До захода солнца

23 Клятва

Не отрывая глаз от телевизора, я вжала две смятые подушки, которые держала в руках, поглубже в свое тело. Я крепко укуталась ими, прижав к себе, шея была согнута, щекой я прижималась к грубому материалу.

Телевизор работал, я хотела услышать, что происходит в мире. Не то чтобы я могла убежать, если бы Люсьен догнал меня. Я просто хотела полсекунды, чтобы подготовиться к смерти.

Но мои мысли были не о том, что показывали по телевизору.

Мои мысли, как и в течение многих дней, были заняты всем подряд.

Смогу ли я заснуть этой ночью, одна в постели в гостиничном номере, после того как провела недели, буквально каждую ночь, свернувшись калачиком рядом с вампиром?

Куда я отправлюсь завтра? На север, на юг, восток или запад? В Канаду? Мексику?

Должна ли я воспользоваться шансом и позвонить своей семье? Я уехала девять дней назад, и, скорее всего, им сообщили, что я сбежала, они, вероятно, беспокоятся обо мне. Не говоря уже о том, что это был бы мой последний шанс поговорить с ними, если Люсьен найдет меня и придет в ярость, пойдет своим путем вампира и заберет мою жизнь. Я явно не знала его (совсем), но то, что теперь я знала о нем, убедило меня, что он пойдет по пути вампира.

И, наконец, задаваясь вопросом, сколько времени у меня осталось и стоит ли мне куда-то двигаться, может лучше позволить ему поймать меня и покончить с этим.

Я была готова умереть, и это тоже не давало мне покоя. Это было отвратительно и безумно, но я устала, хотела есть, была убита горем, находилась в бегах, и в глубине души понимала, что будущего у меня как такового не будет. Я влюбилась в вампира, причем сильно, он месяцами играл со мной. И я взяла и покончила с этим.

Но странно, учитывая то, что Люсьен не испытывал ко мне никаких чувств, все же должна была признать, что большая часть моих мыслей с беспокойством, как заезженная пластинка, были заняты тем, что сказал его отец. Люсьену грозила опасность. Мне должно было быть все равно, я это понимала.

Но почему-то все равно мне не было.

Я была совершенно сбита с толку.

А еще я беспрерывно себя ругала. Спрашивая, почему оказалась такой глупой. Спрашивая, когда поумнею.

Я попыталась дать себе поблажку. Он был Люсьеном, и таких мужчин, как он, было не так уж много (на самом деле, ни одного). Он усердно работал, поклявшись меня сломить. А вампирская клятва была очень сильной. Так что, понятно, почему он сделал все возможное, чтобы добиться успеха.

Но я не могла позволить себе дать слабину. Мои решения были моими решениями. Моя капитуляция была моей капитуляцией. Мое бегство и его последствия были на моей совести. Я знала, что это скорее всего причинит боль моей семье, мне было очень трудно позвонить им. Но я сказала себе, если то, что сказал Этьен, правда, то, скорее всего, женщинам Бьюкенен пора завязывать с бизнесом наложниц.

Я невидящим взглядом уставилась в телевизор. Это был девятый по счету гостиничный номер, в котором я остановилась. На этот раз я разорилась. Последние восемь ночей я останавливалась в дерьмовых отелях в глуши. Но я устала. Почти не спала. Этот номер был небольшим, и уж точно не так роскошен, к чему я привыкла. Он оказался обшарпанным, но, по крайней мере, здесь было чисто. Мне нужны были чистые простыни. Мне необходимо было поспать.

Боли в желудке от голода терзали меня изнутри, но я не могла есть. Я пыталась. Мысль о еде вызывала у меня тошноту, один раз, когда я попыталась хоть что-то проглотить, меня стошнило. Поэтому я перестала пытаться.

Я просто ехала в ту сторону, куда вели меня мои руки на руле. Я выпила кучу кофе, чтобы не спать. Потом нашла место, где можно было устроиться и поспать.

Но сон ускользал от меня.

Я так чертовски устала. Я никогда так не уставала. И была ужасно голодная.

Мое сердце никто никогда так не разбивал.

Я скучала по нему. Скучала по своему вампиру, который никогда не будет моим. Тосковала по нему каждую секунду каждый день.

И я ненавидела себя за это.

Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы, сморгнула их, пытаясь сосредоточиться на экране телевизора.

Не помогло. Я понимала, что не поможет, но все равно не сдавалась. Каждую ночь наворачивались слезы, и как бы я ни старалась их побороть, они всегда тихо лились.

Если у меня был любовный роман, а он не был Люсьеном, я подумала бы, что мы предназначены друг другу. Я плакала не о том, что сбежала от человека, которого любила, и он найдет меня и убьет. А о потере человека, которого я любила (понимаете? Все испортила, как всегда!). Я никогда не чувствовала себя так, когда у меня заканчивались отношения с одним из моих парней. Я даже не знала, что может быть так плохо. Не знала, что существует такая боль.

И я бы хотела, чтобы не была знакома с этой болью.

Мне было холодно. На мне была бледно-розовая хлопчатобумажная ночная рубашка до колен с широким v-образным вырезом и короткими рукавами. Я остановилась и купила несколько штук и кое-какое нижнее белье, выбросив нижнее белье, которое мне подарил Люсьен. Пытаясь согреться, плотнее прижала колени к груди. Я была слишком измучена, чтобы даже пошевелиться и забраться под одеяло.

Слезы потекли из уголков глаз, экран телевизора превратился в одно размытое пятно, я вздохнула.

Думая, удастся ли мне заснуть, может мне не приснится тот кошмар. Я не думала об этом, когда убегала, но каждую ночь эта мысль не давала мне уснуть. Но в тех обрывках прерывистого сна, когда мне удавалось все же сомкнуть глаза, кошмара не было.

Я поняла, что это означало. Мы были связаны, даже если это было хреново.

Теперь «нас» не было.

Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь захочу, чтобы кошмар вернулся?

