До захода солнца

19 Семья

Люсьен прошел по небольшому пирсу до конца, где остановился и посмотрел на озеро.

Его дети следовали за ним.

Он долго молчал, Джулиан с Изобель предусмотрительно не задавали вопросов, оставив отца в безмолвном созерцании безмятежной воды.

Затем, тихо и угрожающе, Люсьен, глядя на воду, произнес:

— Я жду объяснений.

— Он пришел повидаться со мной, отец, — быстро ответила Изобель.

— И что? — Подсказал Люсьен.

— Я думала… — начала Изобель, но остановилась, когда Люсьен повернул голову и посмотрел на дочь.

— Нет, — тихо сказал он, — ты как раз не думала, а следовало бы подумать.

Ее взгляд скользнул к брату. Пристальный взгляд Джулиана встретился с ее взглядом на мгновение, прежде чем он посмотрел на свои ботинки.

У Джулиана было такое же телосложение, как и у отца, такие же волосы, но ему достались поразительные голубые глаза от матери. Они были ясного небесно-голубого цвета. За все свои годы Люсьен никогда не видел глаз такого цвета, кроме как на лице своей бывшей партнерши и его сына.

Изобель досталась фигура и тонкое телосложение от ее матери, но у нее были темные волосы от него. Она была миниатюрной для вампира, на дюйм ниже Лии, ростом с ее мать.

Люсьен был близок со своими детьми. Он навещал их, когда позволяло время. Они навещали его. И он регулярно с ними общался.

Однако в тот момент он с радостью придушил бы их обоих. Начиная с Изобель.

Потому что она привезла вместе с собой отца Люсьена, Этьена.

Можно было с уверенностью сказать, что Люсьен не был близок со своим отцом.

Потому что Этьен был не тем вампиром, с которым можно было иметь близкие отношения. Он был холоден, бесчувствен и высокомерен.

А еще и потому, что Этьен был не тем вампиром, с которым вы захотели бы иметь близкие отношения, он был холодным, бесчувственным и высокомерным, но также и жадным, хитрым, двуличным и жестоким.

И, наконец, это было из-за Мэгги.

Этьен мало общался со смертными, разве что кормился от них, а на Пирах, которые он любил посещать, кормился от них разными другими способами. Некоторые способы были холодные, бесчувственные, высокомерные и дикие, что не совсем приветствовалось смертными, присутствовавшими на Пирах, и обычно эти смертные были не готовы ко всему с отцом Люсьена. Доминион неоднократно призывал его к порядку, поэтому он научился скрывать свои странные наклонности, но Люсьен, как и многие другие, знал, что он не подавлял свои пристрастия.

Этьен не питал никакого уважения к смертным, никогда не питал. Поэтому он ненавидел союз Люсьена с Мэгги. И, наконец, он не сдерживался, открыто выражая свою позицию Люсьену и Мэгги.

Люсьен этого простить не мог и никогда не простит.

Кроме того, Люсьен совсем не испытывал восторг, что его бывшая партнерша, мать Джулиана — Крессида, тоже наведалась к нему в дом, который он делил с Лией. Не потому, что ему не нравились дружеские отношения с Крессидой. Ему многое нравилось в Крессиде и с ней тогда, чем он больше не собирался наслаждаться. А потому что Крессида была похожа на кошку, а кошки любили играть со своей добычей, она, без сомнения, рассматривала Лию как добычу. Хотя Лия обязана была проявлять уважение к Крессиде как вампирше, но Крессида не стала бы проявлять такое же уважение к Лии как наложнице, независимо от того, было ли это требованием Люсьена. Крессиду позабавило бы поиграть с Лией и пренебречь требованиями Люсьена. С тех пор как он знал ее, Крессиде нравилось создавать проблемы. Она часто проделывала такое с ним и другими. С Люсьеном, даже после того, как они закончили отношения, эти испытания всегда заканчивались физической схваткой — дракой вампиров, а затем нечто более приятным. Так продолжалось веками, пока Люсьен не связал себя с Катриной. И именно это Крессида была способна с удовольствием бросить в лицо Лии.

К счастью, они также привезли мать Люсьена, Магдалину.

Теперь Люсьен был близок со своей матерью. Загадка, которую Люсьен так и не разгадал, каким образом Магдалина и Этьен вообще соединились. Магдалина была полной противоположностью отцу Люсьена. После многих лет размышлений над этой загадкой, единственный ответ, который пришел Люсьену в голову, заключался в том, что они оба были тогда очень молодыми вампирами, когда нарекли себя парой, и их союз продлился менее двадцати лет, очевидно, столько времени смогла вынести Магдалина с его отцом. В отличие от Люсьена и Крессиды, их отношения не были дружескими.

Поэтому, почувствовав, кто заявился к нему в гости, он приказал Лии принять душ и собраться, к счастью, она подчинилась. Он спустился, чтобы поприветствовать свою семью, а затем позвонил семье Лии и сам отвез ее в их гостевой дом, где оставил ее на попечении тетушек. Лия даже мельком не видела его семью, когда выходила из дома, и, необычно тихая и послушная, даже не спорила с ним, не подвергая сомнению его действия. По дороге домой он позвонил Эйвери, попросив его прийти в гостевой дом, чтобы охранять ее. Затем он вернулся домой и оставил своего отца, мать и бывшую жену в доме, а сам со своими детьми отправился на озеро, чтобы поговорить наедине.

Что привело его к настоящему моменту.

Люсьен посмотрел на своего сына.

— А ты?

Голова Джулиана поднялась, как и его брови.

— А что я?

— Крессида, — ответил Люсьен, стараясь набраться терпения, потому что Джулиан включил тупого, что он делал чаще за последнее время, чем иногда.

— Крессиде стало любопытно, — ответил Джулиан, и Люсьен решил, что это, скорее всего, правда. Люсьен также знал, что у его сына был «иммунитет» на его мать. Это был редкий случай, когда Джулиан не выполнял все ее прихоти. Это был редкий случай, когда кто-то не уступал каждой ее прихоти. Единственным человеком, который этого не сделал, был сам Люсьен.

