Империя предрассудков

Глава 14

Шли дни, а спокойствия в моей жизни пока не предвиделось. Несколько недель я старалась по возможности избегать всех мероприятий, на которых можно было пересечься с Константином, а во дворце особенно тщательно планировала маршруты по императорским коридорам, чтобы ни в коем случае не нарваться на его Высочество.

И все же проблема поисков тайной незнакомки из борделя была сейчас не самой важной. Долги. Вот, что беспокоило меня по-настоящему. Прошла уже целая вечность с тех пор, как я узнала о нашем банкротстве, но я все еще сидела при дворе не в состоянии передать собранные деньги. От томительного ожидания ситуация явно не становилась лучше. Передать почти тридцать тысяч рублей через знакомых или случайных проезжих? Нет. Это безумство сродни моему дебюту в борделе. Отправиться к отцу с личным визитом? Это был единственный возможный вариант, вот только без дозволения Марии Павловны, я не могла покинуть дворец.

Как раз некстати из своего небольшого путешествия по западным губерниям герцогиня приехала не в лучшем расположении духа. Вернувшись к своим излюбленным методам проверки нашего терпения, она загружала делами Варвару, напрочь игнорировала существование Ольги и, скрепя зубами, допускала меня к почте. Собственно, почти сразу после возвращения, она решила устроить нам настоящую пытку.

Моя дежурная неделя подходила к концу, и я, уставшая, как гончая после удачной охоты, мечтала забыться сном.

Была глухая ночь, и ничто не предвещало неприятностей, как вдруг в мои покои без стука и предупреждений ворвалась Ольга и истошно закричала прямо на ухо:

– Вставай быстрее! Срочно к герцогине! – девушка выглядела совершенно безумной, и, казалось, помощь нужна была не герцогине, а ей самой.

Я резко вскочила с кровати, спросонок вообще не осознавая свою принадлежность к этому миру.

– Что случилось? – мой голос напоминал мычания новорожденного ягненка, и я сомневалась, что Ольга сумеете разобрать хоть слово.

– Быстрее! – услышала я вместо ответа.

Всё ещё ничего не соображая, я надела первое, что нащупала в темноте.

Раньше я не сталкивалась с подобными фокусами Марии Павловны, разве что только в ночи моего дежурства. Да и было это задолго до того, как я стала заведовать ее почтой. Поэтому внезапное появление Ольги напугало меня. Неужели случилось нечто действительно серьезное?

Когда, по мнению Ольги, я была готова, фрейлина испарилась за дверью, увлекая меня за собой.

Мы миновали два коридора, в которых стоял беспроглядный мрак, поднялись на третий этаж и, будто враги, штурмующие крепость, ворвались в спальню герцогини.

Признаться, я ожидала увидеть истекающую кровью женщину или даже ее бездыханное тело, но картина, открывшаяся передо мной, была куда менее драматична.

Герцогиня лежала на кровати прикрыв оба глаза. Но едва мы с Ольгой замаячили в дверном проеме, женщина тут же оживилась, будто мы пришли к ней не в третьем часу ночи, а пожаловали на дневной чай. Разумеется, оживленность ее была малозаметной, скрытой за тяжёлым взглядом и безупречной выдержкой, которую Марию тренировала на протяжении многих лет.

Поэтому заметить маленькие огоньки, которые зажигались в ее взгляде при появлении чего-то важного, можно было только послужив ей достаточно долгий срок.

– Ваша Светлость, Вам нехорошо? – я понимала, что любой вопрос так или иначе раздражает ее.

– Я потеряла серьгу, – её загробный тон сперва напугал меня, но когда я осознала, о чем она решила вспомнить посреди ночи, то была изрядно обескуражена.

– Мне жаль. Мы можем что-то сделать для Вас, Ваша Светлость? - спросила я спокойно, хотя уже предвкушала нечто недоброе. От Марии Павловны, собравшей нас посреди ночи из-за серьги, можно было ожидать чего угодно.

– Разумеется, – по лицу герцогини невозможно было понять, серьезно ли она все это затеяла или ради забавы, – найдите ее. Это был подарок его Высочества, которым я очень дорожу.

Мне было не совсем понятно, чем именно дорожила герцогиня: подарком Александра или самим Александром. Однако теперь все карты сошлись, и стало очевидно, из-за кого женщина совершенно потеряла голову.

