Эффект фальшивой свадьбы (ЛП)

ГЛАВА 2

Логан

У меня просто не было времени, только болтливые рыжие с ногами длиной в миллион миль, вызывали у меня желание посидеть и поболтать с ними, хотя меня с самого начала не должно было быть на вечеринке.

Вот почему я ушел от Пейдж Маккинни, лучшей подруги женщины, которая владела командой, за которую я играл, и вот почему я не оглядывался на нее.

Большинство парней из команды думали, что я живу в тени, потому что мало участвую в подобных вещах, но даже если и так, я знал, кто она такая.

Было смешно, что она думала, будто я могу не знать, кто она.

Пейдж не только была постоянным участником команды, но и дважды за последние десять лет появлялась на обложке журнала Спорт Иллюстрейтед в купальниках, а пять лет подряд появлялась на развороте. Было невозможно обойти вниманием этот пикантный факт о ней, учитывая, что парни передавали эти журналы всем подряд, как будто это был Святой Грааль.

В ту секунду, когда она повернулась ко мне, мне захотелось залить себе в мозг отбеливатель, чтобы забыть ее снимок, который запомнился мне больше всего: руки скрещены на груди, рыжие волосы струятся по спине, два песчаных отпечатка ладоней на заднице, широкая улыбка на камеру.

Так что да, тот факт, что я хотел посидеть и поговорить с Пейдж, означал, что это было абсолютно последнее, что мне следовало делать.

В последний раз, когда я хотел пообщаться с женщиной, которая меня заинтересовала, я согласился сыграть роль ее ненастоящего парня, только чтобы узнать, что ее настоящий парень был моим товарищем по команде.

— Ты уходишь, Уорд?

Я остановился, когда Люк, единственный парень, который проработал в команде столько же, сколько и я, заговорил со мной. Он сидел на диване и что-то показывал своей дочери Фейт, которая была всего на несколько лет младше близнецов.

Близнецы, которые весь последний час не давали мне покоя, и причина, по которой я понял, что мне пора уходить.

— Да, мне нужно домой.

Он понимающе улыбнулся. До появления Элли он был таким же необщительным, как и я.

— Нужно или хочешь?

Я скорчил гримасу.

Для него это был достаточный ответ, потому что он рассмеялся.

— Да ладно, чувак, ты не умрешь, если останешься еще на десять минут.

— Это ты так думаешь, — пробормотал я себе под нос.

Мой телефон зажужжал, потом еще раз, и я со вздохом вытащил его из кармана. Два предыдущих сообщения все еще были на экране блокировки.

Изабель: Сколько стоит новый айпад?

Изабель: Скажи Клэр, что ей нельзя трогать мои вещи. ОНА СНОВА РАЗБИЛА МОЙ АЙПАД. И если она скажет, что это не она, то она лжет.

Изабель: Лия разбила свой собственный дрянной планшет. Я видела, как это случилось. P.S. Это Клэр.

И к ним добавилось новое, от фактического владельца телефона Изы.

Изабель: БОЖЕ, ДАЙ БЛИЗНЕЦАМ ИХ СОБСТВЕННЫЕ ТЕЛЕФОНЫ, ПОЖАЛУЙСТА, ОНИ ПРОДОЛЖАЮТ КРАСТЬ МОЙ.

Я: Из, у них нет своего телефона. Ты же знаешь, что тринадцать — это самый ранний возраст, когда им можно иметь свой телефон. Я буду дома через час, хорошо? Посмотрим, сможет ли миссис Коннор починить айпад.

Может быть, если я останусь на вечеринке на пять минут, это меня не убьет. Мысль о четырех женщинах в возрасте от двенадцати до шестнадцати лет, у которых есть собственные мобильные телефоны, определенно убьет. Я опустился на диван напротив Люка и его дочери, которая, скорее всего, никогда не стала бы приставать к нему из-за сломанных айпадов, кражи телефонов или желания поужинать в «Макдоналдсе». Я отключил телефон, решив в кои-то веки провести пятнадцать минут, общаясь с одним из немногих парней в команде, который не доставал меня до чертиков.

