До захода солнца

10 Противостояния

Она налетела на меня, и когда я говорю налетела, имею в виду физически, реально.

Она превратилась в полосу, размытое пятно, мои глаза не в состоянии были разглядеть ее фигуру, она превратилась в другую расплывчатую субстанцию.

Она подошла ко мне не близко.

В трех футах обрела четкость.

Ее остановила рука Люсьена за талию.

Затем Люсьен повернулся, выполнив размытый, полный, мощный бросок, внушающий благоговейный трепет, если бы это не было так чертовски страшно. Она снова превратилась в полосу, с огромной скоростью двигаясь назад, пока не врезалась в стену. Штукатурка изогнулась, приняв форму ее тела, белая пыль и крошки краски посыпались вокруг дождем, она грациозно присела, совершенно невредимая.

Ее голова откинулась назад, глаза полные ярости были прикованы ко мне. С секундной задержкой она снова прыгнула в мою сторону в еще одной размытой атаке. И снова ее остановили, на этот раз все ее тело закачалось в мою сторону.

Все ее тело, то есть, кроме головы и шеи.

Потому что Люсьен схватил ее за горло. Рука у нее на горле, мышцы на его руке и спине напряглись, он сделал два шага и швырнул ее к другой стене, посыпалось еще больше разбитой штукатурки, краски и пыли.

Люсьен подошел к ней ближе, и я увидела, как сжались его пальцы.

— Ты только что совершила роковую ошибку, Катрина, — процедил он сквозь зубы.

Его ярость была под стать ее ярости, возможно, даже превосходила ее. Я поняла, потому что он так сжал зубы, что у него пульсировал нерв на скуле.

Я приросла к полу, потому что только что стала свидетельницей схватки, но потому, что на меня чуть не напала жена Люсьена.

Его жена!

И она выглядела потрясающе. Она была самым прекрасным созданием, которое я когда-либо видела. Я вынуждена была это признать, несмотря на то, что она хотела разорвать меня на куски.

Ее разгневанный взгляд скользнул от меня к Люсьену.

— Ты трахнул ее. Я чувствую по запаху. — Ее голос был глубоким, хриплым, соблазнительным. Хриплым не потому, что муж держал ее за горло, а потому, что он был таким от природы.

— Не трахал, — признался Люсьен, и в тот момент я поблагодарила Бога за то, что это действительно было правдой. Затем, представив больше доказательств, что он был сумасшедшим вампиром, Люсьен добавил: — Пока.

Ее сжатые в кулаки руки врезались в стену по бокам, пробив гипсокартон, потом она попыталась, дернувшись пару раз, освободиться.

При запоздалом инстинкте самосохранения я сделала несколько поспешных шагов назад.

«Успокойся, зверушка. Я не позволю ей причинить тебе боль. Ты в безопасности». — Голос Люсьена прозвучал у меня в голове, и это была не команда, но мое тело подчинилось его воле.

Я перестала отступать.

Внезапно Катрина напряглась с головы до ног. Она откинула голову назад и издала дикий визг, от которого у меня заболели уши, мне показалось, что от него даже задрожали стекла.

После того как она закончила визжать, ее взгляд скользнул по мне.

— Я убью ее, — закричала она.

Я напряглась, но не двинулась с места.

Голос Люсьена был похож на рычание.

— Прикоснешься к ней, черт возьми, Рина, даже посмотришь на нее, ты, бл*дь, сгоришь.

Ее пристальный взгляд переместился на Люсьена, и она изменила свою угрозу.

— Тогда я убью тебя.

Мгновенно, к моему шоку и отчаянию, он перестал держать ее за шею, отступил назад. Расправив руки в стороны, односложно произнес:

— Попробуй.

Рев ярости вырвался у нее из горла, она бросилась вперед.

Только это я видела ясно, остальное стало слишком быстрым, слишком сильными, все их движения размытыми. Время от времени Люсьен прижимал ее, и они оба попадали в фокус, но она убегала, и их движения становились нечеткими.

