Габриэль

Глава 27

Габриэль

— Пять дней. — Мой кулак с грохотом обрушивается на стол. — Чёрт возьми, пять дней, и у нас до сих пор ничего нет?! — мой голос резкий, полный гнева и разочарования, словно удар хлыста. — Я хочу видеть головы! — рявкаю я, ощущая, как ярость пульсирует в висках.

Я обвожу взглядом лица собравшихся. На меня смотрят холодные глаза тёти Розетты, спокойные и пронзительные, и обеспокоенный взгляд Анджелы.

— Кто-то должен знать, что, чёрт возьми, произошло с нашим соглашением с Галло! Почему они так резко изменили правила игры?! — мои слова звучат, как угроза, хриплый рык, который заполняет комнату.

Напряжение в воздухе становится почти осязаемым, словно перед грозой.

— Ты обвиняешь собственную семью в предательстве, Габриэль? — Розетта медленно поднимает бокал, изучая его содержимое, прежде чем сделать неспешный глоток. Её голос звучит мягко, но в нём чувствуется стальная нота. — Это очень серьёзное обвинение, племянник.

— Кажется, ты забыла, что это ты учила меня никому не доверять, Zia, — парирую я, мой голос звучит резко, словно удар хлыста, от которого в комнате будто становится холоднее.

Розетта поднимает на меня взгляд, её тонкие брови чуть приподнимаются, а руки скрещиваются на груди в жесте, полном выдержанного вызова.

— А это так? — её голос звучит обманчиво мягко, но в нём чувствуется сталь.

Домани поднимает глаза, его взгляд встречается с моим, в них нет страха, только лёгкое напряжение. Анджела тоже смотрит на меня, её лицо — отражение ожидания, словно каждое следующее слово должно дать ответ на все вопросы.

— Всем в этой комнате прекрасно известно, что предательство не раз показывало своё уродливое лицо в нашей семье. Но… — я делаю короткую паузу, чтобы каждое слово, словно капля, прорезало воздух, — я уверен, что каждый здесь готов отдать свою жизнь, чтобы довести до конца то, ради чего мы начали это дело. — Мой взгляд, полный твёрдой решимости, обводит присутствующих, как бы призывая каждого подтвердить мои слова.

Розетта на мгновение замолкает, затем её глаза сужаются, а на губах появляется едва заметная тень улыбки.

— Уверенность и доверие — это не одно и то же, — замечает она с тонкой улыбкой, в её голосе слышится ирония. Её пристальный взгляд словно просвечивает меня насквозь, ищет слабое место, но я не отвожу глаз.

— Ну, думаю, вы получили свой ответ, — говорю я, прищурив глаза, пытаясь понять, что, чёрт возьми, тётя Розетта задумала.

Её лицо остаётся непроницаемым, она едва заметно пожимает плечами, давая понять, что не спешит раскрывать свои карты.

— Настоящий вопрос, Габриэль, заключается в том, готов ли ты поступить так же? — её голос звучит спокойно, но её взгляд — острый, пронизывающий до глубины души. — Мы все знаем, что твой фокус… изменился с тех пор, как всё это началось.

Я прищуриваюсь, мои пальцы невольно сжимаются в кулак.

— Тициано всегда был и остаётся главной целью во всём этом, — твёрдо заявляю я, встречая её взгляд без единого намёка на сомнение.

— Что насчёт девушки? — вдруг раздаётся голос одного из мужчин в комнате.

Я сжимаю зубы, чувствуя, как гнев подкатывает к горлу. Прокатываю язык по зубам, сдерживаясь, чтобы не сорваться на него за это брезгливое «девушка». Они прекрасно знают, как её зовут.

— Произошло одно событие, и я этим занимаюсь, — отвечаю я ровно, глядя прямо перед собой, но мои слова звучат как предупреждение.

На меня устремлены несколько пар глаз, полных вопросов, и я ощущаю их настойчивые, почти ощутимые взгляды.

— Какое событие? Ты нас не информировал о каких-либо изменениях, — тётя Розетта слегка наклоняется вперёд, её глаза пристально сверлят меня, будто пытаются проникнуть за оболочку моего спокойствия.

