Жена Кукловода

Глава 16

Уже второй день после отъезда Руслана в командировку Людмила мучилась от непонятной тревоги и неприятных предчувствий. Ей казалось, что на улице за ней кто-то неотступно следит, она оборачивалась, но терялась взглядом в толпе, укрывшейся разноцветными зонтами. Беспокойство не оставляло ее даже дома, она плотнее задергивала занавески, вздрагивала от телефонных звонков и еле сдерживалась, чтобы не позвонить Руслану. Особенно стало худо, когда Антошка умчался к другу Виталику с ночевкой, сказав, что у них куча работы по оформлению новой школьной фотовыставки.

Анна не понимала ее состояния, пыталась с ней поговорить, но Людмила только отмалчивалась, понимая, насколько глупо выглядит внезапно возникшая мания преследования.

В среду в ее кабинете в редакции раздался странный телефонный звонок. Ей позвонила девушка и нервным, дрожащим голосом сказала, что узнала Людмилу по фотографии, в журнале «Иван да Марья», где был помещен материал о ведущих сотрудниках редакции. Она назвала свое имя — Лилия Кузьмина, и сказала, что они с ней встречались в доме Шталя. Людмила вспомнила рыжую сабочку доктора, которую он наказал за флирт с ее мужем, и ощутила неприязнь, смешанную со стыдом. Лилия умоляла ее встретиться с ней. На вопрос — зачем, девушка разрыдалась и сказала, что хочет поговорить с ней как с сабой Кукловода, который теперь вместо председателя. Напрямую к доминанту, тем более такого высокого ранга, она обратиться не может. Поэтому просит помощи у нее.

Людмила отказалась, сказав, что ничем не сможет ей помочь. Тем более, что обсуждать с посторонними внутренние проблемы между доминантом и сабмиссивом — грубое нарушение правил.

Но Лилия не оставила ее в покое, продолжая названивать по нескольку раз в день. Наконец в четверг, когда до возвращения Руслана оставалось два дня, Людмила не выдержала и сдалась.

Они договорились встретиться в кафе на Лиговском проспекте с уютным названием «Старый погребок» в шесть вечера.

Людмила позвонила Антошке и предупредила, что задержится после работы, но он ответил, что опять уйдет ночевать к Виталику.

На встречу с Лилией Людмила шла с тяжелым сердцем. Ей в принципе была неприятна это девушка, да и разговор этот казался ей бессмысленной тратой времени. Она собиралась просто выслушать ее и посоветовать подать жалобу официальным порядком, дождавшись возвращения Руслана, а лучше Шталя.

Она спустилась по узким ступенькам в полуподвальное помещение, открыла дверь, тихо звякнувшую колокольчиком, и вошла в полутемный зал, оформленный в стиле охотничьего домика — с деревянными, словно грубо сбитыми из досок столами, лавками вместо стульев и головами оленей и кабанов на стенах. Остро пахло жареным мясом и чесноком.

Девушка уже ждала ее за столиком у окна, перед ней стоял стакан с каким-то напитком, второй — напротив, видимо был заказан для Людмилы.

Она прошла к столику и спросила:

— Лилия Кузьмина?

Девушка подняла на нее глаза и кивнула. Ее лицо выглядело заплаканным, губы дрожали, а в глазах — страх.

Людмила присела за столик и, положив руки на столешницу, переплела пальцы, давая понять, что слушает ее.

Девушка сделала судорожный глоток из своего стакана, отставила его, покрутила в пальцах салфетку. Потом нервно покусывая губы, начала:

— Ты помнишь, что Шталь был моим домом?

Людмила кивнула.

— А что он отдал меня Каверину в обмен на Еву, знала?

Людмила так же молча покачала головой. Услышав это имя, она нестерпимо захотела встать и убежать. Этот человек внушал ей почти панический страх и чувство омерзения.

— Я… — Лилия, запнулась, будто не зная, как продолжить этот разговор, — он… Вобщем, не могу больше так…

— Ну так разорви договор? В чем проблема? — спросила Людмила довольно холодно.

— Не могу, — грустно покачала головой Лилия, — я заключила его сроком на год без права стоп-слова.

— Тогда выполняй, — также холодно ответила Людмила.

Ей отчего-то было совершенно не жаль эту девушку.

— Он что, нарушает твои хард-лимит? — спросила Людмила.

Лилия помотала головой.

— Не нарушает. Но его методы… это просто невыносимо… а стоп-слова у меня нет. Он настоящий садист.

