Жена Кукловода

Глава 24

'Здравствуйте! Предлагаю вашему вниманию психологический любовный роман 'Кукольных дел мастер'…'

Людмила в сотый раз перечитала строчки электронного письма. Проверила, те ли файлы прикрепила. Подвела курсор к кнопке 'Отправить', замерла. Запаниковала, снова открыла файл с текстом, проверить — не поставила ли в заглавии точку. Опять курсор медленно пополз к кнопке отправки.

'Нет. Это безумие. Кому это все нужно?'

Вспомнила, как торжественно обещала френдам в блоге и читателям с литфорума разослать роман именно сегодня. Стало стыдно. Задержала дыхание, прислушалась, как ускоряет ритм сердце, закрыла глаза. Тихий щелчок мыши. 'Ваше письмо успешно отправлено'.

Людмила захлопнула ноутбук, будто боялась, что в ответ на ее письмо из экрана выпрыгнет некто страшный. Размяла затекшие запястья, поглядела на часы: ужинать пора.

Пока накрывала на стол, думала о том, как жаль, что отправленное письмо уже не удалишь. Затея с рассылкой теперь казалась глупой и никчемной.

— О чем задумалась?

Людмила вздрогнула от неожиданности: Руслан подошел так тихо, что она не слышала шагов.

— Так… сделала одну глупость, теперь жалею.

Уклонилась от поцелуя в щеку и усмехнулась про себя, увидев выражение лица мужа.

Сегодня впервые в жизни Людмиле доставляло болезненное удовольствии отвечать Руслану двусмысленными фразами и подолгу держать паузы. Так она наказывала его за попытки делать вид, что ничего не произошло.

Досчитала в уме до десяти и добавила:

— Повелась на уговоры читателей в блоге. Разослала роман. Глупость несусветная. Кому он нужен?

— Ну а вдруг? — сказал Руслан слишком уж воодушевленно. — У тебя толпы поклонников. Еще в очередь за автографами стоять будут.

— Ну да толпы…Салат бери. Хлеб нужен?

— Нет, спасибо.

Снова повисло неловкое молчание, но Людмила совершенно не хотела его нарушать.

Руслан пытался еще несколько раз завести разговор на разные темы, но она отвечала рассеянно и невпопад и он сдался.

Закончив с едой, помог убрать посуду и сказал:

— Пойду Дарика выпущу. Ты рано сегодня ляжешь или опять будешь полночи в сети сидеть?

— А что?

Людмила посмотрела Руслану прямо в глаза. Несколько секунд он боролся с желанием отвести взгляд, но заставил себя выдержать.

— Может фильм какой посмотрим вместе?

— Не хочется, — ответила Людмила и позвала собаку, — Дарик, гулять!

Загрузила посуду в машину и засмотрелась в окно на резвящегося пса, потом заметила мужа. Руслан стоял на крыльце, он запахнулся в куртку, поднял воротник, спрятал руки в карманы, сгорбился. Нелепый, потерянный. Непривычная жалость к нему обожгла сердце.

Вдруг ей стало стыдно за свою злость и обиду на мужа. Тем более, что он совершенно не выглядел счастливым и довольным.

Но поделать с собой она ничего не могла.

Открылась дверь, протопал Дарик, довольный и весь в снегу. Людмила насыпала ему корма в миску, налила воды.

Руслан тем временем включил телевизор, уселся на диван, и, когда, было, она направилась наверх, удержал ее за руку.

— Побудь со мной. Не злись.

— С чего ты взял, что я злюсь? — ей снова стало стыдно, что Руслан почувствовал ее раздражение. — Весь день прождала, когда ты из кабинета своего выйдешь. Сто лет там не убиралась. Все пылью заросло.

— В кабинете? — Руслан смутился.

— А что? — невозмутимо спросила Людмила. — У тебя секреты от меня?

— Какие еще секреты, — отмахнулся Руслан с досадой. — Только журналы не перевороши. Там закладки вывалятся.

— Не трону я твои журналы.

В кабинете Людмила вытирала пыль с книжных полок, обмахивала метелкой книги и статуэтки, и все поглядывала на сложенные в углу коробки с бумагами Шталя. Они так и стояли не разобранными. Только верхняя была распечатана, а на рабочем столе лежала раскрытая толстая тетрадь в потрепанной темно-красной обложке.

