До захода солнца

15 Угроза

Не успела я и глазом моргнуть, как мы с Люсьеном оказались в гардеробной.

Во время своего рывка в гардеробную, он захватил и мое нижнее белье, и когда поставил меня на ноги, протянул его мне.

Раздался звонок в дверь.

Не говоря ни слова, я начала быстро одеваться.

Мне было о чем подумать.

Во-первых, о том факте, что я ударила его.

Я никогда в жизни никого не била, поэтому ничуть этим не гордилась, ни капельки. У меня скверный характер, но я не была склонна к насилию. Даже если он был большим, плохим, сильным вампиром, который, несомненно, спокойно пережил мой удар и скорее всего заслужил мой удар, но все равно мне оправдания не было.

Конечно, он заявил, что никогда меня не отпустит, что было полной, абсолютной, очень, очень и очень жестокой ложью.

Но все же.

Второй факт, что он отшлепал меня.

Отшлепал меня.

Как будто я была непослушным ребенком.

Ну, не совсем, но все же!

И он проделывал это, опять контролируя мой разум.

Это было так унизительно, удивительно, как я вообще могла двигаться и не окаменела в буквальном смысле. Особенно в сочетании с тем, что он сразу перешел от порки к играм с моим телом, против моей воли, надо сказать, но все же это было чертовски приятно.

Я не могла с ним с этим бороться. Я хотела. Мой мозг кричал на меня, особенно после порки, во время которой, хотя его удары причиняли моей заднице мало боли, кроме моей гордости, конечно, я почувствовала, как во мне что-то сломалось. Сломалось что-то неотъемлемое мое, Лии Бьюкенен, одной из многовекового рода сильных, независимых наложниц (если верить словам Люсьена). И в том, как это во мне сломалось, было понятно, что это невозможно будет починить.

Самое странное заключалось в том, что я не возражала. Ни в малейшей степени. Как будто, сломалось и сломалось, так и должно было быть.

Словно это было построено исключительно для того, чтобы просуществовать до Люсьена, пока он это не сломает.

Итак, насколько это было глупым и причудливым?

Сейчас я не могла думать об этом.

Не сейчас, когда опасность стояла по ту сторону двери.

Серьезная опасность. Самая худшая.

Настолько худшая, что скорее не опасность, а угроза.

Я чувствовала, как она ползла, тревожно, угрожающе, злая по воздуху. Сказать, что мне стало не по себе, огромное преуменьшение.

Я не знала, как это поняла. Я даже не знала, что поняла. Я просто знала, что понимаю.

И я поняла, если все пойдет не так, моя жизнь будет закончена.

И я также поняла, единственный, кто мог встать между мной и этой угрозой, был Люсьен.

Он будет охранять и защищать меня. Независимо от и вопреки тому, что я только что пережила от его рук, я знала в глубине души, что он сделает все, что в его силах, чтобы защитить меня, встав между мной и тем, что было за дверью.

Или он умрет, пытаясь это сделать.

И эта мысль потрясла меня больше всего.

Поэтому я не теряла времени. А быстро надела пижаму и для пущей убедительности халат, туго затянув пояс. Затем я повернулась к нему, увидев, что он ждет меня в пижамных штанах.

В дверь снова позвонили.

Мое сердце бешено заколотилось.

«Успокойся, зверушка». Его голос прозвучал в моей голове, когда он протянул мне руку.

Без колебаний я подошла к нему, вложив свою руку в его, его глаза удерживали мои в плену еще пару секунд.

В тот момент, когда его длинные пальцы сомкнулись вокруг моей руки, поглощая ее, я почувствовала, как мое сердце успокоилось.

«Вот так. Молодец». — Его голос, полный гордости, прозвучал у меня в голове, подбадривая.

Мы медленно пошли вместе, держась за руки, к входной двери. Пока мы шли, снова зазвонил звонок.

Он остановил меня, его глаза встретились с моими в темноте, он положил руку мне на щеку, все еще держа меня за руку.

«Ты выполняешь все, что я говорю, понятно?» — спросил он, я кивнула, и он ободряюще улыбнулся мне и пожал руку.

Затем он отпустил мою руку и отошел, чтобы включить свет. Затем открыл дверь и встал в проеме, преграждая путь тому, кто был снаружи.

Я находилась за дверью. Не видела, кто там был, они, следовательно, не могли видеть меня. Люсьен заговорил, предоставляя мне необходимую информацию, не сообщая об этом нашим посетителям.

— Рудольф, Кристиано, Марчелло, — протянул он, и в его голосе послышался смех. — Вас послала ко мне втроем?

— Мои глубокие извинения, Люсьен, — ответил голос с сильным акцентом, определенно ему было неловко. — Я знаю, что уже очень поздно, но, к сожалению, мы здесь, чтобы попросить тебя пройти с нами.

Что?

«Зачем?»

Я затаила дыхание.

— Это не может подождать до утра? — Поинтересовался Люсьен.

— Нет. — Теперь прозвучал другой голос с акцентом, враждебный, он совсем не смущался. — Совет ждал, когда ты придешь сам. Теперь возникли проблемы, и они больше не хотят ждать.

Люсьен молчал, обдумывая его слова.

— Пожалуйста, Люсьен, не усложняй все. Это не займет у тебя много времени. — Настаивал первый голос.

Люсьен заговорил серьезно, без смеха.

— Не могу сказать, что счастлив, Рудольф.

— Это не к нам. Скажи об этом Совету, — парировал враждебный голос.

Тело Люсьена изменилось как тогда, при визите Катрин. Мышцы выделялись, четко очерченные, смертоносные. Я восприняла это как не хороший знак.

— Марчелло, — с предупреждением произнес третий голос, тоже с акцентом.

Казалось, что там у двери происходит какое-то противостояние. Я видела не всего Люсьена, но чувствовала, что там что-то происходит и меня это чертовски пугало.

