Империя предрассудков

Глава 30

Прошло не больше секунды, Георгий схватил меня под руку и резко бросился в сторону узкого и уже почти пустого моста. Сил сопротивляться не было. Да и зачем, если я с трудом понимала, что произошло. Вокруг творился настоящий хаос и, я все еще не до конца осознавала, что стала свидетелем, по всей видимости, покушения на Императора.

В голове стоял неприятный звон, лишь изредка сменяющийся непродолжительной тишиной, когда я не слышала ничего кроме оглушающего стука сердца в висках. Люди, которые еще оставались у ворот в крепость, метались из стороны в сторону, сталкивались друг с другом, падали, вставили и снова бежали прочь с площади при соборе, на котором еще минут пятнадцать назад шла прощальная процессия.

Мы пробежали несколько десятков метров по каменной мостовой, которая должна был вывести нас на площадь, но вдруг Георгий свернул в крошечный переулок и остановился, резко прижимая меня к стене. Сквозь дымовую завесу и пелену перед глазами я едва видела, как шевелились его губы, но ничего не могла разобрать. И как бы я ни пыталась заставить себя слышать, видеть и думать, становилось только труднее стоять на ногах. Внезапно его руки легли на мои плечи, и я едва успела сообразить, что мужчина собирается делать, как в ту же секунду, он принялся со всей силы трясти меня. Не знаю, как ему это удалось, но звуки начали возвращаться, сознание прояснилось, а потом мне вновь стало очень страшно.

– Слышишь меня? Слышишь? – сквозь шум улицы, разобрала я слова Георгия.

Я кивнула и попыталась отпихнуть его от себя, чтобы он понял – я в порядке.

– Можешь бежать?

Я едва заметно кивнула.

– Ты знаешь, как быстрее всего отсюда добраться до порта?

Я отпрянула от стены и, осмотрев закуток, в котором мы стояли, попыталась привести мысли в порядок.

Я была здесь несколько раз во времена, когда заказывала в ателье свое первое бальное платье. Но теперь едва ли могла вспомнить дорогу.

– Нам в эту сторону, кажется. Так мы точно доберемся до оживленного проспекта и сольемся с толпой. А уже оттуда можно выйти к порту, –произнесла я сбивчиво, потому что язык меня почти не слушался.

Георгий еще раз пробежался по мне взглядом:

– Успокойся, слышишь меня. Нам надо уйти отсюда, как можно скорее, не дожидаясь повторного взрыва и появления гвардии.

– Но как же? – нервно сглотнула я, вспоминая Жуковских.

– С родителями я разберусь позже, все равно я пока не в силах им помочь. Их возьмут под арест, сейчас это не так страшно, как возможность второго взрыва.

Я нервно закивала, и он, снова схватив меня за руку, потащил по переулку.

Людей здесь почти не было. Вероятно, большинство уже успели покинуть крепость и ее окрестности и теперь, опасаясь, что взрыв повториться, прятались по домам. В отличие от тех счастливчиков, что могли переждать опасность за надежными стенами своих городских квартир, мы с Георгием такой возможности были лишены. У полиции будет много вопросов, если они наткнуться на тандем беглого каторжника и императорской фрейлины.

Мы мчали по крохотным улицам, и я сама удивлялась, насколько быстро могу соображать в столь напряженных ситуациях. Поворот туда, поворот сюда. Мы миновали ателье, которое сейчас было закрыто и направились в сторону проспекта.

У меня не было времени, чтобы остановиться и подумать. Что на самом деле произошло на той площади? Что сейчас с Александром, который находился в непосредственной близости от взрыва? Что будет дальше?

Мы заскочили на одну из небольших улиц, по окончании которой, за деревьями уже виднелся проспект. Как вдруг…

– Кто вы и куда направляетесь? – прямо напротив меня словно из-под земли вырос патрульный.

Я мгновенно замерла. Хватало мне на сегодня потрясений. Гвардейцы, взрыв, похороны. Только полицейского патруля мне не хватало.

Двое мужчин недобро уставились на нас, на всякий случай придерживая руки на кобуре.

Георгий опустил голову, пытаясь скрыть изъяны на лице, но я знала, что полицейские уже успели рассмотреть его изуродованные ноздри, и теперь смотрели на нас с еще большим подозрением. Мужчина неспеша достал из кармана поддельные документы, которые я только успела ему отдать и вручил их патрульным.