Это, однозначно, неприятно попахивало, но я правда хотела, чтобы он вернулся. Мне необходима была хоть какая-то связь с Люсьеном. Связь, которая странным образом может меня убить.

Боже, я находилась в полном замешательстве. Полностью.

Я снова вздохнула, слезы потекли медленнее, веки начали тяжелеть.

Да. Пожалуйста, поспи. Мне нужно было поспать.

Слезы прекратились, и мои веки опустились.

Да, спи.

Я медленно моргнула, затем закрыла глаза.

Потом, к счастью, заснула.

Я проснулась и сразу поняла, что Люсьен здесь, почувствовала, как его пальцы обхватили мою лодыжку.

Зная, что у меня ничего не получится, но все равно я приготовилась к борьбе.

Потом почувствовала, как меня дернули за лодыжку. Внезапно мое тело перевернули на спину, и вес Люсьена навалился на меня сверху. Его длинные пальцы обхватили мой подбородок, теплая ладонь прижалась к горлу.

Я заснула при включенном свете, поэтому видела его прямо перед своими глазами, в дюйме от меня, его глаза, наполненные жаром.

Голодные.

Я почувствовала, как мое сердце бешено заколотилось в груди, страх прожег насквозь, пальцы и ноги покалывало.

— Лия, — прошептал он, мое имя сорвалось с его губ.

Я молчала. Ждала, что бы со мной ни случилось. Это было отстойно, но я была готова.

Девять дней. Ему потребовалось девять дней, чтобы меня найти. Я была удивлена и впечатлена. Не впечатлена в хорошем смысле, но все равно это было невероятно.

— Я не кормился девять дней, милая, — пробормотал он.

Милая.

Все же продолжает свою тактику, когда мы оба знали, что все давно кончено.

Боже, я ненавидела его.

Но меня кое-что удивило. Я смутно удивлялась, почему он не кормился. С другой стороны, если он собирался меня высосать досуха, ему можно было и не кормиться столько времени.

— Милая, мне нужно поесть, — прошептал он.

Я сглотнула, мое горло двигалось под его ладонью, разум затуманился от усталости, задаваясь вопросом, почему он просил разрешения, чтобы убить меня.

Может это какая-то сумасшедшая вампирская традиция.

Я сделала единственное, что могла сделать. С таким же успехом пора покончить с этим.

Я повернула голову в сторону, обнажая шею, его рука передвинулась вместе с моей головой.

Очень надеялась, что он меня обезболит. Я не хотела умирать и испытывать ту мучительную боль перед смертью.

Почувствовала, как его голова опустилась, определенно почувствовала, как его язык скользнул вверх по моей шее.

Я облизнула губы. Было приятно, я была рада, что он не хотел убивать меня в муках. И было так же хорошо, как всегда (и это было здорово, как всегда, что тоже было отстойно). Я не разрешала себе реагировать на его язык на своей коже.

Затем его язык двинулся вниз.

Почувствовала онемение, а потом он стал кормиться.

Мои глаза медленно закрылись, и я наконец поняла, что мне повезло, я так устала. У меня не было сил, совсем не было сил реагировать на его кормление, каким бы хорошим оно ни было.

Его рука шевельнулась. Большой палец нежно скользил по моим губам, пальцы заскользили по моей щеке, вниз по подбородку, ниже, обхватили мою шею сбоку и притянули вверх, когда он усилил сосание.

Боже, раньше мне нравилось, когда он так делал. И даже сейчас, несмотря на непомерную усталость, я почувствовала слабое покалывание в сосках и между ног.

Его большой палец двигался, поглаживая мое горло, и я подумала, что это так похоже на Люсьена. Даже убивая меня, он играл, притворяясь нежным, даря мне что-то прекрасное.

Мои глаза медленно открылись и так же медленно закрылись снова. Боже, я так устала. Я не собиралась с ним бороться, все равно все бесполезно. Во мне не осталось ни капли сил. Я даже не собиралась бодрствовать во время своей смерти.

Я решила, что, наверное, это хорошо.

Вес Люсьена, его тепло, кормление, большая теплая рука на моей шее, палец успокаивающе поглаживал, другая его рука крепко обнимала меня, мои веки затрепетали в последний раз.

Он решил подарить мне красивую смерть.

Это тоже был Люсьен.

Я успокоилась, позволила его кормлению захлестнуть меня, затем погрузилась в темноту.

— Это может занять несколько дней. Мне нужно побыть с Лией.

Пробуждаясь, услышала я глубокий голос Люсьена, тихо с кем-то разговаривающий.

Потом услышала:

— Не знаю. Что я точно знаю, она не следила за собой. За девять дней она очень похудела. У нее плохой цвет лица, под глазами темные круги, и она заснула во время кормления. Последовала пауза, затем:

— Да, Теффи, во время.

Я боролась с тяжестью усталости, которая все еще держала меня в своих тисках. Но я крепко прижималась к Люсьену, часть моего тела лежала на нем, моя щека покоилась на его груди. Люсьен продолжал говорить.

— Я перевезу ее в приличный отель, накормлю, дам ей отдохнуть. Тогда мы и поговорим. Я не хочу начинать путешествие домой, пока не буду уверен, что она способна вынести это путешествие. Так что держи их. Я разберусь с ними, когда вернусь. — Еще одна пауза, затем: — Если хочешь. Играй с ними сколько пожелаешь.

О чем он говорит?

И более важно, почему я была до сих пор жива, крепко прижимаясь к Люсьену?

Мои глаза открылись, и я моргнула.

Рука Люсьена, обнимающая меня за спину, переместилась, скользнув вверх по моему позвоночнику, пальцы запутались в моих волосах.

— Она проснулась, Теффи. Я позвоню тебе позже, когда узнаю больше.

Его пальцы шевельнулись, накручивая локон, и мое сердце пропустило удар.

— Точно. Скоро поговорим.

Затем я услышала звуковой сигнал и поняла, что он закончил разговор.

У меня была секунда, чтобы обдумать все, прежде чем Люсьен передвинулся. В конце концов он улегся на бок, другой рукой обняв, и притянул так, что моя голова была не на его груди, а на подушке, и я смотрела ему в глаза.

