Габриэль

Глава 29

«Этого не должно было случиться».

Раньше я сомневался, в первую очередь потому, что не понимал, что это за чувства. Я был уверен, что для меня это просто невозможно. Но теперь сомнений не осталось.

«Я влюблён в Беатрис».

Я качаю головой, пытаясь понять, как мог допустить такое. Она, кажется, чаще всего не выносит меня, и я сильно сомневаюсь, что любовь вообще приходит ей на ум, когда она думает обо мне. Если она вообще обо мне думает, конечно. Она неоднократно давала понять, насколько я ей противен. Но отрицать влечение невозможно. Иногда между нами пробегают искры, хотя обычно они возникают, когда мы пытаемся уничтожить друг друга.

Я не могу игнорировать очевидное: я даже не спал с ней. Но, с другой стороны, я спал со многими женщинами и никогда не чувствовал ничего подобного рядом с ними.

Я меряю шагами больничный коридор, пока она проходит рентген и МРТ. Она не хотела идти туда одна. В моих объятиях её дрожь утихла, но стоило ей услышать, что внутрь она должна зайти без меня, как её тело снова начало дрожать.

Смутно слышу, как Домани разговаривает по телефону с Дуко, нашим человеком в участке, который работает детективом.

— Дуко уже в пути. У него есть несколько вопросов к Беатрис, — сообщает Домани.

Прежде чем я успеваю что-то ответить, из-за угла слышатся быстрые шаги, звук каблуков и множество голосов. Её семья стремительно приближается ко мне.

— Габриэль! Где она? Где моя девочка? — Тереза хватает меня за руки. Её глаза красные, по лицу текут слёзы.

А затем её сёстры начинают говорить все одновременно, осыпая меня вопросами.

— С Беатрис всё в порядке?

— Он сделал ей больно?

— Его поймали?

— Уверены, что это Лео? Как он мог так поступить?

Я поднимаю руки, чтобы остановить их поток вопросов.

— Пожалуйста, успокойтесь. С Беатрис всё относительно в порядке, учитывая то, что произошло. Ей делают рентген и МРТ руки. Лео несколько раз ударил её руку, чтобы она выронила нож, который держала.

— Что случилось, Габриэль? — Тициано подходит ближе, его голос звучит напряжённо. — Почему он на неё напал?

Я мельком смотрю на Домани, прежде чем снова повернуться к ним.

— Лео — тот самый, кто напал на неё… в прошлом году.

— Что?! — восклицает Тициано, его голос переполнен шоком и гневом.

— Вы… вы уверены?

— Почему?

Я снова поднимаю руки, пытаясь их успокоить, изо всех сил сдерживая своё терпение и раздражение.

— Уже какое-то время она получает анонимные, угрожающие записки и подарки, — говорю я.

Тициано и Тереза обменялись обеспокоенными взглядами.

— Она не хотела рассказывать вам, потому что боялась, что вы заставите её вернуться домой. Она не обратилась в полицию, потому что перестала им доверять после того, что произошло с нападением.

— Тогда я начал копать, и мои люди выяснили, что это был Лео. Именно этот звонок я принял у вас дома сегодня, — говорю я, встречаясь с тёмным взглядом Тициано.

— Боже мой. Но почему он это сделал? — спрашивает Тереза, её лицо отражает замешательство и боль. — Она же любила его.

— Он злился из-за того, что она хотела подождать с близостью, — отвечаю я. — Он сказал, что думал, всё случится, когда он переедет к ней, но когда этого не произошло, его злость только росла. Потом он решил, что если сможет заставить это произойти так, чтобы это не выглядело как его инициатива, она сама этого захочет после. Но, очевидно, всё вышло наоборот.

— Это просто отвратительно. Он обнимал каждого из нас, уверяя, что с ней всё будет в порядке, — говорит Луна, обхватывая себя руками.

— Он вел себя так, будто убитый горем, будто чувствовал её боль, утешал нас, а всё это время это был он, — говорит Карла, вытирая слёзы с глаз. — Как Беатрис сможет снова кому-то доверять после этого?

— Этот ублюдок оставался с ней ещё несколько месяцев после того, как он… — Тициано не может договорить, задыхается от эмоций и отворачивается, с силой ударяя кулаками по стене.

