Для тебя

Глава 11

За завтраком Эдик был непривычно задумчив. Мне было любопытно, что за мысли бродят у него в голове, но вопросов я задавать не стал — точно знаю, что в таком случае он напустит на себя таинственность и ничего не расскажет. А если не настаивать, то не выдержит и понемногу все выболтает — не умеет мой Эдик хранить секреты.

Поэтому я позавтракал в приятной тишине, отвез Эдика на занятия и попрощался с ним до вечера. Подождав, пока он войдет в двери, я заглушил мотор и устроил засаду по всем правилам.

Как-то Эдик обмолвился, что Денис приходит в универ за минуту до начала лекций, что жутко раздражает моего зануду-перфекциониста.

К операции я готовился заранее, еще с того момента, как расстроил неудавшееся свидание. Найти Дениса в соцсетях не составило труда — на своей страничке ВКонтакте он указал и название вуза, и факультет, и даже номер группы. Это была довольно скучная страница, с перепостами информации об официальных вузовских мероприятиях, однако с помощью нее я отыскал аккаунт Дениса в Инсте. Он мне понравился еще меньше, но уже по другой причине — там была целая куча фотографий из аудиторий и коридоров родного универа, и почти на каждой был Эдик — в компании однокурсников или рядом с Денисом. Наверняка и сольные фотки Эдика у него есть в заветной папочке на компе, над которой этот тип тайком дрочит вечерами.

Последние фотографии из студенческой жизни любимой группы он запостил буквально накануне, и одна из них меня особенно выбесила: Денис наклоняется к Эдику, стоя у него за спиной и по-хозяйски опираясь на спинку его стула, и что-то рассказывает, шевеля губами в паре сантиметров от его уха. На лице у Эдика отрешенное выражение, как всегда, когда ему неинтересно и он игнорит происходящее, не замечая, как белый шум. Это отчасти примирило меня с ситуацией, но ясно было одно — испорченное свидание не охладило пыл Дениса. Собственно, именно поэтому я и затеял свой крестовый поход.

Свою добычу я увидел, когда до лекции оставалась пара минут. В реальности Денис оказался куда менее симпатичным, чем на фотках — похоже, этот читер вовсю пользовался фильтрами.

Но в целом личная встреча только подтвердила мои первые впечатления — с таким парнем Эдик мог согласиться пойти на свидание только совершенно отчаявшись, потому что такой тип людей он на дух не переносил и всегда высмеивал. Его нелюбимый типаж — прилизанный отличник с замашками всеобщего любимчика, карьерист с амбициями, которые наверняка подкреплены материально богатеньким папочкой. Впрочем, тут таких — каждый второй, будущие акулы бизнеса, наследники заводов-газет-пароходов.

Должно быть, Денис всерьез запал на Эдика, раз все еще отирается возле него, такие парни не привыкли, чтобы их кидали накануне обещанного свидания, предпочитают взять что дают или купить понравившееся, чем добиваться и обхаживать. А если принять во внимание дурные манеры Эдика, его привычку всех высмеивать, материться и рассказывать несмешные анекдоты — тут явно замешаны чувства.

Впрочем, в этом океанариуме, среди акул и пираний, Эдик, должно быть, выглядит как пестрая тропическая рыбка. И невдомек некоторым ротозеям - яркая она потому, что ядовитая.

Денис влетел в холл на полной скорости, но у меня хорошая реакция, так что он был пойман мною за локоть и вежливо отведен к ближайшей стене.

— Ну что такое? — недовольно спросил он. — Я спешу. Расписание напротив деканата, по отработкам к кураторам курса, все прочие вопросы в часы заседаний студсовета.

— Это займет ровно одну минуту, — сказал я проникновенным голосом.

С приветливостью, видимо, переборщил, потому что с лица Дениса мгновенно сползло самодовольное и высокомерное выражение. А еще он попытался освободиться от захвата, а когда ему это не удалось, перестал наконец дергаться и хмуро уставился на меня.

— Ну, что у вас за вопрос? — совсем другим тоном сказал он.

— Не вопрос. Предупреждение. Слушай внимательно. Ты слушаешь? — Он торопливо кивнул, нервно облизнув губы. — Держись от Эдика подальше, — сказал я, глядя в испуганные глаза Дениса. — Не говори с ним, не прикасайся к нему, даже думать о нем забудь. Он мой.

Я ухватил его покрепче и немного встряхнул, чтобы лучше дошло.

