Хьярта. Мелодия с секретом

Глава 19

Путь от Зорака до родового поместья на Эльдории казался бесконечным. Кайлани рассеянно смотрела на мониторы, транслирующие бескрайний звездный простор, но мысли ее были далеко. Полет первым классом — бессмысленная роскошь прежде, сейчас не вызывал никаких эмоций. Ей просто нужно было побыть одной перед встречей с семьей.

Она все еще чувствовала тепло объятий Зарка, провожавшего ее к космолету. Его тихие слова "Я буду ждать" согревали душу. Рука машинально потянулась к запястью, где еще утром сверкал брачный браслет. Она сняла его перед отлетом, не желая подвергать столь дорогую сердцу вещь ненависти родственников. Браслет надежно покоился в шкатулке в ее сумке.

Когда флай-такси опустилось у ворот поместья, внутри все сжалось. Мрачный особняк из темного камня, казалось, давил своей массивностью на ухоженный сад. Молоденькая горничная, которую Кайлани не знала, встретила ее идеальным реверансом:

— Добро пожаловать домой, лея Дрэйкшир. Позвольте проводить вас.

От официального обращения стало немного не по себе, но это место давно перестало быть ей домом.

— Ужин будет подан в семь, — добавила горничная.

Кайлани молча кивнула, отмечая, как мало тут все изменилось за годы ее отсутствия. Те же тяжелые портьеры, те же портреты в массивных рамах, тот же затхлый воздух условностей.

Ее разместили в гостевой комнате — значит, своей у нее больше нет. Впрочем, какая разница? После похорон бабушки ей здесь делать нечего. Бабушка была последней ниточкой, связывавшей ее с этим домом.

Подойдя к окну, Кайлани смотрела на тонущий в сумерках сад. Где-то там, за оградой, была настоящая жизнь — с музыкой, друзьями и Зарком. А здесь только прошлое, от которого она так долго пыталась убежать.

В семь часов Кайлани спустилась в столовую.

Отец уже восседал во главе стола, как и подобает хозяину дома. Его безупречно выглаженный костюм и идеальная прическа создавали образ успешного политика — тот самый образ, который он так тщательно культивировал. Рядом с ним, словно тень, сидела Калисса в своем неизменном черном шелковом платье.

На диванчике у окна Кайлани заметила незнакомку — миниатюрную блондинку с точеной фигуркой, полностью поглощенную своим линкером. Время от времени та надувала пухлые розовые губки, а ее платиновые локоны, стоившие целого состояния у лучшего стилиста города, струились по плечам сверкающим водопадом. На кукольном личике застыло выражение легкой скуки.

— А, Кайлани, — отец едва удостоил ее взглядом. — позволь представить мою невесту, лею Селестин Ноктис.

Блондинка оторвалась от линкера и окинула Кайлани оценивающим взглядом:

— О, так это та самая дочь, о которой ты рассказывал, дорогой? Какая… милая.

В ее тоне явственно читалось "какая жалкая", но Кайлани лишь вежливо кивнула. После общения с Зарком чужое презрение уже не задевало так глубоко.

— Присаживайтесь, лея Кайлани, — с преувеличенной любезностью произнесла Селестин. — Надеюсь, вы не против, что я заняла место хозяйки?

— Нисколько, — спокойно ответила Кайлани, занимая место в дальнем конце стола. — Я здесь ненадолго.

Появившиеся слуги начали разносить первое блюдо. Селестин тут же оживилась:

— Ах, этот дом такой мрачный! Каждый раз, когда я прихожу сюда, у меня начинает болеть голова. Правда, дорогой?

Отец снисходительно улыбнулся:

— Возможно, стоит подумать о ремонте.

