Главная проблема ректора космической академии (СИ)

40. (Таррел)

Мелисса не говорит, что любит меня. Молчит в ответ. Смотрит на меня расширенными глазами, в которых плещется море чувств. Я вижу, что она хочет мне ответить, но вместо этого делает шаг назад, создавая между нами дистанцию. Не физическую — эмоциональную.

Я не давлю. Провожу её обратно в палату. Нежно целую в макушку перед уходом. Ей надо побыть одной. Я это принимаю.

Меня не злит её молчание. Не расстраивает. Я чувствую, что она впервые в жизни боится признать, собственные чувства. Ей страшно, что если она это озвучит — оно вдруг испарится. Она просто ещё не знает, что я не отпущу её. И сделаю все, чтобы оградить от Жуков, Пэриса и Альтириуса Велсатора. От всего мира, если потребуется.

Я возвращаюсь к себе в кабинет, прокручивая в голове и анализируя весь наш разговор.

Я не ожидал, что она сразу примет мои слова. С самого начала в её мыслях витал скепсис. Она не верила мне.

«Ты сам называл меня полукровкой, чем ты лучше?»

Эта фраза застряла у меня в голове, будто выброшенный в невесомость камень.

Я действительно называл её так. Я злился на неё за подлог, досадовал на осечку системы, которая поставила меня в неудобное положение. Мне не нравилось, что она сломала мой стройный мир, что её существование бросило вызов моей незыблимости и рациональности.

Но на втором уровне, глядя в её полные огня глаза, я понимал — она изменила меня. Она не ошибка, не слом системы. Она — исключение. Но она этого не слышала.

В её голове гремело совсем другое:

«Даже если это опасно, я должна попробовать. Я не бесполезная, не хуже ксорианцев!»

Она не боится риска, хочет доказать, что заслуживает места под солнцем среди ксорианцев, даже если этот путь пролегает через жертвенность и боль.

Я видел в её мыслях:

«Если я не рискну, я навсегда останусь просто ошибкой природы».

Я чувствовал её решимость. Она фанатично настроена. Я не смог остановить её логикой и ударил по идеалам. Я знал, что это доставит боль, но это как горькое лекарство. Надо выпить, чтобы выздороветь.

Я видел её шок, как только произнёс имя Каэла Драксара.

Я видел её боль. Глубокую, разъедающую, бездонную. Но я и подумать не мог, что она воспримет это так… неправильно. Не того эффекта я добивался.

«Я… я никто. Просто ошибка, от которой откупились. Позор отца».

Бедная девочка возненавидела именно себя. Это был не гнев на отца. Это было исключительное презрение к самой себе. Отвращение к своей сути.

Но главное, пусть это и жестоко, я не увидел в её мыслях желания продолжать экспериментировать с жуками.

С её ненавистью к себе я как-нибудь справлюсь. Я уже дал ей смысл. Признался в том, что чувствую к ней.

— Ведь я люблю тебя. — сказал я, глядя прямо в её расколотую душу.

И в этот миг я понял: я сделаю всё, чтобы она осталась жива. Она попросила не прекращать тренировок. Я ей это дам. Я дам ей все, что она попросит, кроме возможности себя убить.

На следующий день после работы я снова спускаюсь на А6 в спортивной одежде, чтобы провести тренировку с Мелиссой. Она тоже уже в костюме для спорта, ждет меня в общем зале в обществе Пэриса. Сидит на столе рядом с пультом и по-детски качает ногами.

Я мгновенно зверею, но держу себя в руках. Моя ревность уже стоила мне ссоры. Не хочу повторения.

— Привет, командор Крейт, — с теплым придыханием произносит она.

— О чем секретничаете? — спрашиваю с нажимом, глядя на карманного живодера Велсатора.

— Курсант Мэлтис лишь наблюдала за моей работой. Я с ней не беседовал, — отвечает он.

Мгновенно заглядываю в мысли к обоим. Правда. Хорошо, что не вспылил.

— Интересно? — смотрю на Мелиссу.

— Да, я наблюдала за графиками активности Жуков, — отвечает она.

Снова правда. Похвально.

— Кстати, о Жуках, командор Крейт, — произносит Пэрис. — Тридцать восьмой странновато себя ведет. Я заметил ментальные аномалии.

У меня холодеет спина.

— Тогда просто заморозь его, — бросаю жестко.

— Нет, я просто поставил вас в известность. Думаю, что стоит его ещё понаблюдать, — возражает Пэрис. — Уж слишком примечательная активность.

— Держи на жёстком контроле. Если будет хоть намёк на связь с другими Жуками — заморозь его.

— Конечно, командор, — Пэрис слегка улыбается. — Я знаю, что делать.

Я смотрю ему в глаза.

— Вот и сделай это.

Сука. Ну что с него взять? Долбаный фанатик. И в его исследования мне запрещено вмешиваться. Особенно теперь, когда я на карандаше у Велсатора.

— Идем заниматься, Мелисса? — спрашиваю я против воли ещё свирепо.

Она легко спрыгивает на пол и направляется в зал. Я иду за ней.

Я стараюсь сделать тренировку мягче, но она как не слышит количества повторов, которые я назначаю, делает больше. Рвется в бой. В мыслях — одержимая жажда встать на ноги и вернуться к учебе. Похоже, с Жуков она таки переключилась.

В конце занятия я подхожу к ней вплотную, и она гордо поднимает лицо.

— Ты понимаешь, что нарываешься, курсант? — спрашиваю наигранно жестким тоном, показывая, что готов втянуться в её игру на проверку прочности.

— А вы попробуйте меня пронять, командор Крейт! — выдает она. — Я не попрошу пощады.

Легче сказать, чем сделать. Я ведь могу назвать любые цифры. Только если это будет чересчур много, она не справится и будет себя корить. Если назову слишком мало, выйдет, будто я её щажу. Нужно назначить немного больше — так, чтобы она справилась на пределе возможностей, но это подорвало её здоровье. И тут грань очень тонкая между предельной и запредельной нагрузкой. К счастью, для Мелиссы, она обратилась по адресу.