Deus, ex-machina

Глава 2.5: Гроза над Танталом

Им, конечно, помогли. Не успел Иллов выпрыгнуть из гондолы, как к нему бросился Полифем и Дит. Втроем они плотно вогнали в крепкий грунт острова клювообразный якорь, на который Еврисфей сразу же опустил анкерный груз.

– Вы – доктор? – не медля, спросил Дит. Остальные тут же отошли по направлению к гондоле.

Трис вышла на грунт, но не знала, что делать дальше. Видя приближающихся Полифема и Еврисфея, она сказала им:

– Там Эйден. Ее уже прооперировали. Но она без сознания.

– Нет… – раздался тихий голос, и из проема гондолы вышла бледная, как мел, весталка.

И тут же к ней метнулось что-то темное – а, затем, словно черная полоса перечеркнула ее горло.

Это было мягко. И приятно. Более того – это несло невероятное успокоение, словно все тревоги мира разом отхлынули…

Широкие черные крылья пытались обнять тонкую девичью шею. Еще не успевшие покоричневеть розовые пальчики с белыми когтями все-таки не могли охватить ее, но судорожно цеплялись, оставляя красноватые следы…

– "Лу", – хотела сказать Эйден, но затем, присмотревшись, поняла – это не Лу, а какой-то незнакомый – и слишком молодой уху.

Пока она собиралась с мыслями, уху успел облизать своим шершавым язычком подбородок Эйден. Удивительно – каждое прикосновение язычка маленького существа дарило Эйден капельку бодрости…

Трис подхватила ее, положив ее руку на свои плечи, практически заставив весталку навалиться на нее; она вела ее так бережно, как только возможно… На ступеньках она едва не брала ее на руки…

Наконец, – трудно сказать, через какой промежуток времени, – они достигли кают-компании фрегата. Опустив Эйден на рундук, Трис, лишившись сил, упала рядом, привалившись к стройным ногам весталки, опрокинув ярко-рыжую голову к ней на колени…

Никто не заметил, как бледная ладонь Эйден коснулась огненного ежика Трис. Никто, кроме самой Тристаны.

Трис знала любовь Артемиды – но не успела насладиться ею; знала она и Язона – но это не было любовью, это был акт, при том – акт агрессии…

…И это, простое и ласковое прикосновение, совершенно неожиданно разбудило настоящую вспышку. Вспышку эмоций и чувств. Что-то должно было погаснуть; что-то – обрести силу.

А бледная кисть руки уже нежно касалась серебристой шерстки новорожденного уху.

– Тебя будут звать Лиза, – тихо сказала Эйден. – Та, что свободна для любви.

– Она сразу меня узнала… почему?

Эйден все еще не отошла после травмы, впрочем, ее собеседница выглядела не лучше. Персефона, как и Эйден, была бледной от пережитого…

…И так же, как Эйден, словно светилась изнутри.

Впрочем, происходящее на борту был секретом Полишинеля – то есть, все знали, но обсуждать не спешили, зачем?

Дит и Персефона почти официально составили пару. А вторую пару составили Эйден и Тристана. Хотя, спроси их об этом – они стали бы все отрицать, прежде всего, потому, что сами пока не признались себе в том, что их отношения переросли простую дружбу, ведь в дружбе может быть и самопожертвование и забота – но никак не нежность…

…А девушки стремились, как можно больше времени проводить вместе. Старались тайно друг от друга и от себя дарить друг другу простые ласки – и страшно смущались, получая ответную ласку. Трудно было не заметить этого, хотя Трис и Эйден старались, как можно меньше это афишировать…

Когда в твоей жизни происходят серьезные перемены, ты невольно ищешь опору в тех людях, которые могут тебя понять. Если речь идет о любви – прежде всего, в тех, кто сам любит и любим.

