Для тебя

Глава 2

Погода была отвратительная, и манеж под ногами за считанные часы превратился в скользкое и вязкое болото. А я как назло вытащил на жеребьевке предпоследний стартовый номер.

Мы прошли почти всю трассу, осталась финишная прямая с последним барьером — средней сложности. Может быть, я слишком расслабился, или просто не повезло. Уже в самом начале прыжка я чувствовал - что-то пошло не так. Когда занимаешься конкуром не один год, то еще по заходу на прыжок понимаешь такие вещи. Но мы с Атласом всегда были отличной командой, и нам почти удалось — он коснулся жерди копытом, но не сбил. А потом оступился и рухнул на землю, едва не придавив меня собой. От удара я на некоторое время разучился дышать. Не понимал, почему мне не больно — и из-за этого по-настоящему испугался. А потом боль вернулась — никогда в жизни я ей так не радовался…

Я осторожно пошевелил пальцами ног, потом поднял руку. Все вроде работает. Ребра только побаливают — меня прижало, когда сработала подушка безопасности.

Так что? Некоторое время я глубоко дышал, закрыв глаза, потом медленно их открыл. Ну конечно.

Падение с лошади давно в прошлом. Я уже давно не занимаюсь спортом, только тренирую. Я был в машине.

Эдик. Со мной был Эдик. Мы ехали с моей работы, болтали о том, чем займёмся вечером, Эдик подкалывал меня по поводу Александры, которая якобы тайно по мне вздыхает. И вдруг что-то ударило в борт, нас швырнуло в сторону, кажется, несколько раз перевернуло…

Я попытался сесть, но вынужден был снова откинуться на подушку, пережидая приступ тошноты. Сделал вторую попытку, — и меня тут же вернули в исходное положение, мягко надавив на плечо.

— Лежите спокойно, — услышал я строгий женский голос. — Вы в больнице. Попали в аварию. У вас небольшое сотрясение и ушибы. Ничего серьезного, но вам нужно отдыхать. Обещайте, что не будете пытаться вставать с кровати, пока врач не даст разрешение.

— Пообещаю, — прохрипел я, — если вы мне расскажете, что случилось с моим пассажиром. Он жив?

— Не волнуйтесь, с ним все в порядке. Уже перевели из реанимации в обычную палату. Но нужен покой. Как и вам. Вот, выпейте воды. — Она поднесла к губам стакан и терпеливо держала его, пока я осторожно пил через край. — А теперь отдыхайте.

Я подождал, пока она закроет за собой дверь и затихнут шаги в коридоре. А потом ухватился за край кровати и сел, спустив ноги. Голова слегка закружилась, но я благоразумно подождал, пока перед глазами не перестанут мелькать цветные круги, стараясь дышать глубоко и ровно, отгоняя дурноту.

Как же, стану я разлеживаться! Эдик наверняка переживает обо мне не меньше, чем я о нем, так что нам стоит увидеться как можно скорей. Если с ним действительно все в порядке, нужно забрать его отсюда, и мы будем спокойно выздоравливать дома, вместе.

Сначала я несколько раз прошелся взад-вперед по палате — не хотелось бы грохнуться в обморок посреди коридора, когда буду искать Эдика. Постепенно из рук и ног ушло странное оцепенение, и я, вдохновленный успехом, подошел к раковине в углу и посмотрел в висящее над ней зеркало. Синяк на скуле, несколько царапин на подбородке и шее — ничего страшного. Главное, чтобы с Эдиком действительно было все в порядке — тут верить на слово я никому не собирался, тем более медикам. Они что угодно скажут, если будут считать, что это на пользу больному — уж это мне хорошо известно, я и сам без пяти минут дипломированный врач.

Светлый коридор с глушащим шаги покрытием на полу, выкрашенный светло-бежевой краской, в котором не пахло ни едой, ни лекарствами, ни чем-то похуже, подтвердил мое предположение, что мы не в обычной больнице, а в частной клинике.

Евгений Петрович наверняка уже в курсе случившегося. Он позаботился об Эдике, ну и мне перепало, как всегда. Хотя с такими ерундовыми травмами я мог бы и в дежурной больничке подлечиться. Но одноместная палата и внимательный персонал — это не так уж плохо.

Я пошел по коридору, осторожно приоткрывая двери. Две палаты были пусты, в следующей спал под мерное попискивание монитора здоровенный мужик в полосатой пижаме.

Оставалась последняя дверь, после чего мне придется вернуться назад и пойти по коридору в противоположном направлении. Жаль, потому что я уже здорово устал, и голова кружилась все сильнее.

К счастью, в последней палате мне повезло. Эдик полулежал на кровати, подсунув под спину подушку. Выглядел он бледным, на скуле красовались несколько ссадин, но, судя по всему, серьезно он не пострадал.

— Привет, — сказал Эдик. — Выглядишь паршиво.

— Ты тоже. Но главное — жив.

— Ну, если так посмотреть, — сказал он. — Кстати, меня зовут Эдуард, можно просто Эдик.

— Очень приятно, Андрей, — сказал я. — На самом деле, это не смешно.

— Конечно, не смешно, имя как имя, — вдруг обиделся он.

— Я не об этом. — Присев на край его кровати, я положил руку поверх его ладони. — Но это даже хорошо, что ты шутишь, значит, идешь на поправку. Я ужасно испугался.

— Эй, ты чего, — спросил Эдик, осторожно убирая руку.

— Что, больно? — встревожился я. — Ну извини.

— Да ничего… — Он смотрел на меня задумчиво и настороженно, словно не решаясь что-то сказать или спросить. — Слушай, — в конце концов сказал он. — Андрей, да?.. Можешь вон ту кнопку нажать, над кроватью?

