Чудовищная правда

ГЛАВА 25

ТАЛИЯ

Я не хочу отпускать Арию, не потому что боюсь, а потому что буду искренне скучать по ней. Не знаю, когда мы снова увидимся и увидимся ли вообще. Во мне теплится надежда, но в этом мире нет ничего определенного.

Все может случиться.

Я чувствую перемены на горизонте, перемены… войны.

Люди хотят начать новую войну.

Я обнимаю Арию, тигр заставляет ее отстраниться, и она смеется. Пообещав общаться через гонцов, я смотрю, как подруга уходит со слезами на глазах. Как только Ария исчезает из виду, я поворачиваюсь к Катону. Он обнимает меня и крепко прижимает к себе, тепло и безопасность, которые он предлагает, мгновенно заставляют меня расслабиться.

— Ш-ш-ш, Талли, все в порядке. С ней все будет хорошо. Очевидно, что Акуджи любит ее. Он сделает все возможное, чтобы защитить ее, а это уже немало. Я бы не стал с ним шутить.

Я смеюсь, поднимая голову, чтобы встретиться взглядом с Катоном.

— Как ты всегда знаешь, что сказать? — пробормотала я, вглядываясь в черные глубины его взгляда.

Ухмыляясь, Катон оскаливает клыки, наклоняясь и прижимаясь лбом к моему.

— Потому что мы одинаково мыслим, мой маленький человечек. — Не отрываясь от меня, Катон отдает приказ остальным. — Передайте: усилить патрули и дежурства на стенах. Я хочу, чтобы все были в состоянии повышенной готовности. Я встречусь с вами в гнезде. Сначала мне нужно кое-что сделать. — Не дожидаясь ответа своих воинов, Катон на полной скорости взлетает со мной на руках.

Уткнувшись головой в его грудь, я закрываю глаза и прислушиваюсь к стуку его сердца, позволяя ему унять мою тревогу. Движения тела Катона плавные, и он крепко прижимает меня к себе, пока бежит. Я не знаю, куда мы бежим. У него есть какие-то планы, и я не могу протестовать, если это означает, что я могу побыть с ним.

Я все еще злюсь из-за истории с Арией, но не могу долго обижаться, ведь он сделал это только потому, что хотел защитить меня и удержать рядом. Это даже мило. Я также не могу злиться на Катона, когда он защитил меня на той встрече, не подпуская ко мне странного Самаэля. Я практически чувствую облегчение Катона, что он может забрать меня, а не оставить с Арией.

И, если честно, я чувствую то же самое.

Я чувствую себя с ним счастливой, защищенной и окруженной поддержкой.

В безопасности.

Кто бы мог подумать, что все, что мне понадобится, чтобы опереться на кого-то и снова довериться, — это семифутовое красное чудовище с длинным языком и хвостом? Я уж точно такого не представляла, но не могу отделаться от мысли, что больше не вижу наших различий. Я вижу только то, что делает его уникальным, что делает его Катоном, мужчиной, который заставляет меня смеяться и говорит со мной о науке.

Страшно представить, насколько я стала зависимой, и как сильно я ценю его вклад и теплую улыбку. В последний раз, когда мое сердце разбилось, я сказала себе, что буду беречь его в будущем и никогда больше не отдам свое сердце так легко.

Но Катон? Он крадет по кусочку за раз. Так медленно и осторожно, что я даже не заметила, пока мысль о разлуке с ним не заставила мое сердце болеть, а желудок — скручиваться. Наклонившись, я целую его в грудь и прижимаюсь ближе. Катон чуть не спотыкается, и я не могу удержаться от хихиканья. Когда поднимаю глаза, Катон ухмыляется, глядя на меня.

Я снова закрываю глаза и просто держусь, позволяя ему вести меня туда, куда он хочет. В какое бы место Катон меня ни принес, я знаю, что оно будет прекрасным, как и все, что он показывает мне в своем мире.

⁓

Ладно, возможно, «прекрасный» — не самое подходящее слово. Я смотрю на осыпающиеся, грязные, потрескавшиеся цементные ступеньки, ведущие к витым железным воротам с огромной, грязной вывеской над ними, объявляющей, что это метро. Половина вывески отломана, и свет над ней мерцает, словно не уверен, что хочет работать.