— О да! — восторженно всплеснула руками Селестин. — Нам непременно нужно нанять дизайнера. Знаете, сейчас очень моден Зефирис с Вайралы. Он творит чудеса! Недавно он оформлял дом моей подруги — просто восторг! Все в пастельных тонах, с золотыми акцентами…

Она щебетала без умолку, явно не нуждаясь в собеседнике. Природа, щедро одарившая Селестин красотой, определенно поскупилась на ум. Впрочем, это, похоже, ничуть не смущало саму лею Ноктис.

— …и эти ужасные портреты нужно убрать. Они такие старомодные! Я думаю, здесь отлично будут смотреться современные голографии…

Кайлани почувствовала, как внутри поднимается волна возмущения. Эта пустоголовая кукла собиралась менять дом, хранивший историю семьи Дрэйкшир несколько поколений.

— Простите, лея Ноктис, — произнесла она ровным голосом, — но не кажется ли вам несколько преждевременным планировать перемены в доме, к которому вы пока не имеете никакого отношения?

В столовой повисла звенящая тишина. Селестин застыла с приоткрытым ртом, явно не ожидая такой дерзости. Калисса злорадно усмехнулась, предвкушая скандал.

— Как ты смеешь?! — отец медленно поднялся из-за стола. Его лицо побагровело от гнева. — Немедленно извинись перед леей Ноктис!

Кайлани спокойно промокнула губы салфеткой:

— Прошу прощения, если мои слова показались резкими. Я всего лишь хотела напомнить, что этот дом хранит историю семьи Дрэйкшир. И пока бабушка не упокоена, обсуждать его переделку кажется мне неуместным.

— Как ты смеешь учить мою невесту! — процедил отец сквозь зубы.

— Благодарю за ужин, — Кайлани поднялась из-за стола с прямой спиной. — Но, пожалуй, я сыта. Прошу простить.

Она направилась к выходу, чувствуя, как дрожат колени. Но она не позволила этой дрожи отразиться в походке.

— Стой! — прогремел голос отца, пронзительный и властный, как удар хлыста. — Я не давал тебе разрешения уходить!

Кайлани обернулась в дверях, ее движения были спокойны и размеренны:

— Прошу прощения, отец, но я давно переросла возраст, когда мне требовалось ваше позволение.

Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь, заглушая поток брани. В груди разливалось странное ощущение — смесь гордости и облегчения от того, что наконец смогла противостоять отцу.

Поднимаясь по лестнице, Кайлани размышляла о переменах в себе. Раньше подобная сцена заставила бы ее рыдать всю ночь напролет. Но сейчас она чувствовала лишь легкую горечь от того, что родной отец так и не смог принять ее такой, какая она есть.

Возможно, что причиной тому была поддержка Зарка и его вера в нее. А может, она просто повзрослела и осознала, что не обязана соответствовать чужим ожиданиям. Она имеет право быть собой — со своей музыкой, мечтами, своей жизнью.

За спиной послышались быстрые шаги — кто-то поднимался следом. По цоканью каблуков — Калисса. Кайлани ускорила шаг, но сестра нагнала ее у дверей комнаты.

— Впечатляющее представление, — протянула она с издевкой. — Но не советую зазнаваться. Ты всего лишь научилась немного огрызаться.

— Доброй ночи, Калисса, — ровно ответила Кайлани, берясь за дверную ручку.

— О, да ты и правда изменилась, — Калисса презрительно усмехнулась. — Неужели завела себе мужчину? Хотя кто польстится на такое убожество…

Кайлани молча вошла в комнату. Слова сестры больше не могли ранить — у нее был Зарк, который любил ее такой, какая она есть. И это знание защищало лучше любой брони.

— Эй, я с тобой разговариваю! — возмутилась Калисса.

— Доброй ночи, Калисса, — спокойно повторила Кайлани и закрыла дверь перед носом опешившей сестры.

Прислонившись к двери, она глубоко вздохнула. Внутри все дрожало от напряжения, но это была хорошая дрожь — как после удачного выступления. Она справилась. Не сорвалась, не расплакалась, не позволила им снова превратить себя в забитого ребенка.

