Душа без признаков жизни

ГЛАВА 8. Стас. Тринадцать месяцев назад.

Продолжать гневаться — всё равно, что

схватить горячий уголь с намерением бросить

его в кого-нибудь. Обожжётесь именно вы.

Будда

Стас стоял посередине моста, облокотившись о каменную балюстраду.

Река раскинулась перед ним, словно матовое темно-синее стекло. Ни в одном ближайшем доме не горит свет и кажется, что все здания испуганно зажмурили глаза. Никто не желает разделить со Стасом его позор.

Несколько часов назад, когда «клиенты» подъехали за товаром, он обнаружил отсутствие как Андриана, так и отцовского автомобиля. Чуть позже — портфеля с пистолетом. Зачем другу его оружие, когда у него дома есть свое? Этот вопрос Стас задавал себе уже сотый раз, а на сто первый осознал, что просто хочет оправдать Андриана, ведь иначе придется признать правду. И правда эта до боли омерзительна.

Его лучший друг — предатель!

Колоссального труда стоило успокоить партнеров отца. Они таращились на Стаса, как на ошмёток грязи. Ущербней, чем сегодня, он никогда в жизни себя не чувствовал, но знал одно: скоро и не такое почувствует. Ведь отцу еще не доложили о случившемся.

Через час после пропажи машину, конечно, отыскали. Вон она. На дне треклятой реки!

Ребята поспешно прибыли ее вытаскивать. Не хватало, чтобы первыми это сделали легавые. Когда Стас понял, что автомобиль пропал, то не смог представить Андриана в качестве виновника, только вот камеры на фасаде здания — резким, нещадным ударом кнута — открыли правду.

Андриан забрал его вещи, тачку и смылся. И не просто свалил, а будто хотел покончить жизнь самоубийством, прихватив за собой и спокойную жизнь Стаса. В машине его, впрочем, не оказалось, а значит, бывший друг еще жив. Жив и должен ответить за всё то дерьмо, которое предстоит Стасу смаковать.

Стас развернулся, сохраняя последнее достоинство, ибо скоро придется снизойти до крайней степени унижения. Губы его дрожали от переполняющей ненависти, как и руки, а колени подгибались.

— Вот… сука… пидарас!—прорычал Стас сквозь зубы на очередной сигнал автоответчика и с размаха запустил сотовый в реку.

***

Перед Стасом кинули дюжину кейсов и, вытекающая из них речная вода, расползлась по столу. Какая-то детская наивность заставила потянуть руку к замкам, чтобы проверить положение дел наверняка.

И на что он надеялся? Товар угроблен. Канул в седьмые тартарары, куда сейчас бы охотно сиганул и сам Стас. Увы. Отец его и оттуда вытащит.

Он зачерпнул несколько целых, но промокших марок и раздавил в кулаке. Затем так чёрно выбранился, что все вокруг растерянно переглянулись. Даже те, кто когда-то отсидел лет так десять.

За спиной раздался вопль. Стас закатил глаза и вскочил, перепрыгнув через стол.

— Закрой пасть! Я сейчас сам тебе добавлю! Ты, тварь, думаешь, что тебя хотят здесь держать? — Он в ярости склонился над Стеллой. — Я не хочу тебя здесь видеть, не хочу избивать, и не хочу, сука, тебя вообще знать! Если ты не скажешь, где этот ублюдок, то я организую вам обоим встречу на том свете!

Должна же эта шмара хоть что-то знать!Кот сквозь землю провалился. Отец с меня три шкуры сдерёт. Та какие три? Сто три! Мои дела хреновей некуда!

«Ты неимоверно позоришь мое имя», — сказал отец неделю назад. Он повторяет это разными словами (и не реже, чем раз в месяц), но смысл всегда остается одним и тем же. Его сын — лузер.

Зато сестра Кира — сокровище. Ей-то не нужно работать, по мнению отца.

Стелла бросилась Стасу в ноги и протяжно зарыдала. Крепко сжала его руку. Толку от нее, как от издохшей кобылы или плохих актеров в шекспировской трагедии. Пока из девчонки пытались хоть что-то выбить — она визжала так, что охрипла. А остальные — оглохли.

