Глава 14. АЛИНА

Машина едет быстро, наверняка нарушает все правила, а я даже не пристегнута. Эта мысль вылетает из головы так же быстро, как там и оказывается. Не чувствую переживаний или страха. Вообще ничего не чувствую. В ушах белый шум, перед глазами мутная пелена.

Вижу себя, совсем крошечную. Наверное мне лет пять. Мы гуляем с мамой в парке, она подарила мне велосипед и я пытаюсь научиться на нем ездить. Он большой и всего лишь на двух колесах. Падаю, сбиваю коленки. Мама дует на ранки и достает из сумочки пузырек с каким-то лекарством. Я не боюсь лекарств, никогда не боялась. Они пахнут как мама, а мама не может сделать плохо. Терплю лёгкую боль и снова упорно стискиваю руль, отталкиваюсь ногой от асфальта, пытаюсь удержать равновесие. Удается проехать несколько метров и я по-настоящему ликую. А дальше школа. Призовые места в олимпиадах, красный диплом. Медицинский университет, одобрение педагогов. Полгода заграницей, благодаря программе обмена студентами. Восторг от присутствия на удачно завершенной операции, шок от присутствия на вскрытии. Столько сил и упорства. Столько времени и стараний на пути к единственной цели. И ради чего?

Дрожь зарождается где-то глубоко. Намного глубже, чем может вместить в себя телесная оболочка. Постепенно набирает амплитуду, как чёртово землетрясение не оставляет ничего на своем пути.

Меня хотят убить. Меня. Не какого-то человека из криминальной хроники, не какого-то далёкого для меня человека из другой вселенной. Меня. Вот так просто. Только что.

Подношу ладони к лицу, рыдания вырываются из моей груди. Перестаю себя контролировать, в истерике больше не даю отчёт происходящему. Паника застилает все багровой пеленой, окропляет все мои воспоминания алой кровью. Моей или чужой. Не знаю. Тело начинает трясти ещё сильнее. Машина все ещё едет, или уже стоит? Или это я окончательно съезжаю с иллюзий, которыми все это время питалась? Кричу. Надрывно. Вымещаю с криком всю свою агонию до тех пор, пока мой рот не затыкают рукой. Грубо. Безжалостно. Где эта черта? Где грань, которую я переступила? Почему из абсолютно обычного человека, превратилась в пушечное мясо?

Вижу перед собой горящий взгляд. Темные глаза в кромешной тьме, но их яркий огонь горячее адского пламени. Я знаю что это моя погибель, но другого источника света больше нет. Все остальное бездна. Чёрное болото. Крутой обрыв.

— Удушу, если не заткнешься.

Усиливает нажим. Демонстрирует, что шутить не намерен.

Цепляюсь ногтями за его руку, тянусь дальше, не могу бороться с желанием спрятаться от ожившего кошмара. Все равно где, как, с кем. Только бы не утопать в одиночку в этом мире, который внезапно стал жестоким.

Вначале носом утыкаюсь в плечо. После обхватываю руками мощную шею. Ледяные пальцы вбирают тепло, дрожь поглощает крупное тело. Ровный стук его сердца порабощает, подчиняет. Работает как маятник. Льну сильнее и крепче, ещё не понимаю как сильно буду себя за это ненавидеть.

Чувствую макушкой, как напрягается его челюсть. Он не обнимает меня в ответ, не спешит утешить. Сидит смирно, как солдат. Терпит. Позволяет вольности, но не скрывает раздражения. Действует как нашатырный спирт. Резко приводит в чувства и заставляет отпрянуть. Снова заводит машину и продолжает путь. Молча. Я тоже замолкаю. Больше не кричу и не плачу. Принимаю правила игры, в которую никогда не выиграю.

— Приехали, — его голос выводит меня из транса, в котором прибываю всю дорогу.

Я не сильна в психологии, но отдаленно вспоминаю лекции и термины, которые мы проходили вскользь. Стресс имеет три стадии: тревога, сопротивление, истощение. И кажется, я достигла финала.

Выхожу из машины, и тупо стою. Жду когда он заблокирует двери и скажет что делать дальше. Принимаю тот факт, что больше от меня ничего не зависит. Даже бежать смысла не вижу. Куда и от кого?

— Что застыла? — недовольно спрашивает.

Наверное, я действительно отравляю ему жизнь. Видимо, я действительно плохой человек. От хороших не хотят избавиться повсеместно.

— Алина.