Наконец Люсьен расслабился, отступил назад, открывая дверь шире, вежливо сказав:

— Подождите внутри. Я буду через минуту.

Его глаза остановились на мне. Я прочла его намерения по глазам и двинулась к нему. Его рука обвилась вокруг моей талии, отодвигая нас в сторону, чтобы три больших вампира могли зайти в фойе. Двое были темноволосыми, оба выглядели латиноамериканцами, итальянцами или кем-то в этом роде. Один был белокурым. Все они были великолепны.

Мое сердце пропустило удар.

Блондин закрыл дверь, затем повернулся, все они уставились на меня. Я прижалась к боку Люсьена.

— Лия, это Рудольф, Марчелло и Кристиано, — представил Люсьен, указывая на каждого рукой. Рудольф чувствовал некомфортно в своей миссии к нам.

Я кивнула и неуклюже махнул им рукой.

Кристиано и Рудольф улыбнулись. Марчелло нахмурился.

— Долгожданное удовольствие для меня, Лия, — пробормотал Рудольф, его глаза смотрели на меня спокойно и нежно. Я подозревала, что в его словах был заложен больший смысл, потому что Марчелло еще сильнее нахмурился. В то же время улыбка Криштиану стала шире.

— Спасибо. — Мой голос прозвучал мягко и хрипло, и что-то изменилось в комнате, когда я заговорила. Это было что-то мощное, электрическое, странно опасное и одновременно соблазнительное, исходящее от всех троих.

— Мы не задержим вас ни на минуту. — Голос Люсьена прорезал сгустившуюся атмосферу, и он начал уводить нас прочь.

— Лия подождет тебя здесь, — объявил Марчелло, Люсьен остановился, и его глаза скользнули по вампиру.

— Лия пойдет со мной, — ответил Люсьен.

Пристальный взгляд Марчелло переместился на меня, оглядывая с головы до ног, и то, как он на меня смотрел, меня пугало. Я не поняла, но почувствовала, как Рудольф и Криштиану напряглись, а также тело Люсьена приняло ту причудливо пугающую настороженную стойку, которая была несколько секунд назад.

— Лия останется, — заявил Марчелло.

Люсьен не ответил, а повел нас к лестнице.

Еще до того, как мы приблизились к лестнице, Люсьен внезапно исчез от меня.

И поняла почему. Я смогла уловить только вспышку, заметив, как Марчелло бросился вперед, протянув ко мне руку. Затем размытое пятно тел, и Марчелло был впечатан в стену в куче посыпавшейся штукатурки (боже, Эдвина должно быть будет не в восторге, только что починили повреждения от его драки с женой).

Люсьен держал этого вампира так же, как Катрину, за горло, прижимая Марчелло к стене, его лицо было дальше, не в дюйме от лица вампира. Я могла видеть только их профили, но выражение лица Люсьена было свирепым.

Криштиану приблизился к ним сбоку, Рудольф обогнул их с другой стороны.

— Ты решил прикоснуться к тому, что принадлежит мне? — произнес Люсьен таким зловещим голосом, что у меня по спине пробежал холодок.

— Марчелло, — пробормотал Криштиану с мягким упреком, и мне понравился его голос с акцентом, даже в этой напряженной ситуации, он был красивым. — Тебе виднее, мой друг.

— Он не дотронулся до Лии, — тихо заметил Рудольф. — Отпусти его, Люсьен. — Это была просьба, а не требование.

Люсьен и Марчелло пристально смотрели друг на друга. Наконец Люсьен опустил руку и отступил назад.

Он подошел ко мне и снова взял меня за руку.

— Если Совет хочет, чтобы все прошло гладко, то контролируйте его, — предупредил Люсьен Рудольфа, кивнув головой в сторону Марчелло, Рудольф кивнул в ответ.

Затем Люсьен развернул нас и повел меня вверх по лестнице.

При этом он отдавал приказы.

«Как только я уйду, позвони Стефани», — сказал он мне.

«Хорошо», — быстро согласилась я.

«Она приедет немедленно. Ты можешь доверять ей.»

«Хорошо», — повторила я.

«Не отвечай на телефонные звонки. Стефани разберется с ними», — продолжал он.

«Хорошо», — повторила я еще раз.

«Я не хочу, чтобы ты боялась, зверушка. Я разберусь с этим».

Мне хотелось засмеяться. Не то чтобы была смешная ситуация, просто я была напугана до смерти своим вечно любящим разумом, и никакой приказ Могущественного Люсьена, не мог остановить мой страх.

«В чем дело? — спросила я, когда мы добрались до гардеробной. — Зачем они пришли? Почему забирают тебя?»

«Я нарушил закон», — спокойно ответил Люсьен, как будто это не было чертовски страшным заявлением. Он снял пижамные штаны и начал одевать один из своих костюмов, будто никто не ждал его внизу, а он собирался на работу.

Пока он переодевался, я пялилась на него, застыв в шоке.

«Ты, — мысленно прошептала я ему, — ты нарушил закон?»

«Да».

«Какой закон?»

«Я объясню позже».

Я не хотела, чтобы он объяснял позже.

Что это значит, он нарушил закон? Означало ли это, что они могут бросить его в свою вампирскую тюрьму? Означало ли это, что ему придется нанять адвоката-вампира и предстать перед судом вампиров? Он только что признался, что нарушил закон! И он собирался признать свою вину?

Мне нужно было гораздо больше информации.

«Хорошо, тогда хотя бы скажи мне, что это за закон? Твое нарушение закона больше похоже на что, переход улицы в неположенном месте или убийство первой степени?»

Теперь одетый, он повернулся ко мне и поднял обе руки, обхватив мое лицо и притянув ближе к себе.

Его глаза пристально смотрели в мои, он повторил: «Я объясню позже».