— У тебя усталый вид, Уорд.

Я ущипнул себя за переносицу и тихо рассмеялся. Он понятия не имел. Никто из команды не знал. Они понятия не имели, насколько я устал. Я был измотан до мозга костей, и так продолжалось более двух лет.

По этой причине меня вполне устраивало оставаться незамеченным.

СМИ на самом деле не обращали на меня внимания. Фанаты не фотографировали меня, когда я шел по улице. И никто из моих товарищей по команде не знал, что я являюсь официальным опекуном своих четырех младших сводных сестер.

Никто из них не знал, что вторая жена моего отца, которая была моложе его примерно на семнадцать лет, решила «поискать себя» в неизвестных краях через пару лет после его смерти. Что, уходя, она передала всех четырех девочек на мое попечение, оставив записку с подписью, в которой говорилось: «Логан — их опекун, Целую, обнимаю, Брук».

Вместо того, чтобы сообщить ему что-либо из этой информации, я просто кивнул.

— Да, так и есть.

— С возрастом не становится легче, не так ли?

Фейт улыбнулась своему отцу.

— Папа — третий по возрасту квотербек в лиге.

Я улыбнулся.

— Это правда?

Она кивнула.

— Только Дрю Бриз и Том Брэди старше, но папа определенно выглядит старше их всех.

Люк обнял ее за плечи и игриво прикрыл ей рот ладонью, пока она хихикала.

— Тебя никто не спрашивал, Турбо. Почему бы тебе не пойти поискать Элли или тетю Пейдж, ладно?

У меня так и вертелось на языке сказать ей, где тетя Пейдж, но мне не хотелось, чтобы Люк спрашивал, откуда я знаю.

— Еще слишком рано для того, чтобы так устало выглядеть, — сказал он, когда она убежала. — Мы только закончили предсезонку.

— Знаю. Обычно я могу продержаться до восьмой недели, прежде чем почувствую, что мне нужен недельный сон.

— У меня уже болят колени.

Я потер шею.

— Плечо. Из-за шестого подбора на прошлой неделе в Аризоне я болел несколько дней.

— Ну, да, — сказал он, смеясь. — Когда соперник расплющивает твою задницу прямо перед тем, как ты вытянул руку за линию, это негативно сказывается на многих частях тела.

Несмотря на то, что мы оба смеялись, это было не так уж и смешно. С каждым годом восстанавливаться становилось все труднее. Каждая игра, каждая неделя тренировок доводили наши стареющие тела до предела. Мышцы и связки вышли за пределы того, на что они были рассчитаны.

И если мое физическое тело каждую неделю подвергалось побоям, это было абсолютно ничем по сравнению с тем психическим истощением, которое я испытывал из-за четырех маленьких упрямых темноволосых девчонок.

Мы с Люком еще немного поговорили о предстоящих завтра играх, о тех, которые мы сможем посмотреть, поскольку это была наша прощальная неделя. Фейт пару раз приходила и уходила, а товарищи по команде подходили и разговаривали пару минут, прежде чем перейти к другим разговорам.

— Чувак, — сказал Люк, потирая затылок, — не могу поверить, что уже почти шесть. Насколько по-взрослому я прозвучу, если скажу, что готов лечь спать?

— Старый, — сказал я ему с ухмылкой. Я вытащил телефон из кармана, удивленный, что прошло так много времени. Экран блокировки был заполнен сообщениями, и в ту секунду, когда мои глаза наткнулись на первое, я почувствовал, как краска отхлынула от моего лица.

— Черт, — прошептал я. — Черт, черт, черт.

— Что не так? — спросил Люк.

Изабель: Почему ты не отвечал на звонки?? Молли попала в автомобильную аварию. Дядя Ник здесь. КЛЯНУСЬ, я ему не звонила. Думаю, это сделала глупая миссис Коннор.

Изабель: Он очень сердитый.