Стас всегда ненавидел женские истерики. Знатная сила воли требуется, чтобы вынести эти стенания, чтобы не засомневаться, пока горячие ручьи текут из красных, воспаленных глаз девушки.

Особенно если эти страдания выглядят искренними.

При таких эмоциональных картинах он вспоминает мать. Его мать Виола была так красива, что отец, по слухам, спустя две недели знакомства женился на ней. Иногда Стас вспоминает ее густые черные волосы, оливковый цвет кожи, большие темно-синие глаза, которые теперь видит в отражении зеркала. Но вот «матерью» она оказалась непутёвой. То оставит сына в торговом центре, то накормит цветочным медом, на который у него аллергия. Однажды уронила в прорубь с ледяной водой. Наградой исключительной расхлябанности стало воспаление легких у ребенка.

Отец его, как человек беспощадно суровый, избил ее, потом и вовсе — выгнал из дома. По сей день Стас помнит крупные слезы на ее щеках, помнит, как рыдания поднимали грудь матери.

Больше Стас ее не видел.

Он еще раз взглянул на Стеллу. Стало жаль девушку и все-таки он с презрением подумал… Нет… Он уверен! Уверен, что она специально отвлекала его, чтобы Андриан мог смыться.

— Хватит, — неожиданно для себя рявкнул Стас. Все изумленно посмотрели на него. Отлично! Сейчас люди отца решат, что он слюнтяй. — Она бы уже давно созналась. Видать, Андриан правда не вводил этих куриц в свои планы. Остальных выкиньте отсюда, а рыжую заприте. Ей я не верю. Сам позже навещу и вставлю по первое число.

«Хотя вряд ли у меня теперь на нее встанет», — подумал он, провожая Стеллу взглядом.

— Дан Вильфанд прибыл. Ждет тебя в машине, — раздался грузный голос Ждахина. Стас узнает его из тысячи. Этот человек — правая рука отца. Плечистый, хорошо сложенный мужчина с крупным квадратным лицом и ястребиными глазами, посаженными глубоко в орбитах.

— Что? Он здесь?!

Новость повергла Стаса в лихорадочный трепет.

Ясное дело, отцу уже доложили о позоре сына, но Стас надеялся, что Дан прилетит хотя бы не со скоростью астероида.

Да, отец даром времени не теряет — упорен, когда дело касается его денег. Он найдет Андриана… живого или мертвого. И эта мысль приводит Стаса в ужас. Не хочет он смерти Андриана. Лично его найдет. Надо только убедить отца позволить ему разобраться с этим самому.

Стас захлопнул тяжелую дверь автомобиля.

Дан читал какой-то документ, который отложил при звуке открывающейся двери. Они остались наедине. Помолчали. Ожидая приговора, Стас подумал, что отец даже красив на свой строгий лад. Каштановые волосы — серебряные на висках — зачесаны на затылок, черный костюм облегает широкие плечи.

— Не предполагал, что ты настолько великолепно справишься с заданием, — ухмыльнулся Дан. — Подумать только… Угробить не просто весь товар, но и мою машину заодно. Да еще и с помощью друга. Браво!

Он вгляделся немигающими черными глазами в лицо сына.

— Я понимаю, как всё это выглядит, пап. Я сам в шоке! Кто мог предположить, чтобы Андри…

Дан прервал разглагольствования Стаса жестом поднятой руки.

— Ты ведешь себя как маленькая девочка. Не желаю это слышать. Виноват — ты. И надеюсь, сумеешь разобраться с Андрианом без моей помощи?

У Стаса пересохло в горле: такого он не ожидал.

— Конечно, я… Определенно. Пап, оставь его мне. И деньги я с него верну.

— Да? Знаешь, я много разговаривал с моими людьми о тебе.

Стас скривился, но постарался не показывать эмоций отцу.

Сплетничаешь обо мне со своими бугаями? Великолепно…

— Ты весь в мать. Разгульный, ленивый и мягкий. Не хочу, чтобы говорили, будто мой сын — тряпка.

— Может, стоит найти другого сына? Этот явно не удался. — Слова вырвались путано и торопливо. — Да, я не такой, как ты. И никогда не буду!