Я почувствовала, как мое терпение, и без того доведенное до предела, лопнуло.

«Не-а, — возразил мой разум, — скажи мне хоть что-нибудь перед тем, как ты уйдешь».

Он улыбнулся, словно я его смешила.

Да! Улыбнулся!

Я поняла, что прищурилась.

Он наблюдал за мной, его глаза стали такими сексуально-вампирскими, я хотела бы, чтобы они мне сильно так не нравились, затем он пробормотал: «Господи, ты очаровательна».

Мой гнев вспыхнул, и вместо того, чтобы закричать, я раздраженно пробормотала:

— Парень, хотелось бы мне надрать тебе задницу.

Его руки оторвались от моего лица, молниеносно обхватив меня с вампирской скоростью, крепко прижимая к своей груди. Он откинул голову назад и расхохотался.

Обычно мне нравился его смех. Ладно, если быть честной с самой собой, обычно мне нравилось. И я не слышала его смех уже несколько недель. И, что еще хуже, хотя я и не хотела оплакивать эту потерю, но оплакивала. Каждый день. В течение трех вонючих недель.

Однако в этот конкретный момент я уже не оплакивала.

— Не смешно, — сердито пробормотала я ему в грудь.

Я почувствовала, как он поцеловал меня в макушку.

— Это что-то среднее между хождением по улицам и убийством первой степени, — сказал он мне.

Мне мало о чем это говорило.

«Это все, что я могу тебе сказать, зверушка».

У меня не было возможности ответить. Он взял меня за руку и повел нас вниз по лестнице.

Три вампира ждали нас внизу. Я знала, что Криштиану и Рудольф слышали то немногое, что мы говорили вслух. Было бы трудно пропустить взрыв смеха Люсьена, даже если бы у вас не было вампирского слуха. Оба они выглядели крайне удивленными.

Наш разговор шепотом заставил Марчелло перейти от угрюмого к откровенно враждебному взгляду.

Как можно непринужденнее Криштиану подошел к двери, открыл ее и вышел. Рудольф и Марчелло последовали за ним. Все трое остановились снаружи и стали ждать.

Люсьен повел меня до открытой двери.

«Запри за мной дверь. У Стефани есть ключ», — сказал он.

Вместо того чтобы кивнуть, я ответила: «Хорошо».

Затем он потребовал: «Поцелуй меня».

Он только что сказал то, что я подумала, что он только что сказал?

Мои глаза расширились, и я прошептала:

«Что?»

«Сделай это сейчас же».

Он сказал мне прислушиваться к его советам. Это было не совсем то, что можно было бы назвать советом, больше похоже на команду.

Тем не менее в этой тревожной ситуации я сочла самым разумным сделать так, как он приказал.

Поэтому наклонилась, положив руки ему на пресс, привстав на цыпочки и задрав голову. Он наклонил голову, и я прижалась губами к его губам, и его губы раскрылись. Еще один намек, которому я была вынуждена последовать, мой язык скользнул к нему в рот. В тот момент, когда мой язык коснулся его языка, его руки обхватили меня, зажав мои руки между нашими телами, притягивая меня к его большому, твердому телу.

Прошло три недели с тех пор, как он вот так меня целовал. В течение трех недель, даже во время кормления, он был идеальным джентльменом. Часто в те недели он касался своими губами моих перед сном. Или наклонялся и касался губами моей макушки, когда проходил мимо, пока я читала. Но на самом деле он меня так не целовал.

Очевидно, мое тело так сильно скучало по его поцелую, что я забыла о нашей аудитории. Моя голова склонилась набок, руки вырвались из наших зажатых тел, одна обхватила его за талию, другая зарылась в волосы, прижав его голову. Наши языки боролись, принимая, отдавая, заставляя мое тело гореть, а сердце биться быстрее.

Как и его смех, этот поцелуй придавал мне силы. Я требовала и брала, еще больше и еще больше, потому что прошло так много времени, я умирала с голоду по нему.

Он прервал поцелуй, отстранился, и я почувствовала, что ему не нравится тот факт, что ему пришлось прервать этот поцелуй.

— Я скоро вернусь, — пробормотал он мне в губы и отступил, но только после того, как я сделала глубокий успокаивающий вдох и кивнула.

Он вышел за дверь, и я наконец почувствовала воздух. Он снова сгустился от соблазнительной опасности, став таким густым, что в ту минуту, когда я почувствовала эту опасность, она чуть не задушила меня.

Все три вампира смотрели на меня, теперь без враждебности и без юмора. Можно было не читать их мысли, чтобы понять, что их глаза горят голодом. Не могла сказать с точностью, но чувствовала, что все дело во мне. И охотились они не за моей кровью, а за чем-то гораздо более глубоким.

Определенно чувствовалась угроза.

Люсьен повернулся ко мне, «Запри дверь».

Затем раздался свист, и они исчезли, и я увидела или услышала хлопанье дверей машины.

Я закрыла и заперла дверь. Затем так быстро, как только могли нести меня ноги, побежала к телефону и позвонила Стефани.

Ужас пронзил меня, единственное, о чем могла думать — это бежать.

Я столкнулась с чем-то очень сильным, мощным, меня окружала стальная лента, удерживая в плену.

— Лия, милая, что же это такое?

Потеря. Боль. Муки. Страх. Слишком много всего. Я не могла справиться.

Жар, жар, жар был слишком велик. Наносит непоправимый вред. Обжигает мне глаза. Обжигает горло.

Падение, резкое, неконтролируемое, что-то жесткое сжалось вокруг моей шеи. Я не могу дышать.

Я боролась со своей удавкой.

— Господи, Лия, успокойся. В чем дело?

Цепляясь за свою силу, слыша свое прерывистое дыхание, переходящее в мои душераздирающие рыдания. Пальцы заставили меня открыть рот, прижались к языку, ища источник моего удушья.