Вздрагиваю, когда слышу свое имя. Не могу припомнить, чтобы он до этого произносил его вслух. Видать тоже находится в смятении. Понятия не имеет как вести себя с истеричной дурой.

— Прости, — шепчу еле слышно и двигаюсь в сторону парадной.

Он обгоняет и проникает внутрь первым. Движется уверенно, но немного резко. В доме всего пять этажей, и мы поднимаемся по лестнице на самый верх.

Когда дверь открывается, в нос ударяет запах пластика и краски. В моей новой квартире пахло так же, когда переехала. Он включает свет в прихожей и я вижу свое отражение в огромном зеркальном шкафу.

Растерянно касаюсь испачканной кровью щеки, а после перевожу взгляд в сторону. Рукав его футболки полностью алый. Тягучие струи оплетают руку кровавым кружевом.

— Пожалуй, я первый искупаюсь, — замечает мою реакцию и исчезает в глубине квартиры.

Спустя пару мгновений, двигаюсь в том же направлении. Интуитивно нахожу выключатели. Разгоняю сумрак мягким светом. Две комнаты. Гостиная и спальня. Светлые и лаконичные. Ещё один гостиничный номер, только более комфортабельный. Нахожу кухню и движусь дальше на шум льющейся воды. Дверь приоткрыта, лишь помогаю ей открыться полностью. Белый кафель ванной комнаты и раковина уже испачканы кровью.

Пуля попала в плечо. Вижу рану со стороны спины, но не замечаю пулевого отверстия спереди, в отражении зеркала. Пытаюсь отключить эмоции и рассуждать профессионально. Когда-то я давала клятву, пусть и дня не работала доктором.

— Нужно достать, — констатирую очевидный факт.

— Чего, блядь?

Оборачивается, словно только сейчас замечает моё присутствие. Продолжает нещадно потрошить аптечку, высыпать содержимое в раковину. Он на взводе, явно взбешён.

Поворачивается спиной к зеркалу, пытается растянуть пальцами рану, а после изо всех сил бьет ногой в ванну, так, что низкий гул на мгновение глушит.

— Можно я? — делаю неосознанно шаг вперёд, — попробую...

— Что попробуешь? — спрашивает насмешливо — ещё раз разрыдаться?

— Достать пулю.

— Не маячь, — отворачивается, но теперь моя очередь хватать его за запястье.

Зажмуриваюсь ожидая удар, но после беру себя в руки и встречаюсь с ним взглядом.

— Я медик, а тебе все равно не дотянуться, — выношу вердикт.

Вижу как ему не нравится все происходящее. Как подобно смерти признать слабость. Но я тоже преследую собственный интерес. Не бросаю попыток выторговать к себе человеческое отношение. Не теряю надежду заставить зверя чувствовать долг.

— Удиви, — сдается, но побежденной себя чувствую все равно я.

Он опускается на пол, но по прежнему кажется, что продолжает возвышаться.

Перебираю содержимое аптечки, натягиваю перчатки. Невесомо касаюсь открытой раны. Дезинфицирую зияющую дыру спиртом. О том, что он способен испытывать боль, говорят лишь напряжённые мышцы спины. Ничего больше.

В теории все казалось намного проще. Просто отключить эмоции. Засунуть палец внутрь, нащупать пулю и достать ее из аккуратного продольного отверстия. В реальности встречаюсь с рваной раной с натуральным фаршем внутри, откуда постоянно сочится кровь. Мысленно рисую скелет человека, пытаюсь предугадать траекторию злосчастного металла. Допускаю что пулю задержала мышца, а не кость. Можно сказать, надеюсь на это. Потому что доставать осколки повреждённых костей мне кажется вообще невыполнимой задачей. Задерживаю дыхание и аккуратно ввожу палец.


Даже представить не могу какую боль причиняю, но мой пациент по-прежнему не издает ни единого звука. Машина. Робот. Начинаю злиться, оскорбляет это пренебрежительное отношение. Даже подумываю все бросить, но палец нащупывает твердый металл.

— Сука, — качает головой и смеётся, когда хватаю в руки пинцет, и поливаю его спиртом.

— Я ее нащупала, сейчас достану, — скорее сама себя успокаиваю, чем его. — Кость не задета, должно легко все выйти.

Болтаю без умолку, чтобы не позволить говорить ему. Боюсь, что если в очередной раз услышу что-то нелицеприятное в свой адрес, потеряю и без того шаткий контроль.