Стол в холле был перевернут, ваза на нем разлетелась на куски, осколки дико раскачивались от их перемещений.

Я сделала еще два шага назад, вверх по лестнице, когда снова услышала Люсьена в своей голове — «Стоять, зверушка».

Я замерла, хотя не хотела здесь стоять среди дерущихся вампиров и разгрома. Я даже не понимала, почему подчинялась. Подчинялась его приказу и все.

Хотя я не различала четких контуров борьбы, но чувствовала, что борьба была жестокой, даже дикой. Звуки, которые они издавали — ее стоны от боли и усилий, шум Люсьена исключительно от усилий, удары кулаков по плоти, грохот сталкивающихся тел — все это прорезало воздух.

В последние несколько недель я испытывала сильный страх, но никогда в жизни мне не было так страшно, как сейчас.

Потому что я стала невольным свидетелем чего-то необычайно дикого, даже порочного.

Еще и потому, что я стала свидетелем, как Люсьен, каким бы расплывчатым во время своего перемещения не становился, избивал свою жену до полусмерти.

Если он когда-нибудь применит ко мне такую же физическую силу, то убьет меня за считанные секунды.

Я начала дрожать, хотела убежать, действительно хотела, но мой страх приковал меня к месту.

Наконец, Катрина стала более четкой, она ударилась о тяжелую, прочную дверь, заставив ту задрожать.

Она остановилась, как и Люсьен в пол оборота лицом к ней. Я увидела кровавые царапины ее ярости, покрывающие его грудь и шею.

Но ей досталось гораздо хуже, у нее сильно текла кровь из носа, была разбита губа, на шее и запястьях виднелись красные следы его ярости.

От ее вида, то, что сделал с ней Люсьен, я стала сильно дрожать, едва не рухнув на колени.

— Сегодня утром я получила документы о разделе имущества, — выплюнула она ему, вытирая тыльной стороной ладони нос и, еще больше размазывая кровь по лицу.

Ее слова меня смутили.

— Что ты говоришь? — небрежно парировал он.

Ее лицо исказилось от ярости.

— Ты решил бросить меня ради этой смертной?

Мои удивленные, испуганные глаза переместились на Люсьена.

— Посмотри на нее, Рина, она не простая смертная, — отрезал Люсьен.

Катрина не стала на меня смотреть, вместо этого она огрызнулась:

— Да, как же я забыла. Она — жизнь.

Что это значит?

Ничего!

Люсьен сделал зловещий шаг ближе к ней, и я увидела, как она вздрогнула, ее бравада испарилась, она усвоила урок гораздо быстрее, чем я, когда он пытался меня чему-то научить.

— Я потеряла тебя в ту минуту, когда ты положил на нее глаз, — обвинила она, ее голос звучал очень тихо.

— Ты потеряла меня через две секунды после Заявления права на тебя, и ты это знаешь, — резко ответил он. Она вздрогнула, чтобы, черт возьми, это ни значило, она понимала, о чем он говорит.

Я вздрогнула, глядя на нее. Трудно было не испытывать к ней жалость. Хотя она не казалась жалкой, просто сломленной.

Ее пристальный взгляд переместился на меня, глаза тут же сузились.

— Довольна? — спросила она, ее голос сочился сарказмом.

Можно было с уверенностью сказать, что я не была довольна.

Но была избавлена от необходимости ответа, потому что Люсьен процедил сквозь зубы:

— Смотри на меня, Рина, не смотри на Лию. Она больше не существует для тебя. — Катрина не подчинилась, и он прогремел: — Черт возьми, смотри на меня!

Она посмотрела, я тоже, любой бы выполнил его приказ, когда он находился в таком состоянии.

— Береги ее, Люсьен, — прошептала она, голос звучал вызывающе и был настораживающим, у меня по спине пробежал холодок.

