До захода солнца

20 Ланч

— Мама, — прошипел сын Люсьена, — прекрати.

Она не собиралась ничего прекращать. Это я уже поняла. Я находилась в присутствии Крессиды в течение часа и все поняла.

Бывшая Люсьена была настоящей сукой. Я ненавидела ее. Хотя старалась не быть ненавистником, но она относилась к тем женщинам, которым даже мать Тереза влепила бы аплеуху.

Но Крессида меня мало заботила. Я была женщиной. И повидала сук за свою жизнь.

Меня больше заботил отец Люсьена Этьен, от которого у меня мурашки бежали по коже. И мурашки у меня бежали от него, потому что ему нравилось, как Крессида играет со мной. При каждом ехидном ее комментарии, его глаза вспыхивали болезненным счастливым светом, и передвигались на меня, ожидая мой ответ. Я не знала, откуда я это знала, но точно знала, что он выжидал, когда я сломаюсь не важно как. Обижусь, устрою истерику, выйду из себя, в конце концов, разозлюсь.

Вампиры были похожи на людей. Это означало, что Люсьен получил ДНК своего отца, в это мне было трудно поверить. Люсьен мог быть придурком, но он был горячим придурком, который мог быть забавным, милым и нежным. Этьен не обладал ни одной этой чертой (за исключением, черт возьми, я должна была признать, по части горячий), видно, гордился этим. Если бы Магдалина не была такой милой и открыто любящей своего сына, я бы подумала, что она родила его ни от Этьена. В Люсьене не было ничего похожего на отца. Они даже не были похожи внешне, Этьен был светловолосым и голубоглазым, высоким, но худощавым для вампира. Люсьен был больше похож на свою мать. На самом деле, он был невероятным мужским воплощением ее классически прекрасной женственности.

Крессида повернула свои (чертовски, я должна была признать, великолепные) небесно-голубые глаза к сыну и спросила с притворной невинностью:

— Прекратить что?

Джулиан пристально посмотрел на нее, затем приказал:

— Нам нужно поговорить в кабинете.

Она изящно протянула руку к обеденному столу, где Эдвина в данный момент подавала нам десерт.

— Но мы еще не закончили ланч.

Джулиан отодвинул свой стул назад, заявив:

— Потом съешь.

— Джулиан, не груби, — ответила Крессида.

Я посмотрела на свои колени и улыбнулась, потому что было забавно услышать эти слова от нее. Она грубила с самого начала, когда взяла меня за руку, сжала ее и пробормотала: — Мм… вкусная.

— Мама, сейчас же, — прорычал Джулиан, и я посмотрела на сына Люсьена.

Было странно, что у Люсьена, которому, как я знала, было более восьмисот лет, но это не имело значения, учитывая его внешность и жизненную силу, было двое взрослых детей. Также странно было то, что его родители выглядели как его современники. И в равной степени странно было то, что оба его ребенка явно получили лучший выбор генофонда. Джулиан был великолепен в грубоватой, мужественной манере своего отца. Изобель была красавицей, должно быть, изящество ей передалось от матери, но черты Люсьена тоже проступали в ней.

Они оба мне понравились. Они явно были близки и нежны друг с другом, со своим отцом и бабушкой и до сих пор терпели выходки Крессиды. Они также с большой осторожностью и бдительностью относились к своему дедушке, что означало, что они были далеко не глупыми. И они были добры и приветливы со мной, что было приятно.

При этой мысли я услышала, как Люсьен скомандовал:

— Иди с Джулианом.

Я подняла голову и посмотрела через стол туда, где сидел Люсьен. Я сидела во главе стола с противоположной от него стороны. Люсьен усадил меня сюда, я не думала, что в этом может быть что-то не так, учитывая, что это был мой дом. Но когда он усадил меня на это место, остальные обменялись взглядами, и я записала в свой мысленный список поговорить с Люсьеном об этом позднее.

Он также пристально смотрел на Крессиду, было ясно, что он не находит ничего забавного в ее поведении.

Крессида посмотрела на Люсьена и ехидно ухмыльнулась:

— Я не хочу пропустить десерт Эдвины. — Затем ее голова повернулась ко мне, и она закончила. — Я знаю Эдвину много лет. Она лучший повар. Не правда ли?

Смысл ее слов был ясен.

Видишь?

Полная стерва.

— Или ты пойдешь сама, или я отнесу тебя туда, — выпалил Люсьен, Крессида посмотрела на него, и я поджала губы.

— О, — промурлыкала она, ее глаза вспыхнули страстным светом, лицо соблазнительно смягчилось. Ни то, ни другое мне не понравилось. Ни с тем, ни с другим я ничего не могла поделать. — Я выбираю второй вариант.

Сука. Однозначно сука.

Люсьен открыл рот, но я рискнула, заявив:

— Люсьен, действительно, Крессида права. Никто не должен пропускать десерт Эдвины, — заявила я. Взгляд Люсьена скользнул по мне, но я посмотрела на Крессиду. — Как видите, — я указала на тарелку перед собой, — выглядит восхитительно. Конечно, если ты хочешь поболтать с Джулианом, и тебе лень пройтись после такого сытного обеда, Люсьен может отнести тебя в кабинет. — Я пожала плечами и улыбнулась ей. — Все идет вход в доме Лии. Так что, как пожелаешь.

Глаза Крессиды сузились, глядя на меня.

Моя улыбка стала шире.

Я услышала, как Изобель хихикнула.

Глаза Крессиды сузились еще больше.

Я заставила себя перестать улыбаться.

— Запах Бьюкенен.

Эта реплика исходила от Этьена, я посмотрела на него, он изучал меня так, что у меня мурашки побежали по коже.