— И всё же, ты мой сын. Потенциал у тебя намного больше, чем думаешь, но ведь ты его не используешь. Слушай… — Дан устало потер висок, а затем взял рядом стоящую прозрачную бутылку. — Вода в обычном жидком состоянии не представляет ощутимой угрозы, так?

— Если ты не посреди океана.

— Согласен. Мы сильны, когда нас много. Это тоже хороший пример. А теперь вернемся на сушу. Вода угрозы не представляет. Но… впусти она холод — станет смертельно опасной. Лед может быть твердым как камень и острым как нож.

— Значит... — Стас скорчил саркастичную гримасу, указывая пальцем в сторону бутылки. — Хочешь, чтобы я типа... э-э-э... оледенел?

— Твои перспективы ниспосланы единицам. И как ты их используешь? Развлекаешься целыми днями, бухаешь, деградируешь. Собственные друзья тебя кидают на деньги и мешают с дерьмом.

Стас не придумал, что ответить. Но хорошо зная отца, покорно склонил голову и скрестил руки на груди. Отец продолжил сам.

— Пора вводить тебя в дела. — Он склонился в сторону Стаса и сложил пальцы в замок. — По-другому ты ничему, никогда не научишься. С этого дня будешь беспрекословно делать всё, что я скажу. Понял? Со своим дружком разбирайся сам. Но помни! Я слежу за тобой и оцениваю все действия. — Облокотившись о спинку бежевого кожаного салона, Дан снова взял в руки документы и требовательно указал сыну в сторону выхода. — Прочь!

Стас, не оглядываясь, вернулся в здание. Отец считает его тряпкой. Стас и так это знал, но всё же… Что-то очередной раз больно кольнуло под сердце. Злость… Злость и обида.

«Слежу, оцениваю», — слова отца пронеслись тягучим эхом в голове.

Я словно денежный актив в злосчастном бизнесе.И отец считает, что этот актив не принесет успеха в конкурентной борьбе, что само мое рождение влечет катастрофические убытки.

Была ли когда-нибудь хоть малая эмоциональная связь между ними? Стас не мог вспомнить. Больше походило, что он фамильная собственность, за которой нужно присматривать, но собственность не спрашивают о желаниях и уж тем более не дают право решать свою принадлежность.

Стас хотел принадлежать лишь себе. Хотя сейчас весь смысл существования заключается в потакании желаниям отца.

Перспектива «входить» в дела совсем не радовала. Скоро Дан станет решать за него: где быть, где гвоздить зад и в каких позах иметь девок — но последнее послушать из уст отца Стас не отказался бы. Адски любопытно. Ведь ни разу он не видел Дана с женщиной. А впрочем… Он в принципе отца редко видит.

Прожекторы в зале погасили. Осталось легкое тусклое освещение. Глаза от такого света заломило, и Стас плюхнулся на диван с кучей бархатных подушек.

На столе покоилась чья-то рюмка с недопитым виски, которую он осушил одним глотком. Сердце затрепетало от жгучей обиды: на отца, на Андриана… Отчасти — на себя, на свою бесхребетность. Хотелось выместить бешенство на ком-нибудь из окружающих. Но на ком?

Он поднялся на ноги. Пространство слегка закувыркалось от выпитого.

Эти люди… Все эти люди — против него. Люди отца. Не прошло и двух часов, как Дан был оповещен о провале своего безнадежного сына.

Горите адским огнем, ублюдки!

Стас кинулся орать на всех и швырять в стену звенящие бокалы.

— Что делать с девчонкой? — грубый мужской голос прервал порыв истерики.

— Ты о чем?

— О Стелле. Ты же ее запер тут.

«Ну конечно! Стелла… Вот кто мне нужен», — оживился Стас.

Он оставил вопрос без ответа, но всем и так было понятно, куда Стас сразу направился.

Стеллу закрыли в гостевой комнате. Здесь стояла пара кресел, кофейный стол, пушистый ковер закрывал часть пола, на стенах — исполинские плакаты с изображением неведомой дребедени.

Эскортница поежилась в кресле при виде Стаса. Ему же не понравилось, что Стелла смотрит таким равнодушным взглядом. Будто вовсе и не она полчаса назад падала в ноги.