Однако даже несмотря на ее безумные прихоти, в моей душе все ещё тлела слабая надежда на возможность уговорить женщину отложить поиски до утра. В конце концов, мы были сонные, уставшие, а освещения от трёх свечей нам не хватило бы даже для поиска платья герцогини, висящего в шкафу, потому я рискнула завуалировано поинтересоваться у Марии Павловны об уготованной для нас миссии:

– Мы найдем ее. А вы? Изволите погасить свечи и оставить вас?

– Не нужно, я не усну, пока вы её не найдете, – бросила она.

Герцогиня в последнее время так редко демонстрировала эту деспотическую сторону, что я почти забыла, что она у нее есть. Повезло ещё, что я понимала, о каких серьгах идёт речь, потому что у герцогини их было немерено.

Тем не менее это нисколько не облегчило мне задачу, а после непоколебимого приказа герцогини стало совсем паршиво, и крохотный уголёк надежды на возобновление сна был стремительно затушен хмурой тучей издевательств Марии Павловны.

В такие моменты я, конечно, ненавидела эту женщину. Проклинала и желала видеть ее в слезах на коленях перед монархом, наказанную за несправедливость и неоправданно жестокие капризы.

Но все это были лишь мои мимолетные мечты, и единственное, что я могла делать в реальности, так это скрипя зубами подчиняться, превозмогая желания сбежать подальше. Поэтому с ещё большей неохотой, чем когда пришлось вылезть сегодня ночью из-под одеяла, я медленно опустилась на холодный пол, чтобы найти маленькую блестящую побрякушку, которую Мария Павловна никогда больше даже не наденет.

В этом дворце меня уже не раз подвергали унижениям ради развлечения, но такого абсурда от герцогини я никак не ждала.

Ледяной пол, по которому я ползала в лёгкой комбинации, хоть немного остужал мой пыл, поскольку я еле сдерживала себя от едкого комментария. В покоях герцогини было так темно, что я с трудом видела дальше вытянутой руки. Чего уж было говорить о вероятности найти в этой темени крохотную безделушку? Даже при свете дня мы могли не обнаружить ее, если бы, к примеру, она завалилась за половицу. Но Мария Павловна, видно, считала иначе. Потому без лишних слов мы продолжали ползать на четвереньках перед хозяйкой, внимательно ощупывая каждый бугорок на паркете. Признаться, в те минуты я чувствовала себя щенком охотничьей собаки, которого бесконечно подвергают дрессировке.

Прошло минут двадцать. Колени, голени, руки, изрядно затекли. Локти болели, а глаза слипались с такой силой, что, казалось, пройдёт мгновение, и я проваливаюсь в сон прямо во время поисков. Сознание отключалось на доли секунд, и сразу после я осознавала, что в эти временные провалы я умудряюсь перемещаться из одной части комнаты в другую, при этом совершенно не запоминая траекторию передвижения.

Я молила, чтобы этот ад закончился, но и одновременно просила сил, чтобы не упасть на пол без сознания и не ударить в грязь лицом перед герцогиней.

Мы продолжали ползать взад-вперёд, уже не обращая внимание на боль и неимоверное желание уснуть, до тех пор, пока я вдруг не услышала еле слышные сопения. Украдкой подняв голову, я тут же обнаружила, что сладкие сонные вздохи исходили от нашей мучительницы.

– Спит, – прошептала я Ольге, и та изнеможенная рухнула на пол.

Больше не в силах искать эту проклятую сережку, я попыталась подняться с жесткого пола. Это удалось мне не сразу. В такие моменты было уже все равно на свое будущее, на свое положение при дворе, на статус и амбиции. Хотелось испепелить все, что связано с дворцом, и исчезнуть.

«Пусть лишает меня всего. Я больше не в силах искать», – думала я в отчаянии. Наверное, мне всего лишь казалось, что Мария Павловна стала относиться ко мне чуть лучше, и на самом деле герцогиня продолжала презирать нас и использовать. А сегодня, вероятно, у нее что-то не задалось с младшим отпрыском Императора, и она решила выместить это на нас.