— Я, конечно, чувствовал его на Отборах на протяжении многих лет, но не пробовал. Ты, моя дорогая, изменила мое мнение. Полагаю, у тебя есть двоюродные сестры, которые скоро будут присутствовать на Отборе? — спросил он, но не стал дожидаться моего ответа. Я обязательно сделаю так, чтобы меня освободили от наложницы, и буду действовать быстро, заявлю о своих намерениях на твоих родственниц.

О да, по моей плоти поползли мурашки, и я почувствовала вкус желчи, учитывая, что она внезапно подкралась к моему горлу.

Я не хотела, чтобы мои двоюродные сестры обслуживали этого человека, поэтому мои глаза метнулись к Люсьену, чтобы сообщить ему об этом факте. В тот момент, когда я поймала его, заметила в них напряжение. Я знала, что это значит, и проглотила желчь, решив, что Этьен мне не нравится еще больше, учитывая, что он отвратил меня от десерта Эдвины. Не знала, что это было, но, судя по всему, она переборщила со взбитыми сливками, так что было наплевать.

Теперь я поняла, что мне придется подавить привкус желчи.

Я глубоко вздохнула, оглянулась на Этьена и тихо солгала:

— Уверена, они будут польщены.

На самом деле, в чем я была уверена, что предупрежу своих тетушек о его намерении и подготовлю своих двоюродных сестер к такому повороту событий. Они могли бы отказать ему, и им пришлось бы ждать другого Отбора, но оно того стоило.

— И как тебе нравится служить своему Хозяину? — не унимался Этьен, я сочла его вопрос грубым. Я никогда не обедала с вампирами, за исключением, конечно, Люсьена и Стефани, но то, что я делала для Люсьена и с ним, было личным, а не темой для разговоров за обедом. И мне не понравилось, как он сформулировал вопрос. Я в начале называла Люсьена «Хозяин», поэтому догадалась, что это общепринятый язык в их культуре. Но все же, конкретно как Этьен сформулировал свой вопрос, мне показалось, было совсем нехорошо.

Мой пристальный взгляд снова обратился к Люсьену, его челюсть была твердой, глаза все еще смотрели пристально.

Я была права, может это и общепринятый язык у них, но Этьен вел себя грубо.

Я заставила себя слегка улыбнуться Люсьену, оглядела элегантную столовую, где мы сидели, и оглянулась на Этьена.

— Уверена, что все сделала хорошо, — ответила я. — По крайней мере, с моей стороны. Вам лучше спросить у Люсьена, согласен ли он со мной.

— О, Люсьен всегда наслаждается своей едой в полной мере, — вставила Крессида. Я боролась, чтобы моя спина выпрямилась, даже когда почувствовала, как воздух в комнате стал плотным, но она еще не закончила. — Конечно, учитывая все, что у тебя есть, ему это нравится еще больше.

— Достаточно.

Это было сказано Магдалиной тихо и неожиданно, и все взгляды обратились к ней, чтобы увидеть, что она смотрит на Крессиду.

— Ты сидишь за столом Лии в доме Лии и ешь ее еду. Она наложница. Она — Бьюкенен. А ты неоднократно проявляла к ней неуважение, — снова тихо продолжила Магдалина, ее голос был мягким, и, если бы не острый взгляд ее глаз, даже нельзя было понять, что она сердится.

Но ее острый взгляд, такой острый и пронзительный, что его невозможно было перепутать.

Магдалина еще не закончила.

— Я точно знаю, если бы Люсьен назвал твоего Тео твоей «едой», ты бы бросила ему вызов без колебаний. И все же ты сидишь здесь, за столом его наложницы, в ее присутствии и в его присутствии, и угощаешь их обоих своей дерзостью. Я проявляла к тебе терпение, Крессида, до сих пор. Еще одна демонстрация твоего неуважения к этой семье, я брошу тебе вызов.

Брови Крессиды поползли вверх.

— Этой семье?!

Магдалина откинулась на спинку стула.

— Разве ты не сидишь за столом со своим сыном, его сестрой, их бабушкой и дедушкой?

— Ты хочешь сказать, что Лия — член семьи? — Крессида выстрелила в ответ.

— Если ты так понимаешь мои слова, то, добро пожаловать, твое право. Я, например, — ее глаза интригующе скользнули к Этьену, прежде чем вернуться к Крессиде, — с глубоким уважением отношусь к своим наложницам, так что у меня нет с этим проблем.

Крессида ничего не ответила. Было ясно, что ей это не понравилось, потому что ее лицо напряглось, а нос сморщился.

Магдалина закончила с ней и посмотрела на меня.

— Мои извинения, Лия. Я глубоко сожалею, что мы вторглись к вам и моему сыну, чтобы вы выслушивали подобные грубости и дерзости.

— Боже милостивый, — пробормотал Этьен с явным презрением. — Извинения перед наложницей?

Мне так не нравился отец Люсьена.

Но я с усилием проигнорировала его, посмотрела Магдалине в глаза и тихо сказала:

— Спасибо.

Она кивнула, и ее лицо смягчилось.

Мне так понравилась мать Люсьена.

Я улыбнулась ей, взяла ложку и заставила себя откусить кусочек десерта. Я была права. Много взбитых сливок с легким привкусом клубники и кусочками влажного, насыщенного желтого торта. И была неправа. Даже выходки сумасшедшей семьи Люсьена не заставили меня отказаться от восхитительного десерта Эдвины.

Эдвина была гением на кухне.

Я зачерпнула еще десерта, когда услышала в своей голове: «Я горжусь тобой, зверушка».

Я сосредоточила свое внимание на своем блюдце, мысленно ответив: «Спасибо, дорогой».

Только когда я проглотила свой следующий кусочек, посмотрела на Люсьена.