— Ну что, обдумала свое положение? Может, хочешь уже что-то рассказать? Скажем, — Стас нетерпеливо цокнул языком, — где околачивается твой дружок? На квартире мои ребята его не нашли.

«Мои» ребята, ага, как же… Пора поправить шаткое положение в этой сфере.

— Ничего я не знаю о делах Андриана, — фыркнула Стелла с холодной учтивостью. — И он мне не дружок! Он всего лишь…

Девушка не закончила фразу. Сначала она осунулась и побледнела, но затем ее щеки обагрились румянцем.

— Твой сутенер?

Стас язвительно рассмеялся.

— Нет! — Стелла выкрикнула протест очень дерзко, на его взгляд, и обиженно поджала губы.

— То есть ты вольная птица? Вольная эскортница? — Стас подошел к девушке и грубо поднял ее на ноги, потянув за белоснежную руку.

Какая наглая узница...

В ее глазах промелькнула тень страха, что доставило какое-то неформальное удовольствие. Стас сыскал это занятным. Стелла попятилась назад.

«Вот с таким взглядом ты и должна была меня встречать», — подумал он и схватил ее за тыльную сторону шеи.

Девушка отстранилась, однако он мгновенно вцепился в рыжие волосы. Пальцы другой руки скользнули под сиреневое платье — обхватили грудь.

Он прижал Стеллу к себе. Припал ртом к точеной, гладкой шее. На коже остался след от его похоти, но девушка не издала ни звука.

Жестко обхватывая рукой тонкую шею, Стас силой опустил Стеллу на колени и стал расстегивать ширинку на штанах.

— Не надо, — уверенно выговорила девушка и вцепилась в руку. — Я и так сделаю всё, что скажешь.

Тон ее заставил остановиться. Стас с омерзением оттолкнул Стеллу к стене. Такая покорность сейчас претила ему.

Какого черта? Только что она была в ужасе, а теперь вдруг сама не против стянуть с меня штаны? Нет… Это не то.

— Убирайся отсюда, — гаркнул Стас, сверкнув на Стеллу глазами. — Живо!

Девушка заторможено покинула его.

Придется вымещать злость на ком-то другом.

Он упал в кресло и с досадой закатил глаза.

Где? Где может быть Андриан? Ни одна шлюха не сравнится с удовольствием набить другу морду.

Стас схватил серебряную табакерку с кофейного стола и запустил в дверь, вкладывая в этот бросок скопившийся в жилах яд ненависти. От звона, грохота и вида, разлетевшихся по комнате, окурков — зверь внутри приятно замурчал. Но вскоре обезумел. Потребовал новых приступов буйства.

Он сдернул бледную картину со стены и разломал о колено.

— Развлекаешься? — протянул голос за спиной.

Стас узнал Ильдара Ждахина.

— Почему ты еще здесь?! Разве тебе не нужно зад отцу прикрывать?

— Сегодня его зад во мне не нуждается. Чего не скажешь о твоем.

Ждахин закрыл дверь и опустился увесистым телом в кресло, которое протяжно заскрипело, точно вот-вот порвется обивка.

— Это мне решать, — огрызнулся Стас. — Только не говори, что отец отправил тебя помочь.

— Я сам решил помочь.

— С каких пор ты спущен с поводка? — прыснул Стас и сел в кресло напротив. Одну ногу он непринужденно свесил с подлокотника.

Стас на дух не переносил, когда другие замечают в нем озабоченность какой-то проблемой, но держаться невозмутимо скверно дается в таком настроении. Раздражение просачивается из него, как воздух из дырки в надувном матрасе.

— Следи за языком, — грозно сдвинул брови Ильдар.

«А глаза-то, как заискрились…» — радостно подумал Стас. Но отвечать еще одним колким словом не стал. Со Ждахиным шутки плохи. Дан частично доверяет ему воспитание своего никчемного сына, и Стас хорошо усвоил строгие уроки, которые друг отца несколько раз преподал.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи. У меня всё под контролем.

— Неужели? Тогда почему ты здесь вещи бьешь, как ревнивая истеричка?

