До захода солнца

21 Нападение

Я выключила кран, отжала салфетку, разгладила ее по краю раковины и посмотрела в зеркало, когда схватила полотенце, чтобы вытереть руки.

Мы с Люсьеном только что занимались любовью, он кормился. Это было прекрасно. Так же хорошо, как и всегда. Экстаз.

Я привела себя в порядок и была одета в короткую шелковую ночнушку цвета слоновой кости. В зеркале я видела, как свежая розовая рана на моей шее меняется, исчезает, заживает. Теперь это не занимало много времени, всего меньше получаса, потом ничего не было.

Я долго наблюдала, как шрам белел, думая, что это дико и чертовски круто.

Повесила полотенце на крючок и снова посмотрела на свое отражение в зеркале.

Прошло полторы недели с тех пор, как нас навестили семьи. Я была удивлена, но определенно не испытывала недовольства, что Люсьен проводил все это время со мной. Мы занимались любовью. Он кормился. Мы вместе готовили. Вместе ели. Вместе ходили к озеру, плавали. То же самое и в бассейне. Мы лежали в постели или на диване в удобной гостиной, рядом с кухней и шептались друг с другом или дремали, делая то и другое, прижимаясь друг к другу. Люсьен дважды выводил меня на ужин. Как-то он даже водил меня за покупками. Я заставила его посмотреть фильм со мной, уютно устроившись на диване. Я узнавала о его жизни, его семье и вампирах. Также узнала, что обо мне он знал почти все, но все равно ему нравилось слушать, как я рассказываю о себе.

Конечно, в нашу идиллию вмешивался внешний мир. Эдвина, которая спокойно заботилась о доме, наполняла холодильник, иногда кудахтала вокруг нас, как наседка, но обычно старалась держаться подальше, потому что чувствовала наше настроение. Звонила моя мама, тетя Надя, Стефани, моя сестра и пара моих двоюродных сестер. Они беспокоились о кошмарах, но я их заверила (честно), у меня больше их не было. Я старалась быстро развеять их страхи, чтобы вернуться к Люсьену.

Ему тоже звонили, в основном по делам, он разговаривал, обнимая меня рядом. Иногда они говорили о других вещах. Тогда он отходил от меня. Мне было любопытно, и я хотела спросить, потому что чувствовала, что разговор идет обо мне. Но я не спрашивала, потому что, если что-то было плохое, я не хотела знать. Не тогда. Не в то золотое время, когда я влюбилась в вампира.

Я уставилась на себя в зеркало, улыбаясь.

Вот оно. Доказательство.

Я явно была сумасшедшей. Полностью.

Я влюбилась в Люсьена.

Мы не могли быть вместе в том понимании, как с любым другим парнем — дать клятвы, завести детей и вместе стареть. Я также не могла заполучить его как было в дореволюционное время, опять же дать клятвы, не иметь детей, но провести вместе вечность.

Но мне было все равно.

Сейчас он у меня есть. И я любила его сейчас.

И я знала, что буду любить его вечно.

Проще говоря, было не так много девушек, которым выпал такой шанс влюбиться в вампира. Получить его внимание, его защиту, его тело, его юмор, его великодушие, его мягкость. Он мог быть властным и раздражающим, но это был он, и он был таким сексуальным, даже когда сильно меня раздражал, так что да, мы иногда ссорились, потому что он был таким, и я тоже была такой, но это не имело большого значения. Я оказалась права, как бы безумно это ни звучало. В нем было все самое лучшее, и он был лучшим парнем на свете.

Я не знала, как долго у нас с ним продлится. Честно говоря, это не важно.

Потому что он был у меня сейчас и будет еще какое-то время, и даже когда он исчезнет, у меня останутся наши воспоминания. Тех моментов, которые мы провели вместе, оставив воспоминания на долгие годы, их было намного больше и лучше, чем все, что я когда-либо испытывала, все, что когда-либо испытывала любая женщина.

Я понимала это всем сердцем.

Могущественный Вампир Люсьен был моим… на сегодня. Так что я собиралась сделать все, что должна была сделать, чтобы оставить действительно чертовски отличные воспоминания для себя.

Но что еще более важно, я принадлежала ему. И, как он и обещал, для него кое-что значило то, что я отдала ему себя. Не такое маленькое значило, а что-то огромное. Что-то очень значимое. Что-то сладкое.

Я тоже это знала душой.

Он любил меня. Он не мог так со мной вести и относиться ко мне и не ощущать того же чувства, что и я. Это было невозможно.

Ограничения правил его культуры означали, что у нас не могло быть с ним вечности. Но он был так же полон решимости, как и я, взять от настоящего все, что могла, сделать наше пребывание очень приятным.

Это я точно знала. Просто знала.

Прямо своим сердцем.

И он был прав. То, что он мне давал, когда я отдала ему себя, было прекрасным.

Я отвернулась от зеркала, все еще улыбаясь, побрела в спальню. Сегодня закончилась наша долгая романтическая интерлюдия. Этим утром ему предстояло присутствовать на важной встрече. Чтобы провести со мной время, он дважды переносил эту встречу, и, по его словам, два раза было слишком много. Однако он заверил меня, что после встречи он сразу же вернется домой.