Необходимость. Необходимость. Отчаянная нужда. Прикосновение. Кожа. Тепло. Сила. Власть.

Его.

Нужда в нем.

Нуждалась в его руках, его дыхании, его присутствии, в нем.

Успокаивающий, утешительный, убаюкивающий.

Я должна была заполучить его. Если я его не найду, петля затянется, и я умру.

— Прошу тебя. — Это был мой голос, но я не узнала хриплый, грубый, мучительный шепот.

— Боже мой.

Где-то далеко зазвонил телефон. Моя тюрьма сдвинулась с места, я боролась безрезультатно.

— Люсьен, слава Богу. С Лией что-то не так. Она не может дышать, и я не могу понять почему. Она борется со мной, если я отпущу ее, боюсь, она причинит себе еще больший вред. Тебе нужно вызвать скорую помощь.

У меня перехватило дыхание. Мои легкие горели. Темнота надвигалась.

— Что? Ты с ума сошел? Она задыхается, черт возьми, вызови скорую!

Петля резко затянулась. Я боялась, что она свернет мне шею, поняла, что тот тошнотворный сдавленный звук, который услышала, исходил от меня.

— Послушай, Лия, милая, пожалуйста, послушай телефон… — настойчиво умолял женский голос.

— Милая… — Его голос зазвучал у меня в ухе.

Воздух наполнил мои легкие.

Я глотала его большими глотками.

— Подожди, я еду.

Мой разум свернулся в кокон, ничего не входило, ничего не выходило, ничего не происходило.

Кататония.

Затем пришел он, его руки обхватили меня, поднимая. Я сидела у него на коленях, тепло его тела окутывало, его объятия защищали меня с яростью.

Последствия отвратительного живого кошмара все еще держали меня в плену, хотя мои чувства возвращались, я была совершенно без сил. Слепая, немая тряпичная кукла в руках Люсьена.

— Как долго она находилась в таком состоянии? — Услышала я его вопрос.

— С тех пор, как ты поговорил с ней по телефону, но поверь мне, так даже лучше. До этого, клянусь, Люсьен, все выглядело и звучало так, будто она умирала, — ответила Стефани.

— Господи! — Слова Люсьена прозвучали как приглушенный взрыв. Его руки напряглись, до боли сильно. Это причинило мне боль и в то же время казалось прекрасным.

— Такое случалось раньше? — спросила Стефани.

— Ей стали сниться кошмары, — ответил Люсьен, его рука начала поглаживать мою спину.

— Кошмары? Люк, это был даже не кошмар. Это был полный п*здец. Мне семьсот пятьдесят лет, я повидала в своей жизни немало серьезного дерьма, но это был полный п*здец!

Стефани была не старше Люсьена.

— Расскажи мне точно, что произошло, — потребовал Люсьен.

Стефани не колебалась.

— Я услышала, как она стала кричать. Очень напряженно. Я прибежала вовремя, поймав ее, выпрыгивающую из кровати. Она задыхалась и плакала. Я думала, она просто расстроена тем, что произошло сегодня, — объяснила Стефани. — Потом поняла, что это нечто большее. Плач прекратился, удушье продолжалось. Она сражалась со мной так, как ни один смертный не сражался со мной раньше. Я не могла до нее дотронуться. Как будто ее душило что-то невидимое. Она боролась с ним и проигрывала. Затем ты позвонил, поговорил с ней, удушье прекратилось, но она обмякла и больше ни на что не реагировала. Честное слово, я даже подумала, что она умерла, но я слышала, как бьется ее сердце и как она дышит. Я положила ее в постель, она просто свернулась калачиком с открытыми глазами, уставившись в никуда. Думаю, можно с уверенностью сказать, что она меня напугала!

Люсьен ничего не сказал, но перестал гладить меня по спине, его рука скользнула мне под волосы и тепло обвилась вокруг моей шеи.

— Она все еще не в себе. Нам нужно вызвать врача, — объявила Стефани.

— Я в порядке, — прошептала я и пожалела, что это сделала.

Мой голос напугал меня. Он звучал так, словно меня на самом деле душили.

При звуке моего голоса тело Люсьена напряглось.

— Видишь! — закричала Стефани.

— Лия, милая, ты можешь на меня посмотреть? — Тон Люсьена был нежным, его рука переместилась с моей шеи в волосы и осторожно откинула мою голову назад.

Я кивнула, усилие от этого простого движения было похоже на бег наперегонки, но мои глаза встретились с ним.

— Ты что-нибудь помнишь? — спросил он, и я снова кивнула.

— Все. — Мой голос все еще звучал болезненно резко, потому что он и был болезненным и резким.

Люсьен вздрогнул, когда я заговорила.

— Ой, — прошептала я.

Его лицо стало жестким, прежде чем он скомандовал:

— Никаких разговоров.

Я снова кивнула. Я была согласна молчать. Даже счастлива.

Он отпустил мои волосы, но его пальцы обхватили затылок и прижали мое лицо к его горлу.

— Нам нужно вызвать врача, — повторила Стефани.

— Сейчас с ней все хорошо, — ответил Люсьен.

— Я… не… думаю… что хорошо. Ее голос, словно ее душили!

— Теффи, я уже здесь. С ней все в порядке.

Воздух в комнате стал плотным. Я напряглась, прежде чем Стефани сердито заговорила:

— Я знаю, что почти все думают, что ты самый крутой, включая и меня большую часть времени. Но, насколько я знаю, у тебя нет магических целительных способностей.

— Теффи, оставь нас. Поспи немного, — приказал Люсьен.

— Ты слышал ее голос! — Закричала Стефани, и я резко вздрогнула от ее гнева.

И почувствовала, как тело Люсьена превратилось в камень.

