Дефект плацебо

— Совсем нет. Подпишешь бумаги и можешь проваливать.

— С чего такая щедрость?

Вскрикиваю, когда он вбивает меня в дверь. Бесцеремонно обшаривает тело. Это не похоже на приставания или порыв похоти. Скорее вынужденная мера, которая обеспечит Королю собственную безопасность.

— Я даже путевки вам лично оплачу. Полетите люксом. На тот свет, — обдает сладким, горячим дыханием.

Дверь распахивается и я оказываюсь в руках двух охранников. Вырываюсь до тех пор, пока громилы не усаживают меня на высокий барный стул, а ноги плотно оплетают верёвки. Ничего хорошего не получится, если я просто разобью себе голову благодаря неустойчивой конструкции и приличной высоты. Нужно думать. Искать варианты. Найти компромисс.

— Послушай, зачем тебе это? — не оставляю попыток. — Я не хотела тебя злить, просто боролась за свою жизнь.

Король реагирует на мой голос с каким-то неестественным воодушевлением. Выражение его лица пугает, но я не подаю виду.

— И что ты можешь предложить мне в обмен на свое жалкое существование? Предложишь мне одну из своих дырок, или все сразу? Как ты думаешь, если я начну тебя драть у него встанет?

Король прокручивает меня вокруг своей оси. Я слышу как лязгают цепи, стоит нам встретиться взглядом. Леон дёргается в инстинктивном порыве, но металлические путы оказываются сильнее физически развитого тела. Я видела и раньше эти кандалы, но глупо полагала что это всего лишь декоративные элементы данного чистилища. Дизайн интерьера, побуждающий грязные фантазии гостивших извращенцев.

Хочу закрыть лицо руками, но они связаны. Поэтому просто отворачиваюсь и всхлипываю.

— Хочу, чтобы она смотрела, — бросает отрывисто.

Один из воротил немедленно оказывается за моей спиной и причиняя боль, заставляет провернуться.

Король приближается к Леону. Сбрасывает пальто прямо на пол. Тянется рукой к поясу, на котором висит подвес для складного ножа.

Моё сердце бьётся так сильно, что дышать становится трудно.

— Хочешь устрою дежавю, Фантом? Выебать твою подружку?

Леон ничего не отвечает. Они встречаются взглядами и это пугает сильнее всякой отвязной бойни.

Он стоит на коленях, его руки раскинуты в стороны, точно в распятии, но даже в подобной позе Леон не выглядит униженным. Дикий зверь которого загнали в клетку. Он или вырвется и перегрызет здесь всех, или сдохнет не склоняя голову. Такова сущность. И кажется, именно это злит Короля больше всего.

— Ну же, поговори со мной, друг. Попытайся отговорить сделать то, что я собираюсь. В отличии от девчонки, твое тело представляет ценность.

— Всегда подозревал, что ты пидор. Когда ты уже поймёшь, что я не буду с тобой встречаться?

Я вижу как напрягается спина Короля, а после следует четкий удар. Ещё один и ещё. Белый паркет орошается яркими брызгами. А после лязгает нож. Стремительно выстреливает из рукояти. Поблескивает металлическим боком.

— Будешь подыхать долго, — цедит он.

Ведёт остриём по рубашке вдоль пуговиц и ткань расходится в стороны словно талое масло. Задевает кожу, заставляет ее кровить.

Перед глазами темнеет, но я пытаюсь выровнять дыхание. Нельзя отключаться. Леон не сдается, значит и мне ещё рано. Он неоднократно спасал мою жизнь, чувствую, что обязана ответить тем же. Даже если кажется что абсолютно бесполезна и лишена любых козырей. Если я все ещё продолжаю дышать, значит это кому-то нужно, значит имеет смысл...

Зажмуриваюсь. Громко всхлипываю. Чудовищные узоры пускают кровь. В нос ударяет запах металла, оседает в лёгкие.

Я боюсь за Леона. Животный ужас парализует, одерживая победу.

Счастливого финала не предвидится. Это конец.

Леон смотрит мне в глаза. Словно не замечает все те вещи, которые с ним проделывает это чудовище. А после подмигивает. Сплёвывает на пол кровь и улыбается. И я не знаю, кто из них сейчас выглядит более жутко. Мозг не справляется. Уволакивает разум в спасительное забвение.