— Amore, он обманул нас всех, — утешает его Тереза. — Он воспользовался нашим доверием к нему и нашей Беа.

Домани встречается со мной взглядом, и я отвожу глаза, понимая, что вижу отражение близкого будущего. Но, возможно, всё будет не так. Не совсем так.

Дверь открывается, и выходит рентгенолог. Я направляюсь к нему, а её семья идёт следом, не отставая.

— Переломов нет, только сильный ушиб. Есть вероятность трещины, но сканы ничего не показали. Мы дадим ей функциональный бандаж, чтобы зафиксировать кости на месте для безопасности, — сообщает рентгенолог.

— Есть ли другие травмы? — спрашивает Тициано.

Я вмешиваюсь:

— Наш семейный врач осмотрит её, но сначала она хотела, чтобы Беатрис прошла рентген и МРТ.

— Извините?

Мы все поворачиваемся, и Дуко встречается со мной взглядом, прежде чем обратиться к семье Бьянки.

— Меня зовут детектив Фабиан Дуко, — представляется он, пожимая руки Терезе и Тициано, а затем кивает в знак приветствия сестрам. — Мне нужно поговорить с мисс Беатрис Бьянки и мистером Барроне о том, что произошло этой ночью.

— Но она уже разговаривала с полицией, — заявляет Тереза.

— Да, и она упомянула, что нападавший… — он поднимает блокнот, чтобы прочитать свои записи, — Лео Бруно также ответственен за нападение, произошедшее год назад.

— Он признался, что это был он, и сказал, что пришёл, чтобы сделать это снова, — гнев начинает проступать на лице Терезы.

— Да, именно таковы наши данные. Однако никто другой не слышал, как он сделал это предполагаемое признание. Миссис Джонс утверждает, что очнулась после удара и увидела, как он бил мисс Бьянки. Учитывая её нынешние отношения с мистером Барроне, нам необходимо убедиться, что это не запутанный любовный треугольник, который пошёл совсем не так, как предполагалось, — говорит Дуко, его голос звучит профессионально, но с оттенком подозрительности.

Я понимаю, что он выполняет свою работу и старается сохранить видимость беспристрастности, но внутри себя я знаю: это дело не закончится гладко.

— Предполагаемое? — рычит Тициано, его голос наполнен негодованием. — Моя дочь никогда бы не обвинила кого-то в подобном без веских оснований. Если она говорит, что он признался, значит, так и было, детектив.

Дуко остаётся предельно спокоен:

— К сожалению, доказательств в виде ДНК с того нападения так и не было обнаружено. Однако могу сообщить, что как миссис Джонс, так и Рубен Сальдивар подтверждают показания Беатрис. Нам предстоит убедиться, что мистер Барроне действовал в рамках самообороны, а также рассмотреть эту ситуацию со всех возможных сторон, особенно учитывая, что Лео мёртв.

— Это просто возмутительно! — восклицает Тереза, покачав головой с отвращением. — Он ждал, пока наша дочь вернётся домой. Какие ещё могут быть намерения, детектив Дуко? Я не собираюсь учить вас вашей работе, но этот человек — зло. Он причинил боль нашей дочери и обманывал всех нас. Он находился прямо у нас под носом… — её голос срывается на всхлип, и Тициано притягивает её к себе, обнимая.

Дуко с серьёзным видом оглядывает её семью.

— Мне искренне жаль, через что пришлось пройти вашей дочери, — говорит он тихо.

Дверь открывается, и медсестра выкатывает Беатрис в инвалидной коляске. Она поднимает взгляд и видит свою семью, стоящую в коридоре. Отёки на её лице и губах стали ещё сильнее, и Тереза разрывается в слезах, увидев её.

— Моя маленькая, — плачет Тереза, бросаясь к Беатрис и обнимая её. Тициано и девочки следуют за ней, окружая сестру объятиями.

Их семейная связь столь крепка, что у меня в груди зарождается тихая, глубинная боль, пока я наблюдаю за ними.

— Габриэль, — Дуко привлек мое внимание, и мы отошли подальше от семьи. — Как ты держишься?

— Не слишком ли переборщил? — спрашиваю я его вместо ответа

Губы Дуко дернулись в едва заметной усмешке.

