Чудовищная правда

ГЛАВА 39

ТАЛИЯ

Они оставляют меня одну, явно ожидая, что я буду работать, и, честно говоря, у меня руки чешутся изучить их исследования, чтобы посмотреть, восполнит ли это недостающие фрагменты, но я отказываюсь.

Если они хотят меня убить, то пусть убивают.

Я не нарушу обещание, данное Катону и его людям, даже если это приведет к моей смерти. Единственное, о чем жалею, что не успела попрощаться с Катоном и рассказать ему о своих чувствах.

Я жалею, что не воспользовалась шансом раньше. Я жалею, что последние дни провела в страхе и работе. А не наслаждалась каждым мгновением, проведенным с ним, а теперь мои воспоминания — это все, что у меня есть, чтобы пройти через это. Я одна, совершенно одна. Монстры не могут перелезть через стену, а Ария не может рисковать.

Если я не буду работать, то умру. Я уже смирилась с этим.

Знание этого дает мне освобождающий покой, как и знание того, что мои родители боролись настолько сильно, что были готовы рискнуть всем и умереть. Это лишь придает мне больше решимости. Я не подведу родителей и никогда не помогу человеку, который виновен в их смерти.

Вместо этого опускаю голову на стол и засыпаю, уносясь в свои воспоминания, где мои родители все еще живы, а рядом Катон, крепко мен обнимает.

Я просыпаюсь от звука, когда что-то шлепнулось рядом с головой.

— Если ты не хочешь относиться к этому серьезно, то босс хочет, чтобы ты кое-что увидела.

Охранник злобно ухмыляется, и я не сопротивляюсь, когда он снимает с меня наручники, потому что куда мне деваться? Я нахожусь на самом верху их хорошо охраняемого небоскреба, и я не боец. Поэтому позволяю ему увести себя.

Я даже не смотрю, куда мы идем. Какой в этом смысл? Я — покойница.

Когда мы выходим в подозрительный коридор, я от страха едва волочу ноги.

— Вы меня здесь убьете? — спрашиваю я.

— Если бы, — ехидничает охранник, продолжая тащить меня, и я начинаю сопротивляться, инстинкты срабатывают, при виде двери камеры. Но когда он открывает ее, я перестаю сопротивляться.

Я охаю, не веря своим глазам.

Интересно, они уже убили меня и я попала на небеса?

Там, на полу, лежит Катон без сознания.

Я выкрикиваю его имя, когда меня вталкивают в камеру, едва услышав, как захлопывается дверь. Я бросаюсь к Катону, пытаясь перевернуть его, но он слишком большой. Прижимаю пальцы к его шее и жду. Слава богу, сердце бьется. Я наклоняюсь к нему и плачу.

— Катон, о боже, я думала ты умер. Я не знала, что ты здесь.

Раздается стон, и Катон дергается подо мной.

— Талли… — Его голос невнятный, прерывистый и слабый.

Я всхлипываю сильнее.

— Катон.

— Талли. — Его голос сильнее. — Не плачь. — Он медленно поворачивается и обнимает меня. — Спи, все хорошо.

— Катон, пожалуйста, проснись, — умоляю я. — Мы в беде.

Мгновение спустя я лежу на спине, а он, полностью проснувшийся, навис надо мной. Его острые когти скребут по полу, когда он озирается по сторонам. Я не могу сдержать слез, но плачу еще сильнее, поднимаюсь, беру в руки его оскаленное лицо и поворачиваю его так, чтобы он встретился с моим взглядом. Катон моргает своими ярко-красными глазами, но я еще никогда не была так счастлива видеть кого-то.

— Катон, ты правда здесь, — шепчу я. — Как? — Он ворчит и немного расслабляется, но бросает взгляд на дверь. — Катон, — умоляю я.

Он облизывает губы и клыки, и по мне проходит импульс. Катон нюхает воздух и рычит, но этот звук не приносит мне ничего, кроме успокоения.

— Талли в безопасности.

— Да, да, я в безопасности, — наклоняюсь и покрываю поцелуями каждый сантиметр его лица. Когда отстраняюсь, его глаза снова черные.

— Талли, моя Талли. — Он притягивает меня ближе, крепко обнимая. — Я так боялся, что никогда больше тебя не увижу. — Мой Катон вернулся, и я плачу еще сильнее, когда он гладит меня по спине. — Ш-ш-ш, все в порядке. Я здесь, теперь ты в безопасности.