Голос Люсьена был низким и многозначительным, когда он напомнил им:

— Думаю, что говорил с вами обоими на эту тему.

— Говорил, отец, но… — начала Изобель.

— …но ничего, — оборвал ее Люсьен, — ты не только плохо слушала, но и приняла опасные решения.

Джулиан быстро заговорил:

— Крессида никогда бы…

Люсьен перебил:

— За то Этьен способен на многое.

Джулиан вздохнул и кивнул в знак согласия, потому что Этьен действительно был способен на многое.

— Люди говорят, — вставила Изобель, — немного.

— Я знаю, что говорят, — сообщил ей Люсьен.

— Ты должен был понимать, что слухи дойдут до ушей Этьена, — продолжала она.

— Это я тоже знал, — ответил Люсьен.

— Поэтому, — продолжила она, — когда он подошел ко мне, я подумала и решила, что для него будет лучше, если встреча состоится в кругу семьи, а не то, что он будет самостоятельно маневрировать.

— Держи своих врагов близко, — пробормотал Джулиан, не сводя глаз с отца.

Люсьен вынужден был признать, что в этом был здравый смысл. Как бы то ни было, это не объясняло, почему все они решили нанести неожиданный визит.

— И он попытается манипулировать, мы все это знаем, — продолжила Изобель. — Он не согласен с тем, что ты делаешь, хотя и сказал мне, что согласен и хочет предложить тебе свою поддержку и преданность.

— Он может даже быть доносчиком, — добавил Джулиан.

— Абсолютно точно, — согласился Люсьен, поворачиваясь лицом к своим детям, — вот почему я понимаю вашу логику, но ваше суждение все еще под вопросом относительно того, зачем вы привезли его сюда.

— Мы думали… — начал Джулиан, но Люсьен снова прервал его.

— Уже и так понятно, что вы оба не думали, когда делали. — На последнем слове он слегка наклонился к сыну и увидел, как дернулся мускул на щеке Джулиана. — Мой отец — вампир не должен находиться рядом с Лией.

— Отец, — прошептала Изобель, — это была моя идея. Этьен хотел застать тебя врасплох. Он сказал, догадывался, что ты не захочешь его визита, поэтому он не хотел предупреждать тебя, поэтому я взяла его с собой, чтобы он не смог застать тебя и твою наложницу врасплох. Я решила, если не соглашусь взять его с собой, то он придет сам. Так что уговорила Джула и Магдалину поехать с нами, а Крессида, ну… Крессида, значит тоже поехала. Теперь твоя смертная защищена. Даже Крессида не позволила бы Этьену причинить вред твоей наложнице, если бы он сделал невозможное и прошел бы мимо тебя.

— Есть несколько способов причинить вред Лии, — ответил Люсьен. — Многие, из которых ты не знаешь. Однако, если бы ты позвонила и предупредила меня о его визите, я объяснил бы вам их.

Джулиан был откровенно любопытен. Лицо Изобель стало пустым, что означало, что ей было не менее любопытно.

Джулиан обладал грубой силой своего отца и поэтому не разыгрывал свои карты завуалировано. Он мог превзойти практически любого (кроме Люсьена) и, если ему бросали вызов, не колеблясь принимал его. Сын Люсьена был вспыльчив и действовал на эмоциях, поэтому ему повезло, что он был сильным, способным, интуитивным бойцом.

Изобель, будучи миниатюрной, должна была больше полагаться на свою хитрость, потому что большинство вампиров были сильнее ее и почти все крупнее. Ее сосредоточенность, хитрость и выносливость были самым опасным оружием в ее арсенале, и она хорошо ими пользовалась. Так же как и ее отец.

— Ты уже приручил ее, — догадался Джулиан.

— Правда, — ответил Люсьен.

— Боже мой, — выдохнула Изобель. — Ты взял ее в любовницы? До того, как Совет согласился?

В ответ Люсьен утвердительно поднял подбородок.

— Блестяще, — пробормотал Джулиан, не в силах сдержать ухмылку.

Тело Изобель дернулось, чтобы повернуться лицом к брату.

— Джул! Ты что, спятил?

— Нет, — он все еще ухмылялся, но теперь ухмылка была адресована его сестре. — Есть пара вкусных смертных, от которых я бы не отказался. Будет здорово, если эта дверь откроется.

Тело Изобель дернулось назад, чтобы повернуться лицом к отцу.

— Отец! — рявкнула она. — Только послушайте его! Это может означать…

— Я знаю, что это может означать, — оборвал ей Люсьен, — и мне плевать.

— Не могу дождаться встречи с этой Лией, — пробормотал Джулиан, все еще ухмыляясь.

Изобель проигнорировала брата и заговорила с отцом.

— Я понимаю, что ты делаешь, и почему ты это делаешь, ты знаешь, что я тебе верна, несмотря ни на что, — она сделала паузу, а затем повторила дрожащим голосом: — Несмотря ни на что, отец. Но это слишком быстро. У вампиров повсюду те же мысли, что и у тебя и у Джул, но мы не готовы.

— Мне потребовалось десять минут, чтобы убедить Совет рассмотреть мою просьбу, Бел, — тихо ответил Люсьен. — Я чувствую, что они понимают, что им, возможно, придется пересмотреть некоторые законы не только для меня и Лии, но и для всех вампиров.

— Да, возможно, — согласилась Изобель. — Но это выходит за рамки тебя и твоей смертной, и Рейфа, и ее сестры, и даже Джулиана, желающего получить смертную. Орландо видели на Пиру со своей наложницей, и они обнимались. А Гермес выбрал себе новую наложницу всего неделю назад и, как и ты, переехал к ней в ночь ее Посвящения и своего первого кормления.