— Насколько я помню, я управляю семьёй и бизнесом так, как считаю нужным. Мне не нужно посвящать тебя в каждую мелочь, — мои слова звучат холодно, как клинок, и я встречаю её взгляд без малейшего намерения уступить. В комнате воцаряется тягостная тишина, под которой скрывается напряжение.

Домани слегка прочищает горло, привлекая к себе внимание. Его жест кажется нервным, но он старается выглядеть уверенно, подбирая слова.

— Что касается Галло, у меня есть теория, особенно если мы говорим о Беа, — наконец произносит он.

Я скрещиваю руки на груди, устремляя взгляд на Домани. Мои глаза не отрываются от него, ожидая объяснений, и тишина в комнате становится почти гнетущей.

— Мы не обсуждаем Беатрис.

Домани ёрзает на стуле, но не отводит взгляда, его настойчивые глаза будто пытаются пробить броню моего самообладания.

— Выслушай меня, Габ. Галло рискнули пойти против тебя, но до того, как произошло нападение, мы знали, что ходили разговоры о том, что они объединились с семьей Диего, чтобы противостоять русским после той грёбаной перестрелки, о которой писали во всех новостях, — его голос звучит ровно, но в нём чувствуется скрытая тревога.

— Могу только предположить, что это Диего приближался к Галло, а не наоборот. Ты же знаешь, что он положил глаз на Беатрис, — продолжает Домани, его слова подливают масла в огонь, который я с трудом пытаюсь потушить.

Гнев захлёстывает меня, словно цунами, от одного воспоминания. Та ночь врезалась в память, как ожог. Диего, этот ублюдок, лапал её, а потом засовывал свой язык ей в глотку, вызывая у меня отвращение и ненависть, что пробирает до костей.

Я чувствую, как ярость нарастает, как лавина, готовая сорваться с горы. С трудом удерживаю себя, чтобы не взорваться, не дать волю этому жгучему чувству ревности, которое разрывает меня изнутри. Мои руки сжимаются в кулаки, и я бросаю взгляд на Домани, полный ледяного предупреждения.

— Если Беатрис играет в этом роль, то нам нужно ещё больше сосредоточиться на Федерико, — бормочу я, сжимая стакан так сильно, что пальцы белеют, и допиваю остатки напитка.

— Федерико не представляет угрозы.

В комнате наступает тишина. Все взгляды одновременно обращаются к Анджеле. Она глубоко вздыхает, словно собирается с силами, пытаясь сохранить спокойствие под моим пристальным, почти сверлящим взглядом. Наконец, её глаза встречаются с моими, полные решимости.

— Мы… мы снова встречаемся, — с трудом произносит она, будто слова вырываются через силу.

Тётя Розетта, сидящая рядом, издаёт презрительное фырканье, ломая воцарившуюся тишину. Анджела нахмуривается, её губы сжимаются в тонкую линию.

— Есть что сказать, говори, Розетта, — голос Анджелы звучит твёрдо, в нём нет привычной покорности.

Розетта резко поворачивает голову, её взгляд становится холодным, как зимний ветер.

— Ты забываешь своё место, — бросает она с ядом в голосе.

— Достаточно, — обрываю я, подавляя напряжённый момент.

Анджела на мгновение отводит взгляд, будто собирается с мыслями, прежде чем снова встретиться со мной глазами.

— Поговорим позже, — говорит она тише, едва заметно кивая мне.

Оставшаяся часть встречи проходит без сюрпризов, и, когда она заканчивается, все начинают расходиться. Однако тётя Розетта задерживается, словно обдумывая что-то. Один мой взгляд — и Домани, мгновенно уловив настроение, отвлекает её разговорами о деталях поставки и аккуратно выводит из комнаты.

Анджела тяжело вздыхает, садясь рядом со мной.

— Прежде чем ты начнёшь играть роль моего защитника, как всегда, — она бросает на меня упреждающий взгляд, — я знаю, что делаю, Габ.