Поэтому я была немного удивлена, когда вошла в спальню, а он находился все еще в постели, так как знала, что ему скоро нужно уходить. Но он лежал в кровати. Одеяло спущено до пояса, грудь обнажена, подложив руки под голову, он смотрел в потолок.

Желание охватило меня, и я даже не попыталась его подавить. Мне необходимо было создать воспоминания.

Поэтому я бегом бросилась к нему через большую комнату. Увидела, как он приподнял голову, я бросилась на кровать, мое тело приземлилось во весь рост на него.

Он хрюкнул, его тело прогнулось, руки сомкнулись вокруг меня, мы подпрыгнули на кровати.

— Господи, Лия, — пробормотал он, когда мы перестали подпрыгивать, его губы дрогнули.

Я положила руки ему на плечи и улыбнулась в его красивое лицо.

— Хорошо, итак, мы отпразднуем, когда ты вернешься с филе миньон с домашним беарнским соусом, — начала я. Его подергивание губ превратилось в усмешку, моя улыбка стала шире, прежде чем я сделала то, что мне нужно было сделать, чтобы создать одно огромное, прекрасное чертовое воспоминание, поэтому без дальнейших церемоний объявила: — Я влюблена в тебя, Могучий Вампир Люсьен.

Его ухмылка мгновенно погасла, и руки судорожно сжались на мне.

Я почувствовала, как у меня сжался желудок.

О Боже.

— Лия, — прошептал он, его глубокий голос звучал странно, грубо, измученно. Точно так же, как это было утром после первого кормления, когда он чуть не убил меня.

О Боже!

Я думала, что он чувствовал ко мне то же самое или не то же самое, то что-то в этом роде. Он должен был чувствовать что-то похожее. Судя по тому, как он усердно добивался, чтобы я была его, чтобы получить мое доверие и всю меня, и судя по тому, как нам было хорошо вдвоем, он должен был что-то чувствовать.

Но, взглянув в его лицо, я поняла, что это не так.

О Боже!

Он не разделял моих чувств.

Этого я не ожидала. Мне и в голову не приходило, что он может не чувствовать того же, что и я. Я могла бы радоваться тому времени, сколько нам суждено пробыть вместе, пусть и недолго, если бы он ответил мне взаимностью.

Я не вынесу, если он промолчит.

Я не знала, что делать.

Но мое тело знало, что делать, и приготовилось к побегу.

Люсьен почувствовал, и через наносекунду я оказалась на спине, а Люсьен сверху на мне.

Я знала, что у меня нет шансов сбежать от него, поэтому сделала единственное, что была в состоянии сделать. Отвернулась и крепко зажмурилась.

Боже, Боже.

Мой вампир не любил меня.

— Милая, посмотри на меня, — нежно попросил Люсьен.

— Пожалуйста, слезь с меня, — прошептала я, и мой голос звучал странно. Грубо. Замучено.

Его большая рука пробралась под мою щеку, которую я прижимала к подушке, он прошептал:

— Лия, милая, пожалуйста, посмотри на меня.

Я не смотрела, тихо сказала:

— Мне не следовало этого говорить. Забудь, что я сказала.

— Посмотри на меня.

— Ничего не было. Просто сотри из своей головы мои слова. Иди на свою встречу. Мы оба забудем, и все будет хорошо, — отчаянно прошептала я.

— Лия, пожалуйста, посмотри на меня.

Именно тогда мне пришло в голову, что его рука обхватила мое лицо, но он не поворачивал мою голову к себе. И именно тогда я открыла глаза, повернула голову и посмотрела на него.

Мне не следовало этого делать. Его красивые глаза смотрели нежно и, Боже, он был еще прекраснее, чем когда-либо. Его глаза были теплыми и откровенно обеспокоенными, и это тоже ему шло.

— Я обязан присутствовать на этой встрече, — мягко произнес он. — Это важно, иначе я бы не оставил тебя одну. Сейчас, нам необходимо поговорить о разном.

Я не хотела говорить о разном. Мне хотелось свернуться калачиком и напомнить себе, что нужно перестать быть… черт побери… такой глупой. И заниматься всяким разным глупым дерьмом. Постоянно влипать в неприятности. Разбивать свое собственное гребаное сердце который раз.

— Лия, ты меня слышала? — спросил он.

— Да, — прошептала я.

— Я постараюсь все быстро закончить. И вернусь домой, как только смогу, мы поговорим.

— Хорошо, — согласилась я, зная, пока его не будет дома, попытаюсь понять, как мне избежать этого разговора, хотя знала, что избежать его не получится.

— Нам следовало поговорить раньше, — произнес он, проведя большим пальцем по моей щеке. — Я знал. Мы не поговорили, потому что наслаждаюсь тобой, и я не хотел, чтобы нам это мешало.

Он наслаждался мной.

Боже, как я могла забыть? Я была всего лишь его едой. Его партнером по траху. Его любовницей.

Боже! Как я могла забыть?