Боже, его глаза были прекрасны. Девять дней, мне казалось, что я все помнила, но забыла, какими прекрасными были его глаза.

— Ты крепко спала, милая. Как ты себя чувствуешь? — мягко спросил он, его пальцы все еще накручивали мой локон, другой рукой он прижимал меня к своему телу.

— Э-э… что происходит? — осторожно прошептала я.

— Ты скажешь мне, как ты себя чувствуешь, — ответил он.

— Ну… э-э… — Я замолчала.

Он не убил меня. На самом деле, глядя на него сейчас, он совсем не выглядел в ярости. Он был похож на Люсьена, только лучше. Намного лучше. Его глаза наполнились заботой и такой глубокой теплотой, что я никогда не видела ничего подобного в нем. Черты его лица были разглажены. Голос звучал мягко и тихо.

Может это часть укрощения? Типа жертва сбежала, ты должен ее найти, опять играть с ней укрощая, чтобы она потом опять сбежала, и так по кругу?

О Боже, я надеялась, что все не так. Я очень, очень надеялась, что до этого не дойдет. Серьезно, я бы предпочла, чтобы он убил меня здесь и сейчас.

— Когда ты в последний раз ела? — спросил Люсьен, когда я замолчала.

— Ты имеешь в виду, ела и не выплескивала тут же наружу? — переспросила я и увидела, как вспыхнули его глаза, а губы напряглись.

О боже.

— Да, в последний раз, когда ты ела и не выплескивала тут же наружу, — ответил он, его голос теперь звучал напряжено, но почему-то не угрожающим.

— Ну, накануне вечером… — О, черт. Я не хотела об этом вспоминать, не хотела. Ну, должна была сказать, потому что знала, что он этого не пропустит, — накануне вечером перед тем, как уехала.

— Десять дней прошло, — пробормотал он, удивив меня своей задумчивостью, и опять он не сердился при моем упоминании о побеге, его руки сжались, глаза скользнули по моему лицу, затем остановились на моих глазах. — Это было глупо, моя зверушка.

Хорошо. Сейчас. Серьезно.

— Что происходит?

— Нам нужно тебя накормить, — заявил он. — У тебя хватит сил пойти со мной в ресторан или ты хочешь, чтобы я принес тебе что-нибудь сюда? Если последнее, скажи, чего бы ты хотела. Предупреждаю тебя, ты проспала двенадцать часов, не считая того, сколько ты спала до того, как я нашел тебя. Уже не утро. Сейчас час дня.

Узнав об этом, я почувствовала, как мои глаза расширились, а губы приоткрылись. Затем почувствовала, как у меня затрепетал живот, когда он взглянул на меня, его лицо снова стало мягким, а пальцы перестали играть моими волосами, нежно сжав их в кулаке.

Он только что спросил, чего я хочу, и я сделала вывод, что он выполнит мою просьбу.

Может это новая тактика?

— Э-э… — пробормотала я, недостаточно убедительно, пытаясь осознать, защититься, понять, что происходит.

Он перевернул меня, я оказалась на спине, навис надо мной, его торс прижимался к моему, лицо было очень близко.

— Лия, любовь моя, мы не можем медлить, ты должна поесть и отдохнуть. Нам нужно вернуться домой. Нам многое нужно обсудить, но еще многое предстоит сделать. Теффи и Космо схватили Катрину и Марчелло. Совет санкционировал их пытки и сожжение, и мне нужно вернуться и проследить за этим. Так что теперь необходимо принести тебе еду, накормить тебя, уложить в приличную кровать с простынями, которые не кажутся картонными, тебе нужно отдохнуть, нам поговорить, а потом отправиться домой.

Ладно, было много чего сказано.

Во-первых, он назвал меня «любовь моя». Он никогда меня так не называл. Никогда, никогда, никогда.

Во-вторых, Совет санкционировал пытки и сожжение?

В-третьих, Люсьен собирался «проследить за этим»?

— Что происходит? — повторила я свой вопрос.

— Лия…

— Люсьен, — оборвала я его. — Что происходит?

— Мы поговорим об этом позже, после того, как ты поешь, к тебе вернутся силы, и мы переедем в другой отель.

— Мы поговорим об этом сейчас.

— Позже, Лия.

— Сейчас, Люсьен! — огрызнулась я, определенно все еще уставшая, но не настолько, чтобы поддаться на его уловки. Только не опять. И ему нужно было это понять. — Я хочу знать, что происходит, сейчас, а не позже. Я не хочу умирать «дома», как ты выразился. Я не понимаю, почему ты откладываешь. Не понимаю, почему ты все еще играешь со мной. Просто сделай это. Осуши меня и продолжай жить своей жизнью.

Его брови взлетели вверх.

— Осушить тебя?!

— Да, — прошипела я. — Я знала, когда сбегала, что ты начнешь охоту на меня, и я знала, что, сбежав, ты получишь право кормиться от меня столько, пока я не умру. Так чего же ты ждешь?

Его брови нахмурились, глаза сузились, но вопреки зловещему выражению, запечатленному в его чертах, его рука оставила мои волосы, прижавшись к моей щеке.

Усиливая мои противоречия, он ответил мягким и сладким голосом.

— Я разозлился на тебя за то, что ты приняла очень неразумное решение, сбежав, учитывая опасность, находясь вдали от меня, ты же видела сон. Не говоря уже о том, что на тебя с Эдвиной напали вампиры, которые заявляли о своих мерзких намерениях, так что ты знала, что угроза была не в одном лице. Тем не менее с моей стороны было бы безрассудно убивать тебя из-за того, что ты приняла опрометчивое решение, моя дорогая, учитывая, что это значительно нарушило бы мои планы провести с тобой вечность.

Я перестала дышать.

Да, перестала.

Полностью.

Когда я выдавила, вырвался порыв воздух.

— Что?

Люсьен улыбнулся, и улыбнулся он полностью всем лицом. Я никогда не видела, чтобы он так открыто улыбался, эффект был ошеломляющим.