– Павел Андреевич значит? Дворянин. И где же вас, дворянин, так потрепало? – ядовито поинтересовался патрульный, переводя взгляд с документов на Георгия.

– Какое это имеет сейчас значение? – недовольно произнес в ответ мой спутник, но в разговор тут же встрял второй патрульный.

– Будьте добры ответить.

– Бандитская свора мстила за одного из своих, посчитав, что именно я виновен в том, что их подельника представили к суду.

Двое полицейских переглянулись. Они все еще не верили Георгию. Я чувствовала это.

– Куда направляетесь?

– Конкретно сейчас в ателье, –на этот раз Жуковский звучал более убедительно.

– В ателье значит? – переспросил второй патрульный. Каждый его следующий вопрос звучал с большим напором.

– Совершенно верно.

– Почему не на карете?

– Я был бы несказанно рад находиться сейчас в карете, а не на улице города, где твориться такой бардак! – недовольно воскликнул Жуковский, а мне оставалось лишь восхититься его умелой актерской игрой. – Господа, вместо того, что держать нас здесь с моей спутницей, вам следовало бы лучше охранять наше спокойствие на процессии! В этом городе творится черт знает что! Моя дама могла пострадать. А сейчас ей нужен покой. Потому я требую, чтобы вы немедля отпустили нас.

Двое удивленно переглянулись, но, кажется, отпускать нас не спешили.

– Значит, вы были на процессии? – уточнил один из мужчин, а я заметила, как его рука скользнула в карман.

–Так, но к чему этот допрос?

Все это время я стояла молча и бездумно смотрела на широкий проспект, что начинался прямо за переулком. Мы были так близко к улице, где легко могли скрыться, и я почти уверовала в то, что нас может ждать успех, но, по-видимому, удача давно отреклась от меня.

– Господин, скажите, быть может, вы видели что-нибудь необычное?

– Взрыва вам будет достаточно? – почувствовав свое превосходство, съязвил Георгий.

– Последний вопрос, Ваше Благородие. Не видели ли вы тех, кто мог быть причастен к такому злодейству?

– Нет. Я был занят разговорами с дамой.

Патрульный перевел взгляд на меня.

– А вы, Ваше Благородие? Ничего не видели?

Я равнодушно замотала головой. Мне даже не стоило изображать потрясение, ведь оно невооруженным взглядом читалось на моем лице.

– Я ничего не видела.

– Хорошо, – ответил главный из них, а затем повернувшись к своему спутнику, оповестил, – думаю, мы выяснили все, что хотели. Мы можем отпустить господ по их делам.

Второй мужчина не спешил отвечать. Его взгляд скользнул по вырезу на платье. Ничего необычного. Это была обычная практика джентльменов на балах, однако от этого пронзительного взора по спине пробежали мурашки. Я невольно скрестила руки на груди, стараясь закрыться от пытливого взгляда, но мужчина все также пристально изучал меня, словно пытаясь понять, не видел ли он меня в списках разыскиваемых преступников. При других обстоятельствах мне было бы не за что беспокоиться, моя репутация была почти безупречна, но вот моя компания…

– Не так быстро, – второй патрульный внезапно осмелел, резко выступил вперед и смерив нас уничижительным взглядом, вдруг произнес, – я изучал списки разыскиваемых беглых каторжников…

Внутри все оборвалось. И я уже знала – спасения не было.

– Удивительное совпадение. Один бежал несколько месяцев назад. По описанию у него выдраны ноздри. Какое же у него имя? Не припомню, – патрульный с гаденькой ухмылкой смотрел на Георгия, ожидая от него оправданий, но тот молчал.

– Позволь я взгляну еще раз на документы этого господина, – полицейский без стеснения выхватил у своего спутника паспортную книжку Жуковского и жадно принялся изучать, даже не столько ее содержимое, сколько внешний вид документа.

– Довольно любопытно, – зловеще произнес мужчина, – цвет несколько блеклый.

– Это ваши домыслы. Вы арестуете меня на основании того, что вам не нравится цвет книжки? – весьма правдоподобно возмутился Георгий.

Патрульный недовольно зыркнул на Жуковского, а затем резко переместился на меня.