— Нет, мог бы и наручники на тебя надеть, но я ценю свою жизнь.

Я оглядываюсь на Беатрис, и она тоже поднимает взгляд. Странное чувство — смотреть на человека и понимать, о чем он думает. И все, чего я хочу, — это тоже обнять ее.

— Мне нужно сделать её фотографии, — говорит Дуко, и я снова смотрю на него.

— Полегче, брат, это для документов, — вздыхает он, видя, что я продолжаю сверлить его взглядом. — Послушай, то, что ты прикончил этого ублюдка, не означает, что у меня нет работы. Ты же понимаешь, что есть большая вероятность, что его семья попытается добраться до тебя.

— Пусть попробуют.

Я снова смотрю на Беатрис, теперь она опустила голову.

— Пусть этим займётся кто-нибудь другой.

Дуко усмехается:

— Конечно, медсёстры знают протокол для жертв нападений, и я могу попросить офицера-женщину заняться этим, если так тебе будет спокойнее.

— А ты как думаешь?

Дуко улыбается и, покачивая головой, уходит, направляясь к Беатрис. Она поднимает на него взгляд, пока ее семья расступается, давая ему место. Но ее глаза снова находят мои, через его плечо.

— Мисс Бьянки, меня зовут детектив Дуко. Мне нужно задать вам еще несколько вопросов о произошедшем, но сначала медсестра проводит вас в отдельную комнату, чтобы дать возможность офицеру-женщине сделать фотографии… — начал он.

Беатрис кивает, обращаясь к Дуко:

— Да, я помню с прошлого раза.

Медсестра катит её по коридору, но останавливается, когда Беатрис оборачивается через плечо.

— Габриэль, ты подождёшь?

— Конечно.

— Габриэль, прости, что не поблагодарил тебя. Я так рад, что ты последовал своему инстинкту. Ты снова спас её, — глаза Тициано наполняются слезами, и он обнимает меня, чего я совсем не ожидал.

Он отстраняется, вытирая лицо.

— Я всё ещё не понимаю, что происходит между тобой и Беа, но после сегодняшней ночи ты полностью имеешь мою поддержку. — Он кладёт руки мне на плечи. — Пожалуйста, заботься о ней так, как она того заслуживает, сынок.

Я стараюсь не выдать свою реакцию на его использование слова «сынок» и просто киваю в ответ.

— Тициано, любимый, детектив хочет задать тебе вопросы, — говорит ему Тереза. Он оборачивается ко мне, кивает и направляется к ней; она мягко касается его руки, когда он проходит мимо.

— Габриэль, спасибо тебе. А ты… — она поворачивается к Домани.

— Домани.

Она берет наши лица в ладони.

— Спасибо вам обоим, — с улыбкой говорит она, пока слезы текут по ее щекам. — Пусть Бог хранит вас обоих.

Она притягивает нас ближе и целует в щеки, а затем разворачивается и уходит.

— Сейчас, наверное, не лучшее время сказать ей, что я не верю в Бога, да? — говорит Домани, и я тихо смеюсь, глядя на него.

— Ты точно уверен, что хочешь пойти на это, Габ? — добавляет он, смотря на меня с серьезным выражением.

— Я уже не знаю. — Мой голос звучит тихо, почти шепотом.

Мой телефон зазвонил. Это моя тётя.

Я прислоняюсь головой к стене.

— Мне нужно поговорить с Розеттой. Можешь отвезти Беатрис обратно в пентхаус вместо меня? — спрашиваю я, глядя на Домани.

— Без проблем.

Я благодарю его и направляюсь к выходу из больницы, сжимая челюсти. Я понимаю, что разговор с моей тётей вызовет волну последствий для всего и всех вокруг.

Но сейчас Беатрис для меня важнее, чем продвижение плана.

По крайней мере, пока.

∞∞∞

Несколько мужчин коротко кивают мне в знак приветствия, когда двери лифта раздвигаются, и я делаю шаг вперёд. Домани, занятый за кухонным островом, поднимает глаза, замечая меня.

— Как всё прошло? — спрашивает он.

— Она недовольна, но я успокоил её альтернативным планом насчёт того, как поступить с Тициано, — отвечаю я, бросив быстрый взгляд на дверь спальни, прежде чем продолжить.