Постояв ещё немного и собравшись с мыслями, я уже было собиралась идти к выходу, как вдруг мой взгляд упал на прикроватный столик Марии Павловны. Интуиция заставила меня не проходить мимо, а приблизиться к нему и рассмотреть гору драгоценных побрякушек. На столе стояла одна из трёх свечей, горящих в комнате, но ее света вполне хватало, чтобы рассмотреть украшения, лежащие на гладкой поверхности. Почти сразу я заметила в углу золотую серьгу, пару к которой мы только что искали на полу, а чуть дальше за ней в хаотичном порядке были разбросаны другие серьги, но даже в темноте я отчётливо видела, что вторая серьга из этой проклятой пары лежала среди них.

Слезы самопроизвольно брызнули из глаз. Она же все знала! Просто хотела поглумиться над нами, утвердиться за наш счет, помучить… Я закрыла лицо руками, хотя знала, что слез все равно никто не увидит. Эта женщина никогда не отпустит меня к отцу, лишь потому что это в ее власти.

***

Ночи становились длиннее и холоднее, зато небо было высоким и чистым. И каждый раз, когда во время балов и приемов я выходила в сад подышать воздухом, мне казалось, будто сам мир стал больше. Было ощущение, словно все, что происходит со мной во дворце, лишь маленький и ничтожный миг жизни, и совсем скоро мне предстоит окунуться во что-то совсем иное. Однако подумав немного, я горько вздыхала, а потом смеялась от нелепости своих мыслей. Я так мечтала оказаться на попечении Императора и так быстро разочаровалась во всем, что готова бежать куда угодно, лишь бы все закончилось.

А потом я поднимала голову и долго-долго смотрела на яркий свет звезд, на далекий Юпитер и блеклый Сатурн, и постепенно успокаивалась, понимая, что я ничего не могу изменить. Через некоторое время я вновь возвращалась на праздник, где меня окутывали приевшиеся мотивы и праздная атмосфера, от которой моментально становилось душно.

В один из таких дней, когда в кои-то веки герцогиня чувствовала себя прекрасно, ее сестра, Софья Павловна, устраивала в их родовом поместье прием по случаю своих именин. Это была моя дежурная неделя, так что мне предстояло провести несколько дней подле Марии.

Это был совершенно посредственный праздник, по меркам того, что я успела повидать во дворце, конечно. Разумеется, София не скупилась на лучших музыкантов, великолепное платье и богато накрытый стол, но мало что из этого меня могло впечатлить.

Весь вечер Мария Павловна не отходила от своей сестры, не обращая на меня внимания, однако и покинуть праздник без дозволения я не могла. Поэтому приходилось коротать время в компании малоизвестных баронов и графов, которые изо всех сил старались понравиться хотя бы одной девушке из высшего общества. Их притворный французский акцент, смехотворная бравада и излишняя драматичность превращали их из объектов желания в объекты для шуток. И хотя раньше я не замечала их фальши, довольно быстро поняла, что чтение проникновенных стихов на балконе летней террасы вовсе не означает стремление мужчины к чему-то более серьезному. Поэтому отныне я предпочитала просто пропускать мимо ушей все, о чем они говорили, снисходительно улыбаясь в ответ.

Обычно меня отпускали после десяти, а дальше я могла сама распоряжаться своим временем. В этот раз я была почти уверена, что Мария Павловна просто-напросто забыла про меня, потому что весь вечер проводила в компании приятных для нее людей. А значит, мне оставалось только ждать своего часа, в надежде, что у меня еще будет время осмотреть окрестности.

К сожалению, когда я получила дозволение уйти, было уже слишком темно и холодно, чтобы отправляться на запланированную прогулку по саду и в одиночестве изучить все его достопримечательности. Да и на самом деле желания бродить по темным парковым дорожкам после шумного вечера у меня не было. Любые светские мероприятия, даже те, которые не требовали от меня особой подготовки, изматывали меня похлеще институтских занятий в танцевальном классе. Поэтому все, чего я обычно хотела после такого дня, это поскорее вернуться в свои покои, коснуться мягких перин, и, открыв нараспашку окно, наслаждаться ночной прохладой.

Спальни высших господ, фрейлин и других гостей располагались в отдельном здании, добраться до которого можно было только по тропинкам яблоневого сада. И хотя за тополиной аллеей виднелись огни парадного, и расстояние до него было отнюдь не большим, идти по пустым незнакомым дорожкам мне не особо хотелось.

