванию, но многие считали, что оно должно быть естественным, поэтому мы отправили тебя за стену. Нам нужны исследования, но мы решили, что это лучший способ получить их и нужные нам результаты. Только ты не спаривалась. Конечно, мы видели изменения в вашей крови, но не настолько.

— Значит, вы пытались заставить меня.

— А потом ты сделала это сама. Хорошая девочка. — Он ухмыляется. — Теперь ты начнешь меняться и приспосабливаться, передавая свои качества, чтобы подготовиться к появлению потомства… по крайней мере, такова теория.

— Как меняться? — требую я.

— Мы не знаем точно. Некоторые предполагают, что в основном, например, исцеление, сила и скорость — все, чтобы лучше защитить ребенка. Но мы узнаем это вместе с тобой. — Хейм улыбается. — Мы будем делать удивительные вещи вместе, ты и я. Только подумай об этом.

— Я бы не хотела, — усмехаюсь я, и он сужает глаза.

— Мы пробовали другие способы. Поверь мне, если бы ты нам не была нужна, ты бы уже умерла. Запомни это, — шипит он.

— Другие способы? — спрашиваю я, чувствуя, как зарождается дурное предчувствие.

— Мы пробовали другие способы приспособить людей к спариванию с монстрами. — Он пожимает плечами. — Например, подготовить к спариванию детей, пока их тела еще не полностью сформировались.

— Дети, — шепчу я.

— Дети, но не те, о которых кто-то заботился.

— Дети… они болеют не от еды, — ахнула я.

— О, так и есть. В еде наркотики. — Он пожимает плечами. — На ком лучше экспериментировать, как не на тех, кто не важен?

— Ты чертов ублюдок! — Я бросаюсь на него, но охранники хватают меня и удерживают, пока он говорит.

— Правда, Талия, разве ты не видишь, сколько добра мы делаем?

Я рычу на него, в моем тоне звучит мстительность.

— Нет, но ты ошибаешься.

— В чем? — с любопытством спрашивает он.

— Я не могу быть тем, кто тебе нужен, потому что у меня не может быть детей.

Медленная улыбка, которую он дарит мне, заставляет меня дрожать.

— Можешь, Талия. Благодаря изменениям в твоей крови после слияния и лекарствам, которые мы давали тебе каждый день, когда ты здесь работала, ты можешь иметь детей и будешь.

Я в шоке замираю, а затем снова наброситься на него.

Он превратил меня в лабораторную крысу.

— Так, так нельзя. Думаю, тебе нужно побыть одной, так что возвращайся к работе, и если ты будешь хорошей девочкой, мы вернем тебя к монстру. Если нет, то убьем его. В конце концов, он уже сделал свою работу.

Я замираю, ужас охватывает меня.

Они убьют Катона.

Я должна сохранить ему жизнь.

— Хорошая девочка. Возвращайся к работе.