— Мы ударим по его репутации. Когда я с ним закончу, он больше не сможет заниматься юриспруденцией. А когда его семья узнает правду, он потеряет и их, — говорю я холодно, в голосе не осталось ни капли сомнения.

Я направляюсь в гостевую ванную, и Домани следует за мной. Подойдя к зеркалу, я смотрю на запёкшуюся кровь на своём лице, затем начинаю расстёгивать рубашку и смываю часть крови с кожи.

Когда я заканчиваю, Домани протягивает мне стакан. Я делаю долгий глоток, наслаждаясь прохладой напитка.

— Как она? — спрашиваю, глядя на него.

— Доктор приехала с нами, чтобы помочь ей устроиться, но по дороге сюда сказала, что Беатрис в шоке. Она велела следить, чтобы она отдыхала и пила достаточно жидкости. Через пару дней хочет снова осмотреть её, — отвечает Домани спокойно, но с лёгкой ноткой беспокойства в голосе.

— Она спит? — спрашиваю я, слегка нахмурившись.

— Может быть, сейчас уже спит, но двадцать минут назад, когда я проверял, она всё ещё была в душе… и я слышал, как она плакала, — Домани залпом допивает остатки своего напитка.

У меня возникают трудности с концентрацией, когда в голове всплывают звуки её криков и отчаяния. Я резко трясу головой, пытаясь избавиться от этих мыслей.

Домани хлопает меня по плечу.

— Увидимся завтра, — говорит он, направляясь к выходу. По пути он отдаёт распоряжения мужчинам, организуя круглосуточное дежурство.

Я направляюсь в спальню, чтобы проверить Беатрис, и удивляюсь, что её до сих пор нет в постели. Перевожу взгляд на ванную комнату и замечаю, что свет всё ещё включён, а из-за двери доносится шум воды — душ всё ещё работает.

Я стучу тихо, но ответа не слышу. Снова стучу, но на этот раз осторожно толкаю дверь, стараясь не напугать её. Сердце сжимается при виде того, что передо мной открывается. Беатрис сидит под струёй душа, обхватив колени руками. Она всё ещё в одежде и дрожит.

Я снимаю обувь и носки, захожу внутрь и резко втягиваю воздух, когда понимаю, что вода ледяная. Поворачиваю регулятор душа, чтобы сделать воду теплее, и сажусь рядом с ней. Обнимаю её, чувствуя, насколько она холодная. Беатрис прижимается ко мне, словно черпая тепло.

— Кровь не смывается, — её голос дрожит.

Она поднимает трясущуюся руку, и я замечаю, что большая часть крови уже смылась, но вокруг ногтей всё ещё остаются пятна. Я тянусь за мылом, беру её руку и начинаю аккуратно мыть её пальцы, стараясь не причинить ей ни капли дискомфорта.

— Так лучше? — мягко спрашиваю я, продолжая осторожно смывать кровь с её рук, внимательно следя за её реакцией.

Она не смотрит на свои руки, но кивает, прижимаясь головой к моей груди.

— Тебе нужно помыться и отдохнуть, Беатрис, — говорю я, нежно поднимая её подбородок, чтобы встретиться с её глазами, покрасневшими от слёз. — Я дам тебе закончить здесь, а сам воспользуюсь другой ванной, — добавляю мягко, давая ей пространство, которое ей может понадобиться.

Я начинаю подниматься, но её пальцы цепляются за мою рубашку. Она тихо всхлипывает:

— Не уходи, пожалуйста.

Её голос дрожит, наполняя комнату хрупкой уязвимостью. Моя грудь сжимается от её слов. Я сажусь обратно, не отпуская её из объятий.

Я крепко прижимаю её к себе, чувствуя, как её тело дрожит.

— Ты… ты хочешь, чтобы я помог тебе? — спрашиваю я осторожно, не отводя взгляда от её покрасневших глаз.

Она медленно кивает в ответ, её пальцы всё ещё сжимаются на моей рубашке.

Я осторожно поднимаю её, чтобы мы встали. Мягко говоря, что собираюсь начать с её рубашки, стараюсь не напугать её. Она медленно поднимает руки, и я аккуратно стягиваю мокрую ткань через её голову.