Неизвестно, к чьей помощи прибегала Тристана; было время, когда она, несмотря на свою эйфорию, ходила подавленная, словно внезапно узнав какую-то страшную новость; но любовь победила грусть, хотя повременно на Трис накатывало какое-то печально-злое настроение…

…Но лишь когда Эйден не было рядом.

А Эйден быстро нашла родственную душу; их роднило слишком многое – не только любовь… Первый их разговор вообще не имел отношения к любви. Они говорили об уху. Персефона рассказала, что подкладывала в гнездо Лу перчатки Эйден.

– Так я, некогда, приручила Лу. Потому первый запах для Лизы был твоим запахом.

Потом разговор зашел о травмах. О Большом Тантале. А уже потом…

Трис доводила до ума главную энергетическую установку фрегата. Установка была крайне сложной, и очень часто Тристане требовалась помощь Эйден. ГЭУ состояло из двух компонент – из уже знакомого нам маятника, подобного устанавливаемому на карраках и из парового двигателя.

Впрочем, этот двигатель был необычен во всех отношениях. В качестве теплоносителя использовалась спиртоводная смесь с очень высокой степенью нагревания пара, и, соответственно, его расширения. Такой пар энергично выталкивал поршень – после чего быстро сжижался и под достаточно большим давлением поступал в диагональный патрубок; из этого патрубка он попадал в предварительно разогретый котел – повторитель, где реакция… правильно, повторялась – и поршень возвращался в исходное положение, совершая полезную работу.

С этим механизмом Трис справилась довольно быстро, благо, он не сильно был и поврежден. Куда большую сложность составляли механизмы передачи. Он содержал распределительную коробку, переключавшую нагрузку на двигатели непосредственного действия (восьмилопастные винты – кустодии, расположенные на корме в количестве 4-х штук) или на парные пружинные аккумуляторы механизма гравитационного скольжения. Возможен был и частичный отбор мощности. Кроме того, часть мощности отбиралась для движения вспомогательных систем и механизмов. И все это сложное хозяйство Тристане предстояло привести в действие.

Эйден, чем могла, помогала Трис; сперва лишь там, где была компетентна, как весталка. Затем – и там, где разбиралась одна лишь Трис. Более того – после каждой "непрофильной" работы девушки чувствовали какой-то необыкновенный душевный подъем. Они смеялись, шутили, а главное – касались друг друга. В том числе – на виду у всех, незаметно. Они не понимали сути происходящего, не понимали, какие чувства их обуревают; но желание, чтобы все знали об их чувствах, боролось с непониманием этих чувств… Оттого-то так приятно кружилась голова от невинных ласк за спиной других, от не менее невинного поцелуя…

Да, именно так – не зная, куда влечет их теченье вод жизни, не веря в свою близость – но при этом, будучи невероятно близки, Эйден и Тристана проводили вместе день за днем… Но все когда-нибудь кончается.

– Мне страшно, Эйден… – шепнула Персефона, и весталка тут же поняла ее. Она сама не могла уснуть несколько дней; в пространстве ей мерещились невесомые черные тени, с одной стороны, похожие на боевые корабли, с другой – совершенно иные, чужие.

– Мне тоже, – ответила Эйден, – я чувствую – приближается что-то страшное.

– Надо сказать капитану.

– Вот только где его найдешь-то?

– Я думаю, Тристана знает. Тебе надо спросить ее. Ты…

– Что?

– Нет. Ничего. Просто скажи ей, хорошо?

Эйден кивнула, чувствуя, как к ее щекам приливает кровь.

– Перси…

– Эйден, – девушка приобняла весталку за плечи, – я знаю. Все это знают.

Эйден густо покраснела и тихо спросила:

– Правда?

– Тебе нечего стесняться, – уверено сказала Персефона. – Ваши чувства… они так прекрасны. Достаточно просто видеть ваши глаза, чтобы это понять.

Смущенная Эйден спрятала лицо на плече Персефоны.

– Но ведь это… неправильно?