Затем он приблизил свое лицо ко мне и прошептал:

— Я планирую провести с тобой вечность.

Я уставилась на него.

Затем прошептала в ответ:

— Планируешь?

Он кивнул.

— Именно так.

— Я… я…

О, боже мой!

Он серьезно? Или это еще одна игра?

— Как? Почему? Когда ты…? Но ты не можешь, — пробормотала я, запинаясь.

— Могу, — ответил он.

— Это против правил, — напомнила я ему.

— Правила изменились, — сообщил он мне.

О боже. И снова Люсьен делал все, что хотел, и плевать на последствия.

— Люсьен…

И вот он уже не лежал на мне сверху, а я не лежала на спине.

Он сидел на заднице на кровати, а я сидела на нем верхом. Он крепко обнимал меня за спину одной рукой, прижимая мое тело к себе. Другой рукой зарывшись в волосах, обхватив затылок и придвинув мое лицо очень близко к своему.

В тот момент, когда он переместил нас в своей вампирской манере, и прежде чем я поняла, что сижу на нем, совершенно неготовая к тому, что он произнес дальше (не то, чтобы я когда-либо рассчитывала на это), он заявил:

— Я люблю тебя, дорогая.

О боже мой!

Он…?

Нет.

Нет!

— Не надо, — прошептала я, боль пронзила меня, и я увидела, как Люсьен моргнул.

— Не надо?! — прошептал он в ответ.

— Не играй со мной опять, — тихо попросила я, наблюдая, как мягкость исчезает с его лица, и на ее место приходит ярость.

Я напряглась.

— Я люблю тебя, — повторил он.

— Не надо, — прошептала я, это слово оборвалось на полуслове, и его хватка на мне сильно усилилась.

— Лия… Я… люблю тебя, — прорычал он, я открыла рот, но его руки сжали меня с такой силой, что у меня перехватило дыхание. — Мой отец солгал тебе. Я сказал, что не уважаю его, и ты знала, что он не тот человек, которого следует слушать и уважать. За ланчем ты все поняла. И за ланчем это было его лучшее проявление. А во время нападения на дом он вел с тобой как вампир, показав свою суть, каким является на самом деле. Он лгал тебе, Лия. Эдвина рассказала мне, что он говорил обо мне и тебе, это все гребаная ложь.

Я хотела в это поверить.

Я готова была поверить.

Но…

Прежде чем я успела обдумать свое «но», Люсьен видно считал мое «но», поэтому продолжил.

— Есть вещи, которые я объясню более подробно потом, а сейчас Совет внес поправки в Соглашение Бессмертных и Смертных. Вампиры снова свободны выбирать себе смертных партнеров. И я беру свою смертную в качестве пары. Ты любишь меня, я люблю тебя, мы связаны, то, что у нас есть, прекрасно, и это все, что когда-либо будет. На вечность. До конца дней. Пока солнце не упадет с небес, мы с тобой будем жить и разделять красоту.

Я почувствовала, как мое сердце подпрыгнуло, слезы наполнили глаза, а надежда опалила сердце.

Но то, что слетело с моих губ, было просто шепотом, с придыханием:

— Пожалуйста.

Я даже не знала, почему я это сказала, но Люсьен понял почему.

Поэтому ответил голосом, полным нежности:

— Да, любовь моя. Я не вру. И не играю с тобой. Клянусь Богом, все правда. — Он притянул меня еще ближе. — Я люблю тебя, Лия. Я полюбил тебя двадцать лет назад и буду любить вечно. Моя прекрасная Лия, слушай внимательно. То, что я говорю — чистая правда. И с этой правдой я даю тебе клятву.

Слезы потекли из глаз, стекая по щекам. Я знала, что Люсьен видел мои слезы, но его глаза не отрывались от моих.

А мои не покидали его.

Я заглянула в их глубину. И почувствовала, как он обнял меня, его большое, сильное тело прижалось, и тогда я заострила внимание на его клятве.

Он любил меня.

Могущественный Вампир Люсьен любил меня.

О Боже. Это было здорово.

Я подняла руки, зажатые нашими телами, пальцы обвились вокруг его шеи, прошептала:

— Ты можешь быть властным и раздражать. Я тоже могу раздражать. У нас будут сражения. Предполагаю, без ссор не обойдемся. Поэтому все будет потрясающе, но не будет только вечность красоты.

Я едва успела произнести последний слог, прежде чем его рука на моей голове прижала свои губы к моим. Наши губы раскрылись, языки сцепились, а затем я оказалась на спине, отдавая все своему вампиру и испытывая красоту того, что наконец-то, ну, наконец-то, получила от своего вампира взамен.

И, позвольте мне сказать, это было потрясающе.

Прошло много времени, когда он приподнял голову, я ошеломленно открыла глаза, и первое, что увидела его горячий, но нежный, обжигающий взгляд.

— Точно. Готово, — заявил он. — А теперь скажи мне, что ты, черт побери, хочешь поесть?

Я уставилась на своего вампира.

Потом расхохоталась.

Я моргнула от сна, услышав, как где-то вдалеке разговаривает Люсьен, и поняла, что он снова разговаривает по телефону.

Я уставилась на простыни, которые, по большому счету, мне совсем не казались картонными.

Люсьен накормил меня. После нашего поцелуя, я внезапно почувствовала голод, мне так захотелось буррито. Люсьен заявил, что о буррито не может быть и речи, учитывая, что наполнить желудок нужно чем-то мягким с витаминами и энергией, если учесть, что я не ела в течение десяти дней. Я все равно ответила, что мне очень хочется буррито. Он опять сказал, что буррито я не получу ни за что на свете. Я спросила, тогда зачем он меня вообще спрашивал, что я хотела бы съесть, раз собирался заказать то, что, по его мнению, я должна была съесть. Он целовал меня до тех пор, пока я не потеряла сознание, оставив в постели, затем вернулся через пятнадцать минут с гроздью бананов и банкой арахисового масла.