— Как? — спрашиваю, отстраняясь от него, и моргаю слезящимися глазами.

— Ария провела нас за стену. Мы были на пути к тебе, когда попали в засаду, но я не могу сильно злиться, ведь так я получил то, что хотел — оказаться рядом с тобой. — Он усмехается, нежно зачесывая мои волосы назад. — Ты в порядке? Я не чувствую никаких свежих ран.

— Просто голова болит, — отвечаю, а потом стону, когда он начинает массировать мои виски. — Не могу поверить, что ты пришел за мной.

— Конечно, пришел. — Катон хмурится. — Я всегда буду приходить за тобой, Талли.

— Ты не должен был подвергать себя такой опасности. — Я провожу руками по повязке на его груди. — Я так переживала, что ты умер.

Он когтем поднимает мое лицо за подбородок, пока я не встречаюсь с ним взглядом.

— Даже смерть не помешала бы мне добраться до тебя.

На мгновение во мне просыпаются любовь и облегчение, прежде чем я снова и снова бью его.

— Ты был в безопасности. Жив. Ты рискнул всем! — ругаю я. — Ты большой красный дурак!

Он смотрит на меня, приподняв бровь.

— Не совсем та благодарность, на которую я рассчитывал, — говорит он.

— Ты рисковал своей жизнью ради меня! — кричу я.

— Конечно. — Он хмурится, смущенный. — Ты ударилась головой?

— Катон, — огрызаюсь в отчаянии. — Ты не должен был этого делать.

— Почему нет? — сердито отвечает он.

— Потому что… Потому что ты нужен своему народу!

— И? — отвечает он.

— Ты нужен своему народу, Катон, но я никому не нужна! — заканчиваю я, задыхаясь, глядя в его разъяренные глаза.

— Ты нужна мне, — рычит он. — Разве ты не видишь? Я не могу жить без тебя, ты, гениальная глупышка. — Он хватает меня, притягивает к себе и впивается в мои губы.

Я стону, а он заглатывает звук, целует меня, и я отдаю столько же, сколько получаю. Облизываю и покусываю его губы, высасывая жжение, а он рычит и снова переворачивает нас так, что я оказываюсь прижатой к нему. Он втискивает свое тело между моими бедрами, посасывая мой язык.

Так же внезапно, как все началось, все прекращается, когда электрический разряд проходит через него и охватывает меня. Я вскрикиваю, и он отбрасывает меня, корчась на полу и хватаясь когтями за шею, на которой я даже не заметила тонкий серебряный ошейник.

— Катон! — кричу я, прикрывая рукой губы, в шоке.

Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к двери, колотя в нее до тех пор, пока мои руки не начинают резаться.

— Прекратите, прекратите! — кричу я. — Пожалуйста, остановитесь! — Я отворачиваюсь, прикрывая губы, пока Катон ревет, когда по его телу проходят новые разряды. В этот момент дверь открывается, и меня останавливает пистолет прижатый к голове.

Катон рычит и смотрит на нас, даже когда вцепляется когтями в ошейник.

— Время вышло. — Пистолет остается у головы, пока меня тащат прочь. — Если ты дернешься, она умрет. — Когда дверь захлопывается, я замираю, страстно желая вернуться к Катону. Охранник прижимает меня к стене и смотрит в глаза. — Теперь ты понимаешь? Если ты не будешь работать, мы убьем твою зверушку.

— Я буду работать, — мгновенно отвечаю. Я сделаю все, чтобы защитить его.

Он здесь.

Катон пришел за мной.

⁓

Катон у них, и я не позволю им причинить ему вред, поэтому пока буду вести себя хорошо.

Я работаю несколько часов, а после мне разрешают переодеться в одежду, которую выдают, наконец-то избавив меня от этого чертова халата.

Честно говоря, я не их маленький лакей. Они смотрят на меня скучающими глазами и, в конце концов, уходят, а я начинаю разрабатывать план. Я еще не знаю, как все сложится, но мне нужно вывести отсюда Катона и исследования. Сажусь, и прячу бумаги в мусорной корзине под столом, и начинаю добавлять по ходу дела всякие бумажки, чтобы у них не возникло подозрений.

Я как раз выпрямляюсь, добавляя образцы, когда за моей спиной открывается дверь, заставляя меня напрячься.

— Вставай, доктор, нам нужно кое-кого увидеть.