— Если ты прикоснешься к ней, то сгоришь. — Голос Люсьена был таким же тревожным, даже больше.

Я не знала Катрину, ее угроза могла остаться просто угрозой. Но я уже успела немного изучить Люсьена, его угрозы никогда не оставались просто угрозами.

— Да, ты не понимаешь, Люсьен. Я буду счастлива сгореть с мыслью, что ты столкнешься с вечностью без своей драгоценной Жизни.

Тело Люсьена напряглось так же, как и раньше, его мышцы стали резко рельефными, угрожающими, зловещими.

Я затаила дыхание. Затем услышала, как открылась задняя дверь.

— Ю-ху-ху! — Чуть ли не пропела Эдвина. — На подъездной дорожке стоит машина! У нас… о!

Эдвина замолчала. С черного входа можно было прямо попасть в широкий коридор с четырьмя дверьми в комнаты. Эдвина не видела меня, но скорее всего увидела Люсьена и Катрину. И не нужно было обладать сверхспособностями, чтобы почувствовать в воздухе потрескивающую враждебность, не говоря уже о том, что лицо Катрины представляло кровавое месиво.

— Ты поставила не на ту лошадь, Эдвина, — заявила Катрина ни с того ни с сего. — Все знают о Лии. Он поцеловал ее в баре на чертовом Пиру на виду у всего мира, бл*дь, все видели.

От этого я смутилась и услышала потрясенный вздох Эдвины не так далеко от себя, она была удивлена и, наверное, шокирована, отчего я смутилась еще сильнее.

— Совет проведет расследование, — продолжила Катрина, и я увидела, как Эдвина появилась в моем поле зрения сбоку от лестницы.

Ее лицо было бледным.

— Расследование? — Спросила Эдвина, этот же вопрос вертелся на кончике моего языка.

— Ты знаешь, что так и будет, — заявила Катрина, ее глаза скользнули к Люсьену. — Я позабочусь об этом.

Люсьен стоял, скрестив руки на груди, наблюдая за ней, как немного раздражающим уличным артистом, который втянул его в свою пьесу.

— Еще одна угроза, — насмешливо протянул он.

— Я позвоню им с твоей чертовой подъездной дорожки. Ты целуешься с ней на Пиру. Ты переселился к ней. Ты намереваешься… — но Люсьен прервал ее.

— Да, сделай одолжение, — произнес он, и глаза Катрины расширились, а затем она перевела их на меня.

— Ты явно сошел с ума, — выдохнула она в мою сторону, хотя слова относились к Люсьену. Ее пристальный взгляд переместился назад к нему, она мгновение изучала его, и внезапно ее губы скривились. — Хотя не должна удивляться, у тебя всегда был вкус к сладко пахнущим кискам.

Я ахнула. Эдвина ахнула. Люсьен зашевелился.

Он прижал ее спиной к двери, его мощное тело скрыло ее от посторонних глаз.

Я нервно взглянула на Эдвину. Эдвина нервно посмотрела на меня. Затем одарила меня неуверенной улыбкой, на которую я не ответила, мы обе перевели взгляд на Люсьена и его жену.

— Совет даст согласие, — произнес Люсьен.

— Никогда, — ответила Катрина.

— Они у меня в долгу, — объявил Люсьен.

Я услышала резкий вдох Катрины. Посмотрела на Эдвину, которая пристально смотрела Люсьену в спину, на ее лице было написано потрясение, и я поняла, что, по крайней мере, она понимала о чем идет речь и что это значит.

Я же не понимала ничего из происходящего. Ничего.

— Они все равно не разрешат тебе. — Теперь Катрина говорила не так уверенно.

— Они мне должны, — возразил Люсьен.

— Может и должны, но смертная? — парировала Катрина. — Они даже не будут рассматривать это дело. Даже для тебя.

— У них нет выбора, — заявил Люсьен.