Когда рубашка падает на пол, я невольно замираю. Мой взгляд скользит по её телу, и я замечаю каждую отметину — синяки на руках, шее, животе. Гнев и боль за неё сжимают мою грудь. Но я сдерживаю себя, понимая, что ей сейчас нужно спокойствие.

Я никогда не думал, что совместный душ может быть настолько интимным, как в этот момент. Несмотря на синяки и царапины, оставленные этим ужасным днём, она выглядит более прекрасной, чем я когда-либо мог представить.

Каждое движение — её едва заметное содрогание, тихий вздох, то, как вода стекает по её коже — кажется откровением. Это не просто близость; это что-то глубже, уязвимее, словно я касаюсь не только её тела, но и её души, расколотой, но всё же сильной.

Я ловлю её взгляд, и в её глазах отражаются усталость и боль, но также доверие. В этот момент мне становится ясно: это не просто желание защитить её, это что-то большее. Это стремление стать её опорой, её убежищем, человеком, который будет с ней, несмотря ни на что.

После того как я смываю остатки мыла и воды, я выхожу из душа, беря полотенце для неё и ещё одно для себя. Осторожно заворачиваю её в мягкую ткань, следя, чтобы она не замёрзла. Она всё ещё немного дрожит, и я стараюсь быть как можно более бережным, помогая ей высушиться.

Потом я беру щётку и нежно начинаю расчёсывать её волосы, пока они не становятся гладкими. Каждое движение медленное и осторожное, чтобы не причинить ей ни малейшего дискомфорта. Затем я подключаю фен, и его мягкий, тёплый воздух сушит её волосы, создавая уютный кокон вокруг нас.

Она сидит тихо, её глаза полуприкрыты. Я замечаю, как её плечи постепенно расслабляются. Когда я заканчиваю, её волосы выглядят мягкими и блестящими, и я чувствую странное удовлетворение от того, что сделал что-то такое простое, но значимое для неё.

Я приношу ей лекарство и стакан воды, чтобы она могла выпить. Убедившись, что она приняла таблетки, я аккуратно укладываю её в постель. Она выглядит такой хрупкой, и я делаю всё, чтобы не потревожить её.

Я ложусь позади неё, осторожно устраиваясь на кровати, и мягко обнимаю её, притягивая к себе. Её дрожь постепенно стихает, когда она кладёт свои руки поверх моих, удерживая их у себя на груди.

Мы лежим в тишине, слышно только её размеренное дыхание. Её тело начинает расслабляться, и я чувствую, как напряжение, сковывавшее её весь день, понемногу отпускает.

— Я здесь, Беатрис, — тихо шепчу я ей на ухо, мягко целуя её в висок. — Ты в безопасности.

Она слегка кивает, её пальцы крепче сжимают мои руки, словно она боится, что я исчезну. Я закрываю глаза, надеясь, что моё присутствие сможет дать ей хотя бы немного покоя этой ночью.

∞∞∞

Следующие несколько дней проходят тяжело. Беатрис находится в полусонном состоянии, то и дело просыпаясь с криками или слезами из-за кошмаров. Каждый раз, когда она просыпается в страхе, её руки тянутся ко мне, и я всегда рядом, чтобы успокоить её.

Каждый её всхлип, каждый прерывистый вдох разрывает меня изнутри. Я держу её в своих объятиях, шепчу тихие слова утешения, которые иногда кажутся недостаточно сильными, чтобы заглушить её боль.

Ночью она почти не отпускает меня, словно боится снова остаться одна в темноте. Я крепко обнимаю её, надеясь, что моё тепло поможет ей почувствовать себя хотя бы немного защищённой.

Я работаю из пентхауса, постоянно наготове. Как только слышу её крики из спальни, тут же бросаю всё и бегу к ней. Беатрис почти ничего не ест, что меня сильно беспокоит. Мне приходится отвечать на сообщения от её семьи, заверяя их, что она отдыхает, хотя в глубине души я понимаю, что её состояние далеко от покоя.