И все же выбора у меня не было. Я неохотно направилась по мраморной лестнице в сторону мрачной аллеи. Высокие деревья гнулись под резкими порывами ветра, который нещадно рвал с них изумрудные листья. Внизу он постепенно стихал, легонько колыхая плотные шапки листвы на кустах, которые в свою очередь отвечали ему оглушительным шелестом, напоминающим игру императорского оркестра. Изумительно пахло дождем и лесной хвоей. С мокрой листвы на лицо ненавязчиво приземлялись маленькие капельки, а затем игриво стекали по шее и щекотали кожу декольте. Мне казалось, я слышу, как каждая из них неспешно скатывается с листка на листок и, наконец, с глухим стуком касается земли. Все это сопровождалось редкими отголосками посвистов птиц в густой растительности.

Я вздохнула побольше свежего воздуха, стараясь распробовать и запомнить этот легкий и хорошо знакомый каждому аромат. В одно из таких мгновений моего редкого блаженства, я внезапно услышала, что кто-то спускается вслед за мной по лестнице. Едва шаги стали отчетливее и ближе, человек решил заговорить:

– Уже покидаете нас, Ваше Благородие? – несмотря на то, что я еще не успела разглядеть нежданного гостя, узнать его голос с первых секунд не составило труда. Я вообще сомневалась, что когда-нибудь смогу забыть голос Александра, учитывая, как часто я слышала его бесконечную болтовню в гостиной дворца.

– Да, как видите. Я немного устала и хотела отдохнуть, – ответила я, поворачиваясь к нему и одновременно приседая в поклоне.

В тот момент он был последним человеком, которого я хотела видеть, направляясь на положенный отдых. И хотя я надеялась, что мы будем солидарны в наших желаниях и разойдемся как можно быстрее, князь внезапно продолжил:

– Неужто мы так быстро вам наскучили? – по его интонации невозможно было догадаться, что он собирался делать дальше. Заигрывать? Хамить? Или он просто готовился спокойно вернуться к своим делам? Ах, да. У него же не бывало дел. Потому что всегда были те, кто выполнял их за него.

Тем временем я продолжала медленно спускаться по ступеням, краем глаза отметив, что Александр все еще идет за мной, ожидая ответа.

– Ваше Высочество, ну что вы такое говорите? Как может наскучить ВАШЕ общество?! – мой ответ произвел на него большее впечатление, чем я ожидала. Очевидно, не уловив в моей интонации сарказма, он расплылся в улыбке. Наверное, решил, что я, как и все остальные, искренне восхищаюсь мгновениями, проведенными в его обществе. Мгновенно осознав это, я постаралась скорее сменить тему.

– Как прошла ваша конная прогулка с принцессой Абенбергской и Константином Николаевичем?

На секунду Александр замер, словно размышляя над тем, как грандиозно и пафосно расписать эту прогулку в самых пестрых красках, а затем, замедлив шаг и довольно улыбаясь, произнес:

– Прекрасно. Лошади, которые выбирал для нас отец, просто невероятные. Никогда не видел такую выносливую и в то же время быструю породу.

– Да, его Императорское Величество отлично разбирается в лошадях. Я рада, что вам так понравилась поездка.

Я чувствовала, что слишком лаконична с ним. Настолько, что это было пограничной чертой между вежливой краткостью и намеренным невежеством.

Я хотела добавить что-нибудь еще, например, ненавязчиво расспросить его о лошадях или о впечатлениях от длительной поездки по западным губерниям, но неожиданно для себя осознала, что не могу заставить себя говорить с ним по-другому. И не потому, что не хочу или не умею. В Институте из нас с самого первого дня растили безупречных собеседников. И никогда в жизни я не испытывала проблем с поддержанием беседы. Но почему-то, оказавшись в компании Александра, мне было неимоверно тяжело достать из памяти все, чему меня учили. Князь Александр был тем человеком, который больше других вызвал у меня пренебрежение, но при этом он был одним из немногих, с кем мне также было страшно сболтнуть лишнего. А если это и происходило, я изо всех сил старалась скрыть возникшую неловкость.