— Ну ты же сама согласилась? Шталь тебя не принуждал?

— Нет, не принуждал, — ответила она, — но я не знала, что так будет.

Людмила поморщилась. Этот детский лепет начинал ее раздражать.

— Послушай, — сказала она, собираясь встать, — я ничем не могу тебе помочь. Если он нарушает Правила, обратись с жалобой в сообщество. Причем тут я?

— Поговори с Кукловодом! — пропищала Лилия, всхлипывая. — Он может мне помочь.

— Деточка, — сказала Людмила теряя терпение, — не думаю, что мой доминант заинтересуется мнением своей нижней относительно отношений Каверина с его сабом.

— Но Еве-то он помог! — воскликнула Лилия,

— И поплатился за это, — ответила ей Людмила. — Прости, я ничем не могу тебе помочь.

Внезапно у нее разболелась голова: в кафе было душно, резкий запах с примесью гари с кухни вызывал дурноту. Она порылась в сумочке, но как назло достала лишь пустой стрип от «Нурофена».

— Голова болит? — участливо спросила Лилия.

Людмила кивнула, морщась от боли и потирая лоб.

— Погоди, у меня были таблетки, — девушка порылась в своей объемной сумке-торбе кислотно-зеленого цвета, и выудила оттуда коробочку «Мигренола». — Подойдет?

— Да, спасибо, — ответила Людмила, выдавливая на ладонь таблетку, потом спросила, указывая на стакан:

— Там что, сок?

— Апельсиновый, — ответила Лилия, — у них тут сегодня акция, каждому посетителю стакан сока бесплатно.

Людмила кивнула и забросила в рот таблетку, запив ее соком. Он оказался очень неплохим, и она допила весь стакан до дна.

— Спасибо за помощь, — сказала она Лилии, — но мне нужно идти. Прости, что не могу быть полезной. Тебе лучше подождать, пока вернется Шталь.

Девушка горестно вздохнула и пустила голову. Потом сказала:

— Я на машине, может тебя подбросить?

Людмила хотела отказаться. Ей не терпелось избавиться от общества этой девушки. Но за окном уже были стылые ноябрьские сумерки, и как всегда шел частый нудный холодный дождь.

— Спасибо, — согласилась она.

Машина Лилии — небольшой красный «Опель Корсо», был припаркован через улицу. Бегом, перепрыгивая через лужи, они добрались до автомобиля, и Людмила не без удовольствия нырнула в салон, пропитанный какими-то экзотическими духами.

Лилия включила подогрев сидений и теплый обдув, в машине быстро стало тепло и уютно. Она лихо тронулась с места и уверенно повела автомобиль по направлению к Невскому.

— Тебе куда? — спросила она Людмилу.

— Красногвардейский район, — ответила она.

Девушка кивнула.

Теплый воздух обдувал лицо Людмилы, ее отчего-то стало неудержимо клонить в сон. Она буквально раздирала закрывающиеся веки, и ей казалось, что сверху на них положили свинцовые гирьки. В голове вдруг стала кружиться какая-то цветная карусель, ей стало нехорошо. А потом ее придавила, будто бетонной плитой серая муть небытия.

***

Первым вернулся слух. Она расслышала тихие шаги и два голоса — мужской и женский. Оба они показались ей знакомыми, но затуманенный рассудок не желал их узнавать. Потом она осторожно разлепила веки, и вначале ей показалось, что она потеряла зрение. Но потом поняла, что просто находится в полутемной комнате, освещенной только трепетным неверным светом свечей. Они потрескивали, и распространяли тяжелый аромат плавленого воска.

Она разглядела в полутьме женскую фигуру, которая перемещалась по комнате, зажигая все новые и новые свечи, которые прибавляли света, разгоняя сумрак.

— Ну вот, — вдруг произнес мужской голос совсем рядом.

Людмила дернулась. И тут же с ужасом осознала, что ее руки, ноги, шея и талия крепко стянуты ремнями. А еще, что она совершенно голая. Обнаженной кожей спины она ощущала гладкую прохладную поверхность.

— Спящая красавица наконец-то очнулась.

И тут ее пронзил еще больший ужас. Она узнала голос. Это был Каверин.

Она опять дернулась в бесплодной попытке освободиться.

— Тише, тише, — проговорил Каверин, — зачем бессмысленно трепыхаться?

Она увидела его прямо перед собой, в кожаных штанах на шнуровке, с голым торсом, он небрежно поигрывал флоггером.