Его голос зазвучал зловещим, когда он потребовал:

— Убирайся на хрен отсюда, сейчас же. Ты пугаешь Лию.

— Я…

— Сию минуту! — рявкнул он, и я подпрыгнула.

Должно быть, она ушла, потому что в следующую секунду я лежала на кровати одна, без Люсьена. Через секунду после этого я почувствовала его теплое обнаженное тело, вытянувшееся рядом с моим, его руки, крепко обнимавшие меня, тяжесть его ноги, придавившей мою.

И почувствовала, как оцепенение проходит, мои силы и разум возвращаются, но дикая усталость по-прежнему давила.

Я растаяла в его тепле, он прижал меня ближе.

Сон приближался, и я надеялась, что он будет хорошим, потому что я нуждалась в хорошем сне. Я сражалась с реальными и невидимыми демонами, и мне нужно было много сил, чтобы я могла все вынести.

Я была почти в стране грез, когда услышала, как Люсьен тихо поклялся:

— Это, бл*дь, больше никогда не повторится, Лия. У тебя есть мое обещание.

Слезы подступили к горлу, но я молча проглотила их и прижалась к нему ближе.

Он не мог обещать. Несмотря на то, что я не имела ни малейшего представления, что произошло и почему появляются такие сны, была одна вещь, которую я узнала благодаря интуиции, но она все время ускользала. Хотя шла прямо из глубины души, я точно знала, единственный способ выполнить ему свое обещание — всегда быть рядом со мной.

Никогда меня не покидать.

А этого не могло случиться.

У меня оказалось больше одной угрозы (нежная от Люсьена) и более двух угроз (пугающих, олицетворявших Марчелло, а также Рудольфа и Криштиану), теперь у меня появилась и третья (мой собственный разум, который пугал меня больше всего).

Я была полуживой женщиной, движущейся в одном направлении.

И я была до смерти напугана.

— Я не хочу, чтобы Лия это слышала. — Голос Люсьена звучал обеспокоенно и сердито. Я проснулась и открыла глаза, не видя ничего, кроме пустой подушки Люсьена.

— Думаю, что Лия должна участвовать в этом разговоре, — огрызнулась Стефани в ответ.

— Теффи. — Другой голос, мужской, смутно знакомый. Космо.

— Я не понимаю. — Это была Эдвина.

— Мы можем перейти на кухню? — Люсьен задал вопрос, который был не столько вопросом, сколько вежливо сформулированным требованием.

Тишина.

— Я только что к ней заходила. Она спит. Она спит очень крепко, — ответила Эдвина голосом, которым обычно выполняют роль миротворца.

Я предположила, что Стефани наседала на Люсьена, а Эдвина надеялась, что ей не придется ремонтировать штукатурку в коридоре наверху.

Люсьен, должно быть, подумал, что впечатывание Стефани в стену наверху, скорее всего, разбудит меня и расстроит, поэтому он решил побеседовать.

И то, что он сказал, меня напугало.

— Ее сны. Они повторяются и связаны со мной. Я знаю это, потому что слышу ее слова у себя в голове, пока она спит. — Голос Люсьена звучал низко, отрывисто и нетерпеливо. — Я поговорил с ее матерью, такие интенсивные сны происходили у нее всю жизнь.

Я была взбешена тем, что разговаривала с Люсьеном мысленно во сне, даже не представляя, что я ему там говорила, учитывая, что сон вообще был о нем, еще и то, что этот сон делал со мной, как до моего предсмертного опыта, так и во время него.

Но то, что он сказал после этих слов имело первостепенное значение.

Он разговаривал с моей матерью?

Теперь меня разозлило именно это.

Последние три недели я звонила всем из своей семьи, даже тете Кейт. Только не Мирне, поскольку мне было достаточно общения с Мирной в повседневной жизни, я не хотела с ней разговаривать еще и по телефону.

Отчаянно нуждаясь в совете, руководстве и уроках, которые Люсьен перестал мне давать до вчерашнего вечера; я была готова поговорить с кем угодно. Я даже дважды звонила тете Фионе.

Проблема заключалась в том, как когда они отвечали на мой звонок, я подозревала, что они в основном избегали этой рутинной работы, увидев мое имя на экране телефона, но даже если они и отвечали, то были очень заняты, у них не было времени.

Заняты, нет времени, заняты.

Даже Лана, которая могла разговаривать с трупом до тех пор, пока он не оживет, и не прикажет ей заткнуться к чертовой матери.

Это было больно.

Я имею в виду, я никогда не уезжала далеко от дома и очень скучала по своей семье.

Но, похоже, они прекрасно справлялись без меня.

Когда Лану выбрали на Отборе, ей посчастливилось переехать не так далеко, всего в трех часах езды. Она все время бывала дома. Моим переездом был двухчасовой перелет на самолете.

Я думала, что они почувствуют мое отсутствие, но вихрь «У меня свидание за обедом…», «Мы собираемся сходить в кино…», «У меня через двадцать минут процедура по уходу за лицом…», «Если я не попаду на эту распродажу, эта пара обуви исчезнет, и я просто умру, если они не будут моими…» (это была тетя Надя, она любила обувь почти так же сильно, как и я) было все, что я услышала.

Ни единого — «Итак, Лия, как у тебя дела с Могущественным Вампиром Люсьеном, которого ты так отчаянно не хотела, и не хотела разлучаться со своей обожаемой семьей и стаей друзей, чтобы пойти ему в услужение? Ты в порядке? Тебе не нужно случайно поговорить с любимым, доверенным членом семьи?»

Глупые, злые, ужасные сучки Бьюкенен.

Теперь я узнаю, что моя мать, моя мать, болтала с Люсьеном.

Я собиралась отречься от нее. Как только она соизволит поговорить со мной, я поделюсь с ней своими мыслями.