— Если хочешь быть с тем, кто обращается с тобой, как с мусором, — это твоё дело. Твоё тело, твой выбор.

Она смеётся:

— Боже, да ты настоящая королева драмы! — с улыбкой толкает меня в плечо, вставая, чтобы налить нам пару напитков. — Ты не можешь судить Федерико только по тому, каким он был в чёртовом детстве.

— Ты хочешь сказать, что он не понимал, что творит? Да я, чёрт возьми, далеко не святой, и никогда бы не поставил себя в такую ситуацию. Но даже у меня хватило бы сердца на большее.

— Это ещё спорный вопрос, но, кажется, одна крутая девчонка с глазами, как у оленёнка, постепенно меняет твоё мнение, Габ.

Я улыбаюсь, представляя себе эти самые глаза.

— Чёрт возьми, ты прямо сейчас о ней думаешь, да? — говорит она, заметив моё выражение лица.

Я мгновенно выхожу из своих мыслей, словно меня окатили холодной водой.

— Нет. — Мой ответ звучит резко, но я знаю, что прозвучало это неубедительно.

— Ага, конечно. Но всё, что я пытаюсь сказать, это то, что нам с Федерико было по шестнадцать, когда казалось, будто наша жизнь закончилась. Очевидно, это было не так, но тогда мы были детьми, Габ, и мы искренне верили, что это так. Он совершил ошибку, но и мы тоже. И… — она замолкает, опуская взгляд на бокал в своих руках, словно там можно найти ответ.

— И что, Андж?

— Я так и не перестала его любить. Все эти годы, все эти чертовски провальные отношения — ничто и никто никогда не сравнится с ним. — Она тяжело вздыхает, снова садясь на своё место. — Я не ожидаю, что ты поймёшь. Ты никогда не позволял себе опустить защиту, чтобы почувствовать любовь, не говоря уже о том, чтобы любить кого-то.

Я молчу, чувствуя её пристальный взгляд. Она наблюдает за мной, но я не спешу отвечать, вместо этого медленно допиваю свой напиток, стараясь скрыть мысли, которые начинают крутиться в голове.

— Погоди-ка, чёрт возьми, минуту. — Она хватает меня за лицо, поворачивая к себе, и ахает. — Ты влюблён, да?!

— Убавь, чёрт возьми, голос. — огрызаюсь я, раздражённый её внезапной вспышкой.

— Чёрт возьми! Рассказывай всё! — её глаза горят любопытством, но тут же на её лице появляется беспокойство. — Стой, а как же… Если ты собираешься убрать её отца?

— Я… Я, чёрт возьми, не знаю. — Слова срываются с моих губ, полные растерянности. — Как бы я ни чувствовал себя, она всё равно будет ненавидеть меня.

— Не если ты расскажешь ей всё честно. — Она усмехается, но в её голосе слышна доля серьёзности. — Правда, она, скорее всего, попытается выбить из тебя всю дурь, а с её острым, колким юмором тебе придётся выдержать ещё и словесную порку.

Анджела хихикает и делает глоток из своего бокала.

— Ох, мой маленький Габи совсем вырос — по уши влюбился. — Её голос звучит с насмешкой, но в глазах мелькает тёплая искорка.

— Не думаю, что это любовь. Может, мне просто нужно переспать с ней. — бросаю я, пытаясь выглядеть равнодушным, но даже в собственных ушах это звучит неубедительно.

Анджела хлопает меня по затылку.

— Прекрати! Ты только что нёс речь о том, как Федерико обращался со мной, как с мусором, а теперь сам себя послушай! — её голос наполнен возмущением и упрёком.

Я тяжело вздыхаю, опускаясь вперёд и упираясь локтями в колени, обхватывая голову руками.

— Если это и есть любовь, то я вообще не понимаю, зачем люди добровольно подвергают себя этой чёртовой пытке. Она постоянно в моих мыслях, я не могу сосредоточиться ни на чём. Не говоря уже о том, что она выводит меня из себя до белого каления: своими раздражающими привычками, упрямым характером и этой вечной потребностью быть милой со всеми подряд, даже с мужчинами в семье. Она трудоголик, хуже, чем я. Ты знаешь, что она разговаривает сама с собой? А ещё она разговаривает во сне. Просто бесконечный поток слов. — Я заканчиваю свою тираду, чувствуя, как в голосе закипает смесь раздражения и бессилия.