— Ты сошел с ума, — прошипела в ярости Людмила. — Ты знаешь, что это уголовное преступление? Похищение человека! Ты сядешь в тюрьму. Если выживешь. Мой муж удавит тебя собственными руками.

— А при чем тут я? — развел руками Каверин, нахально ухмыляясь и окидывая ее жадным бесстыдным взглядом. — Я тебя не похищал. Это все Лили. А потом я не думаю, что ты захочешь рассказать об этом чудном вечере мужу.

— Только посмей! — Людмилу просто захлестывала слепящая обжигающая ярость. — Если ты прикоснешься ко мне хоть пальцем!

— Я? — наигранно удивился Каверин. — Что ты, дорогая, как я могу! Правилами запрещено несанкционированное прикосновение к чужой сабе. Я свято чту Устав!

Из-за его спины показалась Лили, обнаженная, в ошейнике с кольцами, к одному из которых была пристегнута цепочка, свисающая между грудей.

Она опустилась перед Кавериным на колени и прижалась губами к его руке. Он потрепал ее по рыжей шевелюре, поднял за подбородок, смачно поцеловал в губы.

— Умница моя, послушная девочка, — проворковал он, гладя ее грудь и перекидывая цепочку на спину. — Давай, милая, пора приступать к веселью.

Лили медленно, по шажку, хищно улыбаясь, подошла к Людмиле. Потом провела прохладной ладонью по ее груди, заставив задрожать от отвращения. Больно ущипнула за соски. Людмила сжала зубы, чтобы не вскрикнуть.

— Ну вот, теперь можно надеть игрушки, — удовлетворенно сказал Каверин, жадно облизывая губы, и подал ей зажимы с цепочкой.

Холодная сталь сжала соски, и у Людмилы выступили слезы.

— Господин Кукловод не играл с тобой так? — насмешливо спросил Каверин. — Ну ничего, все бывает в первый раз, тебе понравится! И еще один…

Пальцы Лили скользнули между ног, Людмила дернулась и захрипела, когда натянувшийся ремень на горле перекрыл ей кислород.

Холодные пальцы девушки бесстыдно хозяйничали, гладили, терли, кружили. Тело предавало Людмилу, она чувствовала, как выделяется влага, и всхлипнула от бессильной ярости.

— Расслабься, милая, — ворковал у ее уха Каверин, — получи свое удовольствие, не нужно сопротивляться! А мы получим свое. Да, девочка моя?

Он провел рукой по спине Лили, скользнул ниже, девушка замерла, прикрыв глаза, и застонала.

— Да… умница… только не останавливайся, — прошептал ей Каверин, прикусив мочку уха.

Лили открыла глаза, и ее пальцы продолжили мучить Людмилу. И вдруг острая боль от зажима пронзила ее нежную плоть, и она не сдержала крика.

— Ой, надо же, плохая девочка сделала тебе больно? — с притворным сочувствием спросил Каверин, — Ну ничего, мы ее накажем.

Он отступил на шаг и, взмахнув плетью, обрушил на спину Лили резкий удар. Она вскрикнула и грубо дернула зажим, заставив снова закричать от боли и Людмилу.

— Бож-е-е-е, — восхищенно протянул Каверин, — какое наслаждение, слышать ваши крики, вот так, в унисон. Давай, девочка моя, активнее, чтобы наша гостья не успела заскучать.

Лили усмехнулась, потом приблизила к Людмиле лицо и впилась ей в губы жестким поцелуем, укусив за губу. Продолжила целовать ее шею, скользя губами к груди, сняла зажим с одного соска. Людмила снова не смогла сдержать крика от горячей резкой боли. Но губы Лили сомкнулись вокруг пульсирующей болью груди, втянув в рот почти весь ореол, посасывая и щекоча языком сосок. Потом проделала тоже с другой грудью.

Людмилу разрывало на части от ярости, чувства омерзения, но к ним примешивалось и дикое, почти неконтролируемое возбуждение. Казалось, что ее тело жило отдельной от разума жизнью, предавая ее, откликаясь на грубые мучительные ласки Лили. Слезы безостановочно текли по щекам Людмилы, капали на волосы и обнаженные плечи ее мучительницы. Лили подняла голову, и, ухмыльнувшись, слизала с ее щек соленые дорожки.

Людмилу затрясло от отвращения. Если бы она только могла освободиться, она бы придушила эту тварь голыми руками. Но ремни держали крепко и она, беспомощная, распятая, пригвожденная, как лягушка на столе препаратора, могла только рыдать, хрипеть и скрипеть зубами.