Изабель: ЛОГАН, ВОЗЬМИ СВОЙ ЧЕРТОВ ТЕЛЕФОН. Мы в Вердж Мейсон.

Изабель: Извини. Я положу доллар в банку с ругательствами. Не подведи, с ней все будет в порядке. НО, БОЖЕ МОЙ, ГДЕ ЖЕ ТЫ?

От последнего у меня кровь застыла в жилах.

Ник: Спасибо, что наконец-то облажался по-крупному. Дальше я сам разберусь.

— Мне нужно идти, — неуверенно произнес я, запихивая телефон в карман и вставая так быстро, что у меня закружилась голова. — Моя сестра... она в больнице.

Он встал.

— Ты в порядке? Я могу тебя подвезти, в каком она районе?

Я уже направлялся к двери, сердце бешено колотилось, мысли крутились со скоростью света, все... просто все внутри меня бешено колотилось, чтобы не чувствовать себя таким придурком из-за того, что я отключил свой дурацкий телефон.

— Она в «Вирджинии Мейсон», и нет, я в порядке, спасибо. Просто передай Элли спасибо за приглашение.

Ключи выпали у меня из кармана еще до того, как я подошел к входной двери. Мчась по шоссе в отделение неотложной помощи больницы, я старался не думать о наихудших сценариях.

— Черт, — прошептал я в сороковой раз за последние тридцать минут. Если бы кто-нибудь из девочек мог меня услышать, то к концу дня я был бы должен банку с ругательствами целое состояние. «Банка с ругательствами — это была идея Молли», — подумал я, пытаясь проглотить огромный комок страха. Я мельком видел ее тем утром, когда она с затуманенным взором ввалилась на кухню в поисках кофе.

— Веселись на своей вечеринке, — сказала она мне, хлопнув по плечу, когда я выходил из кухни. — Не будь ни с кем злым.

— Я никогда не был злым, — сказал в ответ, ероша ее темные волосы.

Мои глаза обожгло, и я быстро заморгал. С ней все было в порядке.

Клянусь, если бы это было не так, если бы ее травмы были серьезнее, чем указывалось в сообщениях Изабель …

Я крепче сжал руль и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы собраться с мыслями.

Было достаточно просто логически убедить себя не паниковать. Из больницы мне не позвонили. Никто из полицейских мне не звонил. Изабель ничего не говорила о серьезной травме в своих сообщениях, и ни она, ни миссис Коннор не оставляли мне голосового сообщения. Это было хорошо. Это надолго отложилось в моей голове.

Но была совершенно отдельная часть тебя самого, которую логика не могла затронуть, когда ты несешь ответственность за людей, которых любишь больше всего на свете. Эта часть меня, мое сердце, что бы там ни было, не могло перестать представлять Молли с дыхательной трубкой или бледную, лежащую на больничной койке с бинтами на лице, и мне пришлось до боли стиснуть зубы. Наконец, подъехал к больнице и резко остановил свой грузовик на пустой парковке.

Я воспользовался моментом, чтобы напомнить себе, что с ней, вероятно, все в порядке, но это было нелегко.

Как только окажусь внутри, я не позволю никому из них узнать, что эти страхи бродят в моей голове. Я войду в палату, и никто даже не догадается, что внутри меня все дрожит от желания убедиться, что с ней все в порядке. Что люди, отвечающие за ее здоровье, были компетентны и выполняли свою работу, наблюдая за ней с такой же любовью и заботой, как и я.

Я вбежал в приемный покой со стороны Спринг-стрит и назвал свое имя и фамилию Молли охраннику за стойкой. Он одарил меня вежливой улыбкой и любопытным взглядом. Мне пришлось дышать ровно, потому что я, вероятно, вышел бы из себя, если бы он спросил, играю ли я в футбол. К счастью, он этого не сделал; он просто открыл дверь и сказал, куда идти.

В приемной царила оживленная суета, но все были слишком сосредоточены на своих проблемах, чтобы обратить на меня внимание, когда я быстро прошел через комнату.