Его глаза были прикованы ко мне.

Я улыбнулась.

Он улыбнулся в ответ.

Мне понравилось. Поэтому моя улыбка стала шире, и я одарила его улыбкой, о которой и не подозревала, что она ослепительна. Даже когда глаза Люсьена потеплели, а его лицо смягчилось при виде ее.

Затем я снова переключила свое внимание на свое блюдце, таким образом, пропустила, как его семья снова обменялась взглядами.

Некоторые вздохнули с облегчением. Некоторые с трудом вздохнули.

Все всё поняли.

Это было после десерта и кофе. Люсьен подошел к моему концу стола, чтобы отодвинуть стул, помочь подняться и вывести меня из комнаты, положив руку мне на поясницу.

Мы проходили через двойные двери, когда я заметила Магдалину и Изобель. Как и Крессиду, хотя подальше от них. Джулиан и Этьен перешли в официальную гостиную, и я почувствовала облегчение.

Этьену не придется бездельничать в удобной гостиной, рядом с кухней. Ни за что.

Мне было интересно, могу ли я сказать им, что мне нужно попудрить нос, и Люсьен должен был помочь мне с этим, после чего я забаррикадируюсь в нашей ванной, пока они все не уйдут, но Магдалина вдруг вышла вперед и обхватила пальцами меня за локоть.

— На девчачий разговор, — сказала она, улыбнувшись сыну.

Я почувствовала, как тело Люсьена напряглось, даже когда мое сделало то же самое.

— О, молодец! — воскликнула Крессида.

Мое тело напряглось еще сильнее, и рука Люсьена прижалась к моей пояснице.

— Магдалина сказала «на девчачий разговор», Крессида, а не кошачий, — мгновенно заявила Изобель,

Крессида бросила на нее взгляд, но Люсьен расслабился, и я тоже.

— Я буду вести себя хорошо, — заявила Крессида, я знала, что она лжет и даже не краснеет.

— Нет, не будешь, — ответила Изобель, зная лучше меня, что Крессида, по-моему, не умела вести себя «хорошо».

— Пожинай то, что посеяла, — заявила Магдалина своим тихим голосом. — Ты пришла сюда полна любопытства, как кошка, и безрассудно предалась своему любопытству, как кошка. Теперь ты несешь ответственность за последствия.

Не дав Крессиде возможности ответить, у меня возникло странное чувство, что мне не очень понравится ее ответ, потому что ее сердитый взгляд пронзил меня насквозь, Магдалина отвела меня в сторону. Затем я увидела, как Люсьен взглянул на свою дочь, и почувствовала, как его рука скользнула вокруг моей талии, подвинув меня к себе.

Я остановилась, посмотрела на него как раз вовремя, его губы коснулись моих.

Когда его голова слегка приподнялась, он сказал мягко, но я все равно знала, что это был приказ:

— Не задерживайся.

Я кивнула. Я не собиралась задерживаться. Определенно не могла вести «девчачий разговор» долго.

Еще меня пугало, что он очень осторожно относился ко мне, пока я была с его семьей. Конечно, они были странными, и он предупредил меня о Крессиде и Этьене, но я чувствовала, что это еще не все.

Мне необходимо было спросить его об этом, Эдвину или Стефани. Может об этом рассказывали на «Изучении вампиров»? А я все пропустила. Возможно, наложницы не общались с семьей вампира, а его семья была совсем уж странной и странно любопытной. Я поняла, что бы ни происходило за ланчем, Люсьену это не нравилось.

Он отпустил меня, и Магдалина увела меня прочь. Я последовала за ней, как и Изобель. Ни одна не произнесли ни слова, когда мы вышли на улицу. И они продолжали молчать, пока мы шли по тропинке к пирсу.

Я поняла, что это означает. Они не хотели, чтобы вампирский слух их семьи уловил наш разговор.

Мне показалось, что это не очень хороший знак.

Я была так не уверена, что мы молча дошли до пирса, а когда остановились, я уже была вся на нервах.

— Можешь расслабиться, Лия, мы друзья, — мягко заверила меня Магдалина, когда мы ступили на деревянный помост, окруженный безмятежностью озера. Безмятежность, которая никак меня не успокаивала. Я знала, что она могла слышать мой пульс и считывать мои эмоции и настроение.

— Мы просто хотели лично извиниться за то, что свалились, как снег на голову, и привели Этьена и Крессиду, — добавила Изобель, когда мы остановились. — Надеюсь, ты поняла, что с ними двумя нужно обращаться очень осторожно.

О, это я прекрасно поняла.

— Конечно, — пробормотала я.

— Когда мы вернемся в дом, сделаем все возможное, чтобы по быстрее уехать, — заявила Магдалина.

— В этом нет необходимости, — наполовину солгала я, они мне нравились. Мне просто не нравились Этьен и Крессида. — Оставайтесь столько, сколько хотите. Люсьен наслаждается временем, проведенным с вами. — Последнее тоже было полу-ложью.

Они обе знали Люсьена уже давно (и это давно для них реально было долгим временем), поэтому они оба расхохотались.

Отсмеявшись, Магдалина подняла руку и сжала мне бицепс, прежде чем опустила свою руку, сказав:

— Я ценю жертву, которую ты принесла ради моего сына, но, как бы это ни было любезно, мы сделаем все возможное, чтобы завершить наш визит.

— Хорошо, — прошептала я, затем собралась с духом. — Но, просто чтобы вы знали, — я подчеркнул «вы», чтобы они точно поняли, о каких «вы» я говорю, — всегда добро пожаловать ко мне в дом в любое время. Эдвина любит компанию, я тоже, и Люсьен сказал, что вы ему очень дороги.