Люсьен знал это, так как Эйвери рассказал ему об этом сегодня утром. Он не мог сказать, что это была неприятная новость. Орландо был жесток в бою, а Гермес столь же хладнокровен. Обоих, как Люсьена, Космо и Стефани, сильно боялись. Это была удивительная новость, что они действовали так быстро, но это было невыгодно другим. Если бы дошло до противостояния, его армия явно накапливалась, и их ряды состояли из вампиров, которым избегали бросать вызов.

Изобель продолжала.

— Так что теперь, похоже, Совет будет действовать по принуждению. Им это не понравится. Им это сильно не понравится, даже если бы они дали тебе и твоей наложницы разрешение, то все равно были бы против других, просто, чтобы сохранить остатки контроля.

Челюсть Люсьена напряглась, прежде чем он сказал:

— Лия.

Голова Изобель дернулась в сторону, прежде чем она спросила:

— Что?

— Ты называешь ее моей наложницей, моей смертной, но ее зовут, Бел, Лия, — ответил Люсьен, и Джулиан снова посмотрел на свои ботинки, но Люсьен не сводил глаз с дочери.

Ее лицо стало жестким, прежде чем она ответила:

— Я не такая, как Этьен.

— Знаю. И понимаю, что ты волнуешься за меня. Но это не меняет того факта, что она не только моя наложница, не только моя смертная, она Лия, — ответил Люсьен.

Он видел, как побледнело лицо дочери.

— Но это так, отец. Независимо от укрощения, от того, что ты делаешь, она все еще твоя наложница. — Она поколебалась, прежде чем спросить: — Не так ли?

— Так. Помимо всего она Лия, — заявил Люсьен.

— Я не понимаю, — вставил Джулиан.

Люсьен скрестил руки на груди и перевел взгляд с сына на дочь, прежде чем ответить:

— Тогда я поясню. Как вы знаете, я ждал ее двадцать лет, и теперь я могу сказать, что готов был бы ждать и сто лет, и не был бы разочарован.

Изобель резко втянула воздух. Взгляд Джулиана стал напряженным.

Люсьен продолжил:

— В ней есть нечто большее, гораздо большее, чем я ожидал. Просто Лия — это Лия и даже больше. — Он изучал своих детей, а затем поделился: — Она может пометить меня, с практикой, думаю, она сможет даже отслеживать меня, настроиться на меня. Я чувствую, когда она пытается это сделать, с моей стороны уже требуется некоторое усилие, чтобы остановить ее.

— О Боже, — выдохнула Изобель.

— Ты шутишь, — прошептал Джулиан.

Люсьен не ответил сыну, продолжив:

— Она чувствует опасность либо сама, либо через меня. Она может общаться со мной мысленно не только, когда я мысленно общаюсь с ней, а когда сама желает.

Ни один из его детей не ответил, они оба просто в шоке пялились на него.

Люсьен продолжил:

— И мы с ней видим один и тот же сон о Приговоре.

— Господи, — пробормотал Джулиан, вздрогнув, но лицо Изобель стало еще бледнее.

Люсьен продолжал:

— Сны Лии намного сильнее, причем до такой степени, если я не рядом, у нее он продолжается даже наяву. Прошлой ночью она чуть не умерла, ее вешали, такова ее сила.

— О, отец, — прошептала Изобель.

— Она особенная, — заявил Люсьен. — Будет интересно понаблюдать и посмотреть, как окончательно сформируются ее способности. Но мне нужно охранять ее, защищать, когда я заварил всю эту кашу, до конца этого не понимал. Ей необходима повышенная защита. Мне нужно защитить ее от тех, кто будет готов причинить ей боль, потому что она напрямую представляет угрозу для их образа жизни, наложниц, которые хотят остановить перемены, или вампиров, которые хотят вернуться к старым временам. И держать ее способности в секрете. И мне также нужно обезопасить ее от этих кошмаров. Только сегодня ночью мне приснился ее сон. Чувство отвратительное. Но то, что ей сняться такие кошмары, уже достаточно плохо. Я не хочу, чтобы она терпела такие муки. Не собираюсь ее из-за этих снов доводить до смерти.

— Конечно, нет, — тихо ответила Изобель. — Это просто ужасно.

— Именно, — согласился Люсьен. — Теперь нам нужно сделать все, что Этьен ничего не заподозрил. А также о ее способностях не должны узнать ни Крессида, ни даже Магдалина. Также она не должна узнать о Мэгги или о том факте, что дополнительный компонент физической природы наших отношений с ней не является обычным явлением для наложниц.

Изобель потеряла способность скрывать свою реакцию, и у нее отвисла челюсть.

— Что? — спросил Джулиан. — Она не знает об этом?

— Не знает, — ответил Люсьен, его дети переглянулись, но мудро не стали задавать вопросов, и Люсьен продолжил. — Кроме того, Джулиан, тебе нужно держать свою мать в ежовых рукавицах. Лия не похожа на других наложниц. Она даже не похожа на других смертных. Она энергичная и не привыкла слушаться, она сама знает, что ей нужно. Если Крессида будет подначивать Лию, специально провоцируя, Лия, скорее всего, даст ей отпор, и, если такое произойдет, я приму сторону Лии.

— Ты примешь сторону Лии? — спросил Джулиан. — Пойдешь против вампира?

— Однозначно, — ответил Люсьен.

Внезапно глаза Изобель сузились, и она спросила:

— Почему вам обоим снится Приговор?

— Понятия не имею, — ответил Люсьен.

Изобель мгновенно задала ему свой следующий вопрос.

— Ты собираешься назвать ее своей парой?

Люсьен почувствовал, как его тело напряглось, когда он услышал, как Джулиан резко вздохнул, поэтому ответил тихо и медленно.

— Нет, Изобель, не собираюсь.

— Тогда почему вы оба видите этот сон о Приговоре? — опять спросила она.

— Я уже ответил на твой вопрос, Бел, — произнес Люсьен.

Изобель продолжала настаивать.

— Ты, очевидно, питаешь к ней глубокое уважение. Ты отметил ее двадцать лет назад. Заявил, что поддержишь ее, даже если она проявит неуважение к одному из твоих соплеменников. Ты готов подвергнуть себя, свою семью, своих друзей и наш образ жизни опасности, и говоришь, что все это только для того, чтобы мог трахаться с ней?