Достав шкатулку с брачным браслетом, она провела пальцем по прохладному металлу. Как же не хватало ей сейчас Зарка — его силы, уверенности, любви. Но она справится сама. Должна справиться.

Завтра будет тяжелый день — прощание с бабушкой, встреча с теми, кто считает, что имеет право судить ее жизнь, но сейчас, в тишине комнаты, глядя на мерцающие камни браслета, она ощущала удивительное спокойствие.

Она здесь чтобы попрощаться. С бабушкой. С прошлым. С той частью себя, что когда-то надеялась заслужить отцовскую любовь.

Дрожащими пальцами Кайлани набрала знакомый номер на линкере. Когда на экране появилось лицо Зарка, внутри разлилось тепло.

— Хьярта, — его голос, даже искаженный связью, успокаивал. — Как ты?

— Скучаю, — честно ответила она. — Очень.

Его глаза потемнели:

— Постель без тебя слишком пустая и холодная.

Кайлани почувствовала, как щеки заливает румянец. Даже через расстояние его взгляд заставлял сердце биться чаще.

— Завтра похороны, — она попыталась сменить тему. — Я взяла билет на вечерний шаттл.

— Хорошо, — он помолчал. — У меня есть новости.

— Какие?

— Помнишь тот дом, который мы смотрели?

— Который слишком дорогой? — она невольно улыбнулась.

— Я его купил. Кайл и ребята помогли с вещами. И я купил новую кровать.

— Правда? — она прикусила губу.

— Очень большую, — в его голосе появились рычащие нотки.

По телу Кайлани пробежала дрожь.

— А остальная мебель? — спросила она, пытаясь отвлечься.

— Это тебе решать. Парни сказали, что мне лучше не рисковать с выбором.

— О, я как раз знаю одного модного дизайнера — Зефириса, — невинно произнесла она. — Говорят, он творит чудеса. Все в пастельных тонах…

Она с удовольствием наблюдала, как напрягся Зарк.

— Может, стоит еще немного подумать? — осторожно предложил он.

Кайлани рассмеялась:

— Я пошутила.

— За это мне придется тебя наказать, — проворчал он, но в глазах плясали искорки.

— Как именно? — ее голос охрип.

— У меня есть идеи, — его взгляд стал хищным. — Начнем с того, что я очень медленно раздену тебя…

Кайлани почувствовала, как пересохло в горле.

— А потом я буду целовать каждый дюйм твоего тела, — его голос стал ниже. — Начиная с шеи… спускаясь ниже…

— Зарк, — выдохнула она. — Пожалуйста…

— Нравится? — в его глазах плясали огоньки. — Это только начало.

— Обещаешь? — она взглянула из-под ресниц.

— Клянусь, — его взгляд потемнел еще больше. — А пока… покажи, что на тебе надето?

— Зарк! — она залилась краской.

— Что? Я просто интересуюсь, — он усмехнулся.

— Ты невозможен, — простонала она, пряча пылающее лицо.

— Я соскучился, — его голос смягчился. — Очень.

Она подняла глаза:

— Я тоже. Мне здесь так одиноко.

— Ты справишься, хьярта. Я знаю тебя лучше, чем ты сама — не ту маску, что ты носишь для других. И я горжусь тобой.

От его слов к горлу подступил комок:

— Спасибо. За то, что веришь в меня, за то, что любишь такой, какая я есть.

— Глупышка, — в его голосе звучала бесконечная нежность. — Разве можно тебя не любить?

Они помолчали, просто глядя друг на друга через экран, пока он неохотно не произнес:

— Мне пора. Нужно закончить работу.

— Конечно, — она кивнула, пряча разочарование. — Увидимся послезавтра.

— Послезавтра, — его взгляд потемнел. — И не забывай о наказании.

— Я подумаю над этим, — она послала воздушный поцелуй.