Прихожу в себя и понимаю, что меня волокут с мешком на голове. Пахнет сыростью и безысходностью. Пытаюсь сопротивляться, но сильные руки делают только больнее. Перед моим глазами то и дело мелькают красные кровавые пятна. Кровь Леона. Его боль. Боль, которая имеет силу. Не думала, что такое бывает. Мои руки выкручивают, а я сильнее сжимаю зубы. Он смог скрыть свою боль и я смогу. Я с ним из одной стали.

— Иди, — звучит командный голос и с меня стаскивают мешок.

Толчок и я ослепленная ярким светом, начинаю метаться, как слепой котенок.

Но как только я привыкаю к подвальному освещению, вижу перед собой его.

— Садись, Алина.

Он показывает кошачьими черными зрачками на соседний стул, который находится прямо напротив него. На столе, который разделяет нас стоит еда. Пахнет вкусно и мой желудок сводит судорогой. Со стороны Короля стол пуст. Только несколько белых дорожек и бутылка с янтарной жидкостью.

— Сядь, — пальцы порхают, указывая на стул.

Не знаю зачем, но повинуюсь.

— Угощайся. Ты моя гостья, — ухмыляется, и я вижу что он далек от реальности.

— Отпусти нас, — зачем-то говорю это.

— Али-на, — растягивает мое имя и довольно морщится, как кот на ярком солнце.

Но здесь не светит солнце.

— Хочу тебе рассказать кое-что.

Он кидает на белую скатерть игральные кости и накрывает их ладонью.

— Хочешь знать, с чего все началось? — подается вперёд так, что я чувствую его дыхание.

Не осмеливаюсь возразить. Все что я видела за эти дни просто ломает меня. Перебивает кости и крутит их в мясорубке. Разве переломанное тело может чему-то сопротивляться?

— Было лет двадцать назад. Давно, как говорят, и не правда, — занюхивает дорожку и откидывает голову назад.

Не вижу его глаз и эмоций.

— Я тогда был простым бомбилой. Пока на заказ меня не вызвала она. Умная сука, богатая, самоуверенная. И я лох, в спортике с «Апрашки», беспонтовый до опизденения.

Помню, как на нервяке поправлял футболку заляпанную, боялся что увидит. Не то чтобы цепляла, просто хотелось как-то не чувствовать себя дерьмом собачьим рядом с такими людьми. Прям злость взяла. Она вся такая расфуфыренная, пахнет от нее охуенно, красивая, и я... Довёз ее молча, а она мне бабло сунет. Больше положенного. А мне не надо, понимаешь? Не то чтобы вообще, а от нее. Понимаешь, Алина?

Король опускает голову и мы встречаемся взглядами.

Я молчу. Не понимаю, к чему он ведет. Не вижу смысла и связи.

— Я отсчитал лишнее и отдал. А потом она вызвала меня еще, и еще. Пока мы не трахнулись прям в моей машине. Грязно, быстро, без резины... После этого я уже ждал ее в назначенное время каждый вечер. Сука, как собака дворовая. Не породистая, но преданности хоть задом жри.

Она молча садилась, мы молча ехали, трахались, и кажется, были счастливы.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — почти шепчу.

Мне становится страшно. Подсознательно ощущаю, что этот рассказ добьет меня. Иначе и быть не может.

— Хочу, чтобы ты знала немного больше о своей матери.

Король заходится смехом, который больше похож на истеричный визг.

Моя кровь холодеет, а руки покрывают мурашки.

— Потом она перестала садиться ко мне. Нашла другого. А я ждал. Компания «Артериум» — всегда придет к вам на помощь, — последнее предложение Королев практически выплюнул мне в лицо.

— И я начал принимать. Затем продавать, то что принимал. И так по кругу. Пока ебаная удача не повернулась ко мне лицом и не поцеловала меня в лоб.

Он тянет ко мне свои тощие пальцы и хватает за волосы. Подвигается ближе и касается моей кожи холодными губами.

Пытаюсь сопротивляться, но его руки напоминают цепкие капканы.

— Ты же хочешь дослушать, что сделала твоя мамочка?

Отрицательно мотаю головой. Уверяю себя, что все это бред наркомана. Это не о моей матери. Не о ней.

— Мы с тобой встречались. Ты была совсем мелкая, Алина.

Он проводит ладонью по воздуху, а мои воспоминания болезненно подкидывают момент из детства.