Честно говоря, это выглядит чертовски некрасиво.

— Метро? — спрашиваю я, сбитая с толку.

Поставив меня на ноги, он ухмыляется.

— Ты уже должна знать, Талли, что не все, что ты видишь, является правдой. — С этими загадочными словами Катон берет меня за руку и тащит за собой в сторону сомнительно выглядящего метро

— Ага, да. Видишь ли, если ты привел меня сюда, чтобы убить, разве мы не можем этого не делать? Если мне суждено умереть, я бы предпочла, чтобы это произошло не в сомнительном метро. Может, на лугу? Да, на милом маленьком лугу с цветами, и ты бы нежно поцеловал меня и сказал, что у тебя нет выбора. — Я взвизгиваю, когда Катон поворачивается и смотрит на меня сверху вниз.

— Талия, о чем ты вообще говоришь? — спрашивает он.

— Эмм, ни о чем, — бормочу я.

Катон наклоняется к моему лицу.

— Я никогда не убью и не причиню тебе вреда. Это было бы равносильно тому, что я вырвал бы себе сердце, маленький человечек. Когда ты это поймешь? — Я вздыхаю, и он вздыхает. — Но тебе нужно решить, доверяешь ты мне или нет. — С этими словами он поворачивается и уходит, оставляя меня на месте. — Если ты доверяешь мне, ты пойдешь за мной, даже если не уверена, но если нет, я отведу тебя обратно к Арии и Акуджи, потому что я никогда не перестану пытаться дать тебе мир, а ты никогда не перестанешь быть неуверенной в нем.

Я колеблюсь мгновение, прежде чем поспешить за Катоном и взять его за руку. Он не поворачивается, но я сжимаю ее и проскальзываю перед ним.

— Я доверяю тебе, Катон, больше, чем кому бы то ни было, и меня это пугает.

— Меня это тоже пугает, — признается он, склонившись и поглаживая мой подбородок. — Но я не убегу только потому, что мне страшно. Я никогда не убегу, только не от тебя. Я всегда буду бежать к тебе. — Не зная, что на это ответить, я просто киваю, и Катон ухмыляется. — Когда-нибудь ты поверишь в это, и я буду ждать тебя с распростертыми объятиями, а пока позволь мне показать тебе то, что я хотел, прежде чем ты подумала, что я собираюсь тебя убить.

— Эй! — протестую я. — Это была правильная мысль, раз уж ты привел меня сюда, — ворчу я, заставляя его рассмеяться. Насыщенный, глубокий звук пробирает меня до дрожи.

Я позволяю ему спустить меня по ступенькам к металлическим воротам, которые он толкает внутрь. Двойная дверь, легко открывается и он проскальзывает внутрь, увлекая меня за собой. Сначала здесь темно. Я напрягаю зрение, но ничего не вижу, поэтому хватаю его за руку.

— Я не вижу. — Ненавижу свой слабый голос.

— Ой! — простонал он. — Я забыл, что твои глаза не такие адаптивные, как наши. Секунду. — Катон отпускает мою руку, и я жду. Мое дыхание громко звучит в тихом помещении, но потом я слышу щелчок.

Мгновение спустя вспыхивает свет, заставляя меня закрыть глаза, а когда я их открываю, они слезятся от внезапного света, но я, слава богу, вижу. Катон зажег два фонаря, которые свисают с потолка в арке, под которой мы стоим. Белый плиточный пол безупречно чист, как и стены, несмотря на несколько старых граффити. Вдоль стен развешаны вывески, плакаты, дорожные знаки и фонари — все, что было собрано в городе.

— Пойдем. — Катон протягивает руку, и я беру ее, оглядываясь по сторонам. Он ведет меня дальше, к каким-то сломанным эскалаторам, из-под которых исходит свечение. Я следую за ним вниз, наши шаги громкие, и по мере того как мы спускаемся, начинают появляться неоновые огни. Я вижу стрелки, указывающие вниз, и вывески баров, все они освещают пространство холодным свечением.

— Что это за место? — спрашиваю я мягким голосом.

— Увидишь, — только и говорит Катон.