– Я никогда не слышал ничего о вашей семье. Откуда вы родом? – вопрос Александра ошарашил меня. Почему он вдруг интересуется моей семьей? И почему он вообще до сих пор идет за мной, хотя я уже отошла от лестницы довольно далеко и углубилась в сад? Я окинула взглядом сперва его, а затем небольшую клумбу, раскинувшуюся впереди, и, попытавшись собраться с мыслями, спокойно ответила:

– Это неудивительно, что вы не слышали о них, – мой голос звучал неуверенно, прежде всего потому, что никто и никогда раньше не просил меня рассказать о родителях. И все же я продолжила: – Я из малоизвестного дворянского рода. И хотя моя мать непродолжительное время была фрейлиной, ее пребывание во дворце не было особенно ярким ни для нее, ни для обитателей дворца.

– Ваша мать была фрейлиной? – переспросил Александр удивленно.

Я кивнула и продолжила:

– Да, ее звали Татьяна Соколинская. В 1813 она попала сюда, и через три года вышла замуж.

– А ваш отец?

Я все еще не понимала, зачем ему была эта информация, но продолжала рассказ:

– Мой отец самый обычный дворянин. Этот титул нашему роду пожаловали много лет назад, и все же мы всегда принадлежали к среднему дворянству. Было время, когда отец занимался торговлей в городе, но сейчас он бросил это дело и почти все время проводит в нашем родовом имении.

– Но почему же он бросил торговлю?

Голос князя звучал так по-детски простодушно и заинтересовано. Его живой интерес не мог не вызывать умиление, поэтому я, проигнорировав некоторую бестактность вопроса, ответила:

– Я думаю, дело в моей матери. Она умерла как раз тогда, когда дела в торговле пошли в гору, но после ее смерти отцу, конечно, было очень тяжело. Он потерял интерес к жизни и забросил все, чем занимался тогда. Постепенно все пришло в упадок. А сейчас, мне кажется, у него уже нет желания начинать все сначала. Хотя я не могу сказать наверняка, я не видела его очень много лет, – подытожила я со вздохом и осмотрелась.

Мы петляли по дорожке между колючих зарослей шиповника, и теперь кроме свежего аромата дождя отчетливо ощущался запах луговых трав. Я не понимала, зачем я все это рассказала, если очевидно, что Александр забудет мои истории, едва увидев бокал шампанского и юную дочь какого-нибудь местного чиновника.

Закончив свою небольшую историю, я перевела взгляд на мужчину. К моему удивлению, он не выглядел скучающим или равнодушным после столь мрачных историй. Наоборот, на его лице отразилось нечто подобное удивлению и смущению. Мне было неловко разглядывать его, чтобы понять, о чем он думает, потому я отвернулась и тут же услышала новый вопрос:

– Неужто вы ни разу не были у своего отца после выпуска из Института? – спросил он, стараясь быть спокойным, но по ноткам удивления, явно проскальзывающих в его голосе, я поняла, что этот факт изумил мужчину.

Я улыбнулась и молча кивнула, едва ли осознавая, что он вряд ли увидит мое лицо в темноте, а когда, наконец, поняла это, тут же добавила:

– Сейчас, к сожалению, у меня слишком много дел во дворце. И я бы не хотела доставлять герцогине лишние хлопоты, которые наверняка будут, если я уеду. Но ничего страшного, я надеюсь, осенью мне удастся выбраться к нему.

– Я мог бы поговорить с Марией. У нас целый штат статс-дам, которые с легкостью составят ей компанию в те несколько дней, что вас не будет в городе, – серьезность в голосе князя поразила меня настолько, что я невольно вздрогнула и вновь повернулась к нему, чтобы убедиться, тот ли передо мной Александр, беззаботный и эгоистичный.

Было темно, и я едва ли могла рассмотреть его лицо, но даже сквозь ночной мрак я видела, что он не думал шутить, улыбаться или заигрывать со мной. Меня очень и очень пугало его неожиданное преображение. Даже если его предложение помочь было лишь пустым звуком, его умение перевоплощаться было достойнее игры любого актера в Большом театре.

– Александр Николаевич, что вы? Я безмерно благодарна вам за это предложение, но, право, не стоит. Как я уже сказала, я думаю, у меня получится навестить его осенью.