— Очень любезно, Лия, с твоей стороны, — мягко ответила Изобель.

— И чтобы отплатить за доброту, — Магдалина вытащила визитку из кармана своих потрясающих, свободных, сшитых на заказ брюк и протянула ее мне, — здесь наши телефоны. Бел и мой. Если тебе что-нибудь понадобится, — ее глаза встретились с моими, в них было что-то, чего я не поняла, но что-то такое, что я была не уверена, что мне понравилось, — что-нибудь, Лия, позвони нам.

Что все это значит?

Взяв у нее карточку, я осторожно спросила:

— Вы говорите о проблемах у Люсьена?

Голова Магдалины слегка склонилась набок, но ее лицо ничего не выражало.

— Проблема?

О-о-о. Может она не знала, что Люсьена увезли посреди ночи члены Совета. Она была его мамой, и вероятно, для нее это не было звездной новостью.

— Э-э… — Пробормотала я, пытаясь выйти из этой ситуации. Но мое «эээ» звучало неубедительно, но я не знала, что еще сказать.

— Ты говоришь о проблеме отца с Советом? — Спросила Изобель, явно зная и не боясь упомянуть об этом перед Магдалиной, что означало, что она была в курсе, поэтому я расслабилась.

— Не, эм… точно. Я знаю, что у него был, э-э… визит из Совета, но он мне больше ничего не рассказывал, — ответила я.

— На самом деле, — вмешалась Магдалина, — этой визиткой ты можешь воспользоваться всякий раз, когда чувствуешь, что тебе нужно с кем-то поговорить, моя дорогая. Какие бы у вас ни были проблемы. Все, что ты хотела бы обсудить. Мой сын проявляет интерес к нашим соплеменникам, что может быть непросто. Не только для него, но и для тех, с кем он проводит свое время. Мы просто хотели, чтобы ты знала, независимо от того, как Крессида и Этьен вели себя за ланчем, у тебя всегда есть поддержка его семьи, мы готовы выслушать все и дать совет.

Вау. Это было очень мило.

— Спасибо, — тихо ответила я.

— Все, в чем будешь нуждаться, — повторила Магдалина, немного приблизившись ко мне, с одной стороны она меня успокаивала, с другой — пугала.

Отлично, теперь мать Люсьена вызывала у меня странные, противоречивые эмоции.

— Хорошо, — все еще тихо произнесла я, — спасибо.

Ее рука поднялась, и она снова сжала мою руку.

Я улыбнулась, затем посмотрела на тропинку, затем снова на женщин.

— Мне нужно вернуться к Люсьену, — сказала я им. — Как вы знаете, он не большой поклонник своего отца, Крессида действовала ему на нервы за обедом, и он может вспылить. Я не очень хорошо всех вас знаю, но думаю, что Джулиан не сможет удержать зверя в узде. И в любом случае, Люсьен предпочел бы проводить время с вами, так что, может нам стоит вернуться.

— Вижу, ты хорошо изучила моего сына, — заметила Магдалина своим мягким голосом.

— Он очень изучаемый парень, — ответила я и услышала, как Изобель хихикнула. — То есть хочу сказать, он парень, которого хочется изучать, э-э… очень сильно, — глупо уточнила я.

— Парень, — пробормотала Изобель, в ее голосе звучал смех.

— Это освежает, моя дорогая, — начала Магдалина, и мое внимание переключилось на нее, — видеть моего сына с кем-то, с кем угодно, кто наслаждается его обществом, его обществом без преклонения.

Что ж, я боготворила ее сына, но совсем другим способом, и не хотела бы делиться с ними каким.

— Я рада, что вы находите это освежающим, — сказала я ей, и она снова придвинулась ко мне, на этот раз, чтобы обнять меня за талию и повернуть обратно к тропинке.

— Давай узнаем друг друга получше, ты и я, — заявила она, вышагивая по тропинке, Изобель следовала за ней. — Позвони мне, чтобы просто поболтать.

— И мне тоже, — крикнула Изобель позади нас.

Вау, очень мило. Они полностью компенсировали то, что Крессида была сукой, а Этьен был супер-жутким.

— Хорошо, — согласилась я.

— И, возможно, мы встретимся. Сходим на ланч, просто девочки. Может за покупками, — продолжила Магдалина.

Мне бы это понравилось.

Но я этого не сказала.

— Это было бы здорово. Может мы пригласим и Стефани.

— Отличная идея, — заявила Магдалина, сжимая мою талию.

Мы были на тропинке, нас окружал лес, когда меня осенило, и я обнаружила, что мои ноги внезапно остановились. Таким образом, я остановила Магдалину, а Изобель вынуждена была остановиться позади нас.

Я повернулась к ним, высвободившись от руки Магдалины, и именно тогда обнаружила, что мой рот шевелится.

— Я… Люсьен… он поделился со мной множеством вещей, и я… ну, будучи собой, будучи смертной, хочу сказать, что мне очень трудно многое осознать. Но за обедом я волновалась… эм, хотела сказать… «Черт! Я все испортила! — Я глубоко вздохнула и продолжила: — Имею в виду, что он очень сильный, но все же чувствую, что он страдал. Я знаю, что это случается с каждым время от времени в их жизни. Было бы просто отстойно, если бы это случилось, а у тебя не было бы хороших людей, семьи, друзей, за твоей спиной. За обедом я беспокоилась, что за его спиной никого нет. — Мои глаза окинули их обоих, и я тихо закончила: — Я рада узнать, что у него семья, готовая прикрыть ему спину.

Обычное мягкое, дружелюбное лицо Магдалины стало мягче и дружелюбнее. Изобель, которая все время сдерживалась, улыбнулась открытой и искренней улыбкой.

Я продолжала.