Последовало колебание, затем тихо, с каким-то странным пониманием в голосе, Катрина сказала:

— Я слышала об этом, но не ожидала такого от тебя. Ее запах свел тебя с ума.

Люсьен не колебался с ответом.

— Даже если это так, то я счастлив в своем безумии.

Это был третий самый странный, но в то же время самый глубокий комплимент, который я получила в тот день, хотя понятия не имела, что происходит. И у меня появилось отчетливое решение, я больше не хочу получать комплименты от Могущественного Вампира Люсьена, который избивал свою жену до полусмерти в фойе своей наложницы, настаивая, чтобы наложница смотрела, как он избивает свою жену.

— Ты хочешь войны, — прошептала Катрина.

— Я хочу вернуть свою жизнь, — ответил Люсьен. — Если это, чтобы вернуть свою жизнь, означает войну, тогда я хочу войны.

Хм…

Война?!

— Я не буду сражаться на твоей стороне, — сообщила она ему, бравада вернулась в ее голос, в ее словах слышался вызов.

— Я никогда не надеялся, что ты будешь со мной, — ответил Люсьен.

Я не могла видеть выражения ее лица, мне было видна только часть ее тела, которая дернулась от его слов, как будто ее опять ударили.

— Ты невысокого мнения обо мне, не так ли? — спросила она.

— Только сейчас, но не последние тридцать лет, — ответил он с откровенной жестокостью.

Она выскользнула от него, теперь я видела ее. Ее глаза обратились ко мне, затем снова на Люсьена.

— Мне ее жалко, — прокомментировала Катрина.

— Не стоит. Она — все, чем ты не являешься, — ответил Люсьен.

Это было больно. Я увидела по ее реакции, почувствовав ее боль. Любой женщине было бы больно от таких слов.

Он вел себя с ней жестоко и бессердечно, честное слово, никогда не думала, что смогу еще больше ненавидеть его, но в этот момент смогла. Это напоминало настоящее безумие, его жена пыталась меня избить, а я сочувствовала ей, ничего не могла с собой поделать в этой ситуации.

— Что я такого сделала, что ты так сильно меня ненавидишь? — прошептала она.

— Ты, как и все они, пыталась посадить меня в клетку. Я не выношу этого, Рина, ты знала об этом. Знала, как я к этому отношусь, но все равно это делала.

— Я любила тебя. — Прошептала она.

Но ее слова никак не повлияли на Люсьена.

— Любовь — это одеяло, которое согревает тебя, а не заманивает в ловушку, чтобы задушить. Ты так и не усвоила этот урок, Рина. Ты никогда не обращала на это внимания, сколько бы раз я ни объяснял тебе. Ты продолжала натягивать одеяло мне на голову.

Молча она приняла позу поражения, и это было так душераздирающе, что я перевела взгляд на Люсьена, думая, что он смягчится.

Он не смягчился. На самом деле, когда он окинул ее взглядом, его губы скривились в презрительной усмешке.

Мое сердце забилось быстрее. Я не знала почему, может ненависть и страх за мою будущую жизнь, поскольку этот человек будет в значительной степени влиять на мое будущее.

Он услышал мое участившееся сердцебиение. Я поняла, потому что он впился глазами мне в лицо, отчего его выражение лица утратило все презрение, брови сошлись в недоумении.

— Эдвина, — произнесла Катрина мягко, и я оторвала взгляд от Люсьена, но прежде чем смогла сосредоточиться или Эдвина успела ответить, Катрина исчезла.

— Позаботься о продуктах, — приказал Люсьен Эдвине. Я оглянулась на него и увидела, что он целеустремленно шагает в мою сторону.

И начала пятиться к лестнице.

— Убери этот беспорядок, — Люсьен продолжил выдавать команды, двигаясь широким и решительным шагом, я начала отступать в два раза быстрее. — И нет необходимости говорить «до свидания», когда направляешься по делам, — закончил Люсьен свои команды Эдвине.