— Да что вы себе позволяете! — возмутился он, слегка повысив голос. Расчёт был понятен, на нас уже начали поглядывать, и Денис решил обезопасить себя, привлекая еще большее внимание.

Ну и трусло, еще бы «спасите-помогите» заорал.

— Тебе все понятно? — повторил я.

— Да понял я, пусти, — прошипел он. — На нас же все смотрят.

С этим я вынужден был согласиться, запоздало сообразив, что чуть было не устроил Денису принудительный камин-аут, да и Эдику заодно. Оставалось надеяться, что суть нашей беседы не долетела ни до чьих ушей.

Я планировал спокойный разговор с глазу на глаз, но слегка увлекся, и в результате получилась какая-то бандитская стрелка в стиле 90-х.

Говорят, когда люди долгое время общаются друг с другом, то становятся в чем-то похожими. По всему выходит, что я подцепил от Эдика его собственнические замашки. Еще немного, и начну ругаться матом и рассказывать по любому поводу несмешные анекдоты.

По пути на работу я вспоминал эту сцену со стыдом и корил сам себя за несдержанность. Взрослый человек, тренер, педагог — и чуть было не опустился до драки в общественном месте. В учебном заведении. С тем, кто младше (пусть и совсем чуть) и уж точно слабее — хотя тут Денис сам виноват, сразу видно, ничего тяжелее смартфона не поднимает, мог бы и получше за формой следить…

На этой драматической ноте я приказал себе прекратить самобичевание, потому что мои ребята уже начали нервничать. И понятно: тренер не гоняет, не придирается, а только корчит трагические рожи. Пугает такое с непривычки, наверное.

Я встряхнулся и вернул себя к обычным настройкам, режим тренировки «умри все живое», и парни с некоторым облегчением включились в работу. Только Маринка продолжала настороженно на меня посматривать, точно гадая, что же такое приключилось с любимым тренером, что он с утра сам не свой.

К малышам я шел уже со спокойной душой. В конце концов, вечером карма меня настигнет — в этом их элитном вузе сплетни разносятся со скоростью звука. У всех гаджеты, все обладают полезным навыком снимать и рассылать видосики, чем еще заниматься в универе за папины деньги. Я наверняка получу хорошую трепку от Эдика за свою художественную самодеятельность, так что перегибать с рефлексией не стоит.

Домой я шел даже с некоторым нетерпением и предвкушением — представлял себе, как Эдик наорет на меня, выговорится, я повинюсь, он меня простит, и все будет позади. Главное, Дениса я отвадил, это точно — по глазам понятно было, что он проникся. А Эдик и его душевный комфорт стоит любой взбучки от него.

Однако все с самого начала пошло не по плану.

— Ты отцепил от меня Дениса, серьезно? — восторженно спросил Эдик, едва я переступил порог комнаты.

— Просто сказал пару слов, — ответил я и скромно опустил глаза.

— Это новость номер один на факультете, весь день ее обсуждают, гадают, что случилось — он кому-то задолжал или чужую девчонку увел… Но я, кажется, догадываюсь, в чем дело: судя по тому, что Денис от меня шарахается как от чумы, вы не о погоде говорили. Очевидцы говорят, что ты его чуть не побил?

— Преувеличивают. Слегка встряхнул, чтобы скорее дошло, — сказал я и уточнил: — Так ты не сердишься?

— Вообще-то, стоило бы, но я не могу! — признался Эдик. — Это, блядь, так мило! Я как прекрасная принцесса, а ты — мой рыцарь в сияющих доспехах.

Значит, не я принцесса, уже хорошо. Повысили до рыцаря.

— Ты мой герой, проси что хочешь! Что там полагается — шарф на копье намотать, граффити с сердечками на щите намалевать, или чего?

— За подвиг полагается поцелуй прекрасной дамы, — ляпнул я.

— Да говно вопрос. Целуй, — согласился Эдик.

От таких предложений не отказываются, ясное дело. Я подошел к Эдику, полный решимости не увлекаться и не выходить из роли верного принцессиного рыцаря. Благородного и целомудренного.

Эдик доверчиво подставил губы, и я легонько прикоснулся к ним, собираясь этим и ограничиться, но они так податливо и нежно приоткрылись мне навстречу, что я подумал — ну ладно, еще чуть-чуть. Должны же быть у меня в жизни простые невинные радости? Я так скучал по нему, такому вот — домашнему, растрепанному, в старой растянутой футболке и в очках на кончике носа, которые Эдик предусмотрительно снял, стоило мне приблизиться.