— Люсьен не поблагодарит вас за это, и это не мое дело, но я это сделаю за него. Так что, э-э… спасибо.

Магдалина посмотрела на Изобель, Изобель посмотрела на Магдалину, затем Магдалина снова придвинулась ко мне и обхватила рукой локоть.

Она развернула нас и повела к дому по тропинке, но сделала это, придвинувшись ближе и тихо сказав:

— Спасибо тебе, моя дорогая. Приятно узнать, что мой сын проводит время с женщиной, которая переживает за него и заботится.

— Я знаю, — тихо ответила я, на самом деле (шокирующе) от того, что сделала.

Ее пальцы сжали мой локоть.

— Хорошо, — пробормотала она, и я посмотрела в ее сторону, она смотрела вперед, выражение ее лица было задумчивое, но довольное.

Затем я оглянулась и поймала улыбку прекрасной дочери Люсьена.

Совершенно странно. Любую из них можно было бы принять за его сестру.

И все же я улыбнулась в ответ.

Затем сосредоточилась на нашей дороге, идя рядом с матерью Люсьена, пока мы возвращались к ее сыну.

Одетая в малиновую атласную ночную рубашку с глубоким вырезом, отделанным черным кружевом также, как и подол, я вышла из гардеробной, прошла через ванную и направилась в спальню.

Хотя Магдалина и Изобель сдержали свое обещание завершить визит семьи Люсьена вскоре после нашего возвращения, через пять минут после их ухода появилась моя семья.

Чему Люсьен не был счастлив, и его разочарование было заметно. Он сменил гнев на милость, когда тетя Кейт объяснила, что их самолет вылетает рано утром завтра, и этот вечер был последней возможностью навестить меня. Поэтому они остались на ужин и далее, уехав всего пятнадцать минут назад.

Однако во время своего визита все они внимательно следили за Люсьеном и мной. У меня не было возможности попросить их объяснить свое поведение, хотя мне показалось оно странным.

В ту секунду, когда я отошла, обнимая и целуя их у арендованной машины, и Люсьен закрыл входную дверь дома, он повернулся, посмотрел на меня сверху вниз и прорычал:

— В кровать.

Я почувствовала его рычание в тайных, счастливых местах, и это чувство было настолько сильным, что я совершенно забыла, что хотела расспросить его о его семье, и моя семья, похоже, беспокоилась об этом же. Поэтому я пожелала Эдвине спокойной ночи и поспешила вверх по лестнице, порыскала в своем ящике с нижним бельем в поисках следующего угощения для Люсьена.

Переодеваясь, я услышала, как он в ванной чистил зубы. Потом услышала, как он вышел из ванной.

Теперь я входила в спальню, увидев, что он так же лежал на кровати, как и вчера ночью. Откинувшись на спинку кровати, грудь обнажена, книга в руке, но глаза устремлены на меня.

Он тут же захлопнул книгу и положил ее на прикроватную тумбочку.

Я сразу же подошла к нему, уперлась коленом в матрас, закинула другую ногу и устроилась верхом на его бедрах.

— Ты не пользуешься закладкой, — заметила я, положив руки на верхнюю часть его живота.

— Нет, — коротко ответил он, когда я почувствовала, как мышцы его живота напряглись даже от моего легкого прикосновения.

Сила.

Моя власть над Могущественным Вампиром Люсьеном.

Мне это понравилось.

— Тогда как? — Я склонила голову набок. — Ты запоминаешь номер страницы или как?

— Тебе не наплевать как? — выпалил он в ответ.

Я улыбнулась ему.

— Нет.

Его руки легли мне на бедра. Я почувствовала, как подушечки его пальцев прижались к коже, и мне стало немного жарко.

— Мне понравились твои дети, — прошептала я, поднимая руки вверх, при этом мой торс слегка опустился.

— Хорошо, — пробормотал он, тоже поднимая руки вверх, притягивая меня ниже.

— И твоя мама прекрасна, — сказала я ему, мои руки скользнули вверх еще больше, когда я наклонилась чуть ближе.

— Это правда, — согласился он, его руки сделали то же самое, притягивая меня еще ближе.

И я упала ему на грудь. Подложив одну руку под свою грудь, пальцем другой заскользила вверх, провела по его сильному подбородку, потом палец обвел его красивые губы.

— Мне нравится, — прошептала я, и он моргнул.

— Что именно?

— Ты Могущественный вампир Люсьен, — сказала я ему и почувствовала, как его губы дернулись. — Но даже супергероям нужны хорошие люди за спиной. У Бэтмена — Робин и этот дворецкий. У Железного человека — этот чувак в армии и Пеппер Поттс. У Человека-паука есть тетя Мэй. Фантастическая четверка — это, ну… четыре. И…

— Тебе не нужно показывать мне свои знания обо всех супергероях, зверушка, — сказал Люсьен в мой палец, его голос вибрировал смехом. — Я понял. — Мой большой палец коснулся его скулы, и я тихо повторила:

— Мне нравится, что у тебя есть такие люди.

— В твоем сценарии есть одна проблемка, — заметил Люсьен, и я наклонила голову.

— Какая?

Внезапно я обнаружила, что лежу на спине, а Люсьен навалился на меня своим весом, и его губы коснулись моих.

— Супергерои не часто получают девушку, — пробормотал он мне в губы, и от этого мое тело разгорелось еще сильнее.

— Хорошо, тогда ты новый, лучший, настоящий супергерой, который регулярно трахается, — пробормотала я в ответ, мои руки легко скользили по его коже.

— Лучший? — прошептал он, его руки легко скользнули по атласу моей ночной рубашки.

— О да, — прошептала я в ответ.

Его губы ухмыльнулись напротив моих, и я отчетливо увидела, как его глаза стали такими довольными.