Я села на кровати, скрестив ноги, воспользовалась пластиковым ножом, чтобы намазывать арахисовое масло на бананы, все время смотрела на Люсьена, пока ела, а он в свою очередь решил собрать мои вещи, чтобы я не обременяла себя упаковкой.

Я не призналась ему, что люблю бананы с арахисовым маслом, они было потрясающими на вкус. Я также не призналась, что после этой еды впервые за несколько дней почувствовала себя человеком.

Поэтому оделась. Люсьен загрузил мои вещи в «Порше». Мы сели в машину, и он отвез меня за сорок пять минут до ближайшего города. При въезде в город, как будто у него был самонаводящийся маяк, он направился прямо к самому эксклюзивному отелю. Припарковался, схватил одну из моих сумок и свою единственную сумку и завел меня внутрь. Затем он снял президентский люкс со своим собственным дворецким (без шуток!).

Мы поднялись на лифте, Люсьен вошел. Люкс был феноменальным. Я жила в особняке, а мужчина, который любил меня, был миллиардером, и все же я никогда не видела ничего более роскошного.

Люсьен приказал мне принять душ и лечь в постель. Я сказала Люсьену, что хочу осмотреть наш роскошный номер. Он повторил то, что хочет он, чтобы я была в душе, а потом в постели. Я сказала, что мне потребуется всего десять минут, чтобы осмотреться, так что он должен просто попридержать свои брюки. Примерно через три секунды я с Люсьеном была голая в душе, и он включал воду.

По крайней мере, я успела увидеть ванную, прежде чем он повел меня в спальню и дал одну из своих футболок с длинными рукавами. Затем он высказал свое мнение, покопавшись в моих сумках и выбросив все мои новые ночные рубашки прямо в мусорное ведро. Он хотел сказать, что ночные рубашки из универмага со скидкой были недостаточно хороши для его Лии. Я закатила глаза, но протестовать не стала. Ночнушки были милыми и удобными. Но они были сшиты не из тончайшего шелка и кружев. Затем он приказал мне лечь в постель.

К сожалению, после долгого горячего душа с Люсьеном у меня ничего не было в запасе, чтобы ответить.

Я натянула его футболку, забралась в кровать и заснула.

И вот я проснулась. В комнате было темно, но из-за приоткрытой двери в гостиную пробивался свет.

Я почувствовала себя отдохнувшей, и снова проголодавшейся. Откинув одеяло, стала прислушиваться к его бормотанию, когда вошла в ванную. Она была больше, чем гостиная в моей старой квартире.

Вау. Действительно, этот номер был огромным. Мне хотелось здесь остаться жить.

Я совершила утренний моцион, прошла через спальню и подошла к двери.

Прежде чем открыла дверь, я почувствовала, что Люсьен смотрит в мою сторону. И когда я открыла дверь, его глаза были устремлены на меня. Он сидел в кресле за письменным столом. Прижав мобильник к уху, кивнул подбородком, затем указал рукой на колени.

Я побрела в его сторону, закатывая рукава футболки.

Когда я оказалась на расстоянии его вытянутой руки, Люсьен потянулся. Затем моя задница плюхнулась к нему на колени, рука обняла за талию.

— Нет, это сделаю я, — сказал он в трубку, когда я устроилась на его коленях, прижавшись щекой к плечу и лбом к его шее. Его рука сжалась сильнее. — Понимаю, — продолжал он. — Но охотиться за ним буду я.

Я вздохнула.

Рука Люсьена сжалась сильнее.

Затем его голос стал тихим.

— Джулиан, я знаю, что это нападение было совершено на семью. Да, при других обстоятельствах, ты был бы прав, что каждый член семьи имеет право отомстить. И ты знаешь, я ценю твою с Бел верность. Вы оба можете присутствовать, пока я буду разбираться с ним. Но охотиться на Этьена буду я, и только я.

Что ж, хорошей частью этого разговора было то, что Джулиан и Изобель поддерживали своего отца, а также меня, явно думая обо мне как об их семье.

Плохая часть заключалась в том, что Люсьен намеревался выследить своего отца. Я не удивлялась. Он любил меня, и мне нравилось, что он меня любил. И была уверена, что отчасти дело было именно в этом. Его отец схватил меня, напугал, наговорил ужасные вещи, грубил. Я достаточно хорошо изучила Люсьена, чтобы понять, что он просто так это не оставит.

Мне не нравился Этьен. Но он напугал меня до смерти. Но выслеживать его, пытать и сжигать было довольно экстремально.

— Верно, — продолжил Люсьен. — Лия проснулась, ее нужно покормить, потом мне нужно кормиться. Я выключу свой сотовый. Не хочу, чтобы меня прерывали сегодня вечером. Я позвоню тебе завтра.

Ему нужно было поесть, и он не хотел, чтобы его прерывали.

Мне понравилась эта идея.

— Спокойной ночи, Джулиан. Передай, что я люблю Бел, — пробормотал он, я услышала звуковой сигнал, а затем увидела, как его телефон звякнул на столе.

Я подняла голову, глядя на него.

— Не пришло ли время поговорить? — Спросила я.

— Нет, — ответил он, потянулся к гостиничному телефону на столе, схватил трубку и приложил ее к уху. Затем заявил: — Мы готовы заказать ужин.

Затем, не говоря больше ни слова, он положил трубку.

— Довольно неожиданно, — произнесла я ему.

— У меня нет времени и желания заводить дружеские отношения с человеком, которого я время от времени буду видеть во время нашего пребывания здесь и больше никогда не увижу. Ты отдохнула. К тебе вернулся прежний цвет лица. Ты сидишь у меня на коленях без трусиков. Мы потеряли девять дней и воссоединились вчера, но ты почти все это время спала. Я хочу, чтобы ты поела, и ты будешь есть, сидя рядом со мной без нижнего белья. Потом хочу кормиться сам, пока я буду внутри тебя. Тебе нужна твоя сила. На данный момент это все, на что у меня есть время.

Я моргнула, наполовину возбужденная (хорошо, полностью возбужденная), когда из ниоткуда в комнату вошел мужчина в шикарной гостиничной униформе.