— Тебе нехорошо? Да, сейчас, погоди. — Я торопливо вдавил кнопку в стену, на всякий случай повторив это действие несколько раз.

Уже знакомая мне медсестра возникла на пороге палаты почти сразу же. Я хотел было объяснить, что Эдик плохо себя чувствует, но он меня опередил:

— Вы не могли бы его отсюда убрать, он странный какой-то. Наверное, головой сильно ударился. Что у вас за больница, психи запросто по палатам бродят!

— Я же сказала, что вам нужно лежать, хотите в реанимацию угодить? — строго спросила медсестра, беря меня за локоть и уводя за собой.

Я так растерялся, что послушно пошел за ней, все меньше понимая, что происходит. Что это было, глупая шутка? Не похоже на Эдика. Он как будто совсем не переживал за меня и не думал, что я стану беспокоиться.

Дойдя до палаты, я улегся на кровать под строгим взглядом медсестры, которая еще раз повторила приказ лежать спокойно и ждать врача.

Я согласился на все и даже извинился за свое непослушание, но мысли были заняты совсем другим. Прогулка явно пошла мне на пользу, изгнав из головы муть и туман, и хотя я основательно устал, но мыслить стал яснее, чем при пробуждении. Итак, я дождусь врача. Потребую, чтобы меня выписали, а потом попытаюсь выяснить, что происходит с Эдиком.

Я с надеждой повернул голову на звук открывающейся двери, но это был не долгожданный врач. На пороге стоял Евгений Петрович, в белом халате прямо поверх делового костюма, в котором он обычно ездит в офис.

— Почему ты к нему пошел, если должен был лежать в постели? Хотя зачем я спрашиваю. — Он тяжело вздохнул и вдруг подошел и присел на край моей кровати. Таким усталым и уязвимым я его видел нечасто, и это всегда было связано с Эдиком. Никакие проблемы с бизнесом, происки конкурентов или экономические кризисы не заставляли его терять самообладание ни на минуту.

— Ну хорошо, хоть вы меня помните, — бодро сказал я. — А то я уже устал гадать, попал ли я в параллельную вселенную или просто крышей поехал.

— Вы с Эдиком попали в аварию. Сразу скажу, виноват был не ты, водитель на перекрестке не справился с управлением. Травмы вы получили незначительные. Но у Эдика есть проблемы с памятью. Когда он очнулся, то устроил настоящую истерику, требовал сказать, что со мной. Врачи не могли понять, почему он говорит о своем отце и о том, что сам был за рулем.

— Он совсем ничего не помнит? — уточнил я.

— Ничего из последних двух лет. Он думает, что находится в больнице после той аварии, в которую мы с ним тогда попали. Не помнит свою инвалидность, лечение и прочее.

Прочее — это про меня. Ну, могло быть и хуже. Евгений Петрович мог просто забыть меня в этой больничке, а после выздоровления запретить и близко подходить к Эдику.

— Врачи говорят, это вполне объяснимо — психика вытесняет неприятные воспоминания, а эти два года были кошмаром. Без обид.

— Какие уж тут обиды. Вещи мне можно собрать? Или вы мне их с шофером пришлете?

Я был готов к тому, что получу выговор за свой грубый тон, но Евгений Петрович вдруг усмехнулся:

— Что, неужели вот так сразу готов сдаться?

— Вообще-то нет, но на вашу помощь не рассчитывал, — честно сказал я.

— Вот и зря. Что бы ты обо мне ни думал, я на твоей стороне. Вы с Эдиком отлично ладили, так что уж лучше знакомое зло, второй раз мне с зятем может так не повезти. И еще…

— Да? — спросил я, уже зная ответ, но мне хотелось, чтобы суровый родитель моего парня сказал это сам, по собственной воле.

— Если он все вспомнит, то никогда мне не простит, что я тебя выставил за дверь, — нехотя сказал он. — Так что, ты согласен остаться?

Надо же, какой прогресс в отношениях — Евгений Петрович не раздает приказы, а просит.

— Я останусь, но при одном условии. Не говорите ему, что у нас были отношения. Пусть вспомнит сам. Представьте, что вы приходите в себя и чужой человек предъявляет на вас какие-то права. Эдику и так нелегко будет вернуться к обычной жизни, зачем дополнительный стресс.

Перед моими глазами все еще стояло испуганное лицо Эдика, когда меня выводили из его палаты. Можно его понять — приходит незнакомый мужик с побитой рожей, за руки хватает…

— И что ты предлагаешь, познакомиться с ним заново? Тебе не кажется, что это уже каким-то водевилем попахивает?

— Я могу остаться в вашем доме в том же качестве — медбрата и компаньона Эдика. Никого не удивит мое присутствие — нужно будет за ним наблюдать, дозировать нагрузки, заниматься терапией, потому что новая травма может повлиять на прогресс прежнего лечения.

— Я уже обсуждал это с врачами. Обследования не показали каких-то серьезных повреждений, но в таких случаях никогда не знаешь, чего ожидать. Могу ли я вообще верить каким-то врачебным прогнозам, если никто мне так и не смог объяснить, почему он встал на ноги, как именно его тогда вылечили! Так что да, ты прав, твое присутствие будет вполне обоснованным и даже желательным. Но ты должен понимать, не исключено, что он тебя так и не вспомнит.

— Может быть. Но я в любом случае его не брошу.

Я знаю Эдика, он боец, и рано или поздно со всем этим справится. И в тот момент я должен быть рядом. Чтобы он даже на одну минуту не подумал, что я мог его оставить одного.