Мне стоило об этом помнить. Я никогда не должна была, бл*дь, забывать об этом.

Это открытие отняло у меня все силы, все, но я боролась со слезами и огненным шаром, горящим в горле.

Когда я все же выполнила эту титаническую задачу, прошептала:

— Иди на свою встречу. Мы поговорим, когда ты придешь.

— Вернусь домой, — сразу же ответил он, и я моргнула.

— Что?

— Когда я вернусь домой.

Я поняла, что он имел в виду, но мне показалось, что он вонзил нож мне в живот.

Почему он так упорствует? Чего он ждал, что я отдам ему все, а он останется в стороне.

— Да, когда вернешься домой, — выдавила я.

Его лицо наклонилось ближе, и я напряглась, каждая частичка меня напряглась. Я знала, что он это почувствовал. Знала, что он слышал, как колотится мое сердце, мое неровное дыхание. Знала, что он почувствовал, как напряглось мое тело. Знала все это, потому что у него имелись такие способности. И я поняла, когда увидела, как его лицо стало еще мягче, а глаза потеплели и стали более обеспокоенными.

Боже, почему бы ему просто не уйти?

— Я говорил тебе, то, что у нас будет, будет прекрасно, — напомнил он мне, поворачивая нож, который воткнул мне в живот, отчего я истекала кровью. — И я знал это еще до того, как ты ранее сказала, что наконец поняла, что я тебе даю. Теперь ты должна понять наше будущее.

Он был неправ.

Наше будущее я уже поняла. Похоже, я всегда его знала.

Просто игнорировала один факт.

Короче, вела себя по-идиотски, как обычно. Глупо, по-идиотски глупо.

— Хорошо, — тихо согласилась я.

Его глаза блуждали по моему лицу, его большой палец скользнул по моей щеке, затем он поймал мой взгляд и прошептал:

— Все будет красиво.

Снова он ошибался.

— Обещаю, Лия, — мягко продолжил он.

Чертовый лжец.

— Хорошо, — повторила я.

Его глаза снова прошлись по моему лицу, прежде чем вернуться ко мне.

Затем, как в идеальном кино, вернее, в своем стиле Люсьена, он потребовал:

— Поцелуй своего вампира, прежде чем я уйду.

Его слова — нож в моем животе прошелся до спины, разрезав меня на части, выпотрошив.

Но я сделала, что он просил. Обняв за плечи, я приподняла голову на дюйм, необходимый для того, чтобы прижаться губами к его губам. Его губы открылись, как и мои.

И поцеловала его крепко, влажно, долго, отдавая ему все, что у меня было, показывая, что именно я чувствовала, предлагая ему все, что было мной. И я сделала это, потому что именно так я целовала его с тех пор, как все у нас началось, сначала против своей воли, а потом с удовольствием.

Но этот раз был последним.

Он никогда больше не получит от меня такого поцелуя.

Никогда.

Когда он оторвался от меня, сразу уткнулся лицом мне в шею. Его руки снова сомкнулись вокруг меня, его вес навалился, и он прорычал:

— Черт, Лия, — прижимаясь к моей коже.

Он почувствовал это, и все понял. Понял ли, что в последний раз, что никогда больше не будет такого поцелуя, не знаю. Мне уже было все равно. Меня мало это волновало. Теперь уже.

Моя жизнь разверзлась подо мной. Годы вынужденной жизни с мужчиной, которого я любила, а он не любил меня, и я никогда больше не смогу по-настоящему полюбить. Затем годы горьких воспоминаний о нем.

С самого начала я знала, чем все закончится.

Но разве это меня остановило?

Нет!

Глупая, глупая Лия.

Я заставила свои руки сжаться, а губы прошептать:

— Тебе нужно идти.

Он поднял голову и посмотрел на меня сверху вниз. Затем наклонил, прикоснулся губами к моим, слегка отстранился и пробормотал:

— Мне нужно идти.

Я сделала глубокий вдох.

И не была уже в его объятиях. С вампирской скоростью он поднялся с кровати.

Оцепенев, я лежала неподвижно и слушала, как он чистит зубы, как принимает быстро душ. Не успела я опомниться, как он, уже одетый в один из своих фантастических костюмов, который ему так шел, стоял у кровати. Потом меня выдернули из постели, мои ноги болтались, ступни касались одеяла, он прижал меня к себе торсом, его руки крепко обнимали меня.

Я посмотрела на него и моргнула, чтобы избавиться от дезориентации, вызванной скоростью его перемещения.

— Я скоро буду дома, — прошептал он.

— Хорошо, — ответила я, мои руки опустились на его широкие плечи.

Он закрыл глаза и прижался лбом к моему.

Я использовала все свои резервы, чтобы сдержать рыдания.

Он поднял голову и открыл глаза.

— Спасибо тебе, милая, за то, что дала мне. — Он все еще шептал, его голос был более глубоким, снова грубым, но теперь другим. При любых других обстоятельствах я бы подумала, что это было невероятно мило.