— Ну хорошо, раз всё так ужасно, тогда пусть Домани вмешается, как ты изначально планировал, — говорит Анджела, её тон нарочито лёгкий.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на неё, стараясь уловить, серьёзна ли она.

— Я знаю, он с удовольствием согласится сделать это ради команды, особенно если это означает, что он сможет довести дело с ней до конца, — добавляет она, а в её голосе звучит лёгкая насмешка, но глаза пристально изучают мою реакцию.

— Он разговаривал с ней? Он что-то сказал? — мои слова звучат резко, как удар плетью.

Чувствую, как кровь начинает закипать. Мысли уже стремительно уносят меня в одно направление — я должен поручить Микки проверить его телефонные записи.

Анджела громко смеётся, откидываясь назад.

— Полегче, парень. Успокойся. Я пошутила, господи. — Она качает головой, всё ещё улыбаясь. — И, судя по всему, эти вещи, которые тебя якобы так бесят, на самом деле — именно то, что ты в ней любишь.

— Она терпеть меня не может.

— Ты не можешь её за это винить. — Анджела смотрит на меня с лёгкой улыбкой, но в её взгляде сквозит искренняя забота. — Но готова поспорить, её настоящие чувства могут тебя удивить. Слушай, Габ, у тебя ещё есть время оставить эту вендетту в прошлом и сосредоточиться на том, что, возможно, станет чем-то хорошим между вами.

— Я не могу. — Мой голос звучит твёрдо, почти отчаянно. — Я тренировался и работал ради этого всю свою жизнь, с тех пор как мне исполнилось шесть лет.

Анджела тяжело вздыхает, её голос становится тише, но проникает прямо в душу:

— Ты готов потерять Беатрис ради всего этого?

Нет, не стоит. Но я не могу просто забыть, что Тициано сделал с моими родителями. Из-за него их больше нет, из-за него я вырос без них. Но Галло не должны были повернуться против меня так, как они это сделали. Это только добавляет ещё одну чёртову проблему ко всему этому плану.

Мой телефон издаёт звук уведомления, и я бросаю взгляд на экран. Сообщение от Смайли.

Смайли: Только что приехал к Бьянки. Воскресный ужин.

Я: Уже выезжаю.

Я поднимаюсь.

— Мне нужно идти.

— Просто подумай о том, что я сказала, ладно? — говорит Анджела, вставая, пока я дохожу до двери.

— Конечно. — Я открываю дверь, но останавливаюсь на мгновение. — Андж?

— Да? — откликается она, слегка удивлённо поднимая брови.

— Будь осторожна с Федерико.

Она кивает, её взгляд становится серьёзным. Я развернулся и вышел, оставив её наедине с мыслями.

∞∞∞

Горничная дома Бьянки быстро впускает меня внутрь, и меня встречает Смайли.

— Где Беатрис? — спрашиваю я, оглядываясь вокруг в поисках её.

— Она с отцом. Ужин вот-вот начнётся. Хочешь, чтобы я остался? — спрашивает Смайли, внимательно глядя на меня.

Я качаю головой.

— Нет, я сам отвезу её в пентхаус, когда всё закончится. Спасибо, Смайли.

— Пиноккио! — раздаётся громкий голос, заставляющий меня обернуться.

Майя радостно визжит и стремительно спускается по лестнице, но пропускает ступеньку. Я мгновенно бросаюсь вперёд, чтобы поймать её, прежде чем она успеет покатиться вниз.

— Мой герой! — смеётся Майя, и громко чмокает меня в щёку, оставляя там мокрый поцелуй.

— Тебе нужно быть осторожнее, принцесса, — говорю я с улыбкой, тихо посмеиваясь. Я пытаюсь слегка отстраниться, но Майя остаётся висеть у меня на шее, не разжимая рук.

Она звонко смеётся, а я улыбаюсь, поднимая её на руки.