При этих зловещих словах я развернулась на лестничной площадке и побежала.

Через секунду я была в его объятиях, а в следующую мы оказались в спальне, и я подпрыгивала всем телом на кровати.

Люсьен навис надо мной, уперев кулаки в бедра, глаза темные и блестящие.

— Ты убегаешь от меня? — Послышались опасные нотки.

Я почувствовала, как нарастает страх, но с меньшей скоростью, чем мой гнев.

— Там, внизу, я доверяла тебе. — Эти пять слов звучали как обвинение.

Его голова склонилась набок.

— И как именно я предал твое доверие, зверушка?

— Ты сказал мне остаться, — сообщила я ему.

— И?

— Я осталась.

— И что?

— Разве нужно что-то объяснять! — огрызнулась я.

— Боюсь, что да, — отрезал он в ответ.

Я встала на колени, руки сжались в кулаки по бокам, наклонилась торсом к нему.

— Ты только что избил свою жену у меня на глазах! — крикнула я.

— Это не в первый раз, но, к счастью, в последний, — равнодушно ответил он.

Я резко вдохнула, в ужасе отпрянула от него, упав на кровать.

— Ты мне противен, — прошипела я, вкладывая смысл в каждое слово.

Его тело приняло угрожающую, зловещую позу, мышцы стали резко выделяться.

— Я тебе противен?! — прошептал он, вернее прошипел.

Я проигнорировала его позу, хотя он должен был чувствовать мой страх. Сердце стучало с бешеной скоростью, на этот раз даже я его слышала.

Если уж я слышала стук своего сердца, то что говорить про него.

— Да, — храбро ответила я, но совсем неразумно.

— Ты, бл*дь, понятия не имеешь, чему только что была свидетелем. — Его голос все еще звучал тихим, возмущенным шепотом.

— Я знаю, но это было тошнотворно.

Внезапно его ярость заполнила всю комнату, забившись мне в горло, расширяя мои легкие, он склонился надо мной, упершись кулаками в кровать рядом с моими бедрами.

Я стала карабкаться на заднице с помощью пяток и рук дальше по кровати к изголовью.

Он последовал за мной, быстрее, чем я.

Голова ударилась о спинку кровати, он отступил настолько, поднявшись на коленях, потом схватил меня за икры и дернул обратно по кровати между своих бедер, затем навалился на меня всем своим весом.

— Ты продемонстрировала еще одну ужасную черту своего характера, зверушка. — Он все еще говорил своим страшным шепотом.

— Какую? — Выстрелила я в ответ. — Мне казалось, ты видел уже все.

— Ты быстро делаешь выводы, не задав ни одного, мать твою, вопроса, — парировал он.

— Как ты собираешься объяснить, что в кровь разбил нос своей жене на глазах у своей любовницы? А? Как насчет того, что ты унижал ее у меня на глазах? Как насчет того, что завел себе любовницу, когда у тебя есть жена? — Я издала фыркающий звук, звучал он немного неловко, но я была так взбешена, что даже не стала об этом беспокоиться. — Чему тут удивлять! Ты же ни раз заставлял меня смириться. Почему я доверилась тебе и не сбежала, чтобы меня не заставляли быть свидетелем того, что я… никогда… не узнаю.

Он напрягся, глаза впились в меня. Это длилось, казалось, целую вечность.

Затем он резко втянул воздух через нос.

И я поняла, что терпение, которое он хотел задержать, ускользает.

Я не ошиблась.

— Я рисковал всем ради тебя, — тихо произнес он.

— Своим браком? — Мой голос сочился кислотой. — Не похоже, что ты ценил его слишком высоко.

Похоже он даже не слышал мои слова.

— Всем, — повторил он. — И что получил взамен?

До меня начало доходить, что я нахожусь в очень плохом положении.