Но сейчас понятно мне не казалось уже что-либо милым. Потому что он выражал благодарность за то, что я дарила ему свою любовь, а он великолепный дом, потрясающую одежду, красивую обувь и невероятные оргазмы только это он мог мне дарить.

— Не за что, — ответила я, голос звучал странно, каким-то пустым, мертвым.

Он заметил.

— Милая… — прошептал он.

— Тебе пора идти, — напомнила я ему.

Его руки сжали меня, прежде чем он приказал:

— Займись собой. Не думай об этом, пока меня не будет. Мы поговорим, Лия, и я обещаю, ты не будешь чувствовать себя так, как сейчас.

И вот опять. Он многое мне обещал. Но все оказалось чушью собачьей.

— Люсьен, тебе пора, — сказала я ему.

— Займись собой и не думай об этом, — повторил он.

— Хорошо, я займусь собой и не буду думать об этом, — солгала я.

Он выдержал мой взгляд.

Затем прошептал:

— Обманываешь.

Это уже неважно!

Боже!

Почему бы ему просто не уйти?

Я выдержала его взгляд в ответ.

Люсьен вздохнул.

Затем повторил:

— Я скоро вернусь домой.

— И я буду здесь.

Его руки снова судорожно обхватили меня, а глаза продолжали удерживать мои в плену.

Затем, черт возьми, можете в это поверить, уголки губ большого, толстого придурка-вампира приподнялись.

Он готов был улыбнуться!

— Да, дорогая, будешь, — прошептал он, затем прикоснулся своими губами к моим.

А потом исчез.

Все случилось после того, как я выполнила свои дела, пока его не было.

Я поняла одно, уйти от разговора мне не удастся.

Поэтому решила к нему подготовиться.

Я не лила слез. Не свернулась калачиком и не погрузилась в размышления о своем безрадостном будущем. Не стала копаться в забытом хранилище «Почему я ненавижу Люсьена», не выставляла в алфавитном порядке множество его прегрешений, не лелеяла свою ярость. Я не сразу отправилась на кухню, не съела все, что было в пределах досягаемости.

Я приняла душ. Целую вечность занималась своей прической. Потратила много времени на макияж. Изучила свой обширный гардероб и выбрала идеальный наряд. Я надела потрясающие туфли.

Выпила только кофе, сваренный Эдвиной, которая бросила на меня один взгляд и поняла, что что-то не так. Но, к счастью, она поняла, что я была не в настроении что-либо обсуждать. Поэтому она принесла мне кофе, но в остальном оставила меня в покое.

Я была причесана. На мне были чертовски отличные темные джинсы, которые я сочетала с потрясающим темно-синим, несколько прозрачным топом, облегающим мой живот и бедра, с глубоким вырезом на спине. Под ним у меня была надета белая спортивная майка. И мои ноги были в бежевых замшевых босоножках на высокой танкетке с широким ремешком посередине и широким сексуальным ремешком на щиколотке. В таком наряде, морально готовая к тому, что ждало меня впереди, я спустилась вниз.

В животе у меня было пусто, но я не хотела есть. Это было необычно. Обычно, когда я по глупости разбивала себе сердце, выбирая не того парня, кому его вручала, я могла съесть все, что попадалось мне на глаза.

Теперь мне казалось, что я больше никогда не притронусь к еде.

И самое тревожное было то, что теперь мне казалось, что я никогда больше ничего не почувствую.

Вот как глубоко Люсьен ранил меня.

Нет, неправильно.

Вот как глубоко я позволила Люсьену ранить себя.

Он сражался, чтобы завладеть моим сердцем, и я его ему отдала. Но он знал, что его сердце всего останется с ним. И я тоже догадывалась об этом, просто обманывала себя все это время.

Игнорировала.

Моя нога коснулась пола фойе, разум оттолкнул эти мысли, заставляя съесть хоть что-нибудь.

Мне нужны были силы. Люсьена не было уже почти час. Его офис находился в получасе езды, если он был не на «Порше». Но он уехал на «Порше», водил он быстро, учитывая, что умереть в автокатастрофе он не мог, если только что-нибудь не полыхнет. Так что он мог добраться до дома за двадцать минут, что и делал. Регулярно. Он сказал, что сократит встречу, но я не знала на сколько. Просто знала, что имеется вероятность, что он может приехать домой в любую минуту.

Это случилось, когда моя нога коснулась пола фойе.

Входная дверь с грохотом слетела с петель. Она пролетела прямо мимо меня через фойе по меньшей мере на десять футов, рухнула на пол и проехавшись по полу.

Каждая молекула в моем теле замерла на наносекунду, затем я повернулась, чтобы убежать вверх по лестнице. Мой сотовый лежал на туалетном столике в спальне.

Мне срочно нужно было позвонить Люсьену.

Я поднялась на одну ступеньку и услышала крик Эдвины. Отчетливый ужас пробежал по моему телу, но у меня не было возможности среагировать. Без шансов.

Повсюду было движение, но я не могла разглядеть отчетливых линий. Что-то размытое носилось по дому. Кто-то подрезал меня на лестнице. Я налетела на него и, прежде чем успела разглядеть, что это было, отступила на шаг, больно приземлившись на задницу в фойе.