Людмила посомневалась немного и все-таки решилась взять ее в руки.

Почерк Шталя, витиеватый, каллиграфический, она узнала сразу.

'Истинное мастерство Верхнего заключается в том, чтобы Нижний получал удовольствие от своего положения. Правильно воспитанный раб не может дышать вне своих оков, ужасается самой мыслью о свободе. Только в этом случае он будет удовлетворять любые потребности своего господина радостно и искренне. Ибо неискреннее служение раба — из страха или по принуждению, не приносит никакого удовольствия'.

Людмила прочитала эти строки и вдруг так ясно представила себе лицо Шталя, лукавую, немного усталую улыбку, прищуренные глаза…

— Я же просил не трогать, — произнес недовольно Руслан у нее за спиной, но тут же осекся, когда увидел, что за тетрадь в руках у Людмилы.

— Штудируешь конспекты? — с горьким сарказмом произнесла она. — Хочешь стать как твой мессир? Не получается?

Руслан быстро подошел к столу и почти грубо отобрал у Людмилы записи Шталя.

Потом посмотрел на нее с укором.

— Что с тобой сегодня?

— Со мной? — Людмила улыбнулась, скрывая досаду, — Абсолютно ничего. Все просто прекрасно! Дай я закончу с уборкой и пойду спать. А ты учи, учи дальше уроки! А то провалишь экзамен.

Усилием воли она заставила себя замолчать, иначе наговорила бы Руслану еще много резких и обидных слов. Быстро смахнула со стола пыль и вышла из кабинета, слишком громко хлопнув дверью.

В постели долго ворочалась сбоку набок, все думала о том, зачем Руслан изучает записи Шталя, и пришла к выводу, что в сессии с Анной пошло что-то не так и муж, как и раньше ищет помощи у своего учителя. Досада и злость на Руслана немного разбавились странным чувством, похожим на темную, недобрую радость.

В воскресенье Людмила затеяла генеральную уборку. Ритуал наведения чистоты всегда спасал ее от смятения, помогал навести порядок в мыслях. Но когда смахивала пыль с любимых кукол, ощутила себя тоже упрятанной в стеклянный шкаф. От этой мысли она вдруг задыхаться, словно и вправду оказалась в закрытом со всех сторон прозрачными стенками пространстве, и воздуха в этом пространстве становилось все меньше.

Голова закружилась, выступил противный холодный пот, пересохло в горле. Уронила на пол метелку, шагнула назад, к креслу, чтобы присесть. Перед глазами замелькали черные мушки, подкатила тошнота. Как сквозь вату услышала встревоженный голос Руслана…

Остаток дня Людмила провела в постели. Руслан настрого запретил ей вставать. Вызвал кардиологическую бригаду из своей клиники и долго спорил с коллегой стоит ли оставлять Людмилу дома или срочно госпитализировать. Но кардиограмма оказалась не настолько плоха. Людмила вздохнула с облегчением — больше уколов она ненавидела только больницы.

Руслан почти не отходил от нее до самого вечера, постоянно измерял давление, считал пульс. И на ночь остался с Людмилой, хотя она слабо пыталась протестовать.

— Тебе же на работу, — ворчала она. — Иди, выспись.

— Я могу и тут поспать, ты же не прогонишь меня на пол? — лукаво усмехнулся он и добавил строго. — Одну не оставлю.

Людмила поняла, что спорить бессмысленно, и смирилась.

Руслан принес подушку с одеялом из своей спальни и лег рядом. Она демонстративно отвернулась, укрылась почти с головой и напряженно вслушивалась, как он вздыхает и ворочается.

Утром проснулась от осторожных прикосновений: Руслан высвободил затекшее плечо, переложил голову Людмилы на подушку. Тихонько коснулся губами лба.

— Спи, родная. Мне пора. Дарика выгуляю. Скоро приедет медсестра, я ей ключи дам, чтобы ты не вставала.

— Зачем медсестра? — возмутилась Людмила, — мне лучше.

Руслан приложил палец к ее губам.