Раздвигаю пальцами края раны, ввожу пинцет вглубь по раневому каналу, цепляю искорёженную пулю и вытаскиваю.

Наверное позже я смогу собой гордиться. Похвалить себя за способность абстрагироваться в подобных условиях, но сейчас просто действую на автомате. Разжимаю пинцет. Метал звякает о перепачканный кафель. Очищаю видимые участки, проверяю как могу, чтобы внутри не осталось частей ткани или прочего мусора, который затолкал выстрел. Промываю рану водой, накладываю стерильную повязку, судорожно пытаюсь вспомнить не упустила ли я какой либо важный пункт в собственном списке. Только сейчас позволяю эмоциям проснуться. Осознать, что касаюсь пальцами не лабораторного материала, а живого человека.

— Больно? — зачем-то спрашиваю.

Наверное потому, что не верю в самообладание такой силы. Ураган не остановить, а цунами не предупредить.

Я несколько раз уже была свидетелем того, как он выходит из себя. В доме, когда держал пистолет прямо у моей головы, вжимал дуло в мою кожу... Страшно вспоминать. Отвожу взгляд.

— Нормально, — отвечает он, — я хочу принять душ.

Поднимается с пола и заходит в душевую кабину.

— Ты будешь смотреть?

— Извини, — прихожу в себя и поспешно выхожу из ванной комнаты.

Слышу как он включает воду, сажусь на мягкий кремовый диван. Можно ли считать, что я отплатила ему за свое спасение? Быть должной этому чудовищу я не хотела. Потому что вряд ли у меня получится отдать ему долг.

Он выходит из душа когда я уже почти смогла расслабиться и забралась на диван с ногами. При его виде вскакиваю и поправляю спутанные волосы. В голову некстати приходит мысль о внешнем виде. Я уже несколько дней не была в душе, не расчесывалась и не красилась.

— Твоя очередь, — говорит.

Читает мысли? Проходит к комоду, открывает его и стаскивает с бедер полотенце.

Дальше не смотрю, направляюсь в ванную. Закрываю дверь, но понимаю насколько это бессмысленно. Его только что ранили, а он ведет себя так, будто ничего не произошло. Что ему стоит вырвать эту дверь из петель? Ничего.

Смотрю на себя в зеркало и успокаиваюсь. Выгляжу отвратительно. Ко мне сейчас можно испытывать только жалость и отвращение. Становлюсь под ледяную струю душа, которую никто так и не выключил.

Тут же становится невыносимо холодно и я дрожащими руками переключаю смеситель. Ледяной поток сменяется теплым.

Синяки, ссадины, которые он оставил на моем теле, начинают отзываться болью. Истерзанное наручником запястье печет.

Опираюсь на стеклянную стену душа и просто стою, наслаждаюсь звуком воды.

Если закрыть глаза, можно ненадолго убедить себя что это теплый летний дождь, а я маленькая и босоногая бегаю по улице. Мама зовет меня, но я не слышу. Ничего не слышу. Мне весело и я смеюсь.

Но вместо смеха с глаза срываются слезы. Я больше не могу держать себя в руках. Рыдаю как последняя истеричка.

Как же я хочу отмотать время назад, изменить этот чертов поворот не туда.

Резкий удар по двери заставляет меня распахнуть глаза. Выключаю воду и прислушиваюсь.

— Выходи, — разносится за дверью.

— Уже иду, — покорно отвечаю и на мокрое тело натягиваю свою одежду.

Ее конечно стоило бы поменять, но сумка с моими вещами так и осталась валяться на улице.

Выхожу и вздрагиваю. Он ждал меня.

— Почему так долго?

— Я не знала, что время ограничено. Я и в туалет буду ходить по часам? — стараюсь огрызаться.

Он вроде проглатывает мой язвительный комментарий и лишает меня своего подозрительного взгляда.

— Спать, — заключает он и заваливается на кремовый диванчик.

Совсем на секунду на его лице проскальзывает гримаса боли. Ликую.

Прохожу в комнату, хочу закрыть дверь.

— Не вздумай, — доносится его голос.

— Но ...

— Никаких но. В комоде поищи тряпки, чтобы переодеться. И ложись спать. Мое терпение на исходе, если попытаешься устроить очередной побег...

Он замолкает, а я и без него знаю окончание фразы. Убьет. Хладнокровно, без жалости.

Нахожу в комоде футболку и шорты. Скорее всего мужские. Но это всяко лучше, чем ложиться в грязном.

