Габриэль

Глава 21

Габриэль

Я похлопал Беатрис по плечу, когда она закашлялась, подавившись кусочком торта, и бросил взгляд на Габриэля, который ухмылялся мне в ответ. Беатрис оттолкнула мою руку, и мой кузен, воспользовавшись моментом, протянул ей напиток.

«Чёртов ублюдок».

— Боже, ты действительно дьявол! Как ты можешь так поступать со своим собственным кузеном? Он ведь твоя семья! — В глазах Беатрис смешались отвращение и недоумение.

Я равнодушно посмотрел на неё и пожал плечами.

— Нам было по шестнадцать, он её бросил, и она прибежала ко мне в слезах.

— А как же братский кодекс? — Беатрис нахмурилась, пытаясь понять.

Федерико рассмеялся над её логикой.

— Верно? — Он взглянул на меня, а потом снова на Беатрис. — Габ приехал в Штаты погостить на лето. Мы все вместе тусовались, отлично ладили. Возможно, даже слишком. Однажды вечером мы с Анджелой поссорились, но я решил сказать ей, что облажался, и застал, как он пристает к ней в её машине.

— Я просто пытался её подбодрить.

— Как «благородно» с твоей стороны, — саркастично произнесла Беатрис, пытаясь слезть с моих колен, но я крепко держал её.

— Габ оказал мне услугу, Беа, — сказал Федерико, хотя его глаза выдавали совсем другое.

— То есть тебя не беспокоит, что они все это время поддерживали связь? — спросила она, нахмурившись.

Федерико пожал плечами.

— Первую любовь никогда не забываешь. Мы начали «встречаться» или, скорее, стали парой, когда нам было по тринадцать, но это было так давно. Насколько я знаю, её жизнь сложилась не так, как она мечтала, и это печально. Она хотела стать воспитательницей в детском саду, всегда любила детей.

Он со вздохом откинулся на спинку дивана.

— Какое-то время её жизнь была в полном беспорядке: постоянные лечебные центры. Потом, казалось, дела наладились, но её стремление к мечте исчезло. Пока она счастлива, кто я такой, чтобы судить?

— Простите, мне нужно в туалет, — произнесла Беатрис, пытаясь встать, но я всё ещё держал её за руку.

— Почему? — спрашиваю я, мысленно ругая себя за то, что мой вопрос прозвучал так глупо.

— Думаю, меня может стошнить прямо на тебя, и, честно говоря, я бы почувствовала себя намного лучше, — отвечает она.

При свете флуоресцентных ламп её лицо действительно выглядит нездоровым. Я осторожно снимаю её с колен, и она, покачиваясь, направляется в коридор. Федерико тоже встаёт.

— Я пойду проверю, всё ли с ней в порядке. И, раз уж ты так любишь двойную игру, мне интересно, сколько раз я смогу довести Беа до оргазма до конца этого вечера, — с усмешкой бросает он.

Я реагирую инстинктивно: бросаюсь к нему, валю на пол и наношу сокрушительные удары. Он блокирует один из них и отвечает боковым ударом по моей голове. Мы с трудом сражаемся, меняясь позициями, обмениваясь ударами и проклиная друг друга, но в какой-то момент мне удаётся оттолкнуть его.

— Ты, чёртов ублюдок, погубил её! — кричит Федерико, нанося мне ещё пару ударов.

Я отвечаю ударом ноги, валю его на землю.

— Это ты погубил её, признай это, мать твою! — кричу я, нанося ещё несколько ударов, прежде чем нас разнимают.

Домани пытается удержать меня, хватая за грудь, но я вырываюсь и направляю пистолет на Федерико. В зале раздаются выстрелы, когда несколько человек вытаскивают свои пистолеты. Многие из них направлены на меня, но столько же, если не больше — на Федерико.

— Габриэль, прекрати это! — кричит тётя Розетта, пробираясь сквозь толпу.

Где-то позади меня рыдает Серафина.

— Ты воспользовался ею, — кипит Федерико.

— Мы оба знаем, что произошло на самом деле, Рико, — холодно отвечаю я.

Он осматривается, и его взгляд останавливается на ком-то позади меня. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это — достаточно его ухмылки.

— Может быть, у меня будет шанс отплатить тебе тем же, кузен, и забрать твою девушку. Не похоже, что Беа придётся долго уговаривать, — бросает он с усмешкой.