— Тебе бы чаще приходить. Я бы к этому привыкла, — в её голосе слышится беззаботная радость.

— Майя Мартина Бьянки, что, ради всего святого, ты делаешь с бедным Габриэлем? — восклицает Тереза, как только мы заходим в столовую.

— Я ничего не делаю! Он сам захотел меня нести. Ты только посмотри на его лицо — я просто не могла ему отказать! — Майя бросает мне нарочито игривый подмигивающий взгляд, и я смеюсь в ответ.

— Ага, конечно, вот она так делает — и это мило. А я сделаю, и меня сразу называют навязчивой психопаткой, — фыркает Луна, скрестив руки и глядя на нас с притворной обидой.

Я осторожно усаживаю Майю на стул, и она тут же хлопает по сиденью рядом с собой, приглашая меня сесть. Я улыбаюсь и занимаю место рядом, но не успеваю расслабиться, как она радостно захлопывает в ладоши.

— Смотри, Беа, Габи захотел тебя удивить! — восторженно объявляет она, сверкая довольной улыбкой.

Я поворачиваю голову и вижу, как Беатрис заходит в комнату вместе с Тициано. Она смотрит на меня с прищуром, будто пытаясь разгадать мои намерения, когда я улыбаюсь ей в ответ.

— Привет, милая, — говорю я, легко касаясь губами её щеки.

Её лицо заливает румянец, она явно осознаёт, что вся семья наблюдает за этой сценой.

— Итак… значит, отношения развиваются? — спрашивает Тициано, его голос звучит спокойно, но в нём ощущается скрытое напряжение.

Беатрис прочищает горло, стараясь сохранить спокойствие.

— Мы просто терпим друг друга, — говорит она, бросив на меня быстрый взгляд, словно проверяя мою реакцию.

Она оглядывается вокруг, пока я веду её обратно к столу и отодвигаю для неё стул.

— А где Смайли? — спрашивает она, слегка нахмурившись.

— Я освободил его на сегодня. Сам отвезу тебя домой… то есть, в пентхаус, — говорю я.

— Откуда ты узнал, что я здесь? — спрашивает она, прищурившись, а затем качает головой. — А, подожди… Смайли сказал, да?

— На самом деле, ты сама сказала. — Я улыбаюсь, слегка наклонив голову. — Вчера ночью, в постели.

Её глаза расширяются, и она мгновенно бросает взгляд на Терезу, которая, подавившись водой, начинает откашливаться, явно ошеломлённая услышанным.

— В постели? — Луна тут же подхватывает возможность узнать больше, её глаза блестят от любопытства. — Так как ещё вы друг друга «терпите», кроме как в постели? — Она озорно улыбается Беатрис, наслаждаясь её смущением.

— Луна! — шипит Тереза и щипает её за руку, пытаясь унять её несдержанность.

— Ай, мам! Ну, серьёзно! — восклицает Луна, отдёргивая руку и бросая на Терезу обиженный взгляд.

Я переплетаю свои пальцы с Беатрис и мягко подношу её руку к своим губам, касаясь их лёгким поцелуем.

— О-о-о, Габриэлю точно нравится Беа, — заявляет Майя, широко улыбаясь своей беззубой улыбкой.

Тереза делает глоток вина, внимательно наблюдая за мной, её взгляд становится изучающим и пристальным.

— Мы не…

— Мы пока не хотим это как-то называть, — перебиваю я Беатрис, удерживая её взгляд, — но чем больше времени мы проводим вместе, тем сложнее сопротивляться нашей… связи.

Тициано прочищает горло, привлекая к себе внимание. Все взгляды устремляются на него, но он лишь поднимает бровь, сосредотачиваясь на своей еде. Некоторое время он молчит, а затем спокойно говорит:

— Мы поговорим об этом после ужина.

— Отлично. У меня тоже есть пара вопросов, которые я хотел обсудить с тобой, Тициано, — сообщаю я, не отрывая взгляда от него.

Беатрис бросает на меня подозрительный взгляд, её глаза чуть сужаются, словно она пытается понять, что именно я задумал.