— Меня друг предал! А я его больше десяти лет знаю! Думал, что знаю... — Стас почувствовал, как дрожат собственные губы и на миг смолк. Никогда бы не подумал, что придется испытать такой камуфлет со стороны лучшего друга. Казалось, он сейчас расплачется. Прямо перед Ждахиным. — На чем хочу, на том злость и вымещаю, ясно?

— Будь ты мужиком, выместил бы ее на Андриане, — отпарировал Ильдар, осуждающе покачивая головой.

— Твою ж мать, да не знаю я, где этот подонок!

— Мою мать попрошу не трогать, малыш. Я вот что думаю... Твой так называемый друг, возможно, стал другом кому-то еще. Кто является врагом Дану.

— Кому, например?

«Конечно, ведь вся планета вращается вокруг моего отца», — подумал Стас.

— У него много врагов. А враги Дана всегда будут и твоими врагами.

— Ты думаешь, Андриан переметнулся? Да он ведь даже не участвует в наших делах. Это абсурд.

— Я думаю, что наша крыса ехала к кому-то... конкретному. И попала в аварию. Вы ведь тут знатно накачались.

Уверенность, с которой Ильдар разжевывал свою точку зрения о причине предательства, заставляла сердце Стаса визжать.

— Нет. Андри, он... не мог он ничего подобного вытворить.

— Тогда бы разговора не было. Увы. Смотри правде в глаза.

— Я выбью из него правду. И она будет совсем иная. Я знаю! — сказал Стас с уверенностью, которой не чувствовал.

— Наивный мальчик. Где же вы познакомились с ним? В притоне? Я уже и не помню, когда этот щенок стал появляться рядом с тобой.

— В школе, — отрезал Стас. — Мы знакомы с ним почти всю жизнь. Теперь понимаешь, почему я в это не верю?

— Запомни простую истину. Все — рано или поздно — предают, лгут и умирают. Вы учились в одном классе? Что-то не припомню.

— Нет. Он старше меня на год. В шестом классе мы с ребятами из школы праздновали Новый год у меня дома. Утром, когда все разошлись, я увидел Андриана под елкой — бухого в хлам. Мой новогодний подарок, грёбаный стыд, — говорил Стас, стараясь оставаться хладнокровный, тогда как уголок рта дергался на каждом слове. — Я его, помню, даже пнул пару раз. Потом оказалось, что у нас много общего.

— Романтично как, — потешился Ждахин.

— Эй, я тут типа душу изливаю тебе, — Стас принялся расхаживать по комнате, нервно размахивая руками. — Смешно ему. Обхохочешься!

— Пыл убавь. Баба крикливая, смотреть противно. Бери себя в руки, и поехали, найдем крысёныша.

— Я неясно выразился? Не нуждаюсь в помощи!

Ждахин скривил губы, похожие на две толстые нитки. Стас решил, что Ильдар сейчас его треснет, но тот всего-навсего тягостно вздохнул.

— Хорошо. Но мое предложение останется в силе. Если вдруг в зад его снова станешь выцеловывать, то...

— Вон отсюда! Пошел вон!!!

Пронзительный вопль Стаса затянул в себя всю комнату: громовой, пропитанный яростью, казалось, что затрещали даже оконные стёкла.

За ним — повисла тишина.

Ильдар остался неподвижен, — молча и пристально — рассматривал Стаса с ног до головы.

— Что за девчонка из комнаты выбежала перед моим приходом?

— Тебе-то, какое дело? Понравилась? Шалава. Вот кто она.

— Может, тебе стоит подумать о серьезных отношениях или… жениться?

— Мне всего двадцать три, алло!

— И что? Повзрослеешь. Возьмешь на себя ответственность. Это полезно и лучше, чем по шлюхам таскаться.

Ждахин вынул из кармана сигареты, вальяжно откинулся в кресле и демонстративно закурил.

— Не для меня, — фыркнул Стас, оборонительно скрестив руки на груди. — Нет ничего приятней, чем знать, что ты никому не должен, тем более бабе. Не мое это.

Стас скривился, облокотившись спиной о стену, на которой висела разорванная им картина.