— Бел, — прошипел Джулиан.

— Нет! — Изобель огрызнулась в ответ, ее глаза впились в брата. — Я хочу знать. Хочу знать, ради чего он рискует и готов сгореть. Я слышала, что она не очень привлекательна, но пахнет божественно, но ни одна смертная кровь и определенно ни одна смертная киска не стоят того, чтобы ради нее сгореть.

— Хорошо, но ты не должна быть сукой из-за этого, — отрезал Джулиан.

Но с Люсьена было достаточно.

— Хватит! — скомандовал Люсьен. Оба его ребенка закрыли рты, и когда они повернулись к нему лицом, он продолжил. «Замрите!» — мысленно приказал он, и их тела сомкнулись.

— Не смейте, — произнес он вслух, пристально глядя на дочь, — никогда так говорить о Лии. Что у меня с ней и почему я рискую всем ради нее, если ты не понимаешь, то это не твое гребаное дело. Вы ничего толком не знаете, но считаете, что знаете гораздо лучше меня, если бы она для меня ничего не значила, я не пошел бы на такой риск, этого вам вполне должно быть достаточно. Понятно?

Он освободил их умы от гипноза, и Изобель стиснула зубы, но кивнула. Джулиан кивнул подбородком.

— И хватит о парах, — заявил Люсьен.

Джулиан снова кивнул, но Изобель сделала глубокий вдох.

Затем ее лицо изменилось. Она растаяла, и это так напомнило ему ее мать, которая была самым нежным вампиром, которого он когда-либо встречал, чем-то похожая на Мэгги, что весь гнев Люсьена испарился.

— Тебя любят, — тихо произнесла она.

Остатки гнева Люсьена улетучились, и он ответил:

— Я знаю, дорогая.

Она покачала головой и посмотрела на воду, прежде чем продолжить:

— Я беспокоюсь о тебе. Меня не было рядом, когда вампиры могли выбирать смертных партнеров, но, — ее глаза вернулись к нему, — я слышала, что такое было. И они не уважали вампиров. Обращались с ними как с равными. Это…

— Ты одновременно ошибаешься и права, — перебил ее Люсьен. — Ты никогда не испытывала укрощения. Речь идет об уважении и равенстве. Но, Бел, когда ты встретишься с Лией, то поймешь. — Он сократил расстояние между ними, поднял руку и положил на шею дочери, его большой палец скользнул, поглаживая ее нежную кожу на подбородке, такую же, как у ее матери, потом пробормотал: — Обещаю, моя дорогая, ты поймешь.

Ее черные глаза встретились с ним, прошло мгновение, прежде чем ее взгляд потеплел, и она кивнула.

Люсьен улыбнулся ей и получил неуверенную улыбку в ответ. Затем он почувствовал, как Джулиан приблизился к ним, и оба — он и Изобель взглянули в его сторону и увидели ухмыляющегося Джулиана.

— Серьезно, — сказал он сквозь усмешку, — я не могу дождаться встречи с Лией.

Люсьен вошел в гостевой дом с досадной целью — вернуть свою наложницу, отвезти ее обратно, чтобы познакомить со своей семьей. Раздражающей частью этой цели была последняя часть.

В ту минуту, когда он вошел, увидел ее через окна в задней части дома, сидящую на террасе на солнце и пьющую кофе со своей матерью, тетями и Эйвери. Видя, как она там сидит, улыбается, а солнце целует ее кожу, блестит в ее длинных густых волосах, он задался вопросом, сможет ли он когда-нибудь привыкнуть к ее красоте. Напившись ее видом, он решил, что никогда не привыкнет.

Он остановился всего в нескольких шагах от гостиной, потому что уловил знакомый запах и услышал биение сердца.

Повернул голову в сторону и стал ждать. Кейт потребовалось всего мгновение, чтобы войти в гостиную из маленькой кухни.

Она ждала его. Он понял это по ее осанке и выжидательному выражению ее лица.

— Кейт, — поприветствовал он и услышал, как участилось ее сердцебиение, когда он почувствовал запах ее страха.

Ей было что сказать. Что-то, чего она не хотела говорить. Что-то, что было достаточно важно для нее, чтобы преодолеть свои страхи и сказать ему. И, наконец, это что-то на что потребуется время.

Было досадно. Досадно, что произошло нашествие семей. Он ждал Лию двадцать лет. И у него был один день, в течение которого он отсутствовал, и одна ночь, когда он ее укротил. Его. И все было намного лучше, чем он ожидал. Он хотел, чтобы их семьи исчезли, и его внимание полностью сосредоточилось только на Лии, а ее — только на нем. И он не хотел сегодня разбираться с семьями. Он не хотел никого видеть в течение всей следующей недели.

Он так долго ее ждал, так долго хотел.

— Люсьен, если ты не возражаешь, я бы хотела поговорить, — тихо проговорила Кейт.

Он возражал. Но поскольку это была Кейт Бьюкенен, матриарх наложниц Бьюкенен и тетя Лии, Люсьен сделал то, чего не хотел делать. Он кивнул в знак согласия.

Затем увидел, как неукротимая Кейт Бьюкенен поджала губы.

Черт возьми, она нервничала.

У него не было на это времени.

— Кейт, пожалуйста, начинай, — приказал он.

— Лия сегодня утром в прекрасном настроении, — отметила Кейт, и голова Люсьена повернулась к окнам. Сквозь них он увидел, как Лия улыбается Наде, чувствует себя расслабленно, ее красивое лицо сияет, от нее исходит тепло. Судя по ее реакции и реакциям тетушек, он мог сказать, что здесь была семейная идиллия, Лия обожала их, и ему это нравилось, они отвечали тем же. Но укрощение было завершено. Она не сдерживалась, не пряталась, не была настороже.

Она была просто Лией.

Его Лией.

Окончательно.