— Габи, угадай что? — Майя хватает меня за руку, привлекая моё внимание. Я поворачиваюсь к ней, пытаясь понять, что её так взволновало.

— Что, принцесса? — спрашиваю я с лёгкой улыбкой.

— Я получила десять из десяти за тест по математике! — радостно объявляет Майя, её лицо сияет от гордости.

— Я не удивлён, с твоим-то умом, Майя, — говорю я, мягко щипая её за нос. Она заливается звонким смехом.

— Раз уж ты остаёшься, поможешь мне снова с домашкой? — спрашивает Майя, наматывая на вилку большое количество пасты, которую только что отправила в рот. — Мы перешли к дробям, и есть пару задач, которые для меня просто кошмар.

Я тихо смеюсь.

— Конечно, малышка, — мягко отвечаю я, глядя на неё с теплотой.

— Габриэль, ты в основном живёшь в городе? — спрашивает Луна, её взгляд любопытный, но спокойный.

— Да, но у меня есть дом в Норт-Касле, а также дома в Майами, Лос-Анджелесе и Италии, — говорю я, пожимая плечами. — Но в основном я останавливаюсь в отелях, принадлежащих нашей семье.

— Почему? — тут же спрашивает Майя, с любопытством глядя на меня.

— Ну, потому что я живу один. — Я делаю долгий глоток вина, отпуская руку Беатрис, чтобы слегка оттянуть воротник рубашки, стараясь скрыть лёгкое напряжение.

— А как же твои тёти и кузены? Вы же все живёте вместе, разве нет? — Майя не унимается, продолжая засыпать меня вопросами.

— Нет, уже нет. Только когда я был моложе. Мы все слишком заняты своими делами, — отвечаю я, стараясь говорить непринуждённо. Опуская взгляд на свою тарелку, я чувствую, как на мне сосредоточены взгляды всех присутствующих.

— А вы что, даже не ужинаете вместе? — спрашивает Майя с невинным любопытством, продолжая свою бесконечную серию вопросов.

— Мы собираемся вместе раз в месяц, но последнее время все были заняты, и прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мы действительно устраивали семейный ужин.

Беатрис кладёт руку мне на ногу; я не замечаю, как она быстро постукивает пальцами. Я смотрю на неё, и она улыбается мне едва заметной улыбкой.

— Ну, теперь у тебя есть Беа, и мы едим вместе, когда удаётся. — Майя кладёт руку мне на руку, добавляя к моменту своей лёгкой, но тёплой поддержкой.

— Да, теперь у меня есть Беа. — Я улыбаюсь, беру её маленькую руку и целую её.

Майя хихикает, а моя другая рука в это время держит Беатрис под столом.

— В следующий раз я сяду рядом с ним, — не особо скрываясь, шепнула Луна Карле.

— Не наглей, — буркнула Тереза, ставя на стол кекс чамбелла и слегка хлопая Луну по затылку.

Беатрис начинает собирать тарелки и направляется на кухню.

— Почему ты убираешь за всеми? — спрашиваю я.

Она вздрагивает, не заметив, что я последовал за ней.

— Один день в неделю мы ужинаем без прислуги, и все по очереди помогают, — объясняет Беатрис, ставя тарелки в раковину.

Я подхожу к ней сзади. Она оборачивается, а я кладу руки по обе стороны от неё и улыбаюсь.

— Что ты делаешь, Габриэль? И почему ты ведёшь себя так в присутствии моей семьи? Мы ведь не на людях.

Я лишь пожимаю плечами, проводя пальцами по её волосам.

— Потому что мне так хочется.

Я провожу пальцами вдоль её шеи, скользя ниже по краю её свитера. Она резко вздыхает, когда я едва ощутимо сжимаю её сосок. Медленно поднимаю глаза к её взгляду.

— Я умираю от желания взять их в рот, Беатрис, — шепчу я.

Я не отвожу от неё глаз, скользя рукой вниз, а затем под её рубашку и бюстгальтер. Моя ладонь накрывает её тёплую грудь, нежно сжимая. Её глаза прикрываются, дыхание становится прерывистым.