Во-первых, Люсьен в ярости выбил дерьмо из своей жены. Во-вторых, если бы он то же самое проделал со мной, я бы не выжила. В-третьих, по какой-то причине он злился, нет, он был в бешенстве. В таком бешенстве, что раньше я никогда такого бешенства не видела в своей жизни. И, наконец, я не могла бороться с ним. У меня не было абсолютно никакой возможности защититься от него, что он решил бы со мной сделать.

Все ткани моего тела окаменели, меня парализовал страх.

— Это самый умный ответ твой за сегодня, — сообщил мне Люсьен, и я поняла, что попала в беду.

Он ухмыльнулся, и это была не одна из его красивых улыбок. Такой ухмылки я тоже никогда раньше не видела.

Она была безжалостной.

Его ухмылка исчезла, потому что его лицо исчезло на моей шее.

— Послушай меня, Лия. Я сломлю тебя. Ты понимаешь? — поклялся он, его голос грохотом прошелся по моей коже.

Я не понимала, хотя в то же время понимала.

Он продолжил:

— И прямо сейчас я хочу ощутить твой вкус, ради которого рискнул всем. — Он поднял голову, и его лицо приблизилось, стало так близко, что я почувствовала его дыхание на своих губах. — Но не волнуйся, зверушка, в этот раз тебе не придется меня умолять.

О нет.

Мое тело взорвалось шквалом бешеных движений, в тщетной попытке сбежать.

Я понимала, что это не возымеет никакого эффекта, попытка провалилась.

Мой халат исчез в мгновение ока. Трусики от его рук в размытом перемещение скользнули вниз по ногам. Он раздвинул мои ноги своими большими руками, я открыла рот, чтобы закричать.

Крик замер у меня в горле, когда его рот там коснулся меня.

Внезапный шок, когда его рот коснулся меня там, заглушил мой крик. Его очевидный талант в этом деле подавил всю мою борьбу. Он прожил долго и за это время, очевидно, точно научился всему, что следует делать между женских ног.

На самом деле, было совершенно ясно, что он довел этот процесс до искусства.

В инстинктивной реакции, желая получить все удовольствие, волной, пронесшейся по моему телу, мои бедра поднялись навстречу его рту.

Он не был нежен. Он был ненасытен. Губы, язык, всасывание — он использовал все. Мои пальцы вцепились в одеяло, шея выгнулась, стоны чистого удовольствия вырывались из горла.

Его руки поднялись по задней части моих бедер к коленям, положив мои к себе на спину.

Это давало ему лучший доступ, который он использовал в определенных интересах.

Я находилась почти на грани, так близко, уже прямо там, и это должно было превзойти вот-вот, я так этого ждала столько времени. Все, что он проделывал превосходило то, что когда-либо испытывала любая женщина (если, конечно, она не была с Люсьеном).

Мои руки переместились с одеяла ему на голову, прижимая ее к себе, я готова была перейти черту.

Но его рот исчез, и я резко отскочила от той черты.

— Нет! — Запричитала я, но его большое тело легло на меня, а сильная рука накрыла мою мокрую жаждущую киску, согревая, но не двигаясь там, что было жестоко.

— Теперь умоляй, Лия, — сказал он мне в губы.

С усилием мои глаза сфокусировались на нем, и я закричала:

— Я ненавижу тебя!

Он исчез, но только на мгновение, затем его губы вернулись туда. И преимущество, которое я получила над реакцией своего тела, того бешеного желания, было потеряно в считанные секунды. На этот раз он дразнил меня, пока я из последних сил боролась со своим растущим желанием. Но проиграла, он все же заставил меня подойти к границе, я могла кончить в следующую секунду, бесконечно извиваясь под ним. И когда мои пальцы вцепились в его волосы в знак поражения, он снова стал доводить меня до экстаза.

Но в золотой момент, который вот-вот должен был наступить, он оказался на мне.

— Умоляй, — потребовал он.

Это отняло у меня все силы, но я все сосредоточилась на нем.