Чувствуя себя так, будто он может меня убить, я держу ухо востро и озираюсь по сторонам, а когда мы достигаем дна, я просто останавливаюсь и охаю.

— Добро пожаловать в убежище. — Катон улыбается мне в ответ, размахивая рукой, охватывая всю территорию. — Это единственное место, где мои люди и люди из племени Акуджи могут встретиться на нейтральной территории. Они могут пить, есть и наслаждаться общением. Это место, где мы, монстры, можем быть свободны. — Он ухмыляется.

Я глотаю воздух и просто смотрю, впитывая все. Слева старый пандус превратили в сцену, где красная леди-монстр поет глубоким, грубым сексуальным голосом. Перед ней — столы из старых бочек, ящиков и несколько деревянных столов с расставленными стульями и толпящимися повсюду монстрами. Справа находится бар, где три монстра готовят напитки и еду. Там же находится танцпол с несколькими танцующими монстрами.

Сзади есть лестница, ведущая к стеклянному проходу, который, похоже, превратили в смотровую площадку, заполненную разговаривающими и смеющимися монстрами.

У старых путей стоит поезд метро, который тоже преобразился.

Вагоны метро теперь служат местами для приема пищи, с кабинками и лаунж-зонами. Другой поезд метро — это бар, а третий, похоже, какой-то магазин. Все это освещено неоновыми огнями и увешано феями. Я не могу видеть дальше поезда, но, похоже, там тоже есть пешеходные дорожки.

— Дальше находятся бойцовские ринги, места для ставок и… ну… помещения. — Он подмигивает мне, и я краснею, кивая.

— Тут потрясающе, — шепчу я, и его широкая ухмылка, которую он мне демонстрирует, стоит того, чтобы взять меня за руку.

— Ни один человек не ступал сюда раньше. Ты первая, Талия, и ты будешь последней. — Я сглатываю и встречаю его взгляд, понимая, что он дарит мне не только свое доверие, но и доверие всех монстров. Это их убежище, их безопасное место, и я знаю, где оно находится. Он доверяет мне и показывает всем, что доверяет мне.

Они смотрят. Некоторые из его людей привыкли ко мне и либо машут, либо игнорируют, а некоторые монстры Акуджи не выглядят удивленными, просто любопытными. Встречаются один или два враждебных взгляда, но я их игнорирую, понимая, почему они ненавидят человека и не доверяют мне. Впрочем, им не о чем беспокоиться, ведь я никогда не причиню им вреда и не предам их, особенно Катона.

Я позволяю Катону провести меня сквозь толпу к стенду, который я не заметила. Она находится справа от меня и почти за альковом. С этого стола видно все, а вокруг него висит красная веревка. Катон проходит мимо веревки и ведет меня в кабину, обтянутую красной кожей, со столом перед ней, испещренным следами когтей. Притянув меня к себе, он откидывается назад и наблюдает за своими людьми.

— У тебя своя кабинка, да?

— Для лидеров. — Он ухмыляется, не глядя на меня. — Это чтобы нам не приходилось драться за столик. Это привилегия, которой я не часто пользуюсь.

— Ты часто сюда приходишь? — спрашиваю я, прислонившись к его боку и подняв голову, чтобы посмотреть на него.

Катон пожимает плечами.

— Когда не работаю, так что не очень, наверное. — Он хмурится, словно не понимая этого.

— Ты слишком много работаешь. — Я киваю. — Я делаю то же самое.

— Наверное, мы очень похожи, — мурлычет Катон, наклоняясь, чтобы нежно поцеловать меня в макушку.

— Наверное, да. — Я ухмыляюсь, а затем вскакиваю, когда передо мной ставят несколько бокалов. Женщина смотрит на меня, а затем улыбается Катону и уходит, покачивая бедрами и хвостом. Я поворачиваюсь к Катону, который, кажется, совершенно ничего не замечает, беря свой напиток и потягивая его.

— Эмм… — Я замялась. — Кто это был?