Я взвожу курок.

— Держись от неё подальше.

— Да, я так не думаю. — Он улыбается мне в ответ, и я ощущаю, как погружаюсь в бездну, из которой, как я знаю, не выбраться.

В этот момент передо мной появляется лицо Беатрис.

— Уйди с дороги, Беатрис.

Я перевожу взгляд обратно на Федерико.

— Габ, если ты выстрелишь, ты попадёшь в меня; если они выстрелят, они тоже попадут в меня.

У меня сводит челюсти от гнева, который едва удаётся сдержать.

Она делает шаг ближе ко мне, ставя себя в опасное положение.

— Посмотри на меня, Габриэль. — Её руки притягивают моё лицо к себе. Я встречаюсь с её решительным взглядом. — Пожалуйста, давай уйдём.

Я опускаю оружие, продолжая смотреть на неё. Прижимаюсь головой к её лбу, вдыхаю и выдыхаю, и мой гнев начинает рассеиваться.

Федерико начинает смеяться.

— Чёрт, кто бы мог подумать, что мы доживём до того дня, когда большой, ужасный Габриэль Ди…

Я отстраняюсь от Беатрис.

— Заткни его, или я это сделаю!

Ренцо оттаскивает Федерико назад, но это не мешает тому подначивать меня.

— Не могу дождаться, когда сам увижу, как она околдовала тебя. — Он улыбается, и я начинаю двигаться вперёд, но Беатрис крепко хватает меня за руку.

— Уведите его отсюда! — кричит Розетта, и другие мужчины подходят, чтобы помочь Ренцо вывести Федерико из комнаты.

— Мне всё равно, кто она и что она значит для тебя или для семьи Габ! Тебе лучше разобраться со своим дерьмом или я сделаю это за тебя! — закричал Федерико через плечо, прежде чем его, наконец, выводят из комнаты.

Я крепко беру Беатрис за руку и веду её к лестнице.

— Мы уходим.

— Подожди, Габриэль. — Она пытается вырвать свою руку из моей, но я сжимаю её крепче. — Габриэль! Мы не можем так уйти.

— Почему нет, чёрт возьми?

— У твоей кузины сегодня день рождения, и она расстроена из-за вашей ссоры, — говорит Беатрис, поворачиваясь и пробираясь сквозь толпу. Я окликаю её, но уже вижу, куда она направляется, — она останавливается, чтобы обнять Серафину.

Подхожу ближе и замечаю, как она спрашивает Серафину, понравился ли ей день рождения, несмотря на конфликт между кузенами.

— Да, понравился, — отвечает Серафина, бросая на меня сердитый взгляд. — Только постарайся не делать глупостей с Беа и позаботься о ней, кузен.

Уголки моих губ приподнимаются, когда она вдруг улыбается.

— Я не хотел портить тебе день рождения, Сера, — говорю я примирительным тоном.

Она вздыхает, прежде чем обнять меня, и я на мгновение отвечаю ей тем же. Серафина смеётся, отстраняясь.

— Ты ужасно обнимаешься. И нет, ты не испортил мой день рождения. Ты же знаешь, как я ненавижу Федерико, и еле терплю Ренцо, — добавляет она, с лёгкой ноткой раздражения в голосе.

Беатрис настаивает на том, чтобы попрощаться с тётей и ещё с парой людей, которых она успела здесь узнать, прежде чем я смогу её увезти.

— Необязательно прощаться со всем этим чёртовым миром, Беатрис, — раздражённо говорю я.

Обратный путь проходит в молчании, пока она не поворачивается ко мне с вопросом:

— Куда мы едем?

— В отель, ты останешься со мной на ночь, — уверенно отвечаю я, решив, что это будет удобно для нас обоих.

— О, нет, я так не думаю. Я предпочитаю свою кровать, а не ту, что пропитана твоими телесными жидкостями, — парирует она с лёгким сарказмом в голосе.

Я сжимаю переносицу, пытаясь удержать себя от того, чтобы не потерять терпение.

— Пожалуйста, отвези меня в мою квартиру.

— Нет, — говорю я, будто это очевидно.

— Что значит «нет»? — Она смотрит на меня, не веря своим ушам.