— Габриэль, кто-нибудь увидит, — шепчет она, пытаясь унять дрожь в голосе.

Я склоняю голову к её уху, приближаясь ещё ближе.

— Никто не увидит, patatina mia, — шепчу я, позволяя итальянскому прозвищу сорваться с губ.

Моя рука теперь более требовательно сжимает её грудь, но поцелуи на её шее остаются мягкими, почти нежными.

Голос Терезы вырывает меня из моего пылкого момента, и Беатрис отталкивает меня, поворачиваясь к раковине, чтобы открыть кран и начать ополаскивать тарелки. Я быстро разворачиваюсь к столешнице, стараясь скрыть заметный бугор в своих штанах.

— Габриэль, Тициано хотел бы видеть тебя в своём кабинете, дорогой, — заявляет Тереза, протягивая мне две порции кекса. — Я принесу кофе через пару минут.

— Конечно, и спасибо за восхитительный ужин, — отвечаю я, наклоняясь, чтобы поцеловать её в щёку. Лёгкий румянец появляется на её лице.

Бросаю взгляд на Беатрис, но она сосредоточенно продолжает заниматься посудой, избегая смотреть в мою сторону.

— Беатрис, я ненадолго, — говорю я, надеясь привлечь её внимание.

Она оборачивается через плечо и кивает. Я подхожу к ней, балансируя тарелки в одной руке, а другой нежно касаюсь её шеи, наклоняю её голову и мягко целую.

Как только я выхожу в коридор, Тереза тут же начинает свою допрос.

— Ну, ты собираешься рассказать, что стало причиной твоей внезапной перемены, Беатрис? Ты же ещё недавно ненавидела его и использовала любую возможность, чтобы унизить или оскорбить, а теперь… теперь делишь с ним постель? Целуешься? И смотрите друг на друга, как парочка подростков? — её голос звучит одновременно возмущённо и любопытно.

— Как парочка подростков? — тихо смеюсь я, продолжая идти в сторону кабинета Тициано.

Подойдя к двери, я стучу, и, услышав его разрешение войти, открываю и захожу внутрь. Он поднимается, как только видит меня, и я ставлю тарелки с кексом на стол. Он жестом указывает мне сесть напротив него.

— Слушай, Габриэль, перейду сразу к делу, — начинает он, пристально глядя на меня. — Очевидно, что между тобой и моей дочерью что-то изменилось. Но я хочу, чтобы ты знал: я не потерплю, если ты решишь играть с её чувствами.

Мой телефон издаёт сигнал, прерывая наш разговор, но я игнорирую его и сосредотачиваюсь на ответе Тициано.

— Не могу отрицать, что наши отношения продвинулись вперёд, — начинаю я, чувствуя, как напряжение в комнате становится ощутимым. — И… и мне действительно не безразлична она. Именно поэтому я хотел поговорить с вами.

Я делаю паузу, чтобы подобрать слова.

— Думаю, нам стоит пересмотреть наш договор и перейти от встреч к помолвке, как мы обсуждали ранее. Учитывая то, что произошло, ваши враги следят за ней… за вами всеми. Но нам нужно убедить их в реальности нашего союза, и что может быть лучше, чем объединение наших семей через брак?

Я внимательно наблюдаю за его реакцией, ожидая, как он воспримет моё предложение.

Он молчит несколько секунд, внимательно смотря на меня.

— И ты готов зайти так далеко, чтобы жениться на ней? — наконец спрашивает он, его голос твёрдый, но с намёком на недоверие.

— Да, — отвечаю я, удивляясь самому себе, насколько уверенно и без малейшего колебания прозвучали мои слова.

— Габриэль, за всё время ты показал себя как надёжный человек, — говорит Тициано, его голос становится мягче, но остаётся серьёзным. — Ты не раз спасал её, и только за это я навсегда перед тобой в долгу.

Он делает небольшую паузу, словно оценивает мою реакцию.

— Но я знаю одно: Беатрис не стала бы терпеть тебя, если бы ты был ей безразличен. Тем не менее я ожидаю, что ты будешь верен своим обязательствам — и во время помолвки, и в браке, если дело дойдёт до него.