Раньше это меня раздражало. Теперь, мне показалось, что это очень сексуально.

Я обхватила ногами его бедра, его губы скользнули вниз по моей щеке к уху. Руку он просунул между мной и кроватью, крепко обхватив меня.

Его язык коснулся кожи под моим ухом, затем губы.

— Я собираюсь кормиться от тебя, моя зверушка.

Все мое тело задрожало.

Люсьен еще не закончил.

— И я собираюсь кормиться везде.

Ах. Это звучало мило.

Он продолжил:

— В этих местах ты почувствуешь онемение.

Хм. Это звучало не очень приятно.

Он еще продолжил:

— Но будут и другие, лучшие места, где не будет онемения.

Молодец!

— Готова? — спросил он.

Он еще спрашивает?

— Да, — выдохнула я.

Он поднял голову, так что его горящие глаза встретились с моими, и все мое тело почувствовало жжение.

Затем в мгновение ока он оказался у меня между ног. Я почувствовала, как его язык пробежал по внутренней стороне моего бедра, а его палец легко, как перышко, прошелся по внешнему краю моих трусиков между ног.

Еще одна дрожь по всему телу.

Да. Я была права. Это было прекрасно.

Он повторил, его язык пробежался по моему бедру, палец по моим трусикам между ног.

Моя киска сжалась, и я застонала.

Затем почувствовала, как он кормится на моем бедре, а его палец надавил на идеальное место над моими трусиками, мои бедра приподнялись, шея выгнулась, глаза закрылись.

Определенно он был прав.

Прекрасно.

Боже, Боже.

Я думала, что прошлой ночью у меня был лучший секс, но мучительное возбуждение следующего утра была еще прекрасней.

Но сейчас Люсьен сел вертикально, согнул ноги в коленях, я оседлала его, его бедра приподнялись, член врезался в меня, его рот оказался на моей шее, он кормился, его большая рука обхватила меня за щеку, палец был у меня во рту, я сосала, понимая, что это лучше, чем все было до этого.

Мои бедра дернулись, и он почувствовал.

Его большой палец выскользнул из моего рта, чтобы скользнуть по моим губам. Затем его большой палец скользнул назад, и мои зубы автоматически сжались, а бедра дернулись. Стон застрял у меня в горле, я крепко обняла его руками, спина выгнулась дугой, прижимаясь торсом к его твердому телу.

Сквозь мой всепоглощающий оргазм я смутно почувствовала, как его язык коснулся раны на моей шее. Его большой палец переместился между моими зубами, он сжал мои волосы кулаком, чтобы отклонить голову так, как хотел.

Затем его губы оказались на моих, а его член продолжал двигаться внутри меня, так наполняя, казалось, будто он стал неотъемлемой частью меня.

— Когда ты кончаешь, мир останавливается, — прорычал он мне в губы, пока я продолжала дрожать во время оргазма. — Весь мир становится ничем, кроме тебя, твоей киски, принимающей мой член и меня.

О Боже, от одних его слов я готова была кончить снова.

— Дорогой, — прошептала я, прижимаясь крепче, мое тело содрогалось от его толчков.

— За все восемьсот двадцать два года я не чувствовал такого прекрасного, — прошептал он, все еще двигаясь, и мои полузакрытые глаза распахнулись.

О Боже.

Мне нравилось, что он так думал.

Он еще не закончил.

Его пристальный взгляд встретился с моим.

— За восемьсот двадцать два года я никогда не видел ничего более прекрасного.

О Боже.

Боже!

— Я мог бы трахать тебя целую вечность, — прошептал он.

Мои руки скользнули вверх и вцепились ему в волосы, а бедра снова дернулись.

— Люсьен.

— Вечность, — пробормотал он мне в губы, затем его голова наклонилась, рот завладел моим, наши языки сцепились, и его толчки стали дикими. Потом я лежала на спине на кровати, чувствуя его силу между своих ног, и это была чистая брутальная красота.

Его губы оторвались от меня, он уткнулся лицом мне в шею, когда погрузил член, а я прислушалась к силе его стона.

Я дала ему это. Я. Та, кем была. Все, чем я была. Я дала ему это. Я заставила его почувствовать эту красоту. Он увидел мою красоту.

Мне это нравилось.

Едва он кончил, как перекатился на спину, увлекая меня за собой, оставаясь во мне. Как только он немного пришел в себя, своей сильной рукой крепко обнял меня за спину, другая рука в моих волосах, прижала мое лицо к его горлу.

— Господи, прости меня, Лия.

Я моргнула, глядя на его горло.

Таких слов я не ожидала услышать.

Поэтому подняла голову, глядя на него сверху вниз.

Вау. Он даже выглядел виноватым.

— Ты извиняешься? — Спросила я.

— Да, зверушка, — мягко ответил он, его черные глаза наполнились раскаянием, рука выскользнула из моих волос, обхватив за щеку.

— За что?

— За то, что так жестко с тобой обошелся.

Он это серьезно?

— Э-э, дорогой, возможно, ты не заметил, но мне понравилось, — сообщила я ему.

Его большой палец скользнул по моей щеке, а его глаза скользнули по моему лицу.

Затем его глаза остановились на моих глазах, и он пробормотал:

— Не обманываешь.

— Зачем мне обманывать тебя?

— Потому что именно это я и хотел услышать.

Настала моя очередь скользнуть глазами по его лицу.

Осторожно я спросила:

— Часто тебе говорят то, что ты хотел бы услышать?

— За исключением Космо, Теффи, всегда.

Я почувствовала, как мои губы приоткрылись, а глаза расширились.

Тпру. Я не знала, что с этим делать.