Лили вернулась к своему занятию, продолжая терзать грудь Людмилы и постанывая сквозь зубы от ласк Каверина. Потом ее губы скользнули ниже, язык обвел пупок, она опустилась на колени. От зажима внизу пульсировала тупая боль, но когда Лили грубо сорвала его, у Людмилы вырвался дикий хриплый вопль. И тут же она почувствовала там, где все горело, нежные прикосновения губ, и резко выдохнула.

— Да, да, вот так, кончи для меня, — мурлыкал Каверин, — я мечтал об этом с того момента, как тебя увидел.

Людмила прокусила губу, рыдая почти навзрыд, исступленно борясь с подкатывающей горячей волной. К языку и губам Лили, присоединились ее пальцы, проникшие сразу в два отверстия. Эта пытка была невыносимой… она не могла… не могла с этим справиться…

— Давай же, давай! Кончи для меня, — хриплый голос Каверина ввинчивался ей в уши, она рыдала от бессилия, понимая, что проигрывает борьбу со своим телом…

…Обессиленная и опустошенная, она чувствовала, как ее освободили от ремней, и она сползла на пол, не в силах стоять.

Когда Людмила немного пришла в себя, то в комнате никого не было. Она, пошатываясь, поднялась на ноги и увидела свою одежду, сложенную на стуле, сапожки и сумочку. Поверх одежды лежал ее телефон. Она взяла его в руки. И едва не выронила. На заставке была фотография. Она — привязанная к кресту, обнаженная, с зажимами на сосках, стонущая от ласк Лили.

Телефон тихо завибрировал — пришло сообщение. Людмила открыла его и прочитала, смаргивая слезы:

«Если не хочешь, чтобы эти картинки увидели, — молчи».

Дрожа всем телом, она оделась, и вышла из комнаты. Это была, скорее всего, съемная студия. Бросив незапертой дверь, она вышла на улицу, в ледяную дождливую ноябрьскую ночь.

Она почти не помнила, как остановила первое попавшееся такси и назвала адрес. Как едва попала ключом в замочную скважину, как налила горячую ванну и сидела в ней почти до утра, пока вода не остыла. Как лежала, сжавшись в комочек, под одеялом и не могла унять дрожь. Как только она закрывала глаза, то видела похотливую улыбку рыжей бестии Лили и слышала шепот Каверина «Кончи для меня…».

Утром Людмила позвонила в редакцию и сказала, что заболела. Через два часа раздался звонок в дверь, и она вздрогнула от мысли, что это Руслан вернулся раньше. Не могла представить, как посмотрит мужу в глаза. С замиранием сердца открыла дверь и выдохнула — это была Анна.

Девушка была потрясена состоянием Людмилы. Анна усадила ее на диван в гостиной, укутала пледом, согрела чай, налила в него коньяку и буквально заставила Людмилу выпить все до дна.

Потом села с ней рядом, сжала ее ледяные руки в своих ладонях, пытаясь согреть.

— Что случилось? — спросила она тихо.

И внезапно Людмила поняла, что просто не может держать всю это боль и стыд в себе, иначе сойдет с ума.

Она разрыдалась на плече у Анны, всхлипывая и пытаясь сказать хоть что-то вразумительное. Девушка, наконец, смогла разобрать только три слова «Каверин», «Лили» и «похитили».

— Каверин?! Он посмел?!

Людмила помотала головой, всхлипывая.

— Значит, заставил Лили… Эта рыжая сучка…

Людмила кивнула.

— Что он с тобой сделал? Он тебя трогал?

Людмила опять отрицательно покачала головой.

Потом выдавила из себя:

— В коридоре, в сумке… там мой телефон…фото…

Анна метнулась в коридор.

— Ах ты ж сукин сын! — она была все себя от злости.

Людмила всхлипнула и закрыла лицо руками.

Анна прижала ее голову к груди, гладя по волосам.

— Тише, тише. Успокойся, мы что-нибудь придумаем. Фото еще у него в фотоаппарате. Вряд ли успел скачать на комп или залить на хостинг. Я знаю его привычки. Погоди… Когда возвращается твой муж?

— З-завтра, — выговорила Людмила, и зубы ее стукнули.

Анна схватила свою сумочку и вынула телефон.

— Хай, — сказала она в трубку. — Чел, нужна помощь. Срочно. Приедешь? Интернет? Ну есть, конечно! Давай, записывай. Возьми тачку, за мой счет.

Людмила посмотрела на нее вопросительно. Анна улыбнулась.