Я катаюсь на качелях. Мужские руки крепко сжимают цепь и раскачивают ее. А рядом стоит мама. Она улыбается тому кто качает меня, а я внимательно разглядываю его лицо.

Этот мужчина первый и последний в воспоминаниях из моего детства. Больше я никого не видела рядом с мамой. Он был совсем не похож на человека, который сидел передо мной.

Но Королю плевать на мои эмоции, он полностью переместился в прошлое.

— Она никого к тебе не подпускала. Но тем и ценнее был момент. Я, — он бьет себя кулаком в грудь, и та отзывается глухим звуком, — был особенным, только длилось это недолго. Она как вломилась в мою жизнь, так и исчезла. Ну как исчезла… Я продолжал за ней таскаться, наблюдать со стороны. Пока она однажды не сказала, что я просто не подхожу ей. Типа я сумка или туфли.

Он хрипло смеется и склоняется над второй дорожкой. Белый порошок пропадает с глубоким вздохом.

— И если тебе кажется что это ебаная романтика, то это ни хрена не так. Меня ломало и я хотел убить ее. Свернуть тонкую шею. Потому что понимал: по-другому, наверное, не получится забыть. Ни наркота, ни бухло, ни бабы не помогали мне.

Мое дыхание учащается, а сердце готово разбить грудную клетку. Зачем он мне все это рассказывает? Неужели хочет оправдать себя несчастной любовью?

— Это все не оправдание, — говорю неуверенно и Король замолкает.

Смотрит на меня, как будто жрет глазами.

— Ты похожа на нее. Такая же стерва. Также смогла поставить на колени того, кого никто не мог. Наверное и твоя мамаша и ты, гордитесь этим даром.

Слабо понимаю, что он имеет в виду.

— Когда я поднялся и на моем счету были пара клубов и миллионов, я решил, что самое время напомнить о себе Островской. Приехал под «Артериум» не на «девятке» задрыпанной, а на «мерсе». Крутой такой, в новом костюме. И она села ко мне. Повелась, представляешь?

Король хлопает в ладоши, и я вздрагиваю.

— Она разрешала трахать себя раз в неделю. Стабильно по вторникам. Только я уже стал не тот. Бабло, много бабла и власть, делают свое дело. Я стал другим и в моей жизни появились остальные дни недели. Как-то у меня была сходка с хачем, который занимался сбытом. Он забил стрелку в ресторане на окраине. Переломный момент, блядь. Там я увидел ее. Большие кукольные глаза, вот такущие, длинные черные волнистые волосы, и смуглая кожа. Меня всегда тянуло на умных и красивых баб. Я чувствовал их ментально. И понял, что эта кукла должна достаться мне. Только мне.

Король прерывается и заполняет бокал до краев.

— Пей, — приказывает, но я сижу неподвижно.

Мотаю головой, но он не собирается церемониться.

— Пей или я сам открою твой рот и залью. А там могу и увлечься.

Угроза действует, хватаю бокал. Делаю несколько коротких глотков, которые тут же просятся наружу. Проглатываю обжигающую жидкость, пытаюсь удержать слезы.

— Моя наивная Ляля, моя девочка…

Король улыбается, и я вижу на его лице какую-то больную нежность.

— Я не мог отказаться от вторников. Редкие встречи, я хер знает что они давали, но продолжались. Чувствовал себя сукой последней, но продолжал. Продолжал. Продолжал...

Он качается из стороны в сторону, а взгляд становится стеклянным.

— Поздно узнал, что твоя мать не любит делиться с другими. Ляле поставили диагноз рак крови. Последняя стадия. Раз, два, три, четыре, — Королев загибает пальцы.

— При чем здесь мама? Это ты убил ее? — до меня вдруг доходит к чему идет весь этот рассказ.

Ладони становятся влажными и ледяными.

— Со временем я забыл о твоей матери. Разложил по кусочкам в своем мозгу, упаковал в черные мешки, выкинул на помойку все мысли и воспоминания.