— Как мило, что ты пришел, — раздался позади меня голос, очень похожий на мой собственный. Я снова заскрипел зубами и глубоко задышал, но, сохраняя невозмутимое выражение лица, повернулся к своему младшему брату. Он был моим зеркальным отражением, единственными отличиями были рост в пару дюймов, примерно на тридцать фунтов меньше мышц и чисто выбритое лицо.

У меня на языке вертелись оправдательные ответы, но я не стал их произносить.

— С ней все хорошо?

Ник медленно приподнял темную бровь.

— Дай определение этому слову.

Я не сводил с него глаз, но не заглатывал наживку. Никогда не получалось ничего хорошего, если я брал этот чертов кусок, который он пытался использовать для того, чтобы я вынырнул из воды зубами вперед. Через секунду он закатил глаза.

— Она вывихнула запястье от удара подушки безопасности, и им нужно проверить, нет ли сотрясения мозга, но она жива, и с ней все в порядке. Тебя это устраивает?

Я не ответил, повернувшись к нему спиной, чтобы пойти повидаться с сестрой, но почувствовал, как мои плечи расслабились от мгновенного облегчения.

— Эй, — сказал он, когда я пошел прочь. — Это все для тебя, Логан. Я подаю прошение об опекунстве. Ты не можешь допустить, чтобы подобное дерьмо происходило у тебя на глазах, и все еще думать, что ты лучший выбор для девочек. Они должны быть дома, со мной и Корой. Мы можем обеспечить им стабильную обстановку, двух родителей, которые возвращаются домой в пять часов и ужинают за общим столом.

Какое бы облегчение я ни испытывал, оно исчезло, оставив после себя медленный холодок страха. За последние два года у нас столько раз возникал этот спор, но у него так и не нашлось достаточно аргументов, чтобы действительно попытаться довести его до сведения судьи.

Два года назад, когда он впервые попытался это сделать, он жил не в Вашингтоне. Он не переехал в их школьный округ. Не был женат.

Я оглянулась на него через плечо, не желая доставлять ему удовольствие тем, что он выводит меня из себя.

— Они никуда не денутся.

— Прости, если я не поверю тебе на слово. Я сейчас выйду, чтобы позвонить своему адвокату, придурок.

— Придурок, — пробормотал я. — Надеюсь, она запросит побольше.

Он усмехнулся, пробормотав что-то себе под нос, на что я не обратил внимания и свернул в коридор, ведущий к палате Молли. По коридору шла миссис Коннор с мрачным выражением на слегка морщинистом лице. Увидев меня, она резко остановилась и нахмурилась еще больше.

— Больше часа, Логан, — сказала она. — Мы пытались дозвониться до тебя больше часа.

Я поднял руки.

— Знаю. Я не… Я не слышал, как звонил мой телефон. Я приехал сюда, как только смог.

Она тяжело вздохнула и поправила ремешок сумочки на плече.

— Что сказал доктор?

Миссис Коннор заглянула в больничную палату, откуда я слышал болтовню девочек, саундтрек всей моей проклятой жизни, и натянуто улыбнулась.

— Ну, он не стал мне много рассказывать, учитывая, что я не являюсь их родителем или опекуном, — многозначительно сказала она, затем посмотрела в конец коридора, где Ник прошел мимо меня. — Но, думаю, я не могу винить его, учитывая, что я была тем человеком, которого заперли в ванной, в то время как Молли выскользнула из дома и встретилась со своей подругой, чтобы выпить.

— Что? — взревел я.

Пара медсестер за соседним столом бросили на меня неодобрительные взгляды, а затем из притихшей больничной палаты я услышал театральный шепот:

— О, Молли, тебе конец.

Я несколько раз моргнул, весь мозг превратился в ледяную глыбу замешательства.

— Ты... … как тебя заперли в ванной?

Улыбка стала еще шире.

— Это, должно быть, близнецы.

Мои руки сжались в кулаки, и я почувствовал, что еще одно маленькое открытие отделяет меня от того, чтобы зарычать, как медведь в западне.