— Есть еще такое чувство, как любовь, — с легкой улыбкой проговорил Ильдар, стряхивая пепел сигареты. Едкий запах дыма атаковал комнату. — Что ты о ней знаешь?

— Что она всем портит жизнь, — произнес Стас с раздражением. Ладони невольно нырнули в карманы.

— Я не жалею, что женился на Рене. Пятнадцать лет вместе.

И половину из этих лет она превращалась в копию тебя. Теперь тот еще грузовик. Этот ваш ястребиный взгляд, повадки, манера общения...

— Да, вы просто созданы друг для друга. Сразу и не поймешь, где ты, а где баба твоя, — буркнул Стас и демонстративно захлопнул за собой дверь в комнату.

На реакцию Ильдара — наплевать. Сегодня каждая псина его жизни учит. Хорошо, что Андриан украл пистолет: будь он при Стасе, по картине позади уже бы сползало пятно крови — застрелиться и то легче, чем слушать все эти наставления.

Единственный выход — пойти спать.Хоть соображатьнормальностану.

Он постарался вспомнить, сколько выпил. Ведра три? Тело, будто чужое, не подчиняется от слова совсем. Стас поднялся на второй этаж, закрыл на замок дверь в комнату и завалился на диван, накрыв голову прохладной подушкой.

Андриан должен где-то ночевать. Может, удрал из города? Шмыгнул за границу? Или он хотя бы отчасти не виноват?

Стас хотел на это надеяться. Не мог лучший друг просто взять и предать. Стас отлично усвоил, что нельзя доверять людям, которые хоть раз предали, но Андриан — не из таких. А тут вдруг нож в спину воткнул…

Нет. Он бы так не поступил. Куда вероятней: закинулся дурью и сбрендил. Ну, с кем не бывает? Тогда, если Андриан уже отошел… Возможно, он решил где-то подумать над тем, что сделал? Или испугался и спрятался?

Стас услышал отчетливый стук наручных часов.

Они всегда такие громкие? Раньше спать не мешали, а сейчас стучат, словно барабанная дробь по лбу.

Скрипя зубами, Стас сдернул часы с руки и бросил в сторону окна. Раздался звон стекла.

Стас перевернулся на другой бок и снова накрыл голову подушкой.

Куда Андриан отправился? Его квартира пуста, машина осталась здесь. Мог ли он уехать из города?

Вряд ли. В городе осталась его мать. Он бы не бросил ее. Матери друга Стас, само собой, позвонил. Люси спокойно подняла трубку и слишком искренне удивилась, узнав, что Андриан не с ним. Значит, не в курсе ситуации. Друг не сбега́л, ничего не продумывал — Стас в этом уверен.

Здесь что-то не так…

Он сел и глубокомысленно запустил руку в распущенные черные волосы. После чего внезапно осознал: есть только одно место, куда его паршивый друг мог отправиться, надеясь побыть в одиночестве. Но Андриан не учел важный факт — лучше Стаса его никто не знает.

Сбив по пути настольную лампу, Стас вихрем вылетел из комнаты. Грохот сопроводил его шибкий спуск по лестнице.

— Ключи от твоей машины! — рявкнул Стас Алану, одному из наиболее верных приятелей.

Ерунда! Теперь я верным и свой болт не назову.

— Но... Я, вообще-то, уезжать собрался.

— Живо, черт тебя выпори! — прорычал Стас прямо в его лицо, схватив руками за голову.

Алан переглянулся с Яковом и, торопливо достав ключи из кармана, вручил их разъяренному Стасу.

— Может, нам поехать с тобой? — уточнил Яков вслед.

«Это хорошо, что ему не наплевать: разобьюсь я по пьяни или нет, — решил Стас. — Надо присмотреться к этим двоим получше».

Пока Стас в безумном ликовании мчался по автомагистрали на встречу с бывшим другом, утренний воздух бодрил и пробуждал все клетки изнуренного тела, врывался в раскрытые окна лексуса густыми свежими потоками. Мимо мелькали загородные дома, заправки, автомобили, дорожные знаки. Стас выжимал педаль в пол.

Место встречи стремительно приближалось, и живот скручивало в узел.

***

Оставив автомобиль на трассе, Стас зашагал по тропинке, что ведет к озеру.