— Не спорь. Постельный режим. Неделю, не меньше!

— А завтрак…

— Найду что поесть. Не маленький. Спи.

Людмила послушно пролежала в постели весь день. Не то, чтобы чувствовала себя слабой или больной, наоборот, голова почти не кружилась, пропало ощущение тупой ржавой иголки в сердце.

Они болтали с Леночкой, медсестрой, той самой, что ухаживала за ней в отделении, о всяких глупостях — обсуждали газетные сплетни, новые книги и фильмы, и Людмила вдруг пожалела, что они с Русланом так давно не были в кино.

Вечером Руслан привез Людмилину маму, она долго ахала и охала, наигранно выругала его за то, что плохо следит за здоровьем ее дочери, потом спустилась на кухню и принялась греметь там посудой, изображая хлопотунью-хозяйку. Людмила усмехалась: ее мама ненавидела готовить и делала это только по принуждению, предпочитая покупать полуфабрикаты и готовую еду.

Жертвой приготовленного Людмилиной мамой ужина стала одна разбитая тарелка, заляпанная плита и прилипшие ко дну кастрюли пельмени.

Руслан порывался принести еду Людмиле в спальню, но она категорически отказалась.

Поужинали на кухне, правда есть Людмиле совсем не хотелось, да и Руслан вяло ковырялся вилкой в недоваренных, местами слипшихся магазинных пельменях.

Татьяна Петровна хмурилась и недовольно поджимала губы.

— Избаловала ты мужа, Милочка, — заявила она. — Вот и загнала здоровье-то! Себя надо любить! А не гробить на кухне.

После ужина Руслан не без облегчения проводил тещу до такси, и застал Людмилу за отмыванием кастрюли от злосчастных пельменей.

— В постель! Немедленно! — приказал он и отобрал у нее губку. — Да еще без перчаток! Ну чисто — ребенок!

— Не командуй, — вяло огрызнулась Людмила, но послушалась и оставила попытки навести порядок на кухне.

Она поднялась в спальню, легла в постель, и взяла с тумбочки книгу: спать совсем не хотелось.

Руслан в махровом халате с мокрыми после душа волосами вошел в спальню.

— Мила, я тут подумал, — сказал Руслан и присел на кровать. — А давай пригласим тебе помощницу.

Людмила не без сожаления отложила книгу: 'Маленькую хозяйку Большого дома' она перечитывала с особым удовольствием.

— Домработницу? — удивилась Людмила.

— Ну да. Раньше тебе помогала… — Руслан запнулся, — Анна. А теперь… ну ты же видишь, тебе необходима помощь!

— Мне не нужны чужие люди в доме!

Упоминание об Анне неприятно царапнуло и снова разбудило досаду на Руслана. За эти два дня, что он так искренне заботился о ней, злость почти испарилась. Но теперь снова вернулась.

— Милочка. Не злись, подумай. Мы можем себе это позволить…

— Все эти проклятые деньги! — вдруг выкрикнула она. — Ты только о них и думаешь!

Людмила разозлилась на себя за эту истерику, отвернулась и снова взяла книгу. Но раздражение не давало сосредоточиться. Людмила бросила ее на тумбочку.

— Я хочу спать. Оставь меня одну.

Руслан посмотрел на нее укоризненно, с жалостью, как на больного ребенка.

— Я останусь. Не хочешь, чтобы был рядом — постелю на полу.

Его упорство еще больше разозлило Людмилу.

— Изображаешь святого? Заботишься, лечишь, а неблагодарная жена не пускает в постель? Это я виновата во всем, да? А ты у нас сама добродетель….

Но Руслан не дал ей договорить. Стиснул в объятиях, прижал к груди до боли, заставил замолчать и задохнуться. Людмила попыталась вырваться, дернулась несколько раз, а потом затихла.

— Милочка…

Руслан шептал ей в самое ухо, щекотал дыханием, прикасался губами, не давал отстраниться.

— Послушай. Я возвращаю твое разрешение. Больше никаких сессий. Никаких игр. Слышишь?

Еще неделю назад Людмила все отдала бы за эти слова. Расплакалась бы на груди Руслана, растаяла, поддалась, только бы все было как прежде…

— Мне не нужна твоя жалость, — глухо произнесла она. — Делай что хочешь.