Прошло еще лет пять, а может и больше. Я не помню. Они познакомились в салоне красоты. Случайность или спланированный сучий план? Две бабы, которые никогда не должны были пересечься. Островская предложила Ляле препараты «Артериума». Вечная молодость, никаких косметологов. Одна ампула в месяц и омоложение организма гарантировано. Вот только о том, что этот препарат запрещен к продаже, Островская умолчала. Нормальная клетка превращается в раковую, когда в е е генах возникают определенные мутации, либо меняется активность определенных генов. Препарат активно способствовал развитию болезни. Она продала Ляле смертельную дозу, но я вовремя увидел у жены эту дрянь. Ляля живет, но как долго ей осталось — никто точно не дает прогнозов. Москва, Германия, Тибет... Когда болезнь подступает — деньги превращаются в пыль.

— Я не верю тебе, ты врешь, — произношу и чувствую, как тошнота подступает к горлу.

Мама не могла. Она никогда не отличалась нежностью, но и на такое не способна.

— Это ошибка.

— Нет, Алина. Это спланированное убийство. Отличное от того, чем занимается твой новый ебарь, но убийство.

Островская знала, что я приду за ней. Приду и задушу своими руками.

Король резко поднимается и становится сзади меня. Его руки оплетают мою шею, а ухо опаляет горячее дыхание.

— Она лишила меня этого удовольствия. Я бы трахнул ее напоследок. В дань нашей любви. Как думаешь, она любила меня?

Руки сменяют сухие губы. Они касаются моей шеи, оставляют череду рваных поцелуев.

— Не надо, — произношу шепотом, пока меня бьет сильная дрожь.

— Не хочется понять, почему твоя мамаша столько лет скакала на моем члене? Может тебе тоже понравится?

Пытаюсь встать, но Король не дает мне этого сделать. Крепко сжимает мои плечи, делает так больно, что я готова взвыть.

— Я лучше сдохну, — хочу, чтоб мой голос звучал уверенно, но не получается.

— Не надо так, Алина. Я сначала хотел убить тебя. Отомстить. Но мстить тому кто уже гниет, глупо, понимаешь? А потом когда ты пришла, я понял что ты дорога мне. Как открытка, которая напоминает только о хорошем. Ты пришла, как она тогда села в машину. Эффект был тот же. Когда Ляли не станет, я не хочу остаться один. Ты была идеальной кандидатурой. Я приставил к тебе охрану, обеспечил безопасность.

— Меня никто бы и не тронул, кроме тебя, — дергаюсь, когда его пальцы касаются щеки.

Осматриваю стол и замечаю вилку. Вряд ли ею можно убить.

— Садальский с Виктором поделили твою долю, еще когда ты плакала на могиле матери. Поэтому я и убрал жирного коня с шахматной доски. Снес его пулей твоего Антошки. Скажи, как это, когда тебя трогают руки, которые по локоть в крови?

Впервые слышу имя Леона и сердце пропускает несколько ударов. Кажется, я забываю как дышать. Осознание, что мои чувства к нему заполняют меня до краев приходит сейчас. Сейчас, когда я не знаю, сколько буду жить.

— Я передам акции, только отпусти нас.

— Конечно, передашь. Конечно, Алина. Виктор уже подготовил все документы, осталась только твоя подпись. Но это неважно. Антон в любом случае сдохнет. У тебя нет ничего на что ты могла бы обменять его жизнь.

— Я останусь с ...? — глотаю последнее слово, потому что не могу это озвучить.

Кладу руку на стол, накрываю холодный металл. Я должна попробовать.

— Девочка моя, ты и так останешься. Тебе некуда будет идти. Не к кому. Только добрый старый друг семьи готов принять и приютить.

Крепко сжимаю вилку и оборачиваюсь к нему. Все происходит как в замедленной съемке. Вижу его широкие зрачки, сухие губы, влажные волосы, тощие руки.

Бросаюсь, но сильный удар приходится по лицу быстрее, чем я осуществляю задуманное.

Падаю на бетонный пол, ощущаю вкус крови во рту.

— Ты такая же тварь как и она, — последнее, что я слышу.

Резкая боль заставляет меня провалиться в черноту.

Теряю счёт времени. Путаю реальность. Вспышки сменяются новыми вспышками, не отдаю себе никакого отчета. Смутно понимаю, что мы вернулись в главный зал. Первым делом ищу Леона. Слезы сами бегут неконтролируемым потоком когда я вижу его. Крови слишком много. Медицинская помощь необходима. Однако не замечаю каких-либо особо опасных повреждений. Это радует, пусть я и понимаю что радость долго не продлится. В доме стоит абсолютная тишина. Даже охраны не вижу. Девочки наверняка заперты по комнатам и сидят там как мыши. Я могла бы тайно помышлять о бунте, надеяться на численный перевес, но эта армия не будет сражаться. Бахмал ярко обрисовала мне ситуацию.