Люсьен крепко обнял меня обеими руками и посмотрел на него снизу вверх.

— Ужин, сэр? — подсказал дворецкий.

— Спасибо, — ответил Люсьен и приступил к делу. — Французский батон. Паштет из фуа-гра с трюфелями. Два филе миньон с кровью с беарнским соусом. Обжаренный картофель. Зелень. Роллы. Бутылка красного Бордо. За тем два шоколадных крем-брюле и бутылка «Moет».

Пока я спала, мне показалось, что Люсьен ознакомился с меню, было ясно, что он настроен на французскую кухню. Это было хорошо, так как все блюда звучали великолепно.

— Да, сэр, — пробормотал дворецкий.

— Крем-брюле и «Моет» принесите через полчаса после основного, а затем не беспокойте нас.

Он кивнул, пробормотав:

— Как пожелаете, — и вышел из комнаты.

Ладно, это все еще было круто, но нельзя сказать, что обслуживание в президентском люксе не было совсем крутым.

С этой мыслью мы встали, Люсьен продолжал обнимать меня, выводя из комнаты. Я едва успела обнять его за плечи, когда мы снова оказались в лежачем положении. Я на диване, Люсьен частично на мне и на диване. Его голова была поднята, глаза смотрели на меня, он поднял руку, провел пальцем по моей щеке, а затем обвил их вокруг моей шеи.

— Ты вспомнил о беарнском соусе, — прошептала я.

— Конечно, — прошептал он в ответ. — Нам есть что отпраздновать, хотя и с опозданием.

Я почувствовала, как у меня начало щипать в носу.

Затем прошептала:

— Они, вероятно, приготовят его лучше, чем я.

— Несомненно.

Я ухмыльнулась, затем стала серьезной, попросив:

— Скажи, что любишь меня.

Его рука скользнула вверх по моей шее, подбородку, прижавшись к щеке, голова наклонилась ближе.

— Я люблю тебя, милая.

Ужин звучал великолепно.

Но его слова звучали еще лучше.

Я вздохнула, обняв его, и повернулась на бок. Люсьен подвинулся вместе со мной, так что мы оказались лицом к лицу, в объятиях друг друга.

— Почему ты не признался мне раньше? — Спросила я.

— Потому что не мог, — немедленно ответил он. — Потому что я даже себе не признавался. Даже, когда произнесла эти слова. И раньше. И в течение двадцати лет. Если бы я признался в этом самому себе двадцать лет назад, я бы не выбрал тебя, зная, что не отпустил бы тебя. И когда мы были вместе, я не признавался сам себе, потому что не отпустил бы. Я уже и так бросил вызов правилам Доминиона, чтобы ты была со мной. Они обязаны были согласиться на мои требования. Они у меня в долгу. Но они никогда не позволили бы мне взять тебя в качестве пары. Если бы мы это сделали, они начали бы охоту за нами, в конце концов нашли бы и вынесли Приговор. Я должен был защитить тебя от этого ужаса. — Его глаза стали странными, и я поняла почему, когда он закончил: — Но, похоже, я не смог защитить тебя от всего.

— В конце концов, все получилось, как ты хотел, — успокаивающе прошептала я, сжимая его руку.

— Да, — ответил Люсьен не очень уверенно.

Я решила сменить тему на гораздо более радостную.

— Почему они так внезапно изменили свое решение о бессмертных, что вы можете брать себе в пару нас?

— У них были на то свои причины, — неопределенно ответил он.

Надо сказать, я была не в настроении принимать такой расплывчатый ответ. В моей жизни стало очень много странного и расплывчатого, не говоря уже о серьезном расплывчатом (другими словами, то, что скрывали от меня).

— Кажется странным, — пробормотала я, — сколько проблем они создали, а сколько горя причинили пятьсот лет назад, а потом, пуф, — я махнула рукой в воздухе, — все неважно. Разрешено совокупляться со смертными. Нам все равно.

Люсьен ухмыльнулся, затем уточнил:

— Хорошо, любовь моя, как насчет того, что у них были очень веские причины пересмотреть свое решение.

— Война? — прошептала я.

— Да, и это тоже.

— Этьен рассказал мне об их планах и…

— Не беспокойся об этом.

Не беспокоиться об этом? Он что ненормальный?

— Люсьен, то, что он мне сказал, довольно страшные вещи. Они не говорили это прямо, но мне показалось, что конкретная цель — ты. Как я могу не беспокоиться об этом?

Его руки сжались. Голос стал низким и твердым, когда он повторил:

— Лия, любовь моя, не беспокойся об этом. Ты же знаешь, я смогу сам о себе позаботиться. Что я должен сделать, так это лучше заботиться о тебе.

Это было мило, очень мило. Тем не менее я внимательно изучала выражение его лица.

Затем заметила:

— Ты же не собираешься мне ничего рассказывать, не так ли?

— Не сейчас. Мне нужно встретиться с членом Совета, обсудить кое-что, если они согласятся, то я тебе расскажу.

У меня было такое чувство, что другого выбора у меня не было, кроме как оставить все как есть. Поэтому я оставила все как есть и снова сменила тему.

— Ты все это время не кормился, — прошептала я, и его руки снова сжались.

— Тебе не нравится, если я кормлюсь от кого-то другого. Мне не нравится питаться ни от кого, кроме тебя. Поэтому я не кормился, пока не нашел тебя.

Боже, это было так мило.

— Спасибо, — тихо произнесла я, Люсьен наклонился ко мне, чтобы прикоснуться губами к моим.

Когда он снова отстранился, я выдержала его взгляд.

Я не хотела начинать этот разговор, но должна была. Мы начинали вечность вместе. Нужно было кое-что прояснить.

— Ты многое скрывал от меня, — тихо сказала я, стараясь, чтобы мои слова не прозвучали как обвинение.

— Было дело, любимая, мне жаль, — ответил он.

— Почему? — Поинтересовалась я.

Люсьен вздохнул и притянул меня ближе.