Тереза приходила вчера вечером вместе с Карлой и Луной, но Беатрис спала. Они сидели в гостиной, обсуждая её состояние, а я стоял в стороне, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы убедить их, что сейчас ей действительно лучше остаться в покое. Тереза выглядела убитой горем, всё время теребила руки, а её глаза, покрасневшие от слёз, смотрели на меня с мольбой.

— Она действительно отдыхает? — спросила Тереза, её голос был тихим, но в нём звучало недоверие.

— Да, — ответил я. — Она спит. Пока это лучшее, что мы можем сделать для неё.

Каждый звонок, каждое письмо отвлекают меня, но мысли всё время возвращаются к ней. Каждый раз, проходя мимо кухни, я заставляю себя готовить что-то лёгкое, чтобы она могла хоть немного поесть, но чаще всего еда остаётся нетронутой.

Я знаю, что это временно, что она справится, но её боль кажется такой всепоглощающей, что от неё невозможно скрыться.

Я устраиваюсь рядом с ней на кровати, надеясь, что этой ночью она наконец сможет заснуть крепче. Может быть, истощение, которое она переживает из-за бессонных ночей, наконец возьмёт своё.

Беатрис лежит спиной ко мне, её дыхание пока ровное, но я чувствую напряжение в её теле. Осторожно, чтобы не потревожить её, я обнимаю её за талию, проводя рукой вдоль её спины, стараясь успокоить. Она чуть двигается, словно инстинктивно ищет моего тепла.

Я долго лежу, обдумывая, как мне разобраться во всей этой чёртовой ситуации, когда она вдруг вздрагивает в моих объятиях. Она зовёт меня, её голос полон страха, и я крепче обнимаю её.

— Я здесь, Беатрис, — шепчу я, стараясь её успокоить.

Она тихо всхлипывает, прежде чем повернуться ко мне в объятиях.

— Габриэль, пожалуйста, помоги мне забыть, — шепчет она, её мягкие губы едва касаются моих.

Я сажусь, включаю свет рядом с кроватью. Мой голос остаётся тихим:

— Что ты имеешь в виду?

Она тоже садится. Её глаза красные и опухшие от постоянных слёз, но она наклоняется, целуя меня в лицо, а затем в шею.

— Ты сказал, что можешь заставить меня забыть обо всём. Заставить меня почувствовать себя хорошо, — её голос звучит мягко и завораживающе. — Пожалуйста, помоги мне не думать о нём.

Я понимаю, что она имеет в виду, и мягко отодвигаю её назад.

— Беатрис, ты сейчас не рассуждаешь ясно. Ты напугана и измотана, — говорю я, стараясь держать голос спокойным и мягким.

— Пожалуйста, Габриэль, — умоляет она снова, приближаясь ко мне и усаживаясь сверху. — Я хочу тебя, и я знаю, что ты тоже хочешь меня.

Я глубоко вздыхаю, пытаясь удержать самообладание. Ее близость заставляет кровь кипеть, но я понимаю, что сейчас это не правильно. Я кладу руки на ее талию, чтобы удержать, но не позволяю себе большего.

— Я не хочу причинить тебе боль, Беатрис, — я мягко откидываю её волосы назад. — Я… я не знаю, как быть мягким, и я не хочу сделать тебе больно.

Я не могу удержаться от повторения своих слов, в каждом из которых звучит двойной смысл. Они не просто о физическом, но и о том, что у меня на сердце. Я не хочу сломать её ещё больше, чем она уже сломана.

Её взгляд встречается с моим, наполненный смесью боли и мольбы. Это разрывает меня изнутри, но я знаю, что поступаю правильно.

Она отводит мою руку от её лица и целует мою ладонь.

— Ты не причинишь мне боль, Габриэль, — тихо говорит она.

Затем она отпускает мою руку и снимает футболку через голову. Наклоняется вперёд и, скользящими движениями, стягивает свои шорты и нижнее бельё, поочерёдно освобождая сначала одну ногу, потом другую.

Я громко сглатываю, глядя на неё, сидящую надо мной.

Это совсем не то, как я представлял себе наш первый раз, и я мучаюсь сомнениями, пытаясь понять, как поступить правильно.

— Ты не причинишь мне боли, Габриэль, — снова говорит она, поднимая мою руку и кладя её на своё бедро. — Ты ведь хочешь меня? — спрашивает она, и я встречаюсь с её взглядом.