Только сейчас замечаю мельтешение в углу. Темное пятно превращается в силуэт, узнаю Виктора. Зубы сводит от желания вцепиться в его глотку. Я заражаюсь безумием. Теряю крохи человечности. Он осунулся, порядком похудел. В волосах добавилось седины. В уголках губ появились борозды, как у глубоко несчастного человека.

Виктор избегает прямого взгляда, кладет на маленький журнальный стол папки с яркими маркерами, проклеенными между страниц. Места, где мне нужно оставить свою подпись. Нелепую ломанную линию на бумаге, разрывающую связь с этим порочным кругом, затянувшим в воронку столько душ и судеб. Моя мать избрала другой выход. Покинула игру таким образом. И не смотря на чудовищность услышанных слов, я не могу до конца принять правду. Сердце отказывается видеть монстра в человеке, который меня воспитал.

Возможно, ее пример станет для меня настольным пособием, потому что разделять планы Короля я не намерена.

— Подписывай, — командует он.

Вижу как вздрагивает Виктор, когда сама я остаюсь неподвижной. Психика ломается окончательно. Страх перегорает как дешёвая лампочка. Я понимаю что это финал.

— Я хочу поговорить с Леоном, — произношу на удивление твердо.

— Прости, с кем?

Король склоняется ко мне, заходится в диком смехе.

— С ним что ли? — кивает головой в сторону. — Леон киллер. А ты стало быть, Матильда?

Касается пальцами моих волос и я брезгливо дёргаюсь.

Король насмехается, совсем не желает сдерживать веселье.

— Как корабль назовешь, так он и поплывет, — говорил герой из моего далёкого детства. Леон сдох из-за бабы, этот подохнет так же бесславно. Будешь хорошо себя вести, позволю раз в году ставить за него свечку. Пусть она поддерживает огонь котла, в котором его будут жарить невинно убиенные души.

Стискиваю зубы. Молчу. Его лицо совсем близко. Соблазн вцепиться в его голову мертвой хваткой и выдавить глаза, как никогда велик.

— Минута, и ты ставишь подпись, — чеканит и открывает проход.

Меня не нужно уговаривать. Со всех ног бросаюсь в сторону Леона. Преодолеваю длинный зал. Опускаюсь на колени, отзеркаливаю позу. Касаюсь ладонями щек. Единственное место не залитое алым. Не брезгую, боюсь навредить.

— Скажи, что у тебя есть план, — произношу шепотом.

Тону в собственных слезах или темных омутах его глаз. Понимаю, что просто не переживу потерю.

Он вдыхает, набирает полные лёгкие воздуха. На лице появляется слабая улыбка.

— Ты охренительно пахнешь. Ни с кем не перепутать.

— Скажи, пожалуйста, — всхлипываю, сильнее сжимаю его лицо.

Он никогда не давал пустых обещаний, всегда держал слово. И отсутствие ответа, напрягает как никогда. Мне кажется что он прощается. Господи, мне действительно так кажется.

— Все будет хорошо, — произносит на выдохе.

Боюсь опустить взгляд, рассмотреть хаотичные порезы. Окончательно убедиться, насколько все серьезно.

— Я без тебя не справляюсь, ты же знаешь. Я без тебя не умею...

Срываюсь на рыдания. Совсем далека от пугающего спокойствия Леона.

— Я рядом.

— Хватит, — за спиной раздается голос Короля.

Отдаюсь внезапному порыву, впечатываюсь поцелуем в губы Леона. Хочу передать ему часть своих сил, здоровья, жизни. Или же сама пытаюсь напитаться тем важным, что в итоге в нем отыскала. Меня колотит. Лихорадит. Закручивает в воронку и выбрасывает в кровавый ад.

— Я не стану жить без тебя, слышишь? Не стану! — воплю что есть мочи.

Мой крик эхом разносится по пустому залу, когда Король тащит меня обратно.

— Слишком дешёвая драма, переключи канал.

— Животное. Какое же ты животное. И ты!