С этими словами меня поднимают на ноги под дулом пистолета и тащат по коридорам, прежде чем показать на дверь.

— Жди здесь, — приказывает охранник.

— Зачем? — спрашиваю я, но он игнорирует меня. — Очевидно, ты глухой, как и немой, — бормочу я.

Он поворачивается ко мне, поджимая губы, и подходит ближе, возвышаясь надо мной.

— Что ты сказала?

— Тебе придется постараться, чтобы напугать меня, — мило отвечаю, похлопывая по его груди и отталкивая охранника назад. — Я слишком долго прожила среди восьмифутовых монстров, чтобы такой слабак, скотина как ты на стероидах, смог меня запугать. — Я хлопаю ресницами.

Он поднимает руку и уже собирается дать мне пощечину, когда раздается сигнал рации.

— Впусти ее в комнату.

— Повезло тебе, сучка. В следующий раз тебе так не повезет, — шепчет охранник, грубо хватает меня за руку, открывает дверь и впихивает в комнату.

Повернувшись, я бью по нему кулаком.

— Ублюдок, — бормочу я, но потом замираю, обернувшись. На столе лежит прикованная Ария. Я спешу к ней, падаю на колени и провожу рукой по ее голове.

— Ария? — Я шепчу: — Ария? — Я повторяю громче, но она не шевелится.

Запустив руку в ее мокрые от пота волосы, нащупываю пульс и вздыхаю с облегчением, что она жива. Она явно в отключке, но жива. Воды, чтобы помыть ей голову и поискать раны, нет, поэтому я сажусь на пятки и закусываю губу, оглядываясь по сторонам. Они привели меня сюда не просто так… Неужели для того, чтобы использовать ее против меня?

Возможно.

Со вздохом встаю на ноги и обхожу стол, не сводя с нее глаз.

— Причинение ей боли ничего тебе не даст, я ее почти не знаю. Она просто та, кого вы наняли в качестве проводника, и если хотите знать мое мнение, тупая, как коробка, — говорю я, надеясь, что они отпустят ее или хотя бы не будут причинять ей вреда. — Я бы избавилась от нее сейчас и избежала бы кучи проблем. Поверь, она только на это и способна — на неприятности. — От этих слов меня тошнит, и молюсь, если Ария меня слышит, чтоб поняла, что я говорю так специально.

Дверь снова открывается, и входит доктор Хейс.

— Как некрасиво, Талия. Она проделала этот путь, чтобы спасти тебя от нас. — Он качает головой, разглядывая ее. — Я признаю, ей… не хватает ума, но она храбрая. — Он закрывает за собой дверь и прислоняется к ней, разглядывая меня.

— Садись.

— Я не собака, — огрызаюсь я.

— Нет, если бы ты была собакой, то вела бы себя лучше. А теперь сядь, — требует он, — пока я не решил, что девушка мне не нужна, и не перерезал ее милое горлышко.

Сузив глаза, я сажусь в кресло, сложив руки на столе. Я смотрю то на нее, то на него, гадая, что он задумал. Она пришла за мной вместе с Катоном… и Акуджи. О боже, он бы не отпустил ее одну. Я хочу спросить, но не решаюсь. Это меня выдаст, а именно этого он и добивается. Он ищет любые слабые места, и я уже показала, что Катон — одно из них, и поэтому ему будет больно.

Я не позволю, чтобы это случилось с Арией и Акуджи, если он здесь.

Вместо этого я молчу, жду, наблюдаю и гадаю, каким будет его следующий шаг. Внезапно Ария издаёт стон. Я перевожу взгляд на нее, когда она просыпается, и стоны, наполненные болью, заставляют меня вздрогнуть. Звуки прекращаются, и она открывает глаза, щурясь от света. Она поднимает голову, и ее взгляд устремляется на меня.

Я наблюдаю, как эмоции сменяют друг друга, почти слишком быстро, чтобы уследить за ними: шок, чувство вины, беспокойство, счастье и страх.

Я знаю, как это должно выглядеть, но просто смотрю на нее, разглядывая окровавленное, покрытое синяками лицо. Ее одежда грязная, а волосы покрыты коркой засохшей грязи и крови. Она выглядит ужасно, а я безупречной. Я ненавижу это. Хочу рассказать ей обо всем, умолять ее довериться мне, но молчу, потому что не могу выдать план.

Еще нет.