Затем встала, мое тело, как тряпичную куклу, согнутое вдвое в талии, крепко прижали к чьему-то боку, волосы развевались, в созданном ветре нашим движением по фойе. Так же внезапно, как мы двигались, остановились, мое тело покачнулось с быстротой нашей остановки. Меня качало вверх и вниз, тело неестественно дергалось от скорости, мне просто повезло, что у меня не сломалась шея или позвоночник. Затем меня прижали спиной к кому-то спереди, железные руки обхватили меня, держа в плену, мои руки были крепко прижаты к бокам, став бесполезными.

Но я не пыталась шевелиться. Потому что в нашей комфортной гостиной я увидела Нестора, вампира, который устроил противостояние со Стефани на моем Отборе. Он держал Эдвину так же, как и меня, за исключением того, что одной большой рукой он закрывал ей рот.

Ее глаза были широко раскрыты и полны страха.

— Привяжите ее скотчем к стулу в столовой, — услышала я позади себя голос, который тут же узнала.

Отец Люсьена.

Этьен.

О боже мой!

Что происходит?

Нестор с Эдвиной оказался в одну секунду в столовой, я почувствовала порыв ветра, который они создали, когда пронеслись мимо Этьена и меня. Потом исчезли.

Я услышала движение в столовой, но мое внимание привлекло кое-что другое.

Резко повернув голову, я увидела Катрину, бывшую или будущую бывшую подругу Люсьена, и Марчелло, когда он приходил к нам в дом, Совет тогда послал вампиров доставить Люсьена. Катрина стояла на кухне и свирепо смотрела на меня. Марчелло двигался со скоростью смертного к Этьену и ко мне. Мое напряженное тело напряглось еще сильнее, но он остановился в пяти футах от меня.

Затем мое напряженное тело стало таким напряженным, что я подумала, что оно разорвется пополам, когда его глаза прожгли меня огнем, который мне совсем не понравился, при этом он пробормотал:

— Боже, я хочу осушить ее, пока буду трахать ее страх.

— Она все еще наложница моего сына, — заявил Этьен, и взгляд Марчелло метнулся поверх моего плеча.

— Он взял ее в любовницы. Меня ничто не остановит, — прорычал он.

— Мы уже навлекли на себя его гнев, и ты это знаешь, — парировал Этьен. — Не глупи.

— Согласен, так что она должна стоить моего потраченного времени, — ответил Марчелло.

— Брат мой, — тихо произнес Этьен, — в грядущей войне нам понадобится твоя сила. Я прошу тебя обуздать свои инстинкты. Скоро все смертные снова станут добычей, и ты сможешь взять все, что пожелаешь. Мой сын падет и не сумеет защитить свою еду, ты получишь то, что желаешь.

Его сын падает?!

О боже мой!

Что происходит?

Я тяжело дышала, пока Марчелло смотрел Этьену в глаза. Совсем не чувствуя облегчения, продолжая тяжело дышать, хотя он сделал шаг назад.

— А теперь, Лия, — прошептал Этьен мне на ухо, — я собираюсь отпустить тебя, и мы поговорим. Если ты сделаешь что-нибудь неразумное, я отдам тебя Марчелло. Ты собираешься сделать что-нибудь неразумное?

Бл*дь, нет. Это же вампиры. Я ни за что не собиралась делать ничего неразумного.

Поэтому отрицательно покачала головой.

— Отлично, — пробормотал он и отпустил меня.

Я сделала два быстрых шага в сторону, затем повернулась спиной к фойе и отступила еще на два шага. Но именно там я остановилась, потому что на меня смотрели три вампира, и я почувствовала, как Нестор оказался у меня за спиной.

Я посмотрела на них, чувствуя, как моя грудь поднимается и опускается, пальцы покалывает, ноги дрожат, но я держалась прямо.

Затем перевела взгляд на Этьена.

— Что происходит? — спросила я и была безумно рада, что мой голос не дрожал.

— Мы решили, что тебе пора кое-что узнать, — ответил Этьен.

Я не хотела знать, то, что он собирался мне сказать, и в этом я была уверена. Я также была уверена, что выбора у меня не было.

— Что именно? — Поинтересовалась я.

— Кое-что о нашей культуре. Кое-что о вашей культуре. Кое-что о моем сыне. И кое-что об этом мире и твоем месте в нем, — ответил Этьен.

Это было очень много. Кое-что из этого я знала или думала, что знала.

Хотя, не их версию.

— Хорошо, — прошептала я.

— А теперь будь хорошей девочкой, Лия, и дай своему Хозяину высказаться. Я скажу тебе, когда тебе будет позволено задавать вопросы, — заявил Этьен, и я сглотнула.

Боже, серьезно. Он был таким придурком.

И все же, не имея другого выбора, я кивнула.

— Очень хорошо, — он наклонился, его глаза загорелись, жуткие, довольные и пугающие, прежде чем он закончил: — Зверушка.

О Боже.

— Знаешь ли ты, — начал он, — что в течение пятисот лет вампиру было строго запрещено брать наложницу в качестве любовницы?