— Во-первых, я не говорил тебе об ограничениях на физическую близость и совместную жизнь, потому что хорошо тебя изучил. И, зная тебя, понял, что борьба будет долгой и изнурительной. Мне не нужно было, чтобы у тебя было больше боеприпасов, если можно так выразиться, чтобы справиться со мной.

Это, я должна была признать, было правдой.

— Во-вторых, я не рассказывал тебе о Мэгги, потому что она к нам не имела никакого отношения.

— Да, но это часть тебя, часть твоей жизни, — напомнила я ему. — И я влюбилась в тебя. Но даже если бы это было не так, мы ведь жили вместе. Ты знал обо мне все, и, наверное, чувствовал, что я хотела узнать о тебе все.

— Думаю, чувствовал, милая, но напомню тебе, что мы жили вместе очень короткое время, и лишь малую часть этого времени у нас были нормальные отношения. Не могу сказать, если бы мой отец не вмешался, рассказал бы я тебе о ней или нет. Но вполне вероятно, что со временем бы рассказал. Ты права, я хотел, чтобы ты была частью моей жизни на долгие годы, а это означало бы, что ты будешь рядом с моими друзьями и семьей. Существовала высокая вероятность, что кто-то из них мог проговориться. Секреты имеют свойство выходить на поверхность, честно говоря, когда ты узнала о Мэгги, я бы хотел, чтобы ты узнала о ней от меня.

— Я верю тебе, — тихо сказала я, и это вызвало улыбку Люсьена.

Затем он мягко продолжил:

— Эдвина сообщила, что сказал мой отец. Отчасти это правда. Я любил ее. Думал, что проведу с ней остаток вечности, я был счастлив. Мы были вместе семьдесят пять лет. Я был молодым вампиром, когда встретил ее, но я знал свое сердце и ее место в нем.

Ладно, внезапно мне не захотелось так подробно узнавать о Мэгги.

Люсьен видно увидел выражение моего лица, поэтому притянул ближе, наклонившись, прижав к кровати, продолжил:

— Но она умерла, Лия. Ее смерть привела меня в ярость, и я отомстил за нее. На это ушли десятилетия, лилась кровь, гибли вампиры, но я отомстил за Мэгги. И, пока я рассказываю тебе об этом, ты должна знать, я с трудом оправился от ее потери, причем совсем недавно. Вот как сильно я ее любил. Она была хорошей женщиной, и она делала меня счастливым. — Мое лицо, должно быть, что-то выдало, потому что Люсьен еще придвинулся, руки крепче сжались. — Она была хорошей женщиной, любовь моя, и она делала меня счастливым. Я скучал по ней. Я ненавижу это осознавать, что она пережила такую ужасную смерть от таких же, как я — вампиров, просто потому, что влюбилась в вампира. И эта любовь всегда будет настоящей. Но я не лгал тебе, когда говорил, что у меня никогда не было ничего прекраснее, что у меня есть с тобой. Ты — та, которую я искал пятьсот лет. Ты и я, нам суждено было быть вместе. Мэгги была моей парой, но она умерла. Ты — моя вторая половинка.

Втянув воздух, сердце перевернулось, я прошептала:

— Ты веришь во вторые половинки?

— Я не верил скорее всего до того дня, когда ты сказала, что любишь меня, я больше не мог отрицать, что чувствую к тебе то же самое. Тогда я все понял. Абсолютно.

Его тон был твердым, глаза, не отрываясь смотрели в мои, взгляд был непоколебимым и напряженным.

Он говорил серьезно. Абсолютно.

— Даже убегая от тебя, поверив твоему отцу, боль, которую я испытывала, теряя тебя, я часто думала, если бы мы были в любовном романе, то ты был бы моей второй половинкой, — призналась я.

Глаза Люсьена потеплели, а руки расслабились.

— Сожалению о твоей потере, что ты потерял ее, и как ты ее потерял, Люсьен, — прошептала я.

— Я тоже, — прошептал Люсьен в ответ.

Я продолжала:

— И мне жаль, что я поверила Этьену, сбежала, не поговорив с тобой.

Его губы дрогнули, и он повторил:

— Мне тоже.

— И все же, — начала я, защищаясь, — ты скрывал от меня кое-что и…

Его рука поднялась, опустилась на мой подбородок, большой палец скользнул, прижавшись к моим губам.

— Мой отец напал на тебя, это было его решение, он ответит за свой поступок. — Его большой палец скользнул с моей губы к щеке. — Но ты права. Я скрывал от тебя кое-что, когда укрощение было завершено, и это дало моему отцу возможность посеять семена сомнения у тебя. Это была моя ошибка. И я оставил тебя без защиты. Не думал, что я буду так долго отсутствовать. Я понятия не имел, что они затаились, только и ждут, чтобы осуществить свой план. Но… во всем этом должен признать, я шокирован, что кто-то из них прикоснулся к тебе, даже мой отец. Напугал тебя. Угрожал. Поделился с тобой тем, что скрывал. Да. Но главное, что он схватил тебя, никто из них, а именно мой отец.

— Может нам, стоит подробнее поговорить об этом, — предложила я. — Что ты планируешь?

— Марчелло и Катрину поймали, как ты уже знаешь. Они дожидаются меня. Космо и Рейф охотятся на Нестора. Его они тоже схватят. Я разберусь с ними, а потом выслежу своего отца, разберусь с ним

— Разберешься с ними как, э-э… точно?

Его губы сжались, глаза загорелись, мне даже стало не по себе, но этот его огонь (да, я сумасшедшая) было совершенно потрясающе, он сразу же ответил: — Я буду их пытать, пока они не начнут кричать и умолять сжечь их. Тогда я сожгу.

Я была не уверена о своих чувствах по этому поводу.

Поэтому повернулась, прижалась к нему и прошептала:

— Дорогой, разве это немного…?

Он прервал меня.

— Это моя культура, Лия. Вот как мы относимся к подобным вещам. Это не только принято, это ожидаемо. Так и будет сделано.

— Но ты был женат на Катрине, — напомнила я ему.