— Ты про кого? — спрашивает он, растерянно глядя на меня, и тут я понимаю, что он действительно не заметил ни ее, ни очевидной ее ревности, которая, в свою очередь, вызвала мою собственную. Катон не мой, и, наверное, я никогда не думала о том, что он может быть с кем-то еще или что они хотят его, но в этом есть смысл. Он сильный, умелый, сексуальный, умный и лидер.

— Самка явно хотела тебя или уже имела и ревновала ко мне, — признаю я, беря свой напиток, чтобы возиться с соломинкой.

— Правда? — Он хмурится, оглядываясь по сторонам. — Почему?

— Почему она ревновала? — с горечью спрашиваю я. — О, я не знаю, потому что ты чертовски силен, настолько сексуален, что это причиняет боль, умен… — Я глотаю слова и вздыхаю. — Она ревновала, она хочет тебя. Не обращай на меня внимание. Действуй. — Я машу рукой.

Внезапно Катон берет меня за подбородок когтистой рукой и мягко поворачивает лицом к себе.

— Ты ревнуешь, — бормочет он, словно в шоке.

— Не нужно так кричать, — бормочу я, отдергивая подбородок, прежде чем вздохнуть. — Я просто… Я понимаю, ладно? Тебе нужно быть с кем-то из своих. — Катон позволяет мне говорить, а когда я смотрю на него, он широко ухмыляется, и я сужаю глаза. — Что?

— Ты очаровательна, — пробормотал Катон и поцеловал меня в щеку. Я пытаюсь отстраниться, но он крепко прижимает меня к себе, обхватывая за шею, чтобы не отпускать. — Я ни с кем здесь не был, и единственная, кого я хочу, это ты, так что не ревнуй. Каким бы милым и самодовольным я ни был, не хочу, чтобы ты расстраивалась.

— Да, но у тебя здесь полно женщин на любой вкус. Я даже не задумывалась об этом. О боже, неужели я подружилась с одной из твоих бывших?

Он снова смеется, а я скрещиваю руки, злясь на то, что он смеется надо мной.

— Талли, — начинает он, но я игнорирую его. — Талия, посмотри на меня, — приказывает Катон, и я отвечаю, смягчаясь, когда он протягивает руку и проводит по моей щеке. — Ты не подружилась с бывшей…

— Ты не знаешь…

— Знаю, потому что я никогда ни с кем не был, — признается он без стыда, и мой рот приоткрывается, когда я смотрю на него.

— Что? Ты девственник? — шепчу я. — Монстр-девственник. — Я смеюсь, а он ухмыляется. — О боже, так и есть!

— Да, и горжусь этим. — Катон пожимает плечами. — Так что не ревнуй, пожалуйста.

— Но почему? Поверь мне, любая женщина умоляла бы быть с тобой. Человек или монстр, — говорю я, и он с ухмылкой смотрит на меня, а потом пожимает плечами.

— Я надеялся, что однажды найду свою половинку, а когда найду, не хотел, чтобы она расстраивалась или ревновала меня к прошлому. Это было бы несправедливо. Многие монстры с радостью ложатся с кем угодно, пока не найдут свою пару. Мы очень свободные люди, и секс — это инстинкт, потребность, но я был счастлив ждать ее. Для меня секс — это нечто большее, чем просто удовлетворение инстинкта. Он нужен для любви. Это навсегда.

Вау. Я просто смотрю в шоке и еще с какой-то болью. Катон ждет свою вторую половинку. Его идеальная пара где-то рядом. Полагаю, это похоже на брак, но для него это инстинкт, как у животных. Он ждет, чтобы отдаться ей, а я целую и прикасаюсь к нему. Это больно, очень больно, и я внезапно ревную Катона к женщине, которая, возможно, даже не существует или о которой он даже не знает.

— Понятно. — Я отворачиваюсь, потягивая свой напиток. Я чувствую, что Катон хмурится, поэтому успокаиваю его. — Это удивительный ход мыслей. Ей очень повезло.

— Нет, это мне повезло, — бормочет Катон, притягивая меня ближе, но его объятия больше не кажутся мне убежищем, потому что я чувствую себя виноватой за то, что украла его прикосновения, его время, у его спутницы — женщины, которую я уже ненавижу, потому что у нее будет Катон, а я хочу его.

Я хочу, чтобы он был моим, но он никогда им не станет.