— Больше, чем ты можешь себе представить, — отвечаю я, сдерживая свои эмоции, — но я не хочу, чтобы завтра ты жалела об этом, Беатрис.

Она наклоняется и целует меня, её язык мягко скользит в мой рот, нежно касаясь моего, и внутри меня вспыхивает пламя желания. Мои руки сами находят её волосы, и я притягиваю её ближе к себе. Я издаю тихий стон, когда она начинает двигаться, ощущая, как мой член напрягается под ней.

Я аккуратно меняю наши позиции, оказываясь над ней, и прерываю поцелуй, чтобы мягко провести губами по её шее, стараясь не причинить ей боли. Я сдерживаю бушующий голод, который пылает внутри меня, жадно желая её, но не позволяя себе терять контроль. Мои губы осторожно скользят вниз, к её груди.

Я касаюсь языком её нежных, упругих сосков, и она замирает, издав короткий вдох, когда я накрываю один из них губами, ласково посасывая. Мои зубы слегка захватывают его, прежде чем я отпускаю и повторяю то же самое с другим, наслаждаясь её реакцией.

Беатрис стонет моё имя самым соблазнительным образом, и я понимаю, что хочу слышать, как она произносит его так снова и снова. Я медленно двигаюсь вниз, покрывая поцелуями каждый её синяк, как будто стараюсь стереть её боль. Когда я добираюсь до её бедер и осторожно раздвигаю их, мои губы вновь находят её, возвращаясь наверх, чтобы снова поцеловать её.

— Если хочешь, чтобы я остановился, просто скажи мне, — произношу я тихо, глядя в её глаза, пытаясь уловить хоть малейший намёк на сомнение или тревогу.

— Пожалуйста, не останавливайся, — выдыхает она мягко, её голос звучит как нежный шёпот, полный доверия и желания.

Я наблюдаю, как она прикусывает губу, когда мой палец начинает круговыми движениями ласкать её клитор, а затем скользит внутрь. Её стены мгновенно сжимаются вокруг меня, и мой член дрожит в предвкушении. Её руки крепко сжимают простыни, пока она стонет и извивается от моего прикосновения, а я продолжаю массировать её клитор и добавляю ещё один палец.

— Не сопротивляйся, милая. Просто отпусти, — шепчу я, чувствуя, как её ноги напрягаются, а тело содрогается в момент кульминации. Её стоны наполняют комнату, и я ощущаю её полное расслабление. Я облизываю и посасываю пальцы, впитывая её сладкий вкус, а затем нависаю над ней, аккуратно разводя её ноги ещё шире. Быстро стягиваю свои боксеры и сбрасываю их, чувствуя, как напряжение внутри меня достигает пика.

Я вновь целую её, и она притягивает меня ближе, плотно прижимая к себе.

— Не сдерживайся, Габриэль, — её шёпот звучит как мольба, разжигая во мне ещё больше желания. Я провожу головкой своего члена вдоль её влажных складок, ощущая её тепло и мягкость. Каждое движение вызывает у нас обоих прерывистое дыхание, пока я постепенно подстраиваюсь под её ритм, позволяя напряжению между нами достичь предела.

— Я не думаю, что ты понимаешь, что говоришь, Беатрис, — произношу я, но даже сам слышу отчаяние в собственном голосе.

— Ты мне нужен, Габриэль, — её голос дрожит, но в нём звучит такая искренность, что мое сердце сжимается.

Я медленно вошел в нее, и она напряглась. Я слегка отстранился, затем снова медленно скользнул внутрь.

— Пожалуйста, Габриэль, — прошептала она, прикусив губу. Ее голос звучал так умоляюще, что я с трудом сохранял контроль.

Она резко вдохнула.

— О, боже… — прошептала она.

— Расслабься, милая. Я еще не вошел полностью, — произнес я, чувствуя, как напряжение пронзает мой голос.

— Что? — Ее голос звучал испуганно, но я улыбнулся и нежно поцеловал ее.

— Просто дыши, — я отстранился, а затем снова вошел чуть глубже. Ее тело постепенно привыкало ко мне, и это было невероятное чувство.

— Боже, ты чувствуешь себя потрясающе, — прошептал я, медленно выходя, а затем снова погружаясь в нее.