— Она сказала нам, что к тебе приехала твоя семья, — продолжила Кейт, и глаза Люсьена обратились к ней.

— Это правда, — подтвердил он, и ее голова склонилась набок.

— И Этьен? — тихо спросила она, и Люсьен раздраженно вздохнул.

— Ты не должна бояться, Кейт. Она в безопасности под моей защитой, — заверил он ее в том, в чем у нее не было сомнений. Даже если Лия не была для него тем, кем она была, она была его наложницей, а он был Люсьеном. Он никогда бы не позволил никому причинить ей вред.

— Она тоже так считает, — странно ответила Кейт.

— Прошу прощения? — спросил Люсьен.

— Она тоже так думает, что ей ничего не угрожает. Твоя семья находится у нее дома, есть вероятность, что она познакомиться с твоими родственниками, но она ни в малейшей степени не волнуется об этом, — объяснила Кейт. — На самом деле, она вполне довольна и даже… — она сделала паузу, — веселая.

Люсьен подумал, что это превосходно. Он подумал именно так, потому что знал, что это он сделал ее такой. Но Лия в расслабленном, веселом настроении, чувствующая себя в безопасности под его опекой, очень помогла бы ему в предстоящей встрече с его семьей.

Кейт продолжила.

— Она понятия не имеет, что должна нервничать, раз к тебе приехал Этьен. Тем не менее, они твоя семья, и у вас двоих… — она поколебалась, затем закончила, — особые отношения. При обычных обстоятельствах среди смертных, которые начинают отношения, знакомство с семьями друг друга является важной вещью.

Люсьен полностью повернулся к ней и скрестил руки на груди.

— Прошу тебя, — произнес он, — перестань ходить вокруг да около и объясни, что у тебя на уме.

— Моя бабушка знала Сашу, — тихо и быстро произнесла Кейт.

Люсьен напрягся.

Кейт продолжила:

— Эта история, передаваемая наложницами уже на протяжении десятилетий, как ты, наверное, знаешь. Предостерегающая, конечно, от Этьена, но эта история хорошо известна. Но мы, Бьюкенен, поскольку моя бабушка была доверенным лицом Саши, знаем гораздо больше. Кроме Лии, конечно, от которой, по понятным причинам, мы скрывали эту историю. И Лия чувствует себя с тобой в безопасности, как мы все хотели. — Она поспешила сказать последнее. — Но Этьен, он… она… ну, мы оба знаем Лию и…

Он понял, что она хотела сказать.

Саша была наложницей его отца несколько десятилетий назад, Саша была легендой, не в хорошем смысле этого слова. Она была одной из тех редких наложниц, которые потребовали, чтобы их освободили от контракта. И она оказалась одной из очень немногих, кто просил освободить от контракта по причине крайней жестокости. Было расследование, Доминион обнаружил, что Этьен регулярно и часто кормился от своей наложницы, не делая ей анестезии, получая удовольствие от мучительной боли, которую ей причинял.

Понятное дело, что он вынужден был ее отпустить. Доминион обязал его выплатить ей очень приличную сумму. Этьен был взбешен, но сумму выплатил. Больше ни одна наложница на него не жаловалась. Однако он часто удовлетворял свои садистские наклонности в другом месте.

За более чем двести лет это было первое такого масштаба событие и последнее в своем роде с тех пор.

Ни для кого не было секретом, что вампир Этьен не питал никакого уважения к смертным, и это был не единственный случай доказательства этого факта.

От Кейт также не ускользнуло, что Лия была энергичной и редко проявляла к нему должное уважение. Если ее подтолкнуть, она может разозлить Этьена, чем вызовет его повышенное внимание к себе, ни то, ни другое не принесет пользы. Особенно сейчас.

Однако, когда его дети и мать находились рядом, а Лия была укрощена, у него все было под контролем.

Поэтому Люсьен прервал ее.

— Не беспокойся об этом.

Она наклонилась вперед и прошептала:

— Люсьен, ты знаешь, что я говорю это с уважением, но я не могу не беспокоиться об этом. Что ты делаешь с Лией… то, что ты уже сделал. Этьен…

— Кейт, — прервал ее Люсьен, — я повторю это только один раз. Это не твоя забота. Моя. Я знаю об этом и буду охранять Лию.

— Ей сняться сны о Приговоре, — напомнила ему Кейт.

— Я лучше понимаю, что ей сниться, чем ты, — отрезал Люсьен, теряя терпение.

— Хорошо, тогда почему? И как? — не унималась Кейт, ее сердцебиение усилилось, дыхание участилось. Она явно давила на него, она явна знала почему и как. Но она любила свою племянницу, переживала за нее.

По этой причине Люсьен все же набрался терпения.

— Этого я не знаю, — признался Люсьен сквозь зубы.

— Тогда Этьен, появившийся в этот момент, со столькими неизвестными и опасностями…

— Я буду ее охранять, — нетерпеливо повторил Люсьен.

— Она влюбляется в тебя, — выпалила Кейт, и все тело Люсьена напряглось. Кейт заметила его реакцию и отодвинулась назад, затем сделала небольшой шаг в сторону от него. И все же, даже когда она отошла, ее глаза пристально изучали его. Затем, тихо и с некоторым удивлением, она прошептала: — Такое не приходило тебе в голову?

Она была неправа. Стефани предупреждала его о такой возможности. Космо беспокоился по этому поводу. Его дети.

Но этого не могло случиться.

— Она — наложница, я — вампир. Она смертна, я бессмертен. Ей снится один и тот же сон — Приговор, но я ей его объяснил, она знает, что он означает. С ее стороны было бы безрассудством влюбиться в меня. Еще до того, как она стала видеть Приговор, она знала, что вампиры не спариваются со смертными. Она знала это, — ответил Люсьен, чувствуя что-то внутри. Что-то совсем новое. Что-то, чего он не чувствовал столетиями. То, что он почувствовал только один раз за свою очень долгую жизнь.

И почувствовал он это к Мэгги.

«Я люблю тебя».