— Иди к черту!

Он перекатился на спину, увлекая меня за собой, притянув к себе, раздвинул мои ноги и усадил меня на корточки у своего рта. Положив сильные руки мне на бедра, потянул меня вниз, прижавшись там ртом.

Это было восхитительно. Божественно. Настоящий экстаз.

Я ухватилась за спинку кровати и застонала в глубине горла, совершенно не осознавая издаваемых мною звуков. Я покачивала бедрами напротив его рта. Он опустил меня еще ниже на свой рот, проникая глубже языком всеми немыслимыми способами. Он снова повел меня к краю, в то великолепное место, и прямо перед тем, как я почувствовала, что вот-вот, он оторвался от меня и опустив меня вниз по своему телу.

— Умоляй меня, Лия. — Его голос звучал хрипло, мне даже показалось, что услышала нотки мольбы.

Его рука крепко обнимала меня за талию, прижимая мое извивающееся тело к нему. Другая рука двигалась между нашими телами, но я была слишком возбуждена, чтобы обращать внимание на то, что он там делает. Каждый сантиметр моей кожи превратился в чувствительный вибрирующий нерв. Я даже чувствовала, как воздух вокруг нас был насыщен мучительным удовольствием.

Его руки опустились под колени, и он снова дернул меня вверх. Я оседлала его и на одно прекрасное мгновение почувствовала, как его твердая, горячая головка вошла в меня.

Торжествуя, я тут же стала опускаться вниз, но он оказался проворнее. Он поймал меня за талию, прежде чем я опустилась на полдюйма.

Я резко подняла голову, встретившись с ним глазами.

— Ты хочешь, чтобы мой член оказался внутри тебя? — спросил он хриплым голосом.

Я хотела. Я хотела этого больше, чем вздохнуть.

Но продолжала молчать.

Он приподнялся на дюйм, как мне показалось, на маленький миллиметр, и я почувствовала, как мои веки медленно закрываются от восторга. Затем он замер, мои глаза распахнулись.

— Умоляй меня, зверушка, — прошептал он, теперь его голос звучал измучено.

Я молчала, поэтому покачала головой.

— Умоляй меня, — резко приказал он.

— Нет, — выдохнула я.

— Ты хочешь меня, — заявил он.

Я уставилась на него, потом кивнула.

— Тогда умоляй.

Найдя в себе силу, о которой я даже не подозревала, схватилась за его руки, мое тело напряглось против требований мозга, и стало подниматься, я не могла поверить, но желание позволило мне это сделать.

Я почувствовала, как маленькая, твердая, толстая и невероятно великолепная головка выскользнула из меня.

Мне казалось, что я потеряла частичку себя, а не часть его там, когда вырвалась на свободу.

Несмотря на это, упрямая до последнего (теперь я ненавижу себя за это), мои глаза впились в него, я заявила:

— Ты не сломишь меня.

Его руки обвились вокруг, придавив меня к его телу, я надеялась победить, чтобы он собственноручно дал мне то, в чем я так нуждалась.

Вместо этого он перевернул нас обоих на бок, его руки все еще прижимали меня к нему, зарывшись мне в волосы, он сказал:

— Ты вынуждаешь меня, Лия.

Страх пронзил меня насквозь, потому что без всякой попытки скрыть, его голос был полон сожаления, я не понимала почему и это было еще хуже, хотя не понимала, о чем он сожалел, но у меня было такое чувство, о чем бы он не сожалел, я буду сожалеть еще больше.

Он продолжил.

— Я ухожу, когда вернусь, если обнаружу, что ты прикасалась к себе, у тебя будет неделя наказания, и ты можешь умолять меня, пока не охрипнешь, просить позволить тебе кончить, но этого не будет. Ты поняла?

— Я поняла, — пробормотала я ему в грудь, где он прижал мое лицо.