– Почему же? – улыбнулась Персефона. – А что правильно в этом странном мире? Разве вся жизнь Ойкумены не кажется какой-то чудовищной ошибкой? Летающие острова, непрекращающаяся война, мутации – вот что не правильно, а не ваша любовь…

И тогда Эйден ласково улыбнулась Персефоне. Но сказать не успела ничего.

…Словно огненный хлыст стегнул ее по позвоночнику, отдался в голове вспышкой боли. А Персефона, прикрыв ладошкой губы, испуганными глазами смотрела на возникшие в вечносерых небесах четыре черных силуэта.

Мортусы вышли на охоту.

Они приближались – двумя колоннами по два корабля; они казались устрашающими – огромные, покрашенные коричневым линкоры Флота Авгурата, дивизиона "Мортус". Их грозные силуэты взяли в кольцо поляну с кажущимся беззащитным фрегатом. Попади «Возмездие» под удар их сокрушающей мощи – на нем бы можно было ставить крест.

– Так, мальчики и девочки, не ссать в компот, невкусным будет! – разнесся по помещениям фрегата бодрый голос капитана. – В прошлый раз этих птичек было в полтора раза больше, и тогда я завалил половину – а сейчас у меня куда лучшая команда! Прорвемся, мать вашу! Если в бою почувствуете желание делать что-то необычное – не сопротивляйтесь. Расслабьтесь и получайте удовольствие от процесса. Не будь я Кронид, если мы их не сделаем…

– Какой ты оптимист, – фыркнула Тристана, вылезая из какого-то люка, – гляди, чтобы нам тебе компанию не составить, голова садовая.

Эйден тем временем колдовала над рычагами – освобожденный от стоп-анкеров, фрегат устремился вверх. Пока его движения были обусловлены элементарной подъемной силой, но вскоре весталке предстояло "поймать поток" – настроить центральный гироскоп на взаимодействие с гравитационными течениями системы Тантала…

– Ррррразговорчики в бою! – прикрикнул Язон. – Распоясались тут на гражданке…

Мортусы не спешили открывать огонь. Серебристый крейсер невесомой тенью скользил к промежутку между их колоннами, но коричневые линкоры сохраняли зловещее молчание…

…А затем на подфюзеляжной гондоле одного из них открылся прожекторный семафор.

– М…ы…_ н…е…_о…б…в…и…н…я…е…м…_в… а… с… – по буквам читал Дит, – в…ы…д…а…й…т…е…_н…а…м…_ г…о…л…о…в…у…_…-…_ и…_б…у…д…е…т…е…_п…р…о…щ…е…

– Чушь какая-то! – рявкнула Эриния. – Что за голова?

– Это он меня так называют, – голос Язона по-прежнему был спокоен. – Ну что, пора расставить все точки над і. Я ненавижу Авгурат, я ненавижу Око. Это Око – не Око Творца, это око дьявола – в это я верю. Ну что? Готовы ли вы пойти со мной против властей мира сего? Или выдадите меня мортусам?

В гондоле все затихло. Экипаж смотрел на внезапно оказавшихся рядом Эйден и Тристану.

Трис не выдержала:

– Что смотрим? Я никогда не отступлю! И вам не советую – вы не знаете, с чем имеете дело!

– А ты, Святая весталка? – спросил Еврисфей.

Эйден обняла Тристану за плечи. А потом, внезапно для всех, сказала:

– Смерть Оку!

Она сама не понимала, почему сказала так – но благодарный… нет, восторженный, восхищенный взгляд Трис компенсировал ей ее непонимание.

– Смерть Оку, – произнес Дит.

– Смерть Оку, – повторила Персефона.

– Смерть Оку… и авгурам, – сказал Полифем.

Еврисфей и сестры растеряно смотрели друг на друга.

– Я всегда подозревал это, – сказал Георгий, – и чем ты оправдаешь свою ересь, Язон?

– Мы рождены для борьбы с ним, Георгий, – ответил капитан, – ты знаешь, о чем я.