Я ничего не могла поделать с реакцией своего тела. Я хотела, но не могла. Мой живот ухнул на пол, как будто он ударил меня.

Этьен ухмыльнулся.

Я открыла рот, чтобы сказать «нет», но вспомнила его приказ и вместо этого отрицательно покачала головой.

— Я так и думал, — пробормотал он, а затем заговорил громче. — Но это правда. На протяжении веков ни один вампир не брал у своей наложницы ничего, кроме крови. Веков. Но мой сын изменил твой контракт. И изменил его без ведома или согласия Доминиона. Когда они узнали об этом, то были недовольны.

Вот оно это правило, которое он нарушил.

Совсем не несущественное правило, которое он нарушил.

Он нарушил его, чтобы заполучить меня.

Пожалуйста, скажи мне, что этого было не так.

Я промолчала.

Этьен продолжал.

— Вампиры не живут со своими наложницами. Они не целуются с ними на Пирах. Он явно трахает тебя, и делал все с тобой, что хотел, черт возьми, делал до получения разрешения Совета. Они не отнесутся к этому по-доброму.

Я сжала губы и кивнула, чтобы он понял, что я его услышала.

Он продолжал.

— Умышленно или случайно, это заставило других вампиров усомниться в этом законе. Мы, — он махнул рукой, указывая на Марчелло, Катрину и Нестора, — приветствуем это. Потому что это означает войну. И мы готовы.

Хорошо. Понятно.

Хотя это было совсем нехорошо.

Совсем совсем нехорошо!

— Это было так давно, — прошептал Этьен. — Вампиры охотились. Кормились. Бессмертные должны править этой планетой, а не подчиняться каким-то правилам.

Я боролась, но не могла перестать дрожать.

Этьен был далек от завершения.

— Мы не хотим брать твой вид в качестве партнеров. — Он выплюнул последнее слово, если у меня еще не было четкого представления о том, как он относится к «моему виду», то теперь я поняла. — Мы хотим принимать таких, как ты, любым удобным нам способом и когда захотим. Вот как это будет.

Да.

Нехорошо.

Я сжала губы.

Этьен продолжил.

— Люсьен, вольно или невольно, начал этот процесс. Каждый в нашей культуре позиционирует себя по-своему. Вампиры, которые не желают перемен, готовы бороться за статус-кво. Наложницы, которые хотят сохранить свое место в качестве паразитов нашей культуры. Вампиры, которые хотят быть свободными, чтобы найти своих партнеров, какую бы форму они ни приняли. И мои братья, — снова взмахнул рукой, — желающие просто быть свободными, чтобы быть вампирами.

Ну, кое-что я могла бы сказать по этому поводу. Это было так похоже на Люсьена, делающего то, что он хотел, и черт бы побрал все последствия.

Когда он остановился, возникла пауза, хотя я не хотела, чтобы он продолжал, но все равно кивнула.

Поэтому он продолжил.

— Не обманывай себя, думая, что мой сын заботится о тебе. Он хочет, чтобы ты поверила, конечно, что так бывает при приручении. Но это не правда.

Еще одно покачивание тела, когда его слова врезались в меня, и он улыбнулся. Он наслаждался каждой секундой моей реакции.

Ублюдок.

Он продолжал, но на этот раз говорил тихо, медленно, наслаждаясь болью, которую он точно знал, причинял мне.

— У него была смертная пара. Восхитительная Мэгги.

Боже. Боже! Боже!

— Мэгги схватили, подвергли пыткам и убили во время Революции.

О нет.

О Боже.

Боже, Боже! Боже!

— Мэгги была единственной настоящей любовью моего сына, как бы это ни было отвратительно, но это правда. Смерть Мэгги стала причиной взлета моего сына во время Революции, Люсьена было не остановить. Смерть Мэгги стала причиной, что он стал неудержим в охоте на своих. Мэгги была для него всем. Мэгги была его жизнью. Без Мэгги он просто существует. У него неплохо получается, он наслаждается своей жизнью и плодами своих усилий, но это просто существование. Ничего больше. Тебя, восхитительная Лия, он использует. Наша жизнь длинная, у нас должны быть свои потребности, даже если просто существуешь, хочется найти развлечения, чтобы нарушить монотонность. Вот кто ты есть, Лия. Развлечение. Приятное, сочное, но просто развлечение.

«Любовь — это одеяло, которое согревает тебя».

Люсьен испробовал эту любовь с Мэгги.

Мы много разговаривали. Он потратил время, обучая меня. Он рассказывал мне истории о своей семье.

Но он никогда не упоминал Мэгги.

Я боролась со слезами, которые наполнили мои глаза.

У меня ничего не получилось.

И я ненавидела, что Этьен ухмылялся торжествующей, жуткой ухмылкой, видя мои слезы, скользящие по щекам.

— Я расскажу тебе как устроено наше приручение, — сказал он с фальшивой мягкостью. — Нам запретили им заниматься, но мы все жаждем его. Нам всем оно нравится. Но как только укрощение завершается, мы насладимся трофеями нашей победы, а затем отступаем. Переходя к следующей смертной и укрощению ее, следующей еде, следующему развлечению, которое делает жизнь вампира сладкой.