Изумленные слова Стефани вернули меня к подслушиванию.

— Как прошлой ночью?

— Нет, я разговаривал с Лидией этим утром, она сказала, что с Лией такого никогда не случалось, — вставил Космо. — Она сказала, что часто ее сны были пугающими, и после этого она была почти безутешна, но она только плакала или кричала, иногда боролась. Ничего похожего на то, что ты описала прошлой ночью.

Оказывается, моя мать была не слишком занята, раз могла поболтать и с Космо.

Полностью отвергнутая семьей.

— Она очень обеспокоена, — продолжил Космо.

«Ага, точно», — кипела я.

— Она должна быть обеспокоена, — отрезала Стефани. — Это было чертовски страшно.

— Я тоже обеспокоена, — тихо произнесла Эдвина, и я поняла, что она не шутила.

Мне нравилась Эдвина, и в этот момент она нравилась мне еще больше. Может я попрошу ее стать моей новой матерью.

— У нее появились способности, — поделился Люсьен, и можно было сказать, что ему не очень понравилось говорить об этом.

Я напряглась всем телом и навострила уши.

— Способности? — переспросил Космо.

Я представила, как Люсьен кивает, прежде чем продолжить.

— Она может бороться с гипнозом. Не долго, секунды, но дольше, чем кто-либо другой. Она может сама разговаривать с тобой мысленно, хотя ты с ней не общаешься, вести целые разговоры, как ты. — Я не знала, кого он имел в виду, но догадалась, что это была либо Стефани, либо Космо. — Она также может проникать в мои мысли, говорить со мной, хотя я не обращался к ней. Она делает это сама, опять же, как ты.

Я не могла поверить то, что слышала. Не каждый мог это сделать?

Люсьен продолжил:

— У нее очень развиты чувства, особенно чувство опасности. Либо так, либо у нее есть ответная способность помечать меня, заставляя меня настраиваться на нее так, чтобы я этого не чувствовал. В любом случае, когда есть опасность или ситуация неопределенная, она это чувствует.

— Черт возьми, — пробормотал Космо.

— Ты шутишь, — прошептала Стефани.

— Я чувствовала, что она особенная, — заявила Эдвина.

Эдвина была такой… ну точно… моя новая мама.

— Я думаю, она ставит на меня клеймо, — объявил Люсьен, и мое сердце начало биться быстрее. — Меня никогда не помечали. Всегда я, но дважды я чувствовал, как она пытается настроиться на меня, почувствовать мои мысли, мое настроение. Потребовалось усилие, чтобы удержать ее.

О боже мой.

Вся эта пульсирующая штука. Я вспомнила, что тогда хотела узнать его настроение. Думала, что он пытается прощупать мое, а оказывается я прощупывала его!

И он блокировал меня, должно быть, поэтому я так пульсировала.

— Как странно, — пробормотала Стефани.

Она могла бы сказать это снова!

— У меня есть одна теория, — заявил Люсьен, и я перестала дышать, как будто это помогло бы мне лучше слышать. — Ее родословная долгое время впитывала вампирскую сущность. Каждое поколение принимает ее больше, чем любая другая линия наложниц. Я думаю, что это повлияло на ее линию, появилась мутация, дающая ей такие способности и силы, которых нет у других смертных.

Я снова начала дышать.

Вау.

Возможно, я была мутантом, ну, в хорошем смысле. Вампирские способности заложены в моих генах.

Это было грандиозно! И круто!

«Я знаю, что ты не спишь, моя зверушка».

Я дернулась.

Черт возьми!

Люсьен был таким, чертовски раздражающим. Я даже не могла спокойно подслушать без того, чтобы не попасться.

— Я бы не стал делиться этим с Советом, — предупредил Космо, отрывая меня от моих мыслей.

— Я и не собираюсь, — ответил Люсьен, его голос приближался к моей комнате, и я оценила свои возможности.

Я не знала, сердился ли он, но подслушивать никогда не было хорошим делом. Конечно, в свою защиту скажу, что они стояли за дверью, а дверь была открыта.

Я подумывала о том, чтобы выброситься из окна, возможно мои способности вампира-мутанта приведут к тому, что я не сломаю ногу при таком подвиге. И я еще недостаточно долго обслуживала Люсьена, чтобы запустить свое суперисцеляющее вампирское заклинание, поэтому решила, что должна просто смириться с последствиями.

— Люсьен, мы еще не закончили разговор, — окликнула его Стефани.

— Лия проснулась, — сообщил ей Люсьен, он был у двери.

Тишина, а затем:

— Черт, так и есть. Я не обращал внимания.

Боже, вампиры, слышащие сердцебиение и дыхание, иногда действительно отстой.

Появился Люсьен. Он закрыл дверь и медленно подошел ко мне.

— Привет, — нерешительно произнесла я, проверяя его настроение. Голос был шершавым, как наждачная бумага.

Это был хороший ход с моей стороны. Выражение его лица было задумчивым, как будто он пытался решить, какое раздражающее, доминирующее вампирское наказание ко мне применить. Услышав мой голос, его глаза вспыхнули, затем смягчились, как и его лицо.

Он откинул одеяло и лег со мной в постель, хотя был полностью одет, в джинсах и облегающей черной футболке.

Он притянул меня в свои объятия.

— Когда ты понял, что я не сплю? — прохрипела я.

— В ту минуту, когда ты проснулась, — пугающе сообщил он мне в макушку. — А теперь не говори больше.

— Я в порядке, — возразила я, хотя по голосу это нельзя было сказать, но на самом деле я была в полном порядке. Я чувствовала себя, как обычно, за исключением того, что у меня немного болело горло.

— И не спорь.

— Но…

«Тихо, Лия». — Вторгся он в мой разум.

Большой, плохой, вампирский придурок!

«Я ненавижу, когда ты так делаешь», — огрызнулась я.