Замерла в его объятиях, дождалась, пока он опустил руки. Потом отвернулась и укрылась одеялом с головой.

***

Людмила в пятый раз нажала кнопку обновить на странице своей электронной почты. Ни одна редакция, куда она отослала свой роман, даже не удосужилась отписаться о получении рукописи. 'Ну и ладно, — подумала Людмила, — так и знала, что это глупость'.

Она попыталась занять себя обычной домашней работой, но вдруг поняла, что больше не может сидеть в четырех стенах. Вызвала такси, еще не зная, что будет делать в городе. Взяла мобильник, чтобы позвонить Руслану, но передумала. 'Я не обязана отчитываться о каждом шаге, — решила Людмила.

Бросила телефон в сумку, но только закрыла молнию и стала надевать сапоги, как он выдал бодрую мелодию рингтона. Людмила с досадой открыла сумку и выудила вибрирующий мобильник. Отчего-то она была уверена, что это Руслан, и сейчас срочно придется придумывать причину поездки в город…

— Люсик! — громыхнуло в трубке. — Киснешь все дома? Чтобы через полчаса была в Манеже! У меня совсем времени нету, а не повидать тебя — преступление!

Людмила чуть не выронила телефон.

— Таточка…

Казалось, даже холодный пластик мобильника стал теплее.

— Какими судьбами в Питере? И почему в Манеже?

— Ты совсем не следишь за культурной жизнью! Международный книжный салон в Манеже! И стенд моего издательства есть. Давай, приезжай быстрее!

В огромном зале Манежа было полно народу, и Людмила в растерянности остановилась у входа. Потом пошла вдоль рядов рекламных стендов разных издательств, разглядывая таблички и выискивая вывеску чешского издательства 'Оттово'. У стойки крупного московского издательства, красочно оформленной яркими плакатами, с большой плазменной панелью, на которой мелькали кадры буктрейлеров, было особенно многолюдно. Улыбающиеся девушки, как на подбор высокие, стройные, в стильных деловых костюмы, словно стюардессы, раздавали публике, в основном женщинам, рекламные буклеты. Большой баннер в серых тонах с изображением вычурной венецианской маски гласил: 'Откройте для себя все оттенки запретного'.

— Люсик!

Людмила обернулась и тут же была прижата к мягкой широкой груди подруги.

— Пойдем! У нас там дружеский сейшен, познакомлю тебя с нужными людьми.

Тата решительно потащила Людмилу за руку, ловко лавируя в толпе.

— Таточка, как здорово, что ты приехала! Чего не позвонила? Руслан бы встретил.

— Да я не собиралась! Янек заболел, пришлось мне.

На громкий голос Таты оглядывались люди, но ее это совершенно не смущало.

В самом конце зала Тата решительно отстранила в сторону угрюмого вида парня с рацией в руках, что подпирал дверь со скучающим видом. Парень скосил глаза на бейдж с аккредитацией у нее на шее, перевел взгляд на Людмилу, открыл было рот, но Тата посмотрела на него так грозно, что он молча посторонился.

За дверью оказалась комната — то ли столовая, то ли курилка: яркий неживой свет, по периметру черные диваны из искусственной кожи, в центре несколько столов и пластиковые стулья. Пахло кофе, сигаретным дымом, едой. На диване у окна, наглухо закрытого жалюзи оживленно беседовали женщина лет тридцати пяти в темно-сером брючном костюме и лысоватый мужчина далеко за сорок с внушительным 'пивным' животиком. Еще несколько человек сидели за столом: пили кофе, жевали бутерброды.

Тата прямиком направилась к дивану, дернув Людмилу за руку.

— И где взять этих авторов? На новых авторах серию не запустишь.

Женщина в брючном костюме вздохнула и артистично выбила из пачки тонкую сигарету.

— Переводить и издавать эту шведскую муть — тоже не выход, — ворчливо сказал ее собеседник.

— Муть, не муть, а покупают. И все равно ума не приложу, чем набивать эту серию. Ну не самотек же штудировать! А маститые на такую тему писать не станут.