Господи, он слышал эти слова, прошедшие сквозь сон. Он даже слышал сейчас в своем мозгу.

Господи! Может этот сон был предзнаменованием?

Нет, этого просто не может быть.

— Ты провел много времени, наблюдая за Лией, слушая о ней, теперь, живя с ней. Но тебе еще многое предстоит узнать о ней, — мягко сказала Кейт, возвращая его внимание к себе.

Люсьен выдержал взгляд Кейт, прежде чем вздохнуть.

Пришло время что-то с этим сделать ради их семей, ради тех, кто заботился о нем и о ней, особенно ради Лии.

Поэтому он объявил:

— Я поговорю с ней.

Брови Кейт взлетели вверх.

— Скажешь, чтобы она не влюблялась в тебя? — недоверчиво спросила она.

— Нет, напомню ей о вещах, которых она должна придерживаться в течение всего нашего времени. Как только я напомню ей об этих вещах, она перестанет поддаваться подобным эмоциям.

Кейт покачала головой.

— Люсьен, мы говорим о Лии.

— Да, и она далеко не глупа. Я вижу, что по мере развития наших отношений интенсивность чувств, которые мы разделяем, может затуманить разум. Я просто обращу ее внимание на то, что она не должна поддаваться эмоциям.

— Ты, конечно, можешь это сделать. Но Люсьен, предупреждаю тебя, если ты еще этого не заметил, моя племянница следует зову сердца. Ею управляют эмоции. Она может понять что-то логически, но ею руководят чувства, особенно если они сильны. Ее голова абсолютно не властна над ее эмоциями.

— Тогда я все ей подробно объясню, — ответил Люсьен, и Кейт замолчала. Повисла тишина на несколько минут, потом Люсьен спросил: — Это все?

— Еще кое-что, — тихо ответила она.

— Давай, Кейт, — разрешил Люсьен, — но быстро.

— Если ты намерен поговорить с Лией на эту тему, пожалуйста, умоляю тебя, поговори с ней как можно скорее.

— К сожалению, в настоящее время существует множество других вопросов… — начал Люсьен и был удивлен, когда Кейт прервала его.

— Прошу тебя, поставь разговор с ней в приоритет, — прошептала она.

— Кейт…

— Она влюбляется в тебя.

— Я поговорю с ней.

— Да, но ты должен сделать это как можно скорее… — Она заколебалась, и беспокойство отразилось на ее лице, когда она закончила, — прежде чем влюбится окончательно.

Люсьен глубоко вздохнул.

Затем согласился:

— Я поставлю с ней разговор во главу угла.

— Спасибо, — прошептала она.

С Люсьеном было покончено. Он сообщил об этом, кивнув подбородком и направившись к задней двери дома.

Двигаясь, он заметил, как Эйвери почувствовал его приближение, Люсьен видел его через окна, как Эйвери поднялся из-за стола и направился к двери.

Он перевел взгляд на Лию, она заметила уход Эйвери. Затем ее взгляд упал на окно, она поймала взгляд Люсьена, улыбнулась и помахала ему рукой.

«Привет, моя зверушка», — мысленно произнес он ей.

«Привет, дорогой», — ответила она.

Она не шутила, называя его дорогим.

Он улыбнулся ей в ответ.

Эйвери вошел в дверь.

— На минутку, Люсьен.

Люсьен остановился, его глаза обратились к Эйвери, он терял контроль над терпением.

— Я уже ухожу, — пробормотала Кейт, проскользнула мимо Эйвери и Люсьена и вышла за дверь, закрыв ее за собой.

Люсьен пристально посмотрел на Эйвери, предупреждая:

— У меня очень мало времени и еще меньше терпения.

— Только минутку, — быстро ответил Эйвери.

— Давай, — разрешил Люсьен.

— Грегор просит о встрече.

Люсьен выдержал его взгляд, но не выдал своей реакции.

Грегор был членом Совета. Люсьен знал его много лет, но можно сказать, что совсем его не знал. Грегор мог быть союзником, а также и врагом.

Столетия назад Грегор потряс всех вампиров, осудив свою смертную пару во время Охоты. Он был единственным вампиром, который сделал это. Многие не понимали действий Грегора, однако Люсьен понимал. Если бы Мэгги была жива, то ради нее, он тоже пошел бы на такой шаг. К счастью или к несчастью, ему не пришлось принимать такое решение.

Люсьен, у которого была Мегги — смертная пара, мог поверить, что Грегор осудил свою пару, чтобы дать ей более долгую смертную жизнь, несмотря на то, что им пришлось расстаться.

Все эти годы Грегор мог таить обиду из-за потери своей пары. Значит желал, чтобы вампиры восстановили свою свободу, получили то, что он потерял, хотя бы укрощение. Но с другой стороны это могло и означать, что потеря пары, оставила очень горькую обиду в душе, и Грегор мог не желать, чтобы другой вампир спаривался со смертной, даже для укрощения.

Но Грегор взял под свою опеку юную смертную после того, когда убили ее родителей. Люсьен никогда не видел эту девушку, которая теперь превратилась в женщину. Однако он слышал разговоры, что Грегор был по-своему предан ей. Вампир был холоден со всеми, но не был бесчувственным. Кроме того, сын Грегора, Юрий привязался к этой девушки отца, что было нездорово. По крайней мере, Доминион подумает так же.

Люсьену было бы на руку, если бы Грегор хотел, чтобы его сын мог свободно претендовать на смертную, которую он воспитал, не только для того, чтобы сохранить ее в семье, но и для того, чтобы она жила вечно.

— Организуй встречу, — приказал он Эйвери.

— Со Стефани и Космо, — добавил Эйвери, и взгляд Люсьена заострился на его лице.

— Зачем он хочет, чтобы присутствовали Теффи и Космо?

— Понятия не имею. Он так сказал.

Люсьен на мгновение замолчал.