Каждое слово, каждое гребаное слово, которое он произносил, убивало меня.

Люсьен солгал. Он не только нарушил обещания, он откровенно солгал.

С самого начала.

Он играл со мной, как с игрушкой.

Как со зверюшкой, домашним животном.

Он играл со мной.

Слезы продолжали литься.

— Ты ничто, Лия, — прошептал он, его глаза сверлили меня. — Игрушка сейчас и всегда. Но у вампира жизнь вечная и несколько лет, проведенных в наслаждении куском мяса, для него неплохо, потом он отпустит тебя, и в мгновение ока забудет, какая ты была на вкус, как выглядела, даже твое имя.

Еще больше слез. Я могла только плакать от его слов, только это он мог получить от меня.

Но ему безумно нравилась каждая моя соленая слеза.

— Теперь ты понимаешь свое место в нашем мире, у тебя есть какие-нибудь вопросы? — спросил он.

— С Эдвиной все в порядке? — спросила я в ответ, и его взгляд переместился за мою спину. Нестор, должно быть, не вербально ответил ему, потому что Этьен утвердительно кивнул.

Я кивнула в ответ.

— И это все, что ты хотела спросить? — подсказал он, поскольку я больше ничего не сказала.

— Думаю, ты очень детально все рассказал, — прошептала я и услышала смешок Нестора за своей спиной, но не обернулась.

Я не сводила глаз с Этьена.

— Я рад, что ты так думаешь, — пробормотал Этьен, ухмыляясь мне еще своей садистской ухмылкой. — А теперь мы уходим.

Я моргнула.

Он что под кайфом?

Ворваться в дом Могущественного Люсьена, а потом просто уйти?

Я была невероятно рада, что они уходят, но Люсьен явно сойдет с ума!

Должно быть, он прочел это по моему лицу, потому что продолжал:

— Ты можешь все рассказать ему, все, что пожелаешь. Мы готовы к его ответу.

О, черт. Это звучало не очень хорошо.

— Да, Лия, готовы. Это ты тоже можешь сказать моему сыну, — угрожающе прошептал Этьен.

Я снова сглотнула.

Он продолжал.

— И скажи своим тетям, двоюродным сестрам, своим друзьям, чтобы они наслаждались сегодняшней жизнью в полной мере. Дни, когда наложница какое-то время может обеспечивать нас едой, а потом сосать из нас до конца своих дней наши деньги, сочтены. Ты меня понимаешь?

Ах, да. Я понимала. Полностью.

Он не любил смертных. И ему не нравились наложницы.

Боже, я его прекрасно понимала.

Поэтому кивнула.

— Хорошая девочка, — покровительственно пробормотал он, и желчь подступила у меня к горлу.

Он изучал меня. Я стояла спокойно и позволяла ему внимательно изучать меня, будучи счастлива, что слезы прекратились.

— Знаешь, — задумчиво прошептал он, — это почти печально, что вы, смертные, отдаете свои сердца вампирам. Прошло много времени с тех пор, как я видел такое же выражение на лице одной смертной, когда она узнала истинную природу вампира. — Он склонил голову набок, его губы дрогнули, и он закончил: — Спасибо тебе, восхитительная Лия, за то, что дала насладиться мне этим выражением еще раз.

И тогда я поняла. Он играл со многими женщинами, десятками, может сотнями так же, как его сын играл со мной.

Боже, я ненавидела его.

Ненавидела его.

Больше, чем я ненавидела его сына, а это о чем-то говорило.

Он кивнул, я покачнулась, волосы взметнулись назад, когда все они пронеслись мимо меня.

Я стояла неподвижно и смотрела в никуда, а потом меня осенило.

Эдвина.

Повернулась на каблуках и побежала в столовую. Затормозила в дверях, когда увидела, что она примотана скотчем к стулу, рот заклеен скотчем, по ее щекам текут слезы, на лице ужас.

Я стряхнула с себя ужас и бросилась к ней.

— Прости, прости, прости, Эдвина, — прошептала я. — В фильмах быстро освобождают. Я постараюсь тоже быстро. Пожалуйста, прости меня.

Потом я сорвала скотч с ее рта. Она закричала от боли, и этот звук пронзил меня насквозь.

— Я освобожу, — пробормотала я, стряхивая кусок скотча со своих пальцев и собираясь освободить ее запястья. — Ты в порядке?

— Я… нет, — дрожащим голосом ответила она.

Нет, конечно, нет. Конечно, она не в порядке.

— Я просто… Я буду… — Я замолчала, и мои руки перестали двигаться.

«Ты ничто, Лия… Игрушка сейчас и всегда… и в мгновение ока забудет, какая ты была на вкус, как выглядела, даже твое имя».

Мои глаза переместились на заплаканные глаза Эдвины.

Она сразу же поняла мои намерения.

— Лия, я слышала все. Каждое слово, — прошептала она.