— Самотек это вариант, но больно муторно. О, вот и наша чешская коллега! А у вас как там с оттенками страсти? Тоже ажиотаж?

— Как у всех!

Тата решительно подвинула кресло поближе к дивану и уселась. Людмила осталась неловко стоять рядом.

— Люсик! Возьми стул, чего стоишь!

Людмила послушно переставила стул и присела на краешек.

— Так вот, об оттенках. Ирина Петровна! Вот привела вам автора. Текст отличный, грамотный, трендовая тематика — то, что надо для серии вашей!

Людмила не сразу поняла, что подруга говорит про нее.

— Тата, ну зачем ты… ерунда… — пролепетала Людмила.

Ей захотелось сбежать. Но Тата хорошо знала свою подругу. Твердая ладонь крепко сжала руку Людмилы, не давая ни одного шанса к отступлению.

— Автора? — Ирина Петровна недоверчиво посмотрела на Людмилу. — И что автор наваял?

Мужчина пробормотал что-то про знакомства и блат и демонстративно встал, чтобы уйти.

— Андрей Валентинович! — громыхнула грозно Тата. — Вот ты меня сколько лет знаешь?

Лысоватый тут же плюхнулся обратно на диван.

— Ну много, — недовольно буркнул тот. — И что?

— Я тебе хоть раз навязывала бездарные тексты? Вы их и без меня чудесно находите. Вон последний роман этой… как ее… ну звезды сетевой, про эльфов. Рецензии читал?

— У нее читателей сотни тысяч, и книжки разбирают как пирожки горячие, — начал оправдываться лысоватый.

Тата небрежно отмахнулась.

— Вобщем, как хотите. Могу предложить другим. А вы думайте, чем свою серию наполнять!

— Так что за текст? — женщина в брючном костюме нетерпеливо затушила сигарету.

— Люсик, расскажи сама.

Тата посмотрела на Людмилу выразительно, сдвинув брови.

— Роман… про девушку… женщину… она… как бы игрушка…

— Опять фентезятина, — простонал лысоватый.

Тата пригвоздила его к месту грозным взглядом.

— Нет, реализм, — смущенно возразила Людмила.

— Объем какой? — деловито поинтересовалась женщина.

— Двенадцать алок, — ответила за Людмилу Тата.

Людмила посмотрела на нее изумленно. Тата улыбнулась в ответ и заговорщицки подмигнула.

— Говоришь, трендовый текст, — Ирина Петровна задумчиво покрутила в руках зажигалку. — Ну присылайте, погляжу. Но ничего не обещаю!

— Так я уже…

— В самотек что ли? — усмехнулась Ирина Петровна. — Считайте, что не посылали. Пока до него разгребут — серию закроют. Вот мой личный е-майл. Сегодня-завтра жду. Синопсис лучше сегодня.

Женщина протянула Людмиле глянцевую визитку, на ней красовался логотип известного издательства. В горле сразу пересохло, Людмиле стало страшно.

— Ну вот и ладненько! — весело подытожила Тата и посмотрела на часы. — Ох ты… у меня же самолет в семь двадцать! Люсик, пойдем поедим по нормальному, а то у меня желудок к спине прилип. Не могу эту сухомятку жевать.

Вскоре они сидели вдвоем в бистро 'Декабрист', ели фирменный фалафель и пытались наговориться за оставшийся час.

— Тата, ну откуда ты знаешь про мой… — Людмила будто стеснялась называть свое творение романом, — мою писанину? И даже объем.

— Люсик, — довольно улыбнулась Тата и накрыла своей большой ладонью ее руку. — Я профессионал. А то развела тут конспирацию. Блогерша Подсолнух… Колокольчики мои, цветики степные! — пропела она шутливо, но так, что немногочисленные посетители кафе как один обернулись.

'Вылитая Фрося Бурлакова, — подумала Людмила, и в груди стало так тепло.

— Спасибо тебе, — тихо сказала она. — Только вряд ли понравится.

— Люсик! — возмутилась Тата. — Ты думаешь, я стала бы двигать твой роман, если бы он был бездарным? Я давно тебе говорила — хватит переписывать чужие тексты. Пора вылетать из гнезда.

Людмиле очень не хотелось продолжать эту тему:

— Ладно, Бог с ним с романом, как там Антоша?