Он напрягся, как будто хотел отодвинуться и уйти, а я не хотела, чтобы он уходил. Не потому, что я забыла, что он вызывал у меня отвращение и ужас, и я ненавидела его, не могла забыть те моменты, когда его рот находился у меня между ног и другие случаи, а потому, что любое его движение чувствовало мое тело так, будто оно вот-вот разобьется.

Я почувствовала, как его тело расслабилось прямо перед тем, как он вздохнул.

Затем спросил:

— Почему ты так сопротивляешься мне, зверушка?

Я не ответила. Отвечать означало доверить ему частичку себя, а после всего, что он сделал со мной, и что он сделал со своей чертовой женой, я поняла, что он не тот, кому я смогу доверять.

Никогда.

Каким бы нежным он ни хотел казаться.

Например, как сейчас.

Или когда он называл меня «дорогой». Или, когда смеялся, будто я была самым смешным и веселым человеком, которого он когда-либо встречал за столетия своей жизни.

Он продолжал:

— Ты должны знать, что будет хорошо.

О, я знала.

Но молчала.

Он снова вздохнул, прежде чем пробормотать:

— Ты не понимаешь.

Нет.

Я.

Не понимала.

И я не хотела этого понимать.

Продолжая молчать.

— Моя зверушка, будет намного лучше, когда ты подчинишься мне. Это я тебе обещаю. Не только в постели, но и во всем, что будет происходить между нами. Я обещаю тебе, Лия, я попытаюсь подарить тебе кое-что прекрасное. Я не могу этого объяснить, ты должна все почувствовать. Но чтобы почувствовать, ты должна мне доверять.

Маловероятно, что это будет так.

Я все еще продолжала молчать.

Какое-то время он тоже молчал.

Затем будто разговаривая не со мной (а это было не так), он пробормотал:

— Меня тогда заинтересовал твой вызов. Мне следует проверить свою чертову голову.

Этого я тоже не понимала.

Было много такого, чего я не понимала.

Но я не спрашивала.

И никогда не собиралась спрашивать. Никогда, никогда, никогда.

Он мягко отстранился от меня. Потеря его жесткого теплого тела означала, что холодный воздух ударил по моей чувствительной наготе, как пощечина. Он подтянул наверх джинсы и накрыл меня одним размытым движением одеялом, быстрее, чем раньше, даже когда он был Быстрым Вампиром.

Очевидно, он что-то скрывал от меня.

Он убрал мои волосы с плеча, я уткнулась лицом в подушку, чтобы избежать его поцелуя на прощанье, хотя и позволила ему прикоснуться к себе.

— Упрямая, — пробормотал он, готова была поклясться, что в его голосе слышалась гордость, перемешанная с разочарованием.

И этого я тоже не понимала.

Затем он ушел, но через пять минут вернулся, на этот раз в костюме.

Он присел на край кровати, я смотрела на него снизу вверх, а он смотрел на меня сверху вниз.

— Прошло много времени с тех пор, когда я с нетерпением ждал возможности посетить Пир, — сообщил он мне, и мое тело стало твердым, как скала.

Он собирался на Пир.

Непрошеная, нежеланная, но неоспоримая, горячая и жгучая боль пронзила все тело.

Он наклонился, коснувшись губами моей щеки.

— Хорошего дня, зверушка, спи спокойно.

О боже мой!

Он не собирался возвращаться на ночь.

Несмотря на то, что мой разум кричал, рот и тело не двигались.

И в одно мгновение он исчез.

«Я ненавижу тебя», — прошептал мой мозг.

«Я слышу тебя, дорогая», — прошептал он в ответ.

Его ласковое обращение выжгло меня, как клеймо.

«Я знаю», — ответила я ему.

«Упрямая», — сказал он.

Я отключила свой разум, уткнулась лицом в подушку и приложила все усилия, чтобы не заплакать.

После долгой борьбы, наконец, я проиграла и эту битву.

Это была пустая победа.