— Серьезно? — спросила я в изумлении, тень сошла с его красивого лица, и он ухмыльнулся.

— Серьезно, — ответил он.

— Ну, не знаю, круто это или отстойно, — поделилась я.

— Скорее последнее, — уточнил Люсьен.

Я склонила голову набок, ближе наклонив к его лицу, и ухмыльнулась, прежде чем сказать:

— Думаю, было бы здорово, если бы все говорили мне то, что я хочу услышать. Например: «Лия, твоя задница в этом абсолютно не выглядит большой». И «О нет, этот голландский соус не жидкий и не отвратительный. Отличный на вкус». Ну, и все такое.

Рука Люсьена оставила мое лицо, крепко обхватив за талию, его бедра слегка дернулись, и он выскользнул из меня, ухмыляясь.

Затем заявил:

— Для протокола, твоя задница никогда ни в чем не выглядит большой.

— Приятно это слышать, — сказала я сквозь улыбку.

— Но, пожалуйста, не нужно про голландский соус.

Я расхохоталась, и пока я смеялась, Люсьен перевернул меня на спину. Мы закончили тем, что его торс оказался на моем, но большая часть его веса пришлась на предплечье. Я все еще хихикала, хотя Люсьен улыбался, глядя на меня, прекрасной улыбкой, но не смеялся. Он наблюдал и делал это так, будто ему нравилось то, что он видел.

И мне правда нравилось.

— Хорошо, дорогой, — ответила я. — Я не буду готовить голландский соус. Скажу так, в основном потому не буду, потому что готовила его около семи тысяч раз. И каждый раз у меня не получалось, поэтому знаю, что мне не следует идти по этому пути.

— Это хорошо, — пробормотал он, в его глазах плясали смешинки.

— Но я не даю таких гарантий относительно беарнского соуса. Думаю, что могла бы надрать задницу какому-нибудь беарнцу.

Люсьен продолжал бормотать, смешинки в его глазах продолжали танцевать, когда он сказал:

— Да помогут мне Небеса.

— Просто для информации, — пробормотала я в ответ.

Он выдержал мой взгляд, в его глазах все еще виднелось веселье, затем я увидела, как смешинки испарились, и он тихо произнес:

— Нам нужно поговорить.

Я вздохнула. Затем ответила:

— Знаю, — и закончила: — Крессида.

Его голова слегка дернулась, и он спросил:

— А что Крессида?

— Дорогой, должна сказать, прошу, без обид, но я обеспокоена тем, что я тебе нравлюсь, учитывая двух других женщин в твоей жизни, с которыми я познакомилась. Я такая же, как они?

— Нет, даже близко нет, — твердо заявил он.

Интересно.

— Тогда почему ты выбрал их? — Спросила я.

— Думаю, ты не захочешь знать.

Я не хотела, а с другой стороны, хотела.

— Можешь называть меня сумасшедшей, но я хочу узнать.

— Тогда я изменю свой ответ, — ответил Люсьен. — Не думаю, что хочу тебе говорить, потому что, имея тебя, я уже больше не уверен, почему я их выбрал тогда.

О боже мой.

Это было мило.

— Люсьен, — прошептала я.

Люсьен сменил тему.

— Но я хотел поговорить с тобой о другом.

Я кивнула и сказала:

— О столе.

Брови Люсьена сошлись вместе.

— Прошу прощения?

Я помахала рукой в воздухе и объяснила:

— Все дело в столе. Я все видела. Когда ты усадил меня во главу стола, все обменялись странными взглядами. Почему?

— Традиция, — ответил Люсьен. — Ты смертная среди вампиров. Моя мать обычно сидела во главе стола.

Мне показалось это не совсем хорошо.

— Тогда зачем ты усадил меня на ее место?

— Потому что это твой дом и твое место, и то, что я усадил тебя во главе стола, таким образом я пытался до них донести, что они обязаны тебя уважать. К сожалению, даже это их не сдерживало, я имею в виду, Крессиду и моего отца.

В этом он был прав.

Но все же.

— Надеюсь, твоя мама не обиделась, — прошептала я.

— Она понимала, почему я это сделал, нет, не обиделась.

Что ж, это хорошо.

Люсьен продолжил:

— Но я хотел поговорить не об этом.

Я снова кивнула и заявила:

— О Совете.

— Лия… — начал он, но я перебила его.

— Ты все еще не рассказал мне, что произошло тогда, а я хотела бы узнать.

Его глаза снова скользнули по моему лицу, и он заметил:

— Ты переживаешь.

— Я сказала тебе тогда, что боялась и беспокоилась, но это было до следующего утра. А сейчас у меня два дня необъяснимо пребывает охрана по твоему требованию, и что-то еще, что ты мне не говоришь. И, должна тебе сказать, я вроде как поняла, что даже без охранника я не должна засыпать, если тебя нет рядом. А потом совершенно неожиданно к нам завалились наши семьи. Не говоря уже о большом количестве горячего секса. Но суть в том, что время прошло. Так что раньше я беспокоилась и переживала. Теперь только беспокоюсь.

Его глаза потеплели, и он опустил голову, чтобы прижаться своим лбом к моему.

Но так и не ответил мне.

Поэтому я подсказала:

— Так не мог бы ты либо сказать мне, что все в порядке, либо не все в порядке, чтобы я могла точно определить свое беспокойство, а не придумывать всякое дерьмо в голове? — Люсьен оторвал свой лоб от моего и поймал мой взгляд, но я продолжала. — Потому что ты должен знать, что я уже передумала множество худших вариантов. Чтобы я могла подготовиться к худшему, я начинаю строить планы и анализировать в голове. Потом я узнаю, что происходит или что должно произойти, как правило, это не самый худший вариант, который придумала, поэтому испытываю облегчение. И, серьезно, дорогой, дерьмо, которое я придумываю, действительно нехорошее, так что скажи мне хоть что-нибудь.