Эдик просто обожает нежничать, как он это называет. Иногда, когда на него нападало такое настроение, мы валялись на кровати, переплетались конечностями и неспешно целовались, просто так, ради удовольствия от самого процесса и от ощущения близости, а не в качестве прелюдии к сексу.

Эдик всегда был тактильным, и я тоже любил касаться его, гладить, запускать руки под одежду, водить ладонями по голой коже, пропускать сквозь пальцы волосы. И этого мне не хватало не меньше, чем секса.

Хотя секса мне тоже не хватало. Одно дело — лениво ласкаться друг с другом, когда тело еще помнит недавнее удовольствие или рассчитывает получить его чуть позже, торопиться некуда.

И совсем другое дело, когда столько дней провёл на голодном пайке, и вдруг тебя подпустили так близко, охотно отвечают на ласки и щедро дарят в ответ. Я и сам не заметил, как проскользнул руками под его футболку, гладя прижавшееся ко мне горячее тело. Что до поцелуя, то он уже даже с натяжкой не мог считаться целомудренным, потому что в ход пошли и языки, и легкие покусывания, а ладонь Эдика, лежавшая у меня на груди, сползала все ниже и ниже…

Усилием воли я оторвал себя от него, позволив холодному воздуху хлынуть между нашими разгоряченными телами.

— Извини, что-то я увлекся.

— Теперь, как честный человек, ты должен на мне жениться, — заявил Эдик. — Или мы можем просто взять и наконец заняться сексом, как взрослые люди. Понятно, что у нас все этим кончится, так чего тянуть.

Ну что ж, рано или поздно так и должно было случиться. Этого я и боялся.

— Мне очень жаль, но мы не можем, — сказал я. Как бы ни хотелось мне согласиться, я не мог так поступить с Эдиком.

— Почему? Ты хочешь, я хочу. Мы в отношениях. Еще немного, и я подумаю, что ты разлюбил меня и ищешь предлог для разрыва.

— Это не так. И дело не во мне. Ты нездоров, чувствуешь себя одиноким и потерянным и тянешься к тому, кто с тобой рядом. Ты не можешь сейчас принимать взвешенные решения по поводу своей жизни. Поэтому я и не хотел рассказывать тебе о наших отношениях.

— Чтобы не навредить мне? — спокойно уточнил Эдик.

Я кивнул. Ох, не люблю я, когда он начинает говорить таким ровным и безэмоциональным тоном. После этого почти всегда разражается буря.

— Потому что только это и имеет значение, — продолжил Эдик. — Я, мои чувства, мое благополучие? — Он снова вопросительно посмотрел на меня.

— К чему это ты? — не выдержал я, чувствуя, что каждый раз, когда я соглашаюсь с Эдиком, который говорит вроде бы разумные вещи, то еще больше загоняю себя в ловушку.

Он встал с кровати, подошел к окну и надолго замолчал.

— Скажи, а ты вообще хоть когда-нибудь думаешь о себе? — спросил он, когда я уже начал гадать, не ждет ли он, пока я уйду. — В отношениях участвуют двое, и это все происходит с нами обоими. Про меня и мои чувства ты уже произнес целую речь. В основном всякую хуйню, но об этом позже. Главный вопрос — а что насчет тебя?

Я пожал плечами, потом сообразил, что Эдик этого не видит, и сказал:

— Со мной все в порядке.

— Да неужели? — насмешливо спросил Эдик. — Давай-ка посмотрим. Парень, которого ты любишь, тебя не помнит — это нормально? Тебя это не ранит, не мучает, тебе не плохо от этого? Как ты себя чувствовал, когда я сказал, что собираюсь встречаться с другим? Если бы я все-таки решил пойти на свидание, ты бы сказал правду или так и промолчал бы? А ведь Денис приглашал меня не на прогулку или в кино, а к себе домой — посидеть вдвоем, поужинать, выпить… Чем такие свиданки кончаются, тебе рассказать, или сам догадаешься?

Это было по-настоящему больно. Я и забыл, каким он может быть безжалостным и прямолинейным, когда отстаивает свою точку зрения.

— Так нечестно, Эдик. Сейчас ты меня провоцируешь, разводишь на эмоции. Я думал, мы поговорим серьезно, как взрослые люди.