«Зачем тебе использовать свой голос, когда мы можем прекрасно разговаривать и так?»

В его словах был смысл. И все же, для пущей убедительности, я надулась. Уткнувшись ему в шею, он не видел, как я дуюсь, по крайней мере, я почувствовала себя от этого лучше.

«Расскажи мне о прошлой ночи», — приказал он.

«Что ты хочешь знать?» — Спросила я.

«Все», — ответил он.

Я вздохнула, затем сдалась. Нет смысла бороться с ним, он еще более упрямый, чем я.

«Мне снова приснился сон», — произнесла я и замолчала.

Поскольку я больше ничего не сказала, он сказал: «Это я уже понял».

Я продолжила: «Я до сих пор не помню, что мне снилось, но похоже, сон продолжался даже после того, как я проснулась».

«Как?»

Я покачала головой, но ответила: «Мне показалось, я знаю, что это прозвучит совершенно безумно, но мне показалось, что меня повесили».

Его тело напряглось. Конечно, я чувствовала и раньше, когда его тело напрягается, много раз, но в этот раз было совсем по-другому. Совсем по-другому.

«Люсьен?»

«Расскажи мне больше», — приказал он, даже его голос в моей голове звучал напряженно.

Это встревожило меня, поэтому я продолжила: «Я слышала Стефани, чувствовала реальный мир вокруг себя. Я даже слышала, как зазвонил телефон, когда ты звонил. Но я все еще была во сне, и он был более сильным, чем прошлые. Мне показалось, что пол уходит у меня из-под ног, и петля душит.

«Ты что-нибудь видела?»

«Как что?»

«Как сейчас меня».

На этот раз мое тело напряглось.

«Я знаю, что ты видела меня во сне, Лия». — Теперь его голос звучал мягко и вкрадчиво.

«Я этого не знаю».

«Именно так, зверушка».

«Что я тебе говорила?»

«Давай сосредоточимся на тебе».

«Я бы предпочла сосредоточиться на том, что ты услышал от меня».

«Позже».

«Нет, сейчас».

Его руки напряглись, и у меня перехватило дыхание.

«Ты видела меня во сне? Ты видела меня прошлой ночью?» — потребовал он ответа.

Я покачала головой.

«Ты чувствовала жар?»

Это меня смутило.

«Жар?» — Переспросила я.

«Как огонь».

Моя голова дернулась назад, и я посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

«Да», — вздохнула я.

И увидела, как его глаза медленно закрылись, челюсть сжалась, не так, как будто он был зол, а как будто ему было больно.

Я почувствовал его боль. Это было больно.

Его взгляд тоже был знакомым. Я не знала почему, но он был очень знакомым, как будто я видела его раньше, и это пугало меня.

«Люсьен!» — Прокричала я.

Его глаза открылись.

«Что?» — Спросила.

Его рука на моем затылке снова прижала мое лицо к его горлу, когда он ответил: «Ничего, зверушка».

Это не было ничего!

«Просто расслабься», — приказал он.

«Да, расслабься. Я схожу с ума!»

«Все будет хорошо».

«Конечно. Все будет хорошо. Ты вампир-отступник, нарушающий законы, тебя доставили в Совет посреди ночи. Твоя бывшая подружка хочет моей смерти. Жуткий Марчелло-с-желанием-смерти почти дотронулся до меня, ты превращаешься в этот момент в Супер Люсьена, Могущественного Защитника Наложниц. И даже мои сны хотят моей смерти! Да, все нормально! Здесь не о чем беспокоиться!»

После моей мысленной тирады, переданной непосредственно в его мозг, что само по себе было совершенно странно, самым странным из всего было то, что я общалась с ним вот так, и это ни в малейшей степени не казалось мне странным, я почувствовала, как его тело затряслось.

Он смеялся.

Началось с тихого хихиканья, потом превратилось в смешки. Он притянул меня к себе, поднял голову и уткнулся лицом мне в шею.

«Это ни хрена не смешно», — заявила я, и, черт возьми, так оно и было.

Он продолжал смеяться.

«Что произошло вчера с тобой?» — Потребовала я ответа.

«Я расскажу тебе позже». — Он отвечал со смехом, уткнувшись мне в шею.

«Сейчас».

«Позже», — пробормотал он.

«Сейчас же, Люсьен!» — Настаивала я. — Ты не можешь бросить меня после этой драмы, я так беспокоилась о тебе, а потом не…

Я перестала терзать его мозг, замолчав на полуслове.

И сделала это по двум причинам. Первая, потому что он тоже замер. Полностью. Почти так же твердо, как тогда, когда мы говорили о моем сне. Вторая, потому что одна часть моего идиотского мозга уловила то, что на самом деле говорила другая, более идиотская часть моего идиотского мозга.

Он поднял голову. Я повернула шею, глядя на него, и пожелала, чтобы мои возможные вампирские способности распространялись на повернуть время вспять, и я смогла взять свои слова обратно.

— Ты беспокоилась обо мне? — Спросил он.

Я попыталась уйти от прямого ответа. «Ну, знаешь, любая бы забеспокоилась, если бы кого-то увезли посреди ночи».

— Другие бы не беспокоились, если бы ненавидели человека, которого увозили ночью, — логично заметил он, но его голос был чистым бархатом и скользил по каждому дюйму моей кожи.

Почему, о, ну, почему я была такой чертовой неудачницей!

«Не придавай этому особого значения, Люсьен», — добавила я.

Он ухмыльнулся, своей высокомерной ухмылкой.

— Трудно не придавать значения, зверушка.

«Ну, ты все же попробуй», — вставила я.

Его лицо приблизилось, голос по-прежнему был бархатным.

— Мне больше нравится то, что я считываю по твоему лицу.