— Ладно. Ладно, все в порядке. Я… Я поговорю с ними. Теперь они наказаны на месяц, и... подожди, Молли пила?

Миссис Коннор посмотрела мне в глаза, и впервые я увидела вспышку сострадания. Но это было мимолетно.

— Логан, мне тебя жаль, правда. Они — сущее наказание, и я знаю, что ты делаешь все, что в твоих силах, но я больше не могу с этим мириться. Вазелин в бутылочке из-под моего шампуня был милым и все такое, но мне пятьдесят два. У меня нет сил их обуздывать. Сегодня было слишком много всего.

— Миссис Коннор, пожалуйста. — Я запинался на словах, от растущего осознания того, что вот-вот потеряю свою четвертую экономку за год, мой язык не слушался. — Я повышу тебе зарплату.

Она похлопала меня по плечу.

— Иногда некоторые вещи не стоят таких денег. Прими это к сведению. Я обещаю, что не буду просить рекомендаций.

И затем она ушла.

Пока я стоял, уставившись на нее, как изголодавшаяся по воде рыба, краем глаза я заметил два маленьких тела.

Я зажмурился и сосчитал до десяти, прежде чем почувствовал, как чьи-то тонкие руки обхватили меня за талию.

Вздохнув, я пригладил непослушные волосы Лии, прежде чем к нам присоединилась ее сестра-близнец.

Малышки засранки знали, что я не могу по-настоящему злиться, пока они меня обнимают.

— Клэр, Лия, — тихо сказал я, наклоняясь, чтобы поцеловать каждую из них в макушку, — вы наказаны до тех пор, пока вам не исполнится двадцать.

Клэр вздернула подбородок и пронзила меня взглядом своих голубых глаз.

— Это слишком много времени, Логан. Это означает, что тебе придется иметь дело с нами дома в течение восьми лет.

— Я думаю, ты бы сломался через неделю, — вмешалась Лия, ее голос звучал приглушенно из-за того, что она уткнулась лицом мне в живот.

— Думаю, я бы сломался через две недели, — признался я, чувствуя невероятную усталость. — Идите, посидите на той скамейке, хорошо? Не двигайтесь, пока я не вернусь.

— Мы не будем, — сказали они в унисон и побежали туда, куда я указал.

Я ущипнул себя за переносицу и вошел в больничную палату.

Изабель, единственный здравомыслящий член семьи, кроме меня, сидела на краю больничной койки Молли, водя пальцами по экрану своего телефона. Молли притворялась спящей, и у нее это ужасно получалось, судя по тому, как она пыталась разглядеть выражение моего лица сквозь прищуренные глаза.

— Изабель, — начал я, но она подняла руку, останавливая меня.

— Я знаю. Тебе нужно уединение. Я уже позвонила Нан и рассказала ей, что произошло.

— Спасибо, детка.

Она на мгновение подняла глаза, но тут же закатила их, увидев, что Молли притворяется храпящей.

— А я сейчас отправляю ей сообщение о том, что миссис Коннор сбежала из дома. Она как можно скорее купит билет.

Осознание того, что мама скоро будет в пути из Флориды, немного ослабило железную хватку на моем животе, поэтому я кивнул.

— Хорошо. Это хорошо. Завтра я могу остаться дома. С тренером все будет в улажено.

— Нет, этого не будет, но он не сможет оспорить это без того, чтобы профсоюз игроков не дышал ему в затылок.

Я покачал головой.

— Ты уверен, что тебе только четырнадцать?

Ее улыбка была легкой и так похожа на мою собственную, что у меня сердце перевернулось в груди.

— Насколько я помню, в последний раз.

— Спасибо, что позвонила Нан.

Изабель пожала плечами и встала с кровати. Мои брови на мгновение приподнялись при виде ее ослепительно яркого наряда, но что, черт возьми, я знал о подростковой моде?

— Я буду рада ее увидеть. Может, это заставит Ника забыть о тебе. — Она присвистнула. — Он был не в духе.