— Сладких снов, хьярта.

Связь прервалась. Кайлани упала на кровать, прижимая подушку к груди. Даже на расстоянии он заставлял ее тело гореть. Перед глазами всплыли картины их первой ночи — его руки, его губы, его глаза, потемневшие от страсти… Она застонала, переворачиваясь на живот. Два дня казались вечностью.

Она представила их новый дом — как они будут просыпаться вместе, ужинать, как она будет играть для него… Как они опробуют новую кровать…

Щеки вспыхнули от последней мысли. Что он с ней делает? Раньше она никогда не думала о таком. А теперь не могла дождаться возвращения домой.

Домой. Как прекрасно звучало это слово. Не в этот мрачный особняк, полный горьких воспоминаний, а в их новый дом. Где они будут жить вдвоем, любить друг друга, растить детей…

Улыбнувшись своим мыслям, она начала готовиться ко сну. У нее теперь есть куда возвращаться. Есть мужчина, который любит ее настоящую, который гордится ею, который ждет ее.

С этой мыслью она провалилась в сон, где ей снились янтарные глаза и сильные руки, где не было ни боли, ни одиночества — только любовь и нежность.

Церемониальный зал Эльдории поражал своим величием. Высокие сводчатые потолки, витражные окна и мраморные колонны создавали атмосферу древнего храма. Сегодня здесь собрался весь высший свет планеты, но Кайлани с горечью отмечала, что гости больше напоминали участников светского раута, чем скорбящих на церемонии прощания.

В центре зала, окруженный живыми цветами, стоял гроб с телом бабушки. Даже в смерти Эстелла Дрэйкшир сохраняла величественность — строгое черное платье, фамильные драгоценности, гордо поднятый подбородок. Казалось, она вот-вот откроет глаза и отчитает всех присутствующих за неподобающее поведение.

Неподалеку стоял отец, принимая соболезнования. Селестин висела на его руке словно дорогой аксессуар. Ее траурный наряд больше походил на вечернее платье с глубоким декольте и высоким разрезом. Она кокетливо улыбалась комплиментам своей красоте, забыв о скорбном поводе.

— А твоей мамочки нет, — раздался рядом холодный голос Калиссы. — Снова лечится от зависимости. Какой позор — даже на похороны не явилась.

Кайлани медленно повернулась к сестре:

— А где твой муж? Что-то я не вижу Аэрона.

Лицо Калиссы дрогнуло:

— Он занят важным делом на Зораке.

— Какая жалость, — мягко отозвалась Кайлани. — Надеюсь, у него все хорошо.

Но они обе знали, что это не правда.

К ним подошла пожилая дама в роскошном траурном платье:

— Леи Дрэйкшир, какая потеря! Ваша бабушка была удивительной женщиной.

— Благодарю, лея Астория, — холодно ответила Калисса. — Мы все глубоко скорбим.

Кайлани едва сдержала усмешку — Калисса недолюбливала бабушку — единственную, кто смел указывать ей на недостатки.

По залу прокатился шепоток — прибыл глава Торгового союза со свитой. Калисса тут же устремилась к ним, на ходу поправляя прическу.

Кайлани осталась одна, наблюдая этот театр абсурда. Никто из присутствующих не пришел действительно почтить память Эстеллы Дрэйкшир. Они пришли засвидетельствовать почтение новому главе рода, который должен был унаследовать огромное состояние.

— Какая трагедия, — качала головой пожилая лея. — В таком возрасте… Говорят, это была авария?

— Да-да, — отвечала ее спутница. — Но вы слышали? Говорят…

Кайлани отвернулась, чувствуя подступающую тошноту. Сплетни начались еще до того, как тело предали земле.

Она подошла к гробу, глядя на спокойное лицо бабушки. Может, она не была самой ласковой бабушкой, но единственной в семье верила в Кайлани.