Выключаю свет и пытаюсь быстро переодеться. Надеюсь, что в этот момент он не наблюдает за мной. Шорты великоваты, поэтому затягиваю шнурок потуже. Одежда приятно пахнет свежестью и фруктами.

Стаскиваю одеяло и ложусь в кровать. В квартире стоит полная тишина. Такая, что я слышу его ровное дыхание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Спокойной ночи, — говорю, но ответа не получаю.

Он был прав. Здесь и правда намного комфортнее. От всего пережитого я начинаю проваливаться в сон. И почему-то мне не страшно. Он спас меня два раза. Так должна ли я бояться?...

Когда я открываю глаза, понимаю, что мне ничего не снилось. Я так хотела увидеть что-нибудь хорошее из моей прошлой жизни. Но, увы.

За окном еще темно. Прислушиваюсь и звенящая тишина давит на уши. Я ничего не слышу.

Вскакиваю с кровати и бегу в соседнюю комнату. Плед спутался у него в ногах, он лежит на спине и в свете желтых фонарей, я могу полностью рассмотреть его. Но это сейчас меня не волнует. Я тихонько сажусь на колени и прикладываю ладонь к его лбу. Горячий. Или моя ладонь слишком холодная. Не знаю.

Что если у него заражение? Хочу растолкать его, но решаю подождать до утра. Убираю ладонь и тут же мое больное запястье сковывают стальные тиски.

— Мне больно, — говорю шепотом.

— Зачем пришла?

Он садится и тащит меня за собой.

— Посмотреть как ты, — отвечаю честно.

Мне не нравится мое нынешнее положение, сижу у его ног. Хочу вырваться, но не получается.

— Надеялась, что я сдох? — ухмыляется.

— Ты ранен. А я хотела убедиться, что все хорошо.

— Увиливаешь от ответа. Если бы все было плохо, тебя бы это обрадовало?

Наклоняется ко мне, заглядывает в глаза.

— Отвечай! — его голос разрезает тишину и я вздрагиваю.

— Нет, — говорю почти честно, — я никому и никогда не желаю зла. Я не чудовище.

— Тогда может быть, мне заставить тебя? Сделать все, чтобы ты меня ненавидела?

Свободной рукой он хватает меня за грудь, а внутри все сжимается.

— Не надо, пожалуйста, — прошу его, но он не слышит.

Дергает меня за руку и сажает на свои колени.

Я не ошиблась, у него правда жар.

— Я хочу тебя трахнуть, — произносит и задирает мою футболку.

Он слишком близко. Еще пару минут назад я не слышала его дыхание, а теперь оно полностью заполнило пространство.

Он касается губами моей шеи, но не целует, нет. Скорее кусает. Зажимает кожу зубами, доставляет боль. Я чувствую как он возбужден и паника заполняет мое тело.

— Лучше убей меня, — голос кажется мне чужим.

Но я и правда готова умереть. Это лучше, чем переспать с ним. Любые пытки лучше, чем оказаться в постели монстра.

— Что?

Его руки прекращают изучать мое тело, а зубы отпускают кожу.

— Я лучше сдохну, чем дам тебе, — повторяю.

Смотрю прямо в его глаза. Наверное, именно так выглядит безумие. Фонари играют бликами, создают причудливые тени на его лице. Такой исход ждал бы любую, кому посчастливилось бы оказаться на попечении мужчины, который ни во что не ставит женщин. Я уверена, у него вообще нет авторитетов. Полностью искажено понимание о добре и зле. Таким как он несвойственно сострадание и любовь. Жалость и прочие слабости. Но мне все ещё хочется надеяться, что причина этого — вспыхнувший жар. Если верить этому, можно убедить себя в том, что больше подобного не повторится. Что мне не придется стать жертвой ещё и в этом плане.

— Ещё раз залезешь в мою постель, и я тебя не послушаю. Использую по назначению и оборву весь спектакль.

— Спектакль? — спрашиваю пораженно.

— Ты хуевая актриса, у тебя не получится.

Отталкивает от себя, все равно что даёт под дых. Отползаю, не желаю терять и минуты. Через мгновение оказываюсь в кровати. Укрываюсь, будто это может служить защитой. Чувствую себя снова грязной. Я не сделала ничего плохого, но он перевернул ситуацию и заставил испытать стыд. Не представляю сколько вот так выдержу. В его обществе. Во всем этом неведении. Накопилось столько вопросов, но я совершенно не знаю где искать ответ.

Загрузка...