— Еще… — простонала она мне на ухо, и мне не нужно было повторять дважды.

Я начал двигаться с уверенностью, наслаждаясь тем, как наши тела двигались в унисон. Она крепче сжала меня, когда очередной оргазм охватил ее тело.

Я осыпал поцелуями ее шею, затем грудь, пока она не притянула мое лицо к себе, целуя меня с еще большей страстью. Ее бедра поднимались навстречу мне с каждым движением. Ее тихие стоны и трепет доставляли мне неземное удовольствие. Я ощущал, как ее ногти пробегают по моей спине, вызывая приятное дрожание.

— Я близок, милая, — прошептал я, целуя ее ухо.

— Габриэль, я хочу видеть твое лицо, — сказала она хриплым голосом, наполняя меня новым желанием. Она осторожно приподняла мое лицо, чтобы я посмотрел ей в глаза. В этот момент я полностью отдался ей, ощущая, как взрывается волна удовольствия.

Я застонал:

— Черт…

Обняв ее, я опустился сверху, наши сердца бешено стучали в унисон. Несмотря на то, что я был крупнее ее, мне не хотелось отпускать ее ни на мгновение. Ее пальцы нежно пробегались по моей спине, пока она тихо прошептала:

— Габриэль? Габриэль, ты уснул?

Мои глаза резко открылись. «О, черт, я что, заснул?»

Я никогда не делал этого раньше. Я поднялся на локтях и посмотрел на нее:

— Я сделал тебе больно?

Она покачала головой и слегка улыбнулась.

— Нет, но мне нужно в ванную.

Я потянулся, чтобы украдкой поцеловать ее, прежде чем она ушла. Когда я отстранился, она поморщилась.

— Определенно не губная помада, — засмеялась она, потянувшись за футболкой, но я остановил ее.

— Ни за что ты не будешь скрывать это великолепное тело прямо сейчас.

Она покачала головой, слегка покраснев, и направилась в ванную, пока я наблюдал за ней. Через несколько минут она вышла и медленно забралась обратно на кровать, с невинным, но соблазнительным видом.

— Это, возможно, была плохая идея, — пробормотал я, снова чувствуя, как во мне разгорается желание.

Она села сверху на меня и запустила пальцы в мои волосы, как ей это нравилось.

— Почему? — спросила она, слегка наклонив голову.

— Потому что теперь я не смогу удержаться от того, чтобы касаться тебя, чувствовать тебя и быть внутри тебя, — признался я.

— Ненавижу тебя разочаровывать… — Она наклонилась и поцеловала меня в грудь. — Ты уже не можешь остановить себя, Габриэль. И, если честно, теперь мне кажется, что именно ты не справишься со мной.

Ее улыбка заставила мое сердце забиться сильнее, а кровь прилила вниз. Она уложила меня на спину, а затем, развернувшись, встала сверху. У меня был идеальный вид на ее округлости и гладкую кожу. Она взяла мой член в руку и провела пальцами вдоль него, одновременно добавляя остроты своим дразнящим взглядом.

Ее язык медленно скользнул вниз, затем вернулся наверх. Она нежно коснулась кончика моего члена, вызывая дрожь в теле. Тихий стон, смешанный с хриплым звуком, слетел с ее губ, что заставило мой живот напрячься. Я потянул ее ближе, позволяя ей полностью опуститься на мое лицо, и начал дарить ей удовольствие языком, в то время как она ласкала меня.

Ее бедра сжали мою голову, но я мягко приподнял их, чтобы снова подтянуть ближе. Ее стоны были сдержанными, но вибрация от них доводила меня до грани. Взаимные ласки быстро подводили нас к пику, и через мгновение мы оба потеряли контроль. Она продолжала ласкать меня даже после того, как мы отпустили друг друга, наслаждаясь каждым моментом.

Когда я приподнялся и притянул ее к себе, она тихо хихикнула. Я обнял ее и мягко поцеловал, наслаждаясь близостью.

— Я не знаю, где ты была всю мою жизнь, Беатрис, но я ни за что не отпущу тебя, — прошептал я.

— И я тебя не отпущу, Габриэль, — ответила она, уткнувшись в мое плечо.