Ария вглядывается в мое лицо, затем опускает взгляд на свои скованные руки и снова смотрит на меня.

— Ты не прикована.

Ее комментарий звучит непринужденно, но я слышу в нем обвинение и вздрагиваю. Она мне не доверяет. Мое сердце щемит. Ария — моя подруга, единственная подруга, и она мне не доверяет. Я не должна винить ее, особенно учитывая то, от чего она проснулась, но это больно.

Я смотрю через ее плечо на доктора Хейса, который выглядит самодовольным, и вижу, как она напрягается и пытается проследить за моим взглядом, но не видит ученого.

— Я сказал ей, что если она попытается что-то сделать, я причиню тебе боль. Талия достаточно умна, чтобы понимать свои шансы, в отличие от тебя. Нет, наша ученая умнее.

Она не сводит с меня глаз, пытаясь прочитать выражение моего лица, в то время как миллион мыслей мелькают в ее голове. Ее кулаки сжимаются, и я не сомневаюсь, что она размышляет, поможет ли драка. Мне бы хотелось, чтобы помогло. Я бы хотела быть хоть вполовину такой же храброй, как она, но все, что у меня есть, — это мой ум, а сейчас он им очень нужен.

Они оставят Катона, Арию и Акуджи в живых, пока я буду вести себя хорошо.

Я не могу вынести ни боли в ее глазах, ни гнева, направленного на меня, когда она подвергает сомнению каждый мой мотив. Это больнее, чем я думала.

— Мне так жаль, Ария, — говорю я, зная, что не должна этого делать. Я тянусь к ней, надеясь, что она не отвергнет меня. Я не могу ее потерять, она слишком важна для меня. Она на мгновение закрывает глаза, и я начинаю беспокоиться, насколько серьезны ее травмы. Они накачали ее наркотиками или ударили? Я бросаю обвиняющий взгляд на ухмыляющегося доктора Хейса.

Когда Ария ничего не говорит, доктор Хейс обходит меня сзади. Теперь моя очередь напрягаться — мне неловко, что он стоит у меня за спиной. Ария наблюдает за ним, и я сглатываю нервы.

— Мы знали, что ты придешь за ней. Меня удивил другой монстр, но мы знали, что ее пара последует за ней. Это именно то, чего мы хотели.

Я дергаюсь от удивления. Он солгал ей или мне? Мы с Катоном не пара, так что это ложь. В какую игру он играет, и почему я не могу понять правила?

— Ловушка, — отвечает Ария, понимая его игру и его ложь лучше, чем я. — С Акуджи все в порядке? — наконец спрашивает она, и голос у нее тоненький и встревоженный. В ее глазах светится любовь к своему монстру, и мне интересно, так ли я веду себя, когда речь заходит о Катоне. Интересно, доктор Хейс и правда верит, что мы спарились с монстрами?

— Это тот монстр, с которым мы тебя нашли? — спрашивает Хейс, и меня охватило желание попросить ее не отвечать. В его голосе я услышал интерес — интерес, который ты не захочешь, чтобы он обратил на тебя. Это означает, что у него есть какие-то задумки на тебя. Я пытаюсь предупредить ее, но она игнорирует меня.

— Да, — огрызается она. — Где он?

— Хочешь посмотреть? — мягко интересуется Хейс, притворяясь милым, хотя именно этого он и добивается. Она играет ему на руку, и мне хочется закричать и наорать, но это ничего не даст. Вместо этого я наблюдаю, как Ария кивает, а затем с нее снимают наручники от стола. Ее руки все еще скованы, но уже не прикованы к столу. Она проверяет их, злобно глядя на Хейса. Может быть, она не так уж сильно поддается на его игры, как он думает.

— Я отведу тебя к нему, — предлагает Хейс и обходит меня. Я смотрю, как он идет к двери, и перевожу взгляд на Арию. Я безмолвно умоляю ее быть осторожной и подыграть, но знаю, что она не может этого понять.

Она с трудом поднимается на ноги, не сводя с меня глаз, и в ее взгляде — обещание вернуться за мной.

Я хочу, чтобы она этого не делала. Я хочу, чтобы она убралась отсюда, чтобы она была в безопасности и бежала как можно быстрее, потому что это настоящее гнездо монстра, а не за стеной.

Бросив на меня последний взгляд, Ария поворачивается и выходит из комнаты, и я боюсь, что вижу ее в последний раз.