Ему не понравилось, что Грегор пожелал встретиться с ним и с двумя его ближайшими друзьями, которые станут его двумя главными лейтенантами в случае эскалации военных действий со стороны Грегора. Кроме того, присутствие всех троих на встречи, включая Эйвери, означало бы, что ему придется оставить Лию без защиты, так как в данной ситуации он не мог доверить ее защиту ни одному другому вампиру.

Может это заговор. А может предвещать плохие вести. Или может означать в дальнейшем проникновение в Совет, имея там своего человека.

Нечего гадать, если он не рискнет и не пойдет на встречу, то не узнает, что нужно от него Грегору.

Его защита Лии в первую очередь включала — контроль над информацией, которой он делился с ней, ее взаимодействие с другими вампирами, которые могли напугать ее, чтобы она не доверяла не только их культуре, но и Люсьену, тем самым эмоционально отдалив ее от него и, самое главное, ее сон.

Эдвина и сама Лия выполняли его указания — не спать в его отсутствие.

Лия была восприимчива к страху, но она не раз демонстрировала, что доверяет ему, и сегодня призналась, что чувствует себя с ним в безопасности. Если бы кто-то из вампиров решили бы напугать ее, она могла бы испугаться, он объяснил бы ей все потом и заставил ее почувствовать себя в безопасности.

Люсьен не боялся, что ей смогут причинить телесные повреждения. Будучи Люсьеном, ни один живой вампир не был настолько глуп, чтобы нанести физический урон его наложнице. За исключением Катрины, которая попыталась, но ей хватило смелости только, когда у нее в крови бушевал адреналин, который она не могла тогда контролировать. Кроме того, Катрина ясно давала понять в ходе многочисленных бесед с окружающими, кто готов был ее слушать, что ее эмоции перешли от гнева, иррационально направленного на Лию, к гневу на Люсьена. Она больше не представляла для Лии угрозы.

В конце концов Люсьен расскажет ей о различиях в их Соглашении с Соглашениями других наложниц. Возможно, он поделился с ней информацией о Мэгги. Было маловероятно, что кто-то другой, желающий вбить клин между ними, расскажет ей все это за то время, пока он ей сам не объяснит.

Приняв решение, он повторил:

— Организовывай встречу.

Эйвери кивнул.

Люсьен отпустил его, переведя взгляд на Лию.

Он хотел добраться до нее без дальнейших задержек. Чем скорее он познакомит ее со своей семьей, тем скорее он сможет выставить свою семью за порог.

Поэтому он обратился к ней мысленно: «Попрощайся со своей семьей, дорогая, и иди ко мне».

Это был приказ, но не контроль над разумом. И ему было приятно видеть, как Лия повернула голову, посмотрела на него, склонила ее набок и слегка улыбнулась. Затем он увидел, как она выполнила его приказ.

Люсьен попрощался с Эйвери, Лия, проходя мимо Эйвери, направляясь внутрь, остановилась, привстала на цыпочки и коснулась губами его щеки. Затем она вошла в дверь, легкая улыбка все еще витала на ее лице.

— Все в порядке? — спросила она, подойдя к нему.

«Даже близко нет», — подумал он, изучая ее.

Она была прекрасна. Даже красивее, чем Мэгги. Как и у Мэгги, у красоты Лии была своя глубина. В заинтересованности ее глаз, которые не скрывали теплоты, нежности, увидев его. Также едва уловимый намек на беспокойство, которое она тоже не скрывала. Беспокойство, она знала, что он был недоволен прибытием его семьи без предупреждения, кроме того, он увез ее из дома без объяснения причин, прежде чем она смогла встретиться с кем-либо из них. Ее глубина виделась в ее осанке, как она носила одежду, как относилась к своей семье. Он знал, что она будет говорить и делать практически все что угодно, и большая часть из того, что она будет говорить и делать ему будет нравиться, будет казаться интересной или смешной. Но явно нескучной и приевшейся.

«Пока солнце не упадет с небес».

Слова Древней Церемонии Предъявления прав пронеслись у него в голове.

Любой бессмертный пытался бы найти все эти вещи в своей паре. Красоту, глубину, теплоту, заботу, и не только. Вечность была именно такой, и это было очень долгое время. Любой мужчина хотел бы, чтобы его пара удивляла его, смешила, интересовала и никогда, никогда не наскучила.

Неважно было бы у них пять лет или пятьсот, Лия не смогла бы ему наскучить.

В тот момент он понял это до глубины души.

«Пока солнце не упадет с небес».

— Люсьен? — тихо позвала она, ее голос был нежным, обеспокоенным. Она придвинулась к нему и легко положила руку ему на грудь. — Все в порядке?

«Пока солнце не упадет с небес».

Да, Кейт была права. Ему нужно обязательно с ней кое-что обсудить в первоочередном порядке.

Наконец, он ответил:

— Будет, зверушка. Сейчас мы едем домой на ланч с моей семьей. Однако мне нужно предварительно с тобой поговорить.

— Хорошо. — Тихо ответила она, придвинувшись, его руки скользнули вокруг нее.

Она расслабилась.

Да. Он овладел ею. Всей. Его.

Окончательно.

«Пока солнце не упадет с небес».

«Итак, э-э… — ворвалась она в его мысли, когда он замолчал, — мы собираемся поговорить? Или будем так стоять здесь, пялясь друг на друга?»

Люсьен расслабился, затем ухмыльнулся и сказал ей:

— Я мог бы стоять здесь и пялиться на тебя долгое время, зверушка, но полагаю, нам следует поговорить.

На его усмешку она расслабилась у него в руках. При его словах она придвинулась, ее лицо смягчилось.

Ему это нравилось. Все нравилось.

И все это принадлежало ему. Только ему.

«Пока солнце не упадет с небес».

Он перевел дыхание и обратился к насущному вопросу.

— Дома мои дети, Джулиан и Изобель. Моя мать, Магдалина. Мой отец, Этьен. И мать Джулиана, Крессида.