«Не обманывай себя, думая, что мой сын заботится о тебе. Он хочет, чтобы ты поверила, конечно, что так бывает при приручении. Но это не правда».

— Лия, послушай меня. Не верь всему, что он сказал, — настаивала Эдвина.

«Вот кто ты есть, Лия. Развлечение. Приятное, сочное, но просто развлечение».

— И вампиры с ним, таких немного, — настойчиво продолжала шептать Эдвина. — Все знают об Этьене, никто его не уважает. Катрина присоединилась к нему потому, что она сердится. Через неделю или месяц она передумает и отступит. Нестор, Марчелло, они в течение многих лет были врагами Люсьена. Завидовала его славе, его способностям, его богатству. Они вступили в союз с Этьеном только для того, чтобы заставить Люсьена страдать. Не верь тому, что он говорит, Лия. Ни слову.

Я не слушала ее.

У меня всплыли слова Люсьена, который говорил мне, что все равно будет у нас все прекрасно.

Я призналась ему в своей любви, а он не ответил. Почему он думал, что сможет уговорить меня продолжать ему служить, при той пустоте, которая образовалась у меня в груди, благодаря ему, что же здесь было чертовски прекрасно?

У него уже была любовь всей его жизни. Это, конечно, отстойно, что ее пытали и убили, но, по крайней мере, он встретил такую любовь.

У меня же в жизни такой любви не было.

Ничего не было.

У меня отняли все.

Все, что у меня было, все, чем я владела, все, чем я была.

Все забрал себе Люсьен.

Я сосредоточилась на Эдвине.

— Пожалуйста, прости меня когда-нибудь, если сможешь, но мне нужно кое-что сделать для себя, — прошептала я.

Затем я сделала несколько шагов назад, а потом выбежала из столовой на своих крутых танкетках на высоких каблуках.

— Нет! — закричала она. — Лия! Нет! Не слушай его. Развяжи меня! Мы должны немедленно позвонить Люсьену!

Первым делом я побежала к телефонам. Отключила, вырвав шнур из розетки. Затем схватила аппараты и выбросила их в бассейн. Затем подбежала к крючкам для ключей у черного хода, схватил ключи Эдвины, подошла к ее сумочке, нашла ее сотовый, и тоже отнесла все это к бассейну, бросив в воду.

У меня было не так много времени.

Мне нужно было спешить.

Я побежала наверх и нашла два чемодана, которые привезла с собой. Подтащила их к шкафу. Быстро, но тщательно собрала вещи. Не те вещи, которые Люсьен купил мне (кроме моих трусиков и ночных рубашек, так как я выбросила все свои старые, потому что те, что купил мне Люсьен, были намного приятнее). Косметика. Шампунь. Лосьон. Ювелирные украшения. Все, что было моим, что попадалось на глаза.

Я сунула телефон в сумку, подбежала к столу в спальне и схватила свой паспорт.

Затем потащила чемоданы вниз по лестнице, не заглядывая в столовую, пройдя мимо.

— Лия! Не надо! Пожалуйста, позвони Люсьену! Не уходи! Это небезопасно! — кричала Эдвина мне вслед.

Я ощущала себя сукой. Хуже, чем сука, оставив ее там связанной. Это было подло. Эгоистично. Ужасно плохо.

Но у меня не было выбора.

Я должна была сбежать.

Должна была.

А Люсьен может появиться на пороге в любую минуту.

Эдвина была очень милой леди, так что я молила Бога, может когда-нибудь она сможет меня простить.

Я подошла к «Кайену», положила в багажник чемоданы. Села в машину и нажала кнопку, открывания гаражных ворот. Пристегнула ремень безопасности и запоздало заметила, что у меня дрожат руки.

Дрожали не только руки, меня всю трясло.

В глазах появились слезы.

Я заставила себя собраться, чтобы придумать план действий. Сначала банк, я опустошу счет, который Люсьен создал для меня, как для своей игрушки наложницы. Найду банкомат и сниму максимальную сумму наличных со счета. Как можно скорее уберусь с Озера дракона. Остановлюсь у ближайшего автосалона подержанных автомобилей, продам «Кайен» и куплю другую машину.

Я строила свои планы, направившись приводить их в исполнение. Банк. Слава Богу, никакой очереди. Банкомат на том же месте. Пока шло все легко.

И когда я выехала из озера Драконов, схватила свой мобильный и набрала 911.

— Девять-один-один, что у вас случилось? — ответили мне.

— Кто-то ворвался в дом и… — Я назвала им адрес, чтобы они освободили Эдвину. Затем прошептала: — Поторопись.

И отключилась, нажала кнопку на двери, опустила окно и выбросила свой мобильный телефон.

По телевизору я смотрела передачу, могли отследить местонахождение с помощью телефонов.

Не моего.

Уже нет.

Люсьен начнет на меня охоту, теперь он имел полное право меня убить.

Я знала, что рано или поздно мы обязательно с ним встретимся. Также знала, что он будет в ярости, когда меня найдет. Я понимала на что, шла.

Но я это сделала.

Закончила с жизнью наложницы.

Я была свободна.