С ненавистью смотрю на Виктора. Не позволяю ему отвести взгляд. Помню его с самого детства. Постоянный гость на домашних праздниках. Заискивающий взгляд и нелепые букеты, когда дело касалось моей матери. Искренне надеюсь, что он всю свою жизнь страдал. Смотрел на холодную учтивость любимой женщины, а в одиночестве корчился в агонии.

— Я просил тебя подписать бумаги раньше, ты сама решила узнать насколько все далеко зайдет, — подает голос это ничтожество.

— Заткнись!

Выхватываю из его рук ручку и ставлю размашистую подпись. Ещё одну, и ещё. Перелистываю страницы, окрашиваю страницы чернилами. Когда с последней покончено, Король выхватывает у меня бумаги, удовлетворенно осматривает результат проделанной работы, после чего протягивает их Виктору.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Отправляйся в «Артерум», подготовь все к моему приезду. К утру собери всех инвесторов и самых крупных заказчиков. Каждого, кто причастен к производству и изготовлению сыворотки.

— Я постараюсь, — бормочет и складывает бумаги.

— Сделаешь, — с нажимом добавляет Король и кивает головой в сторону двери. Ровно с таким же уважением относятся к дворовой плешивой собаке.

— Будешь смотреть, или отправишься в комнату? — обращается ко мне, когда Виктор поспешно уходит.

— Что должно произойти, чтобы ты его отпустил?

— Ничего. Я же не самоубийца, — пожимает плечами Король.

Достает уже знакомый мне нож, играет длинными пальцами с острым лезвием и направляется в сторону Леона. Бросаюсь следом, цепляюсь за его одежду. Едва не сползаю на колени, прежде чем Король хватает меня за горло, и не позволяет этого сделать.

— Ты не унаследовала от матери единственное ее достоинство. Гордость.

Отшвыривает меня от себя. Падаю на пол, но боли не чувствую. Кажется, на мне уже не осталось живого места.

— Готов отправиться к праотцам?

Я зажмуриваюсь. Нож рассекает воздух, взмывает вверх.

— Кино посмотри, — произносит в ответ Леон. — Короткое, несколько серий. Но тебе понравится.

Надежда вспыхивает во мне слабым огоньком. Заставляет разомкнуть веки.

Своеобразное украшение все ещё остаётся на месте. Черная кожаная веревка и кулон похожий на флешку, висит на его шее.

— Нехуй мне больше делать, — с раздражением бросает Король. — Мне ещё нужно выспаться перед завтрашней встречей.

— Сгрызешь локти, — произносит совершенно спокойно.

— Думаешь ещё существует что-то, способное меня удивить?

В голосе Королева слышна насмешка, но я чувствую, что он заинтригован. Тянет время, а после сдается и сжимает в руке флэшку. Срезает шнурок. Проходит лезвием в опасной близости от горла. Я замираю. Превращаюсь в каменное изваяние. Зачарованно наблюдаю за тем, как Король втыкает черный прямоугольник в огромную плазму.

— Ненавижу долгие прелюдии, — говорит он. — Предпочитаю убирать ненужных людей быстро. Без тупых разговоров. Но признаюсь, мне немного жаль с тобой прощаться. Ты был интересным собеседником. Почти другом.

Король нажимает на кнопку пульта и экран больно бьёт по глазам ярким светом. На экране отображаются несколько папок и Король открывает первую. Выводит на экран скриншоты договоров. Буквы плывут, не ухватываю сути. Раскатистый смех Королева, не предвещает ничего хорошего.

— Серьезно? — спрашивает он. — Нужно быть долбоебом, чтобы не догадаться самостоятельно. На бумагах, Ляля владеет всем. Ты хотел меня этим напугать, мамкин сыщик?

— Смотри дальше, — цедит Леон.

Сплевывает на пол кровь, а я сжимаю кулаки, удерживая себя от безрассудного порыва бросится к нему на шею. Обнять крепко-крепко. Отогреть, отдать все тепло. Моё сердце молчит. Не бьётся. Только рядом с ним приходит в движение.

Отвлекаюсь на звук. Перевожу взгляд к экрану. Король запускает видеофайл. Изначально изображение не четкое. Похоже на то, что кто то бежит и сжимает телефон в руках. После бег замедляется, кто-то входит внутрь магазина. В объектив попадают продуктовые прилавки и странная красная табличка, на которой вместо привычного «sale», белым шрифтом написано незнакомое «salg». Фокус настраивается на девушку. Ее волосы собраны в высокий хвост, а ворот объемного свитера скрывает половину лица. Девушка покупает продукты. Складывает консервы в зелёную корзину. Если приглядится, даже видны названия, указанные на ценниках, но я совершенно не узнаю язык. Английский, немецкий, испанский, итальянский. Все мимо. Но на экране не происходит ничего неожиданного. Девушка просто выбирает продукты.