Я знаю, что это её только разозлит, но не хочу ничего объяснять.

— Это значит, что мы едем не туда, куда ты хочешь. Всё пойдёт так, как я сказал. Забыла об этом, ясно?

— Габриэль…

— Хватит, Беатрис! — восклицаю я, и она вжимается в сиденье, замолкая до конца поездки.

Я с облегчением принимаю звонок на телефон, который отвлекает меня. Поскольку Беатрис знает итальянский, я отвечаю лишь короткими, отрывистыми фразами, не желая вовлекаться в разговор.

Закончив, я наклоняюсь к водителю и прошу его сменить маршрут. Он молча кивает, и я дружески хлопаю его по плечу, прежде чем снова откинуться на спинку сиденья.

— Где мы? — спрашивает она, заметив, что мы едем не в сторону её дома.

— В моём отеле, — спокойно отвечаю я, чувствуя, как напряжение в машине понемногу начинает спадать.

Она открывает рот, чтобы снова возразить, но вместо этого лишь вздыхает и смотрит в окно, словно надеясь, что это как-то изменит ситуацию. Беатрис глубоко вздыхает, и я невольно обращаю на неё внимание.

— Ты знал, что кнопка закрытия лифта — это всего лишь «эффект плацебо», чтобы пассажиры думали, что у них есть хоть какой-то контроль? — произносит она.

Я не отрываюсь от телефона, пытаясь игнорировать её бессмысленное бормотание, но она продолжает нести чушь.

— Настоящее имя Обжоры из «Улицы Сезам» — Сид. Не так впечатляет, правда?

Хм, кто бы мог подумать.

— Кетчуп когда-то продавался и использовался как лекарство. Спорю, ты не догадываешься, для чего? — спрашивает она, внимательно изучая мою реакцию.

Она выжидает секунду-другую, чтобы посмотреть, отвечу ли я.

— Никаких предположений? Ну, он был для лечения диареи и несварения желудка. Безумие, правда?

Я отрываю взгляд от телефона и моргаю. Эта женщина действительно сумасшедшая.

— В Японии есть остров, на котором живут только кролики. Правда, это мило? Но, зная мою удачу, они похожи на кроликов-убийц или что-то в этом роде. — Она с интересом наблюдает за медленным подъемом этажей лифта, как будто это нечто удивительное. — А ты знал, что от торговых автоматов гибнет больше людей, чем от акул? — добавляет она, вызывая у меня лёгкую усмешку.

— Если ты продолжишь, я буду вынужден считать тебя экспертом по бесполезным фактам, — отвечаю я, поднимая бровь.

Беатрис смеётся, и я осознаю, что, возможно, её болтовня — это лучший способ отвлечься от напряжения между нами.

Она продолжает сыпать бесконечную информацию, и у меня от раздражения сводит челюсти.

— И все же, я бы предпочла попытать счастья с торговым автоматом, чем с акулой, — говорит она, смотря на свое отражение в стене лифта и поправляя прическу. — Вот сумасшествие! Долли Партон участвовала в конкурсе двойников Долли Партон, и угадай, что из этого вышло?

Я смотрю на неё, гадая, думает ли она, что это сработает.

— Она проиграла! — безудержно смеется она. — Вот это меня всегда цепляет!

— А ты знала, что клубника — это не ягода, а банан…

Беатрис, я не идиот. Я знаю, что ты пытаешься сделать, но это не сработает. Ты остаешься со мной. Но если ты будешь продолжать нести всю эту бесполезную чушь, я заклею тебе рот скотчем.

Я выхожу из лифта, и она ахает, когда выходит за мной в просторный холл. Её широко раскрытые глаза осматривают большую гостиную прямо напротив нас с окнами от пола до потолка, из которых открывается потрясающий вид на Нью-Йорк.

Но затем она снова обращает внимание на меня.

— Это меня не остановит, понимаешь?

Я поворачиваюсь и иду обратно к ней, пока не оказываюсь прямо перед ней.

— Нет? Я знаю кое-что, что могло бы остановить, — отвечаю я, наблюдая, как она снова упирается спиной в дверь лифта.

Мои пальцы скользят вверх по её руке, по ключице и затем по центру груди, стараясь не касаться её слишком настойчиво.

— Я чувствую и слышу, как учащается твоё сердцебиение, любовь моя.