— Антошка твой молодца, молодца. Еле заманила к себе домой. Весь в учебе, в тусовках. Талантище он у тебя, видела его работы. Кстати, подрабатывает на туристах в сезон, друзья-чехи помогли пристроится в фотостудию. Со Златкой подружились. Может породнимся, а Люсик?

— Тата, они ж дети еще!

Громкий радостный смех подруги раскатился по залу.

— Дети, скажешь тоже. Дети сейчас растут очень быстро! Не заметим, как бабушками станем. Представляешь себя бабушкой?

Тата допила свой сок и глянула на часы:

— Ну вот, пора, а ты ничего почти не съела?

Людмила растеряно посмотрела на свой салат и порцию фалафеля. Ни минуты из тех, что осталось провести с любимой подругой, она не хотела тратить на еду.

— Так, — Тата решительно встала, — я поехала в аэропорт. Ты доедай, не пропадать же добру. Русику привет. И давайте, летом собирайтесь к нам. Даже не возражай!

Людмила встала из-за стола, и обняла подругу.

— Таточка, я приеду. Мы приедем. Береги себя. И Антошку моего приглядывай!

Людмила смотрела в окно и снова ощущала себя покинутой и одинокой.

— Какая встреча, — произнес рядом знакомый вкрадчивый голос, и Людмила вздрогнула от неожиданности.

Это был Каверин.

Она, было, хотела попросить его немедленно уйти и оставить ее в покое. Но внезапно поняла, что ненависть и страх, что она чувствовала к нему, куда-то давно испарились, будто духи из неплотно закрытого флакона.

— Здравствуйте, — просто ответила она.

— Можно? — он жестом указал на свободный стул за ее столиком.

Она засомневалась. Но потом кивнула.

Каверин присел, положил руки на стол, переплел пальцы. Посмотрел на нее грустно и внимательно. Потом позвал официантку.

— Кофе, пожалуйста. Латте.

Девушка в красном переднике с оборками стрельнула в него глазками и упорхнула, смутившись.

— Вы все так же неотразимы для женщин, — не смогла сдержать сарказма Людмила.

— Да ладно вам, — отмахнулся Каверин. — А вы прекрасно выглядите.

Людмила вдруг с удивлением поняла, что его комплимент, совершенно банальный, приятен.

Она вяло поковырялась вилкой в салате, понимая, что окончательно потеряла аппетит. Отложила и взяла в руки чашку.

— Простите, — сказал Каверин, — кажется, я испортил вам обед. Наверное, мне лучше уйти.

— Нет, ничего, — ответила Людмила и снова удивилась. Минуту назад она мечтала, чтобы он поскорее ушел.

— Не смог удержаться, — сказал он виновато. — Так давно не виделись. Вы же больше не посещаете собрания?

— Нет, — ответила она, давая понять, что продолжать разговор на эту тему не желает.

— Еще раз простите, — он совсем стушевался. — Это не мое дело… Но… Вы все еще вместе?

— Вы правы, это не ваше дело, — резко ответила Людмила. — Но да, я все еще жена господина Сикорского.

Каверин посмотрел на нее и отчего-то отвел взгляд, будто боялся выдать себя. Молчание стало совсем неловким, и Людмила позвала официантку, чтобы расплатиться и уйти.

Все та же девушка в красном переднике с оборками принесла кожаную папку со счетом.

— Вы, конечно, не позволите?

Каверин протянул руку к папке.

— Конечно, нет, — ответила она жестко. — Мне нужно идти.

— Жаль, — вздохнул он, — жаль.

Людмила встала и направилась к выходу. Было душно, поскорее хотелось оказаться на улице.

— Если я могу чем-то помочь… — вдруг тихо произнес Каверин.

Он больше не отвел взгляд. Людмила заглянула в его глаза, и ей стало больно дышать.

— Мне никто не может помочь, — ответила она, то ли Каверину, то ли себе.

Отвернулась и быстро, почти бегом, пошла к выходу.

На улице Людмила посмотрела в окно кафе: Каверин глядел на нее сквозь забрызганное каплями дождя оконное стекло. От его взгляда опять заныло в груди.