Когда я заткнулась, он тут же заявил:

— Я нарушил один закон. Существенный. Тем не менее который был создан давным-давно и тогда он был вполне разумным, хотя сейчас это стало спорным вопросом. Не подлежит обсуждению то, что все изменилось за столетия. Этот закон устарел и стесняет. Я объяснил свою точку зрения Совету, они рассматривают этот вопрос. И решат его в мою пользу, все будет хорошо.

Я изучала выражение его лица, затем спросила:

— Ты так уверен?

Он выдержал мой взгляд, я поняла, что он мне солгал, тихо ответив:

— Уверен.

— А если, чисто гипотетически, они не решат его в твою пользу. Что тогда будет с тобой?

— Они удовлетворят мою позицию.

— А что, если они не удовлетворят?

— Лия, они удовлетворят.

— Хорошо, Люсьен, но что, если они этого не сделают?

— Сделают.

Я прижала обе руки к его груди не для того, чтобы оттолкнуть его, а для того, чтобы сообщить о своей потребности узнать, повторила:

— А что, если они этого не сделают? Они тебя накажут? Как? Будут пытать? Посадят в тюрьму? О чем мы тут спорим?

Люсьен ухмыльнулся.

— Нет никаких пыток и тюрем для вампиров.

— А что происходит, если кто-то нарушает закон?

— Если их засекут, то велят больше так не делать, а также придется выплатить компенсацию, если Совет сочтет это необходимым.

Мои глаза расширились.

— И это все?

— Часто все заканчивается компенсацией.

Я не могла в это поверить.

— Значит, все формы наказания вампиров оплачиваются штрафами?

— Нет. Если вампир нарушает очень важное правило или продолжает его нарушать, он заплатит своей жизнью.

Я втянула воздух, и мое тело стало твердым.

Большая рука Люсьена обхватила мое лицо.

— Правило, которое я нарушил, не было таким уж важным.

— Черт возьми, — выдохнула я.

Его рука мягко прижалась к моей голове, даже когда он передвинул на меня вес своего тела.

— Лия, послушай. Правило, которое я нарушил, было не таким уж значительным.

— В вашем Совете нет сумасшедших вампиров-деревенщин, которые выносят безумно нелепые приговоры за незначительные нарушения, не так ли? — Поинтересовалась я, Люсьен секунду пристально смотрел мне в глаза, затем откинул голову назад и расхохотался.

Я хлопнула его по груди и рявкнула:

— Здесь ничего нет смешного.

Он явно пытался подавить смех, оглянувшись на меня.

— Зверушка, сумасшедших вампиров-деревенщин вообще не существует. Так что нет, в Совете их определенно нет.

Это было для меня облегчением.

— Значит, если они вынесут решение против, то заставят заплатить штраф?

Его смех исчез, он смотрел мне в глаза, и я поняла, что он снова не солгал, ответив:

— Да.

— Ты мульти миллиардер, — заметила я между прочим.

Смех снова отразился на его лице, когда он пробормотал:

— Думаю, не совсем.

— Тогда миллиардер, — заявила я, Люсьен не ответил, что означало «да». Я поняла о безумном, совершенно невероятном, но все же правдивом лакомом кусочком жизни Люсьена, продолжив: — Итак, по сути, их штраф для тебя, как с гуся вода.

Что-то промелькнуло в его глазах, не быстро и не казалось приятным, но я не смогла успеть понять что именно. Потом исчезло это выражение, будто его там никогда и не было.

Затем он ответил:

— По сути, да.

— Тогда ладно, — пробормотала я.

— Теперь ты чувствуешь себя лучше? — мягко спросил Люсьен.

— Да, но раз ты миллиардер, мы сможем выйти на торговцев оружием. Купим огнемет, я укомплектую его, и, если у кого-нибудь в Совете появится вдруг дикое желание тебя осудить, и они придут за тобой, воспользуюсь им.

При этом заявлении, которое я сделала в шутку (частично), выражение лица Люсьена изменилось, я почувствовала, как он напрягся. Я не поняла почему, но поняла, что затронула что-то существенное.

— Люсьен? — Позвала я, потому что он молчал.

Он моргнул, его тело расслабилось, рука скользнула мне в волосы на подушке, где он начал накручивать прядь на палец.

— Огнемет не нужен, — прошептал он, его глаза смотрели с нежностью, и таким же было выражение лица, и даже воздух вокруг нас в постели казался уютным и безопасным.

— Конечно, — прошептала я в ответ, погружаясь в его настроение, выражение его лица, глаза. — Ты, наверное, мог бы взять все это на себя.

— Без сомнения.

— Так что мне не о чем беспокоиться.

Эта штука снова промелькнула в его глазах, даже когда он пробормотал:

— Нет, моя зверушка, тебе не о чем беспокоиться.

Мне не нравилось то, что промелькнуло, но, несмотря на это, я решила довериться ему.

— Хорошо, — прошептала я.

Его пристальный взгляд скользнул по моему лицу, затем голова опустилась, и даже когда его пальцы продолжали накручивать мои волосы, губы задвигались по моей шее. Лениво. Сладко. Мило.

Я обхватила его руками.

— Мы закончили разговор?

— Абсолютно верно.

— И будем спать?

— Однозначно нет.

Я ухмыльнулась. Затем повернула шею, он приподнял голову, и наши губы встретились.

И мы однозначно не спали.

В течение долгого времени.

И пока мы не спали, то соединялись. Наши тела прижимались друг к другу.

И, со своей стороны, я занималась с ним сексом, чувствуя себя в безопасности.