– Дело ваше, – Александр был по-прежнему спокоен и холоден, и мне все больше казалось, что это совсем другой человек, нежели тот, с которым я встречалась на балах. – Если вы все же изъявите желание уехать, я могу решить вашу проблему, – подытожил он с такой же нотой равнодушного хладнокровия.

Затем его настроение вновь переменилось и он, изрядно повеселев, будто только что принял несколько горячительных рюмашек, подчеркнуто по-деловому произнес:

– Прошу прощения, но я должен вернуться, если бы вы только знали, какой меня ждет портвейн.

– Что ж, в таком случае, я желаю вам хорошего вечера, Ваше Высочество.

Я ждала, что Александр мгновенно исчезнет, скрываясь за стенами поместья, но он остался стоять на прежнем месте, словно ждал, что я первая покину его. Я не знала, как правильно поступить.

– Александр Николаевич…, – вдруг вырвалось у меня, и я сама испугалась от того с какой теплотой я произнесла его имя. Зачем я вообще это сказала?

– Да? – переспросил он, чуть понизив голос и не мигая глядя на меня.

«Если я сейчас ничего не скажу, то сгорю от стыда и неловкости!» – мгновенно пронеслось у меня в голове. Я принялась лихорадочно перебирать в голове все темы, которые мы сегодня затронули: лошади, моя мать, торговля отца, поездка домой. Так. Подождите.

Лишь сейчас я осознала, какая блестящая возможность улизнуть из дворца к отцу, мне представилась.

– Вы знаете, я все же хотела бы поехать в родное поместье как можно раньше.

Представляю, насколько жалко это звучало. Я обещала себе, что никогда не буду обращаться за помощью к этой своре высокомерных аристократов, но вот стояла перед одним из них и унижалась. Впрочем, я могла бы объяснить это острой необходимостью, но, как и в случае с борделем, менее стыдно от этого не становилось.

–Хорошо я решу этот вопрос, – коротко ответил он без всякого гонора.

Я смущенно отвела взгляд. Как же хорошо, что вокруг стояла непроглядная темнота, и он не видел моего смущение.

– Благодарю, Ваше Высочество, – я постояла молча еще несколько секунд, но, осознав, что он не собирается прерывать молчание, добавила, – ваш портвейн, Александр Николаевич.

– Ах, да, – князь словно очнулся от летаргического сна, а затем, немного неловко поклонившись, развернулся и зашагал к выходу.

Удивительно, какой странной вышла эта встреча. «Что это было?» – спрашивала я себя. Неужели этот человек способен на вежливый и осмысленный диалог? Неужели он согласился помочь мне, без всяких «если» и «но»?

Я резво зашагала вперед по тропинке навстречу ярко горящим огням в гостевой усадьбе.

Я не хотела думать о том, что только что произошло, но моменты недавнего прошлого настойчиво лезли в голову, требуя осмысления. Наверное, Александр стал единственным человеком за те полгода, что я провела в стенах дворца, который спросил меня о чем-то, что не касалось дел или императорской рутины. Он был первым, кто спросил меня обо мне и о моей семье. И это казалось мне очень странным, но и в то же время приятным.

С другой стороны, одна короткая встреча еще не делала его героем или достойным господином. И он все еще был мне неприятен. Я вспомнила, как он бегал по коридорам дворца за Еленой, пока на балу его ждала Мария. Вспомнила его элементарные и глупые ошибки в письмах, которые он собирался отправлять английской королеве. Вспомнила его самовлюбленную и эгоистичную ухмылку, единственное средство, которое спасало его от проблем.

Нет. Ничто не изменит моего к нему отношения. Его интересует только личное благополучие, мир плотских развлечений и грешных утех. Да и кто знает, для чего он интересовался моей семьей. Возможно дело как раз в огромном долге, который висит на нашем имении уже долгие месяцы, а он просто хотел узнать, не скрывает ли мой батюшка золотые слитки в ветхом хлеву. А за помощь он вполне может спросить потом. Такие люди не могут внезапно превратиться в главных благодетелей, ему точно что-то нужно от меня…

Немного успокоившись, я решила оставить мысли об Александре и сосредоточиться на предстоящей поездке. Все же мечта вернуться домой было чуть ли не единственным желанием, оставшимся с детства. Я почти забыла, как выглядит наше поместье, но я очень точно помнила, что там мне было хорошо.