— Я не твоя возлюбленная, Габриэль.

Я усмехаюсь про себя, когда она закрывает глаза. Наклоняюсь к её уху, чтобы шепнуть:

— Ты такая, Беатрис, хочешь ты этого или нет. Ты моя… по крайней мере, на ближайшее время. Так что привыкай к этому.

Мой нос скользит по её шее, а затем по груди. Я вижу, как её грудь поднимается и опускается в такт учащённому дыханию.

— Ты не хочешь признаваться в этом самой себе, детка, но ты хочешь, чтобы я прикоснулся к тебе, попробовал тебя на вкус, погрузил в тебя свой толстый, пульсирующий член. — Я касаюсь губами её другого уха. — Я могу заставить тебя забыть обо всём, что тебя беспокоит. Я могу сделать так, чтобы ты почувствовала себя самой желанной и красивой женщиной в мире.

Я крепко хватаю её бедра, мои пальцы впиваются в мягкость её изгибов, прежде чем я скольжу ими вверх по её платью, и мои большие пальцы находят и обводят её соски через ткань. Она ахает, когда я сжимаю их; её спина выгибается, отталкиваясь от стены.

Я отступаю, посмеиваясь.

— Видишь? Я заставляю тебя заткнуться.

Я ухожу, оставляя её, и оглядываюсь через плечо:

— Я иду в душ. Ты можешь переодеться во что-нибудь из моих вещей или оставить всё как есть — на твой выбор.

Ухмыляясь, я направляюсь в спальню, ослабляя узел галстука, и чувствую, что она настроена ко мне благосклонно. Снимаю рубашку и бросаю её на стул в комнате, прежде чем вернуться.

— Хочешь заказать еду в номер? Я не ел с утра…

Она выглядывает из лифта и, прежде чем нажать на кнопку, делает жест рукой, чтобы я не подходил. Я мчусь к ней:

— Беатрис!

Дверь закрывается раньше, чем я успеваю подойти, и ударяю по ней кулаком. В панике мчусь обратно в комнату, хватаю с кровати телефон и набираю номер Грассо.

— Она спускается в вестибюль. Не дай ей уйти.

— Босс, э-э, учитывая то, что произошло в прошлый раз…

— Не будь долбаным слабаком, Грассо.

— Я не такой, босс. Но Чиччо спрашивал, не могли бы мы…

— Не вини меня, сука, — комментирует Чиччо на заднем плане, и я сжимаю переносицу.

— Верни её любыми средствами, кроме оружия!

Вешаю трубку и направляюсь в душ, чтобы освежиться.

∞∞∞

Когда я выхожу из ванной, Беатрис ворочается на кровати и начинает что-то бормотать, пока я хватаю одежду. Она испуганно садится:

— Что ты со мной сделал?

— А, ты проснулась. И я ничего не сделал.

Я роняю полотенце и усмехаюсь, когда она отворачивается; румянец на её щеках темнеет.

— Тебе нравится то, что ты видишь, любимая? Удивлена, что это не тот тюбик губной помады, о котором ты говорила? — говорю я, натягивая боксеры.

Она снова поворачивается ко мне, но на её лице написано отвращение.

— На твоем месте я бы это проверила.

— Что?

Её взгляд опускается к моей промежности.

— Твой член.

— А что в этом плохого?

— То, что ты спрашиваешь, довольно печально. Но я уверена, что он не должно так выглядеть.

Я снимаю боксеры, чтобы посмотреть на себя, и в этот момент слышу, как она хихикает. Я бормочу себе под нос о её ребячестве и возвращаюсь в ванную, чтобы почистить зубы.

— Что эти два головореза со мной сделали?

— Грассо и Чиччо вернули тебя обратно.

— Я имею в виду, почему я потеряла сознание? — её вопрос звучит медленно, когда она соскальзывает с кровати.

— Почти уверен, что Грассо попал тебе в болевую точку.

— А откуда ты знаешь, что они ничего не делали, пока я была без сознания, придурок?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, откуда ты знаешь, что они не воспользовались ситуацией, пока я была без сознания и ты был в душе?

Я понимаю, на что она намекает, замечая не только гнев в её голосе, но и полные слёз глаза.

— Мои люди никогда бы такого не сделали. Я приказал доставить тебя прямо ко мне.