— Максимка. Хороший парнишка. Компьютерный гений. Хакер, каких поискать. Всего семнадцать, а умище! Он поможет.

Через полчаса в дверь позвонили. Максимка или Троян, как он представился, оказался светловолосым парнем, напоминающим репера — в огромных штанах, мотающихся между ног где-то в районе коленей, бесформенной куртке в совершенно нелепую оранжевую клетку, тяжелых армейских ботинках и бейсболке, надетой козырьком назад. Из объемного рюкзака он достал ноутбук последней модели, тонкий и стильный. Эта вещица вообще не вязалась с его внешним видом.

— Хай! — сказал он и шмыгнул носом. — Ну че за проблемы?

— Пошли, расскажу, — сказала Анна, пропуская его в гостиную.

Людмила уже немного пришла в себя, а инстинкт матери и хозяйки — накормить гостя, взял свое. Она пошла на кухню, чтобы приготовить бутерброды и чай для своего возможного спасителя.

Когда она вернулась с подносом в гостиную, Анна и Троян склонились над ноутбуком.

Людмила услышала обрывки их разговора:

— Игровой ник? Знаю…сейчас. Даже пароль…А поведется? Точно? Ну отлично… Теперь только ждать… Только бы зашел по ссыли… только бы зашел…

Часа полтора они просидели в гостиной, все также перебрасываясь отрывистыми фразами, иногда совершенно непонятными.

Людмила нервно ходила по кухне, как зверь в клетке. Она уже решила, что лучше рассказать все Руслану… Но что будет, когда он узнает? Страшно подумать…Но все равно у Каверина останутся ее фото… Вдруг он выложит их в сеть? А если их увидит Антошка?! Ужас прошил ее ледяной иглой. Почти упала на стул, уронив безвольно руки.

Сколько она просидела в оцепенении, из которого ее вывел радостный вопль Анны.

— Да! Скачал! Попался!

Троян пробубнил что-то малопонятное.

Потом откинулся на спинку дивана и удовлетворенно сообщил:

— Капец котенку.

Людмила посмотрела на Анну умоляющим взглядом. Та кивнула ей и похлопала по плечу Трояна:

— Чел, ты просто монстр! Я в долгу. Проси что хочешь!

— Ну… За такси обещала заплатить. И это… матпомощь не помешала бы. Ну сколько не жалко. А то хард на четыре тера хочу.

— Да, конечно! Пятерки хватит? — Анна вытащила из сумки кошелек.

— Угу. Ну я почапал, — сообщил Троян и встал с дивана.

Потом бросил взгляд на тарелку с бутербродами. — Эм… а можно я бутеры с собой заберу?

— Пожалуйста! — Людмила встала, чтобы положить их пакет.

— Ага, спасибо. Покедова!

И парень, прижав к груди свой ноутбук и пакет с бутербродами, протопал в коридор.

Анна пошла его проводить. Вернувшись, она с улыбкой сказала Людмиле:

— Ну все, твоя проблема решена.

Людмила не понимала ничего. Анна потянула ее за руку на диван, и села рядом:

— Максимка, это младший братик моей давней подруги, еще с модельного прошлого. Мы с ней видимся редко, но Макс — отличный парень и старых друзей не забывает. Так вот, он сумел подсунуть Каверину зараженный вирусом файл. Как только он вставит в ноутбук флешку от фотоаппарата — выгорит все: и комп, и флешка. Будем надеяться, что твои фото Каверин не загрузил на хостинг. Но вряд ли бы успел. После сессий он обычно грузится коньяком по брови, утром болеет, потом отсыпается или рубится в свои онлайн игрушки.

Людмила поняла из этой речи только то, что ее фотографии должны будут быть уничтожены. Она глубоко вздохнула, но потом вспомнила про свой телефон.

— В телефоне… там фото….

Анна взяла в руки мобильник, быстро удалила картинку.

— Все. Успокойся. Больше он тебе не навредит.

Анна обняла ее, погладила по спине. Людмилу все еще пробивало нервной дрожью.

— Забудь это все как страшный сон. Слышишь? Это не твоя вина. Не вздумай себя грызть за то, в чем ты не виновата. Представь, что это было не с тобой.

Людмила опять разрыдалась, но эти слезы приносили облегчение. Вместе с ними вытекал ее страх, ее стыд и ее боль.

Засыпая в постели, укрытая бережно одеялом руками Анны, она повторяла про себя как молитву:

«Это было не со мной… это было не со мной».