— И она дважды пыталась напасть на тебя. Этого достаточно, я попросил разрешения у Совета выследить ее и покончить с ней. И они согласились, Лия. Без запинки. Но сейчас все было еще хуже. Гораздо хуже. Они не только проникли в дом наложницы, жестоко обращались с ней, пугали и лгали ей, они связали ее служанку, которая также находится под моей защитой. Далее, мне передала их слова Эдвина, они планируют революцию. Так что их смерть не только ожидаема, но и необходима для безопасности твоего народа и, в некотором смысле, моего.

Этого я не могла отрицать.

Его рука оставила мой подбородок, чтоб он смог обнять меня, напомнив:

— Теперь это твой мир, любимая. Ты должна научиться принимать такие вещи.

Я кивнула, потому что он был прав. Хотя это было дико, страшно, но опять же, у меня было много времени, чтобы привыкнуть к нечто подобному.

— У тебя есть еще какие-нибудь вопросы? — спросил он.

Я отрицательно покачала головой.

— Тогда мы должны поговорить о Церемонии Предъявления прав, — заявил он.

Я моргнула.

— О чем? — Спросила я.

— Если ты хочешь свадьбу, как у вас смертных, я согласен. Но мы также проведем Церемонию Предъявления прав.

Ой.

Я почувствовала, как мой живот стал мягким.

— Что такое Церемония Предъявления прав? — прошептала я, и его лицо смягчилось от моего тона и, вероятно, от выражения моего лица, а также, вероятно, от того факта, что он услышал, как мое сердце пропустило удар.

— Это наша свадебная церемония, любимая. Слова произнесены, я беру твою кровь, ты берешь мою, а затем мы делимся словами клятв. Очень похоже на вашу свадьбу.

— И каковы же слова вашей клятвы? — Все еще шептала я.

— Пока солнце не упадет с небес, — прошептал он в ответ.

Мило. Он говорил мне раньше эти слова. Мне они понравились тогда, теперь я полюбила их, зная их назначение.

— Мне нравится, — тихо ответила я, и он ухмыльнулся.

Затем произнес:

— Для нас это будет реально, и прямо сейчас мне необходимо знать, что ты понимаешь это.

— Понимаешь?!

— Что это будет все реально.

— Реально?!

— Что мы будем вместе, пока солнце не упадет с небес.

Ах, да. Это мило, и мне понравилось.

— Я же сказала тебе, что мне это понравилось.

— Ты сказала, Лия, но тебе сорок лет. Мне восемьсот двадцать два года. У меня есть четкое представление о том, что значит бессмертие. Ты же понятия не имеешь. Хотя мне все было понятно, но для всех нас была потеря, когда мать Изобель покончила с собой. Вечная жизнь может показаться заманчивой, но жизнь одинакова, смертен ты или бессмертен. Есть взлеты и падения, хорошие времена и плохие. И, в конце концов, у нас еще много времени. Много времени, чтобы путешествовать, читать, заниматься любовью, есть, и много времени, чтобы не соглашаться, ссориться, разочаровываться друг в друге. И у нас будет много времени, чтобы заскучать.

— Мне никогда не бывает скучно, — сообщила я ему.

— Всем становится когда-нибудь скучно, — сообщил мне Люсьен.

— Ну, а мне нет, если мне абсолютно нечего делать, как тогда, когда ты оставил меня в доме без колес и без книг, но это были чрезвычайные обстоятельства. И все же я нашла, чем заняться. И, если ты будешь со мной, — я ухмыльнулась ему, — тебе тоже не придется скучать.

Люсьен вернул мне улыбку, затем наклонился и прикоснулся своими губами к моим. Но когда он отстранился, его лицо было серьезным.

— Ты понимаешь, что переживешь всю свою семью, зверушка, — мягко предупредил он.

Мое настроение испортилось, что я останусь одна, но потом подумала….

Кивнула и прошептала:

— Да, но у меня также будет возможность познакомиться с их детьми. И детьми их детей. Так что у меня всегда, в некотором роде, будет семья.

— Это хороший взгляд на будущее, — пробормотал он, и я почувствовала, как уголки моих губ приподнялись.

Затем я прижалась еще ближе и сказала:

— Я знаю, что ты пытаешься заставить меня понять, дорогой. И я не могу предсказать будущее. Но с нетерпением жду, если ты будешь рядом.

Он крепко прижал меня к себе, губы опустились к моим, его язык скользнул внутрь, он перекатился на спину, я над ним. Мои руки погрузились в его волосы с двух сторон, прижимая его голову к себе, хотя он не собирался отрываться от меня. Его руки поднялись по моей рубашке к голой заднице, прижимая ближе к себе, хотя я определенно никуда не денусь.

Я оторвала свой рот, скользнула к его уху и прошептала:

— Я могла бы за все это время выучиться на врача. — Затем скользнула губами к изгибу его челюсти и продолжила шептать. — А когда мне это надоест, я могла бы выучиться на скульптора. — Мои губы переместились к его шее. — Тогда я могла бы стать адвокатом. — Мои губы сместились с его шеи. — И у меня были бы столетия, чтобы сделать идеальный беарнский соус.

Я почувствовала, как его тело затряслось подо мной, пальцы вжались в ягодицы, я приподняла голову, улыбаясь ему сверху вниз.

Затем улыбка сползла с моего лица, я прошептала:

— Мне некогда будет скучать, дорогой.

Его горячие глаза смягчились, и внезапно я оказалась на спине, а Люсьен накрыл меня своим телом.

У меня перехватило дыхание от его маневра, но пять секунд спустя я поняла его резкое перемещение, услышав звон тележки, вкатываемой в наш номер.

— Ужин, — произнес дворецкий. — Я накрою на стол в гостиной. Вы не возражаете?

— Идеально, — ответил Люсьен, не сводя с меня глаз.

Я хихикнула.

Дворецкий сервировал стол.

Затем взгляд Люсьена скользнул по моему лицу.

— Идеально, — повторил он шепотом, и мой живот затрепетал.

Затем он опустил голову и продолжил меня целовать.