Она с интересом смотрела ему в глаза. Когда он упомянул Крессиду, заметил, как кое-что промелькнуло в ее чертах, прежде чем она изменила выражение лица. И то, и это промелькнувшее, ему не понравилось. Ему не понравилось, что она почувствовала, и не понравилось то, что означала это ее чувство, он тоже это почувствовал.

— Лия, зверушка, то, что у нас с ней было, было очень давно, — заверил он ее, и это было правдой для смертных. Для вампиров, учитывая, что он прекратил физическую сторону своих отношений с Крессидой всего пятьдесят лет назад, считалось совсем недавно.

— Хорошо, — тихо произнесла она.

— У нас ничего нет, — сказал он ей.

— Тогда зачем она пришла в наш дом?

Наш дом. «Пока солнце не упадет с небес».

— Я имею в виду, эм… — продолжила Лия. — Не знаю, как у вас заведено, но у нас бывшая обычно не приходит с неожиданным визитом, если только эта семья немного не странная.

Люсьен снова ухмыльнулся.

— У вампиров точно так же.

— Да, тогда? — подсказала она.

— Крессида… — он попытался подобрать слово, — немного необычная.

Ее глаза скользнули в сторону, и она пробормотала:

— Отлично.

Его руки сжались, и он снова встретился с ней взглядом.

— Это твой дом, Лия, — он приблизил свое лицо к ее лицу и заявил: — Наш дом. Она будет уважать меня в нашем доме, а я позабочусь, чтобы она с уважением относилась и к тебе.

Он наблюдал, как ее брови сошлись вместе.

— А она может проявить неуважение ко мне?

— Крессида непредсказуема.

— Все лучше и лучше, — снова пробормотала она.

— Мне нужно, чтобы ты вела себя с ней терпеливо, моя зверушка. И нужно, чтобы ты разговаривала с ней очень осторожно. Она попытается тебя спровоцировать. Веди себя достойно.

Лия уставилась на него снизу вверх. Затем прошептала:

— Э-э… тебе кое-что нужно знать обо мне. Я не очень хорошо понимаю «вести себя достойно».

На этот раз Люсьен улыбнулся.

— Я знаю, но на этот раз тебе придется отправиться в приключение.

Она улыбнулась в ответ, смешинки осветили ее глаза, сделав их светящимися, она прошептала:

— Отправиться в приключение.

Люсьену очень хотелось насладиться весельем, которое он только что подарил Лии, но у него не было времени.

Поэтому он продолжил:

— Крессида будет раздражать. Она может говорить такие вещи, возможно, даже делать их, которые могут свести с ума или даже причинить боль. Делай все возможное, чтобы не обращать на нее внимания. Я разберусь с ней и обещаю обсудить с тобой все, если у тебя возникнут вопросы, после их ухода. — Он дождался ее кивка, продолжил: — Мой отец — другое дело.

Ее голова склонилась набок.

— Твой отец?

— Мы с ним не общаемся, — сказал он.

— О, — прошептала она.

— То есть совсем, — продолжал он.

— О, — повторила она шепотом.

— Он мне не нравится. Я его не уважаю. И не доверяю. Он связался с Изобель, поэтому она привезла его к нам домой. Я поговорил с Бел. Я не знаю его намерений, зачем он пришел. Он может быть очаровательным. Может быть снисходительным. По любому ты должна относиться к нему с уважением, несмотря ни на что.

— Хорошо. — Шептала все еще она.

Руки Люсьена еще раз сжались.

— Несмотря ни на что, Лия. Я сделаю все возможное, чтобы контролировать его, но, как и Крессида, он неуправляем и непредсказуем. Единственное, о чем я могу попросить — контролируй свои реакции.

— Я буду контролировать свои реакции, Люсьен.

После ее немедленного ответа он несколько секунд внимательно изучал выражение ее лица. Любопытство исчезло. Нежность приглушилась. Явно была озабоченность.

Ему это не понравилось, но он кивнул.

— Я также прошу тебя ничего ему не рассказывать о нас, — продолжил он.

Лия моргнула. Затем спросила:

— Что?

— Ничего не говори ему о нас, Лия. Они знают, что я живу с тобой. Знают, что ты моя наложница. В курсе, что я глубоко тебя уважаю. Любая личная информация не для их ушей. Тем более твои кошмары. Ни твои способности. Не то, что ты значишь для меня.

Он почувствовал, как ее тело напряглось, и она тихо спросила:

— А что я значу для тебя?

— Мы любовники.

Замешательство отразилось на ее лице, и она начала:

— Но…

— Ничего из этого их не касается.

— Конечно, нет, — ответила она. — Но разве они уже не знают об этом?

— Они могут только догадываться, — солгал он. — Я просто хочу, чтобы ты избегала любых дискуссий на эти темы. Не касайся этих тем.

Ее голова снова склонилась набок, и замешательство на ее лице усилилось.

— Почему они должны спрашиваться об этом?

— Опять же, Крессида и мой отец неуправляемы и непредсказуемы. Они могут поднять этот вопрос, чтобы спровоцировать тебя. Не поддавайся им, и, если я попрошу тебя выйти из комнаты, ты должна подчиниться. Немедленно.

Она пристально посмотрела на него мгновение, прежде чем призналась:

— Все это меня немного пугает, Люсьен.

Его руки еще раз сжались, он склонил голову, чтобы быстро прикоснуться губами к ее губам. Когда поднял голову, то встретился с ней взглядом.

— Со мной ты чувствуешь себя в безопасности, — напомнил он ей, ее веки медленно опустились для томного моргания, которое ему очень понравилось, затем она кивнула. — Тогда ты должна доверять мне, потому что я обещаю, моя зверушка, что буду тебя охранять.

— Хорошо, — прошептала она.

Люсьен вздохнул.

Затем заявил:

— Поехали домой.

— Хорошо, — повторила она.

Он снова прикоснулся губами к ее губам, затем отпустил ее только для того, чтобы взять за руку и повести к выходу. Он знал, что она повернулась к окнам и помахала своей семье и Эйвери.

Он не стал поворачиваться.

Он посадил ее в свой «Порше» и повез домой.