Его взгляд становится пристальным, будто он хочет убедиться, что я всё понял.

— Можете на меня положиться, — отвечаю я твёрдо, глядя ему прямо в глаза, чтобы он понял: я говорю это без тени сомнения.

Мой телефон звонит, на экране появляется имя Микки.

— Простите, нужно ответить, — извиняюсь я, поднимаясь и отходя в сторону.

— Слушаю, — произношу, поднеся телефон к уху.

— Босс, я узнал, кто следит за Беа, — раздаётся голос Микки на другом конце линии.

— Кто? — спрашиваю, сжимая телефон сильнее и напрягаюсь в ожидании ответа.

— После того как мы отследили и перепроверили его шаги, включая покупки в цветочном магазине и кондитерской, был один случай, когда он… — начинает Микки, но я перебиваю, не выдержав.

— Говори быстрее, Микки, у меня мало времени. Что ты узнал? — мой голос звучит напряжённо, а внутри всё сжимается от ожидания. — Микки, кто, черт возьми, это?! — раздражение берёт верх, и я почти рычу в трубку.

Микки наконец произносит имя, и я чувствую, как пульс резко учащается.

— Сука! — вырывается у меня, когда я сжимаю телефон в руке, пытаясь удержаться от того, чтобы не швырнуть его.

— Микки, найди людей, чтобы выяснить его текущее местоположение, и перезвони мне, — бросаю я, не дожидаясь ответа, и тут же сбрасываю вызов.

Не теряя ни секунды, я стремительно выхожу из кабинета, направляясь искать Беатрис.

— Габриэль, что случилось? — Тициано выходит следом за мной, его голос звучит настороженно.

Я останавливаюсь на секунду, оборачиваюсь к нему и коротко отвечаю:

— Это касается Беатрис. Я должен найти её.

Я не отвечаю Тициано, слишком сосредоточен на одном — найти Беатрис. Мои шаги становятся быстрее, сердце гулко стучит, а мысли вихрем носятся в голове. Где она? Надо убедиться, что с ней всё в порядке.

— Беатрис! — зову я, вбегая в гостиную и быстро обводя взглядом лица собравшихся.

Её нигде не видно, и тревога нарастает с каждой секундой. Я напрягаюсь, чувствуя, как в груди закипает беспокойство. Куда она могла исчезнуть?

— Беа ушла, — говорит Майя, заметив мой беспокойный взгляд.

Я резко оборачиваюсь к ней, с трудом сдерживая себя.

— Что? — вырывается у меня, пока я смотрю на Майю, надеясь, что ослышался. — Куда она ушла? Сказала что-нибудь?

Тереза выходит из кухни, на её лице отражается беспокойство.

— Что происходит? — спрашивает она, оглядывая всех.

Я уже собираюсь ответить, но тут мой взгляд падает на сообщение, которое она отправила мне ранее. Я быстро открываю его и пробегаю глазами текст, сердце колотится ещё сильнее.

Беатрис: Эй, не переживай, но мне нужно было взять кое-что для Клары. Она встречает меня у дома моих родителей. Целую.

Я набираю её номер, но она не отвечает.

«Чёрт».

— Ей нужно было что-то из квартиры, но она сказала, что не задержится! — кричит Тереза, повышая голос на последних словах, пока я стремительно выбегаю из дома и сажусь в машину.

Я продолжаю звонить ей на мобильный, одновременно используя встроенный в машине телефон, чтобы связаться с Домани.

— Встречай меня у её квартиры, — говорю я резко, сжимая руль сильнее с каждым гудком в трубке.

Она будет в порядке. Более того, она наверняка отчитает меня за то, что я вообще решил за ней следить. А когда я расскажу ей, что поставил на её телефон трекер, пока она спала, это станет настоящим взрывом.

«С ней всё в порядке».

«С ней всё в порядке».

Но я знаю, что гнетущее чувство в животе не исчезнет, пока я не увижу её.

Пока не обниму её.

Пока не скажу ей; она должна знать.