Тот факт, что ей приходилось разбираться со всем этим дерьмом, казался мне невероятно несправедливым. Из четырех моих сводных сестер Изабель была больше всего похожа на меня. Она видела, что нужно сделать, и делала это, и сдерживала свои эмоции, даже если остальные бурлили, просто чтобы убедиться, что все улажено. Она была такой с рождения.

Когда мой отец женился на девушке, которая была на семнадцать лет моложе его, во второй раз, когда я только поступил в колледж, я и представить себе не мог, что в течение следующих шести лет у нас неожиданно появятся четверо сестер. Мне было девятнадцать, когда родилась Молли, эта маленькая засранка, которая притворялась, что спит на больничной койке. Тогда я и представить себе не мог, что из-за нее я преждевременно поседею.

Изабель вышла из комнаты, снисходительно похлопав меня по спине, когда проходила мимо.

Когда она ушла, я подождал пару секунд, чтобы посмотреть, вздрогнет ли Молли хотя бы.

— Я знаю, что ты не спишь.

Молли зажмурила глаза еще сильнее, и я подавил улыбку. Ее запястье было туго обмотано и уже висело на перевязи вокруг шеи.

— Я в полной заднице, не так ли? — сказала она дрожащим голосом.

— Следи за языком, — предупредил я.

Она вздохнула и открыла глаза. Они были большими, умоляющими и готовыми наполниться слезами.

— Эй, — мягко сказал я, взяв ее за здоровую руку. — Я рад, что с тобой все в порядке.

Одна слезинка скатилась, и она позволила ей беспрепятственно скатиться по щеке.

— Это было страшно.

Я кивнул.

— Держу пари. Что случилось?

— Я везла нас обратно к дому Сиси на ее машине, и потому что она была под кайфом, она очень громко смеялась, и, клянусь, у меня не было ни капли выпивки, и я отвлеклась, и не заметила, как перед нами остановилась машина. — Она шмыгнула носом и снова откинула голову на больничную койку. В шестнадцать лет у Молли были моменты, когда я мог видеть, какой женщиной она станет. Это был один из них.

Несмотря на то, что на больничной койке она выглядела душераздирающе юной, бледной и хрупкой, я представил, как она будет выглядеть через десять лет. Через двадцать.

— Молли, — начал я, и ее слез стало еще больше. — Эй, да ладно, Мол, ты меня просто убиваешь, но ты же не можешь ожидать, что сможешь улизнуть днем, чтобы покататься с другом, который пьет, и избежать последствий.

— Я знаю. — Она всхлипнула. — Мне просто надоело торчать с ними дома. Они такие сумасшедшие, не дают мне покоя и не понимают, каково это — быть в моем возрасте. Они еще маленькие, Логан.

Медсестра вошла в палату и улыбнулась мне, прежде чем проверить давление и уровень кислорода у Молли. Пока она спрашивала, как у нее с болью, я полез в задний карман за телефоном. Карман был пуст. Я прошептал в банку с ругательствами слово, которое, вероятно, стоило бы мне недельной зарплаты. Он либо выпал в машине, либо остался в доме у Люка и Элли.

— Я сейчас вернусь, хорошо, Мол?

Она кивнула и слегка улыбнулась. Медсестра бросила на меня долгий оценивающий взгляд, который я проигнорировал.

— Из, мне срочно нужен твой телефон.

С того места, где она сидела на мягком стуле, она пристально посмотрела на меня.

— Вспомни, кто платит за этот телефон, прежде чем ты мне его дашь, — сказал я ей.

Она закатила глаза и отдала аппарат мне. Я набрал номер своего адвоката и, учитывая, сколько я платил ей в час, был до отвращения рад, что она сразу взяла трубку.

— Привет, Логан, — сказала она в трубку. — Что случилось?

— Дело в том, что мой брат разозлился, и у него на это есть веская причина, — немедленно отрезала я.

— Что случилось?

Она молчала, пока я пересказывал ей короткую версию, а потом затихла, когда я закончил.

— Черт, Логан, — прошептала она. — Тебе лучше начать говорить. Прямо сейчас.