— Прощайте, бабушка, — прошептала она. — Надеюсь, там, где вы сейчас, играет прекрасная музыка.

После окончания поминального ужина, когда гости разошлись, к отцу приблизился худощавый мужчина лет пятидесяти. Его педантичный облик — строгие прямоугольные очки, аккуратно подстриженные темные волосы, бледное лицо с острыми чертами — источал интеллигентную сдержанность.

— Примите мои соболезнования, лей Дрэйкшир, — произнес он негромким, хорошо поставленным голосом.

— А, Хортон, — отец небрежно кивнул. — Благодарю.

— Я хотел бы узнать, когда вам будет удобно ознакомиться с завещанием леи Эстеллы? — поверенный поправил очки характерным жестом.

— В этом нет особой необходимости, — отмахнулся отец. — Всем и так все ясно.

За стеклами очков Хортона мелькнуло нечто похожее на неодобрение:

— Прошу прощения, лей Дрэйкшир, но процедура обязательна. Завещание должно быть оглашено в присутствии всех упомянутых лиц.

— О, как интересно! — оживилась Селестин, до этого скучающе разглядывавшая маникюр. — Дорогой, давай послушаем. Я никогда не слышала завещаний.

— Что ж, нет смысла откладывать, — поморщился отец. — Можем сделать это прямо сейчас.

— Тогда я пойду собирать вещи, — тихо произнесла Кайлани.

— Прошу прощения, лея Кайлани, — Хортон повернулся к ней. — Но ваше присутствие обязательно. Более того, нам потребуется пригласить некоторых членов персонала.

— Что?! — отец резко выпрямился. — Вы предлагаете мне слушать завещание в присутствии слуг?

— Таково было требование леи Эстеллы, — невозмутимо ответил поверенный. — Она особо подчеркнула необходимость присутствия всех поименованных лиц.

Кайлани заметила, как побледнел отец — очевидно, мысль о том, чтобы делить это мероприятие со слугами, казалась ему оскорбительной.

— Абсурд! — процедил он сквозь зубы. — Это какая-то нелепая шутка?

— Уверяю вас, лей Дрэйкшир, это не шутка, — голос Хортона оставался спокойным и профессиональным. — Более того, отсутствие хотя бы одного упомянутого в завещании лица может послужить поводом для его оспаривания.

Селестин захлопала в ладоши:

— Как захватывающе! Прямо как в голофильме!

— Помолчи! — рявкнул отец, заставив ее испуганно отшатнуться.

Хортон деликатно кашлянул:

— Если позволите, я распоряжусь пригласить необходимых лиц. Предлагаю собраться в библиотеке через полчаса.

— Делайте что хотите, — отец развернулся и быстрым шагом направился к выходу. Селестин, помедлив секунду, поспешила за ним, цокая каблуками по мраморному полу.

— Какой спектакль, — протянула Калисса. — Интересно, кого еще пригласили на это представление?

Кайлани молча наблюдала за леем Хортоном, который быстро что-то набирал на планшете. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах за стеклами очков промелькнуло едва заметное удовлетворение.

— Позвольте проводить вас в библиотеку, леи, — произнес он, завершив свои записи.

— Благодарю, но я прекрасно знаю дорогу в собственном доме, — надменно бросила Калисса и направилась к выходу, всем своим видом демонстрируя превосходство.

Кайлани осталась стоять, ощущая странное напряжение, повисшее в воздухе.

— Лея Кайлани, — голос Хортона смягчился. — Позволите?

Она кивнула, и они медленно двинулись к библиотеке. Поверенный то и дело останавливался, отдавая короткие распоряжения слугам.

— Ваша бабушка была удивительной женщиной, — неожиданно произнес он.

— Да, — тихо отозвалась Кайлани. — Она была… особенной.

— И очень мудрой, — в его голосе прозвучало что-то похожее на уважение. — Знаете, я был ее поверенным более двадцати лет. И она никогда не переставала меня удивлять.