— Ну хорошо, я согласен по-взрослому. Нахуй Дениса. Давай по существу. Если память ко мне так и не вернется, ты что собираешься делать? Преданно торчать рядом со мной в роли друга, помощника и жилетки для соплей, пока я в конце концов не найду себе кого-то? И что тогда — просто отпустишь?

— Если так будет лучше для тебя, — сказал я, наконец-то обретя почву под ногами. Очевидно, что он не раз задавал себе эти вопросы, но я тоже, поэтому знал, что ответить. — Я бы не стал удерживать тебя, если бы ты влюбился в кого-то. И неважно, помнишь ты обо мне или нет.

Эдик встал напротив меня и нехорошо прищурился.

— У тебя спина не чешется, случайно? — ехидно спросил он. — Кажется, вот-вот крылышки прорежутся! Ты вечно обо всех заботишься — обо мне, о своих учениках, о лошадях, даже о моем отце. И я это принимаю, такой уж ты человек. Вот только скажи, а кто позаботится о тебе? Когда ты позволишь это хоть кому-нибудь, мне, например? Я тоже могу быть сильным, поддерживать тебя, помогать, оберегать от всякого дерьма в этой жизни! Это в две стороны работает, когда ты уже это поймешь!

— Эдик… — беспомощно произнёс я. Потому что теперь я был окончательно уверен, что мне не показалось.

— Да стопятьсот лет я уже Эдик! — сердито сказал он. — Ну, что еще?

— Где твоя трость?

— Ну вот, опять начинаешь! Ты вообще слышал хоть слово из того, что я тебе сказал?

— Слышал, — сказал я, расплываясь в улыбке, которую я был уже не в силах сдержать. — Каждое слово, клянусь. А еще я на тебя смотрел. Как ты ходишь по комнате туда-сюда. Почти что бегаешь. Без трости. И даже не хромаешь.

Эдик замер посреди комнаты, потом взмахнул рукой, словно ища в воздухе невидимую опору.

— Ты ведь не стал бы так шутить со мной?

— Ни за что, и ты это знаешь не хуже меня.

— И что же мне теперь делать? — растерянно спросил Эдик.

— Ты говорил, что хочешь заботиться обо мне? Отлично. Знаешь, прямо сейчас мне нужны обнимашки от моего парня, которого я очень люблю, хотя он и злющий, как помойный кот, и так же шипит на меня. Иди сюда.

— А если я упаду? — неуверенно сказал Эдик.

— Я поймаю, — пообещал я. И поправил сам себя: — Поймал бы. Но ты не упадёшь.

Эдик осторожно сделал шаг, чуть качнувшись в сторону, потом второй, еще более уверенно. Я встал, готовый подстраховать его, если он потеряет равновесие, но это не понадобилось.

— Что за хуйня со мной происходит? — растерянно сказал Эдик, цепляясь за мое плечо. — Я что, раньше тупо притворялся? Манипулировал вами, чтобы срубить свои ништяки в виде заботы и жалости? Вот дерьмо…

— Не думаю. Ты ненавидел свою беспомощность и был на все готов, чтобы стать здоровым. Просто твое тело никак не могло окончательно принять тот факт, что ты здоров. И подстраховывалось таким образом.

— А теперь, когда мне перемкнуло мозги, мои ноги окончательно починились? — недоверчиво спросил Эдик. — Перезагрузка и откат к базовым настройкам исправили все баги?

— Видимо, да. Но давай не будем торопиться с выводами. Посмотрим, как все будет завтра. А пока уложим тебя в постель, и ты хорошенько отдохнешь.

— Ага, давай. Кстати, хочешь шуточку в тему? Ну правда, она смешная! Слушай: дорогой, ты же говорил, что в нашей постели не будет никаких запретов, а сам: «С пельменями нельзя! Батон не кроши! Куда арбуз тащишь!» Как тебе?

— Обхохочешься, — мрачно сказал я.

— Это я к чему — на постель я согласен, но отдыхать будем чуть позже. А для начала я хочу заняться любовью со своим парнем. Мы оба это заслужили. И не говори, что я не отвечаю за то, что делаю, это не так. Я в здравом уме и знаю, чего хочу. Как и ты.

— И мы опять вернулись к началу нашего разговора, — вздохнул я.

— Да, но тогда я увлекся и упустил самое главное. На всякий случай теперь с этого и начну. Да, я не помню, как мы встретились и что у нас было. Но это неважно. Потому что я влюбился в тебя. Снова. И если ты готов начать сначала вместе со мной — давай сделаем это. Прямо сейчас самое время.