— Если я не отправлю сообщение в оговоренное время, ее убьют, — произносит Леон и я вздрагиваю.

Начинаю наконец-то соображать, кого вижу на экране.

— Милая Ляля, моя горячо любимая жена, — протягивает Король.

Пытаюсь прочитать его эмоции, но ничего не выходит.

— Однажды, я уже смирился с тем, что ее потеряю. Она и сама совсем недавно искала смерть. Ты слишком тупой, если надеялся манипулировать мной с помощью бабы, — заключает он.

— Ты лишишься всего, в случае ее смерти.

— Я наследник первой очереди. Законный супруг, — скалится Король. — Подобные вещи забота моих юристов.

— Не ты один.

— Бред, — отмахивается. Я избавился от ее папаши ещё на заре наших отношений. И даже если она подаст на развод...

— Она уже подала, — перебивает его Леон. — А в Европе более внимательны к правам женщин.

Я вижу что Король напрягается. Вальяжность мгновенно исчезает, движения становятся более рваными.

— Ты не досмотрел, — ровно говорит Леон.

Завидую его выдержке. Он совсем не похож на человека закованного в цепи и истекающего кровью. А крови здесь много, я чувствую этот металлический запах. Кажется, он уже впитался всюду.

Король молча переключает следующее видео. Картинка меняется. Эта же женщина ведёт за руку ребенка. Девочка, лет пяти. На ней цветастый комбинезон. Жена Королева останавливается, достает салфетки и стирает с губ ребенка крошки, а после прижимает малышку к себе.

— Когда-то давно, когда ты воплощал очередные бредовые идеи в реальность, Ляля родила от тебя дочь.

Вокруг воцаряется зловещая тишина. Настолько пугающая, что холодит изнутри. Король не движется. Тупо смотрит в экран.

— Я помог ей улететь к дочери. Разыскал ребенка после того, как она поведала мне свою тайну. Поверь, найти человека так же просто, как и убить. Но не для тебя.

Леон улыбается. Его кровавая улыбка выглядит жутко.

— Местечковый король. Местный божок. Твои границы четко очерчены, а влияние ограничено. Твои руки связаны гораздо сильнее, чем мои сейчас.

Леон дёргает оковы, и я слышу как звенят цепи.

— Я помог твоей жене и приставил к ней человека. Но ты ошибся когда решил, что я ударился в ваниль и сопли. Если сейчас мы не выйдем отсюда вместе, и моё сообщение не будет отправлено адресату, твоя жена дождется развода в одностороннем порядке, восстановится в родительских правах, и в тот же день сдохнет от выстрела моего человека. На этом моменте твоя империя оборвется и перестанет существовать. Нужные люди оформят опекунство, а когда твоя дочь достигнет совершеннолетия, ей придется пройти через весь ад, идентичный такому же, сквозь который ты провел Алину.

Король молчит. Продолжает сканировать экран взглядом. Я вижу только его профиль. То, как хаотично ходят желваки на его челюсти.

— Мне абсолютно плевать, что из перечисленного задевает тебя больше. Смерть жены, приговор собственной дочери или же потеря всех активов. Это три самые старшие карты. Их ничем не перебить.

Я забиваюсь в угол, когда Король хватает плазму руками и выдирает ее с крепления. Треск металла сменяется оглушительным грохотом и истошным криком. Король бросает раскуроченный экран на пол и принимается пинать его ногами. Его вопль напоминает крик раненого животного, укушенного ядовитой змеёй. Мне кажется, он окончательно слетает с катушек. Трогается умом. Вряд ли в подобном состоянии можно рассуждать здраво. Складывается впечатление, что он стремится превратить плазменную панель в пыль, навсегда стереть то, что отпечатали в сознании пиксели.

— У тебя мало времени, — лезет на рожон Леон. — Я могу не успеть.