Она усмехается, резко стирая слёзы с лица:

— Верно, потому что ты всегда контролируешь всё и вся? Я ухожу.

Я резко бросаюсь вперед, чтобы преградить ей путь, хватая за плечи.

— Ты не уйдёшь.

— Я не собираюсь быть твоей новой Анджелой, Габриэль. Убери свои руки от меня.

Она отталкивает меня, но возвращается в комнату, прежде чем снова обернуться, её взгляд полный решимости.

— Ты не собираешься использовать меня в своих интересах, как ты сделал с ней.

— Ты думаешь, что это я сделал?

— А как бы ты назвал то, что произошло между вами? Дружбой? Любовью? Ты же сам сказал, что любви для тебя не существует. Ты просто воспользовался ею, когда она была уязвима, а потом её жизнь превратилась в ад. Даже Федерико это подтвердил.

— Федерико? Серьёзно? Твоё искажённое мнение основано на словах этого говнюка?

Я хватаю её за руки и встряхиваю, не веря, что она доверяет этому ублюдку больше, чем мне.

— Ты, чёрт возьми, так сильно меня ненавидишь, что поверила ему?

— Ты не совсем человек чести, Габриэль.

Тот факт, что она верит ему, не зная всей правды, приводит меня в бешенство. Её слова сводят меня с ума. Гнев захлёстывает меня, и я с яростью бью кулаком по стене рядом с её головой. Она вздрагивает и отшатывается от меня, пока я продолжаю яростно молотить по стене, раздирая костяшки в кровь, оставляя кровавые следы.

— Габриэль, остановись! Ты можешь навредить себе!

Я продолжаю бить по стене, пока не выбиваюсь из сил и не падаю на колени, тяжело дыша. Её мягкая рука ложится мне на плечо.

— Габриэль…

Я отталкиваю её.

— Уходи. Убирайся нахрен!

— Нет. Дай мне посмотреть на твои руки, пожалуйста.

— Я сказал, убирайся нахрен!

— Нет! Перестань вести себя как идиот и дай мне взглянуть на твои руки!

Я поднимаюсь на ноги и нависаю над ней.

— Я не хочу, чтобы ты была здесь. Уходи. Вон, — выдавливаю из себя.

Она смотрит на меня, не мигая; в её глазах я не вижу страха, которого ожидал.

— Я уйду, как только ты позволишь мне осмотреть твои руки.

Я отступаю, и она осторожно берет мои дрожащие руки. Её пальцы нежно касаются порезов на моих костяшках, из которых сочится кровь. Не сказав ни слова, она тянет меня в ванную.

Подставив мои руки под струю холодной воды, она начинает рыться в ящиках и шкафчиках, пока не находит аптечку. Я не отрываю взгляда от розовой воды, стекающей в раковину. Чем дольше я нахожусь рядом с ней, тем больше теряю контроль — она сводит меня с ума.

Прошло много времени с тех пор, как я позволял кому-то видеть себя таким расстроенным, и ненавижу это чувство уязвимости и дискомфорта.

Она осторожно вытирает мои руки, и я наблюдаю за её лицом, пока она сосредоточенно занимается бинтами. Вдруг наши взгляды пересекаются, и я быстро отвожу взгляд.

— Тогда скажи мне правду, Габриэль, — её голос звучит спокойно, но с каким-то напряжением.

Моя рука напрягается в её ладонях.

— О чём ты?

— Об Анджеле.

Я вздыхаю, полагая, что разговор пойдёт в ином направлении. Рука расслабляется.

— Почему? Ты уже решила.

— Потому что, если я ошибаюсь, я извинюсь за свои предположения и за то, что осудила тебя несправедливо.

Её слова задевают меня, и я сжимаю зубы от ярости, наблюдая, как она наносит мазь на мои порезы. Жжение заставляет меня сдерживать тихое шипение, и я глубоко вздыхаю.

— Он был прав в том, что я собирался провести лето здесь, приехав из Италии. Мы все тусовались вместе: Федерико, Ренцо, Анджела, я, Лука и Домани. Но вот что он не сказал — Анджела забеременела от него. Когда она рассказала ему об этом, он бросил её, и она была совершенно разбита.

Она продолжает бинтовать мои руки, внимательно изучая меня.