Кайлани с интересом взглянула на него, но его лицо вновь стало непроницаемым.

— Прошу вас, лея. Библиотека подготовлена.

Она вошла в знакомое помещение, где провела столько часов в детстве, прячась от насмешек сестры. Сейчас стулья здесь были расставлены полукругом перед массивным столом.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — лей Хортон указал на один из стульев. — Остальные скоро подойдут.

Кайлани опустилась на указанное место, наблюдая, как поверенный раскладывает на столе документы.

Библиотека начала заполняться приглашенными — сначала пожилая экономка, затем садовник, проработавший в семье больше пятнадцати лет. За ними последовали еще несколько слуг, которых Кайлани помнила с детства. Все они выглядели растерянными и слегка испуганными.

Следующей появилась Калисса, окинув собравшихся презрительным взглядом. Она заняла место с противоположной стороны полукруга, всем своим видом показывая, что не желает находиться рядом со слугами.

Последними вошли отец и Селестин. Отец выглядел мрачнее тучи, его желваки ходили от едва сдерживаемого гнева. Селестин же, напротив, казалась возбужденной, словно перед премьерой. Она то и дело поправляла платиновые локоны и демонстративно позвякивала браслетами.

— Все в сборе? — поинтересовался лей Хортон, оглядывая присутствующих. Сверившись со своими записями, он кивнул. — Прекрасно. Тогда начнем:

«Я, Эстелла Дрэйкшир, будучи в здравом уме и твердой памяти, излагаю здесь свою последнюю волю, отменяющую все прежние завещания.»

Лей Хортон сделал паузу, окинув взглядом собравшихся. В воздухе повисло тягостное ожидание.

«Всем слугам, верно служившим в поместье более десяти лет (согласно отдельного списка), я завещаю по пятьдесят тысяч кредитов. Особо отмечу Марту Хигг — за тридцать лет преданной службы ей полагается дополнительно двадцать тысяч и пожизненное право проживания в коттедже на окраине поместья.»

По рядам слуг пробежал изумленный шепот. Марта, седовласая экономка, прижала ладонь к груди, по морщинистым щекам покатились слезы благодарности.

«Моей любимой внучке, Калиссе Эонис-Фаэрхарт, урожденной Дрэйкшир,» — продолжил поверенный, — «завещаю десять миллионов кредитов и все фамильные драгоценности, за исключением сапфирового гарнитура.»

Калисса дернула уголком накрашенных губ, пытаясь сохранить безразличное выражение, но желваки на щеках выдавали плохо скрываемую досаду.

«Моему единственному сыну, Тайрусу Гидеону Дрэйкшир, я оставляю двадцать миллионов кредитов и летнюю резиденцию на побережье.»

Тайрус резко выпрямился в кресле, его пальцы побелели от напряжения, сжимая резные подлокотники. Было очевидно, что он ожидал совсем иного распределения наследства. Воздух в библиотеке сгустился, предвещая неминуемую бурю

Лей Хортон сделал глоток воды и продолжил:

«Все остальное имущество, включая родовой дом Дрэйкшир со всеми прилегающими землями, банковские счета и активы, сапфировый гарнитур первой леди Дрэйкшир, и все иное имущество, где бы оно ни находилось и в чем бы оно не выражалось, оцениваемое на момент составления завещания в триста двадцать восемь миллионов кредитов, завещаю внучке моей Кайлани Дрэйкшир.»

Поверенный сделал еще одну паузу и добавил:

— К завещанию прилагаются личные письма для членов семьи, которые должны быть переданы им после оглашения завещания.

В библиотеке повисла мертвая тишина. Кайлани застыла, не веря своим ушам. Лицо отца исказила гримаса ярости. Калисса сидела, сжав побелевшие кулаки.

— Милый, — протянула Селестин, хлопая ресницами, — я не поняла… ты что, нищий?