«Могу напомнить, ты отшлепал меня прошлой ночью? Отшлепал меня!» — огрызнулась я.

— О, я помню. — Все еще бархатный, все еще скользящий по моей коже, теперь у меня мурашки побежали по коже. Затем его веки медленно опустились наполовину, и он пробормотал: — Думаю, мне следовало это сделать при твоем Посвящении, первом кормлении. Сэкономили бы время.

Я напряглась, затем дернулась в его объятиях. Понимая, что это не возымеет никакого эффекта, но все же пробуя выбраться из его рук, я чувствовала себя лучше.

Самое время было сменить тему.

«Я хочу есть», — заявила я.

«Я тоже», — прошептал он.

Черт бы его побрал, но его слова нашли отклик в моем теле. Я почувствовала, как мои соски затвердели, и мгновенно стала мокрой.

Он это отлично знал. Я знала, что он знал, потому что увидела вспышку довольной, самодовольной улыбки, прежде чем его лицо исчезло у меня на шее. Его губы прошлись вниз по моей груди, обхватив меня за талию одной рукой, другой приподняв кофточку, он обнажил одну мою грудь.

Я ахнула.

Затем почувствовала его язык сбоку у моей груди, огонь вспыхнул у меня между ног, и я заерзала.

«Верни мне голос», — прошептала я, и в тот момент, когда я произнесла слова, его разум отпустил мой, и я почувствовала прилив крови.

— Боже мой, — выдохнула я.

Бессильная остановить этот процесс, мои руки сами потянулись к его голове, сжимая в кулаках его волосы, прижимая его голову к себе, когда сладкий, знакомый трепет от его кормления пронзил меня.

Его рука поднялась, пальцы обхватили мое запястье, он отвел мою руку в сторону и опустил вниз. Переплел наши пальцы и направил мою руку в мои пижамные штаны, под нижнее белье, прямо к моей сердцевине. Его пальцы манипулировали моими на самой моей чувствительной части, чем он добивался более глубокого отклика. Я занялась клитором, а его рука двинулась ниже, палец скользнул в меня, затем два, затем они задвигались, ритм уверенный и сильный, отработанный и мощный, нарастающий с интенсивностью и быстротой.

С кормлением и моими собственными пальцами, его толчками мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы кончить.

— Люсьен, — прошептала я своим хриплым голосом, и когда я прошептала, моя сжатая в кулак рука в его волосах сжалась, одновременно прижимая его голову еще ближе к своей груди.

Это было всепоглощающе. Это было прекрасно. У меня не было этого уже три недели. Сейчас этот оргазм питал меня.

Он зажал мою руку под своей между моих ног, языком зализал рану на моей груди, приподнялся и перекатился.

Прижавшись всем своим весом к моему боку, уткнувшись лицом в мои волосы, он заговорил.

— Ты сломилась, — объявил он с победной теплотой в голосе.

Я подозревала, что он не ошибся.

Но ничего не ответила.

— Теперь ты моя, — продолжал он, тепло победы становилось жарким, жестким, диким и свирепым.

Я подозревала, что и в этом он тоже не ошибся.

Боже, я была в полной заднице.

Он приподнял голову, вытащив своей рукой мою руку, поднял ее, потом положил себе на бедро. Он опустил мою кофточку обратно на грудь, передвинулся на меня, а затем положил руку мне на шею, поглаживая большим пальцем, подняв голову, не сводя с меня глаз.

— Сегодня вечером мы соединимся, — объявил он, его голос был таким же возбужденным, как и его глаза.

Я почувствовала тревогу.

Его глаза пылали, и его явный триумф пронзал меня, такой горячий, такой яростный, что я чувствовала себя заклейменной.

Но это был не первый раз, когда я это чувствовала. Я чувствовала такое и раньше. Хотя я знала, что этого не могло быть. Точно так же, как ранее, когда он закрыл глаза от боли.

— Лия? Ты меня слышала?

Мои мысли были где-то далеко, но я все равно ответила:

— Я тебя слышала.

— Лия, — позвал он, я стряхнула с себя тревожные мысли и сосредоточилась на нем.

— То, что у нас будет, будет прекрасно, — сказал он мне, голос снова стал бархатным.

Я подозревала, что и в этом он не ошибался.

Проблема заключалась в том, хотя несомненно это будет прекрасно, что бы это ни было, но будет временно.

Потускневшая красота. Смогу ли я жить с этим?

— Милая, — все так же тихо, но чувствовалась странная пульсация, похожая на боль, — то, что я вижу в глубине твоих глаз, не думай об этом, отпусти. Отдай это мне, я позабочусь об этом, — его голос понизился, прежде чем он закончил, — клянусь.

Конечно, учитывая, что меня исключили из Вампирологии, я понятия не имела, насколько обязывающей была клятва вампира. И понятия не имела, что они готовы были убить, чтобы защитить свою клятву, и умереть, нежели не исполнить ее. Я понятия не имела, что они будут столетиями отправляться на край света, чтобы выполнить эту клятву, или что они будут терпеть пытки, чтобы ее никто не узнал, но выполнят.

Так что, хотя я и верила, что он верит, что не подкидывает мне пафосные обещания, я знала другое.

И все же, когда эта штука во мне сломалась, и она меня больше не сдерживала, у меня не было выбора.

Поэтому я посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Хорошо.

Моя покорность была немедленно вознаграждена.

Он крепко прижал меня к себе и одарил одним из своих требовательных, болезненных, собственнических, клеймящих и, несомненно, диких поцелуев, от которых у меня перехватило дыхание.

Затем он отнес меня на кухню, усадил на табурет, приказал озабоченной, заискивающей Эдвине и столь же озабоченной, но не заискивающей Стефани и Космо выйти из кухни и приготовил мне завтрак.

Помимо многого другого, в то утро я узнала, что Люсьен умеет готовить.