— Как я уже говорил, она пришла ко мне вся в слезах. Я не знал, что делать. Я плохо разбираюсь в чувствах, слезах и всей этой ерунде, как ты уже поняла. Но я знаю одно: когда дело касается девушек, я, кажется, умею заставить их чувствовать себя лучше. Она всё плакала, что её больше никто не полюбит, что ни один парень не захочет быть с ней… — я пожимаю плечами, вспоминая, как беспомощно себя чувствовал в тот момент. — Я просто хотел, чтобы она перестала плакать, чтобы ей стало лучше. И да, Федерико нашёл нас, когда я трахал её.

Она молча заканчивает бинтовать вторую руку.

— Что случилось с ребёнком? — спрашивает она тихо.

Моё сознание снова заполняют воспоминания об Анджеле, её сломленности.

— Она потеряла ребёнка. Сильная депрессия заставила её родителей отправить её в реабилитационный центр. И да, как сказал Федерико, после этого она уже никогда не была прежней. Она бросила школу, пристрастилась к наркотикам, стала… неразборчивой в связях. Но, несмотря на всё это, она нашла способ вернуться к нормальной жизни. Теперь она умная и успешная деловая женщина.

— Так ты не встречался с ней всё это время? — её голос звучит немного мягче, но в нём всё ещё слышится подозрение.

Я качаю головой.

— Нет. Мы оба понимали, что совершили ошибку. И осознание того, что это причинило боль Федерико, только усиливало нашу вину. — Я делаю паузу, размышляя о том, как всё сложилось. — В каком-то смысле, помогая Анджеле встать на ноги… я, наверно, тоже хотел почувствовать себя лучше.

Она смотрит на меня с холодной усмешкой.

— Может, ты и умеешь заставлять женщин чувствовать себя желанными, Габриэль. Но в том, что касается женщин, ты ничего не понимаешь.

Я хмурюсь, не до конца понимая, что она имеет в виду.

— Я иду в душ, — говорит она, отворачиваясь.

— Я думал, ты уходишь.

— Да, но я бы хотела сначала принять душ, — отвечает она, направляясь к душевой, открывая воду и выпроваживая меня из ванной, прежде чем запереть дверь.

После того как я заканчиваю дела, Беатрис выходит из ванной, закутанная в полотенце. Подходит к комоду и начинает рыться в ящиках.

— У тебя здесь нет футболок, — замечает она.

— Я не останавливался здесь несколько месяцев, — отвечаю я, наблюдая за её движениями.

Беатрис направляется к шкафу, достаёт белую рубашку на пуговицах и, отвернувшись, обматывает полотенце вокруг талии, быстро застёгивая рубашку.

Она выбрасывает полотенце и, заметив мой взгляд, устремлённый на неё, спрашивает с лёгким смущением:

— Что?

Я ухмыляюсь:

— Она полупрозрачная.

Она усмехается в ответ, затем скрещивает руки на груди, но вскоре бросается к комоду и открывает ящик с моими трусами.

— Ты же не собираешься надеть моё бельё снова, да? — спрашиваю я, не скрывая улыбки.

— Одно дело, когда ты видишь это, — она указывает на свою грудь. — Но совсем другое, когда ты видишь кое что другое.

Я фыркаю, пытаясь подавить смех.

— Кое что это что?

Она сердито сверкает глазами:

— Ты понимаешь, о чём я говорю.

Засунув ноги в мои боксеры, она пробурчала:

— Я иду спать.

— Ты разве не собиралась уходить? — Улыбка невольно расползается по моему лицу.

— Ты правда хочешь, чтобы я вышла на улицу в таком виде? — Она возражает с недоверием. — Прекрасно! — С этими словами она снова направляется в ванную, а через минуту появляется с платьем и туфлями в руках, намереваясь выйти.

Я хватаю её за руку, чтобы остановить:

— Беатрис, я просто дразнил тебя. Не уходи. — Мой голос становится мягче. — Я… я хочу, чтобы ты осталась. — Я осторожно поднимаю её подбородок, заставляя её взглянуть на меня. — Пожалуйста.

Несколько мучительных секунд её взгляд остаётся холодным, но потом она сдаётся. Вздернув подбородок, она обходит меня и направляется к кровати.

— Оставайся на своей стороне кровати, — бросает она через плечо, прежде чем лечь.