Там, поодаль от воды, вечным стражем стоит необычный двуствольный, раскидистый клен, увешанный желтыми и коричневыми листьями. Любимое дерево Андриана. Оно стало на пару дюймов выше, чем год назад. Последний раз Стас был на озере весной, вдыхая кисловато-медовый запах цветов.

А вот друг ездит сюда каждую неделю — питает странную нежность к этой груде травы и необъяснимую тягу к озеру.

Под ногами раздавался треск засохших листьев. Легкий осенний ветерок растрепывал волосы и пах утренней росой. У деревянного помоста Стас остановился и улыбнулся, гордо задрав нос.

Ну и кто здесь никчемный?!

Андриан одиноко стоял над гладью озера, чиркая спички.

Стас прекрасно помнит этот странный способ, которым пользуется Андриан, чтобы успокоиться. Вот и сейчас он отчуждённо стоит у глади воды, поджигая одну спичку за другой. Опустошенные зеленые глаза наблюдают, как резко вспыхивает и медленно гаснет пламя. Друг делал так все годы, что Стас его знал.

Андриан, не оборачиваясь, подал голос. Стас уловил нервную дрожь в тоне.

— Дан Вильфанд в ярости?

— Пахан тактично объяснил мне, что я ленивый слюнтяй. А вот ты — мразь. Сколько дури ты принял, чтобы вытворить такой беспросветный звездец?

— Я не прикасался к ней.

— Еще и лживая мразь!

Рассекая воздух, кулак вонзается в челюсть Андриана. Стас, не желая слушать оправданий, бросается на друга, словно разъяренная собака.

Они сцепляются. Андриан слабо сопротивляется, — почти не отбивается от ударов — хотя в физической силе парни равны.

Для Стаса это не имеет значения.

Он валит Андриана на землю. Впечатывает затылком в прибрежную грязь. Придавливает своим весом и мутузит по чём ни попадя. Бьет яростно. Жестко. Нещадно. Вкладывает в каждый удар всю мощь разъяренных чувств, рожденных предательством.

Андриан закрывается руками, но несколько раз дает Стасу кулаком по носу и губе.

Стас ничего не чувствует. Продолжает наносить удары. Жаркий пыл, заполняющий легкие, постепенно высвобождается.

Вскоре — Стас выдохся.

Глянул на разбитое лицо Андриана, стер рукавом кровь со рта и упал рядом. Челюсть пульсировала болью от полученных ударов.

Они оба молча лежали на траве. Стас прислушивался к тяжелому прерывистому дыханию друга.

Никто не хотел говорить первым.

— Сука ты, — прошептал Стас, ощущая пекло в глазах, а вместо слюны какую-то жгучую субстанцию.

Андриан не ответил, но опираясь руками о землю, поднялся на колени. Из тонкого носа ручьем текла кровь. Зеленая рубашка стала бардовой в районе груди.

Стас лежал на спине не в силах пошевелиться — слушал, как свистит ветер, как шушукаются листья, как вдалеке поют птицы, и как Андриан хлюпает разбитым, окровавленным носом.

Наконец он заставил себя подняться на ноги. Выплюнул скопившийся во рту соленый сгусток. На воде остался багрово-красный развод. Кажется, миновала целая эпоха, прежде чем Андриан, проглатывая буквы, хрипло выговорил:

— Я отдам тебе всё, что смогу, всё, что у меня есть. Сдохну бомжом, если понадобится, — промычал он, и, пошатываясь, сделал шаг в сторону Стаса. — Но...

Стас толкнул его в плечо, заехал коленом под ребра и пнул в сторону озера. Раздался всплеск. Андриан потерял равновесие и упал в воду.

— Разумеется, я всё заберу у тебя, Андри! Все эти годы я верил тебе, когда вокруг твердили, что я идиот. И за доверие ты отплатил мне предательством! Ты мой должник по гроб жизни. И клянусь, ты вдоволь отгребёшь за то, как со мной поступил!

Андриан попытался что-то крикнуть вслед, но Стас не обернулся. В воплях бывшего друга он расслышал только собственное имя. Остальные слова разлетелись брызгами в воздухе, недостойными преподнести правду.