– Значит, ты умел слушать меня, – тихо сказал Георгий, и добавил внятно:

– Смерть Оку!

– Смерть!

– Смерть!

– Смерть! – едва не в один голос сказали Еврисфей и сестры Пэддл.

– А теперь – за работу! – гаркнул капитан. – Нас никто не ждет, но вся судьба Ойкумены зависит от нас! А наши судьбы – и подавно…

Словно почувствовав решение экипажа, мортусы начали действовать; выпущены первые торпеды, огневые точки окутались огнями – но кольчужная оболочка корпусов держит выстрелы. Лишь снаряды новейшего линкора Мортусов, "Око Ока", рвут обшивку – но скорострельность пушек "Ока…" недостаточна для нанесения серьезных повреждений.

"Возмездие…" не огрызается артиллерийским огнем – его огневые точки, управляемые с гораздо меньшей скоростью, лишь расстреливают приближающиеся торпеды. Странно – в эти мгновения Эйден не чувствует капитана – зато прекрасно чувствует Тристану. Она поступает совершенно нелогично – не стремится поймать течение, пока работают винты корабля, поднимающие его от земли, а уходит от медлительных торпед. Конечно, невозможно было бы уйти от десятков смертоносных сигар, но Дит и сестры Пэддл, словно зная, куда движется фрегат, сбивают торпеды, идущие определенным галсом и игнорируют те, которые не попадут в результате маневра. Наконец они проносятся над последними необстрелянными торпедами, за короткий миг успев уйти из точки упреждения.

В этот момент замерли комендоры на кораблях Мортусов – такого они отродясь не видели! Да, фрегат куда маневреннее неповоротливого линкора – но механики Империи и Союза не зря едят свой хлеб! Точные механизмы привода огневых точек обязаны были в клочки разнести мятежный крейсер…

Но фрегат оказался быстрее. Авгуры недооценили его скороподъемность. Они готовы были обрушить сокрушительный удар на поврежденный корабль, но не думали, что несколько человек в состоянии довести его до ума. Если бы хоть одна торпеда попала в корпус "Возмездия", если бы хоть немного замедлился его подъем! Но нет – мятежный фрегат неповрежденным прорывается сквозь их смертоносную ловушку, и ошарашенные мортусы смотрят на всплывающий к небесам серебристый силуэт, уже чувствуют на губах оскомину безысходности – или им суждено погибнуть от удара фрегата – который теперь куда сложнее будет отразить, или им предстоит СТ – союзный трибунал – пытки, тяжелая смерть и посмертный позор – трупы ЗК становились материалом для опытов…

Торпеды "Возмездия" рванулись к серо-коричневым кораблям авгуров. В бою не бывает чудес – мортусы действуют слажено и мощно, их линкоры уходят из-под удара, теряя инициативу, тратя драгоценные минуты. Лишь в "Око Ока" попало две торпеды; рвется оболочка правого корпуса, линкор мгновенно получает крен, а из разрыва вылетают алые наполненные гелием шары – кажется, что воздушный левиафан кровоточит.

– Задержитесь чуть-чуть, я добью его! – заорал Дит, наводя одну из турелей на подранка.

– Отставить! – скомандовал Язон, а потом добавил спокойнее. – Вали его так, если сможешь.

Дит скрипнул зубами и приник к окуляру прицела. Через миг он плавно нажал гашетку. Раз… другой… третий…

Старому авгуру повезло – все три торпеды Дита поразили "Око Ока", при том одна из них вызвала детонацию одной из турелей. Израненный линкор завалился на бок, на нем рвался боезапас. Через мгновение правый корпус коснулся земли как раз в том месте, где до него упал "Неотвратимое Возмездие". Миг – и корпус "Ока Ока" скрылся в пламени мощного взрыва.

Да, старому авгуру повезло – он сгорел заживо на мостике этого линкора. Авгурам с остальных линкоров, упустивших фрегат, повезло меньше. Они остались живы.