Король реагирует на его голос. Качает головой. Смотрит безумным взглядом. Я замечаю крупный осколок, долетевший до меня. Воображение быстро подкидывает необходимые картинки. Схватить. Преодолеть расстояние. Засадить острие в горло. Но я продолжаю сидеть, обхватив собственные колени. Боюсь просчитаться, все испортить своими бредовыми идеями. Это в мыслях все легко и просто, вряд ли кто-то подобный мне, смог бы обезвредить обезумевшего мужика. Я верю в Леона. Полностью полагаюсь на него.

Король подступает к нему. Его потряхивает. Склоняется так, что их лица оказываются на одном уровне.

— Считай что ты выиграл этот маленький бой, — цедит сквозь зубы, — отсрочил пекло, которое я тебе подарю. Вначале я отыщу эту суку, а после ты ответишь за все. Расплатишься сполна. Я заставлю тебя жрать собственную плоть.

— Время — деньги, ты же знаешь.

Невозмутимости Леона можно только позавидовать. Не верю своим глазам, когда Королев освобождает его руки от сковывающего металла. Сегодня я уже простилась с жизнью. Приняла печальную участь. Мы поменялись ролями слишком быстро, я не успеваю ничего осознать.

Когда Леон подходит ко мне и сжимает мою ладонь, мне кажется что я сплю. Ноги не слушают, но я как лунатик следую за ним. Прочь от этого дома. Прочь от самого ужасного человека, которого когда либо встречала. Я все ещё жду подвоха. Ощущаю опасность, даже когда мы садимся в машину и Леон заводит двигатель. Я жду взрыва. Пропасти, любого рода катаклизм. Погони. Продолжения всего этого ужаса. Но ничего не происходит. Мы просто едем. В зеркале заднего вида, ничьи фары не разрезают тьму.

— Есть хочешь? — нарушает тишину Леон.

— Что? — судорожно выдыхаю.

— Проголодалась? — повторяет вопрос.

И меня словно касаются волшебной палочкой. Уничтожают лёд, сжимающий тело и разум. Начинаю хаотично хвататься за его руки, пытаться осмотреть тело в бликующих огнях придорожных фонарей.

— Тебе нужен доктор, слышишь? Срочно. Доктор, — говорю как мантру.

— Заживет. Царапины.

— Пожалуйста, давай поедем в больницу. Здесь нужно шить!

Леон мягко отстраняет мои руки. Продолжает всматриваться в дорогу.

— Прекращай. Будет очень тупо, если мы сейчас разобьемся.

Его голос ровный. Не срывается и не дрожит. Если бы я не видела всего своими глазами, никогда бы не подумала что его действительно что-то беспокоит.

— Неужели тебе не больно? — спрашиваю с каким-то отчаянием. — Ты вообще хоть что-то чувствуешь? — срываюсь на крик.

Истерика сменяет шок. Срывает блок. Обнажает эмоции.

— Я думала, он тебя убьет! Он сказал мне что это сделает! Я же спрашивала! Спрашивала у тебя, есть ли какой-то план? Выход, Господи! Почему ты мне не сказал? Почему мне ничего не сказал? Я же не такая как ты. Я живая. Каждое его слово как острый нож, а я не умею вот так, как ты ничего не чувствовать! Я же хоронила тебя там каждую минуту и сама от этого подыхала! Знаешь, в жизни так случается. У простых людей. Так иногда бывает, когда чужая боль, сильнее своей собственной! Когда однажды просыпаешься и чувствуешь внутри узел. И его не разрубить. Не выдрать. Не распутать. Связь. Первобытная. Нерушимая. Тугой ошейник, вынуждающий слепо следовать. Если бы он тебя убил, я бы отправилась следом. По раскаленным углям. В преисподнюю. В чистилище. Потому что я люблю тебя. Люблю, как безумная! А ты просто молчал! Молчал!

Я рыдаю. Прячу лицо в мокрых ладонях. Интересно, если иссушить весь запас слез, станет хоть немного легче?

Леон тормозит машину, резко вжимает педаль в пол. Отрывает от моего лица ладони. Без труда сметает со своего пути слабую защиту. Он всегда был таким. Бескомпромиссным. Ураган, который ворвался в мою жизнь. Кислород особого сорта, без которого начинаешь задыхаться. Он вгрызается в мой рот поцелуем. Голодным. Жадным. Одним только движением гасит нелепый протест. Запускает ладонь в волосы, прижимает к себе настолько сильно, будто хочет раздавить.

Я растворяюсь в нем. Теперь уже окончательно.