–А у вас откуда метка на правом плече?

Не будет лукавством, если я скажу, что в тот миг мое сердце остановилось. Неужели? Неужели он знает что-то обо мне и Александре?

– Я не понимаю, о чем вы?

– Разве? Не могли бы вы показать, что изображено на вашем плече?

Внезапно в разговор вмешался Георгий, который все это время усиленно пытался понять, к чему вообще вся эта дискуссия.

– Это ужасное бесчинство! Право, господа! Дама не будет обнажать перед вами плечо!

– А ей и не придется, если сударыня ответит откуда метка? – он смотрел на меня с прежней наглой ухмылкой, и я уже понимала, что он не посмеет отступиться пока не выпотрошит всю мою подноготную.

– Я упражнялась в рисовании временными чернилами.

Патрульный вперил взгляд в мое плечо, стараясь разглядеть очертания розы Александра, но я предусмотрительно повернулась к нему боком.

– Ммммм, роза, – протянул он и кивнул своему напарнику.

Тот заметно оживился и тут же оказался подле нас. Теперь они вдвоем изучали проклятое художество на моем плече. Да что не так с этой розой? Никто не может знать о нашей связи с Александром.

– А розы нынче запрещены? – попытался вступиться за меня Георгий, но полицейский грубо оборвал его.

– Метка розы размером не более четырех дюймов. Лепестки смотрят вниз. Вы молодая, темноволосая девушка, невысокого роста, с грациозной походкой и осанкой танцовщицы.

– К чему вы это? – чувствуя, как кровь пульсирует в висках, с придыханием спросила я.

– А вы не такая и немая, как вас описывал Константин Николаевич.

И тогда я все поняла. Никто не мог видеть нас с Александром, но кто-то мог видеть меня в борделе Фани.

– Пройдемте с нами, барышни. Или лучше сказать: «Пошла отрабатывать свой долг перед Империей. Покажешь хоть че умеешь?»

Я попятилась назад, не зная, как реагировать на это вопиющее хамство. Меня вновь бросило в приступ неконтролируемой дрожи. Они считают меня блудницей, какой позор!

– Это какая-то ошибка! – возмутилась я. – Вы задерживаете фрейлину при дворе Императора, и вообще, как смеете вы говорить со мной в таком тоне?

– Ага, а я Император. Бери своего дружка-каторжника, и прыгай в повозку. Может тебе повезет и тогда наказание будешь отрабатывать не за решеткой, а на моих перинах.

Полицейский схватил меня за руку, и собирался потащить в сторону дороги, где очевидно меня ждал кованный дилижанс, в котором, я направилась бы прямиком в тюрьму.

– Вы не имеете права, – Георгий заслонил меня плечом и уставился на патрульного.

– По-хорошему не хотите, да ? Я что вам сказал, паскуда?

Не успела я даже среагировать на эту грубость, как внезапно Жуковский замахнулся и со всей силы заехал мужчине в челюсть.

Раздался хруст, мужчина отшатнулся на несколько метров, а затем не удержав равновесие свалился в лужу на брусчатой дороге. В ту секунду я уже понимала, что наше будущее предрешено.

– Ах, ты тварь! – заорал его спутник, и бросился на Георгия.

Тот легко отстранился, позволяя мелкому полицаю проскочить мимо него едва задев плечом. Теперь двое стражей оказались не у дел. Они злобно смотрели на Жуковского, словно мелкие пьявки, что не могут удержаться за свою жертву.

– Мне это надоело, – проревел патрульный, что раскинувшись валялся посреди дороги. Его рука прошлась по кобуре, а затем… Он достал из-за пазухи мушкет и направил его на Георгия.

– Что ты теперь скажешь? – после этих слов он взвел курок, – досчитай до трех. Один, – я не успела даже вспомнить, какая цифра идет за единицей, как внезапно раздался оглушительный выстрел.

По земле, смешиваясь с дождевой водой и заливая тротуар разливалась большое кровавое пятно.

– Что вы?! – воскликнула я, падая на колени перед телом, – Георгий, – я принялась трясти его, словно это могло привести его в чувства.

– Значит никакой он не Павел, – довольно прохрипел патрульный, отряхивая порох с мушкета, – что и требовалось доказать.

Мне казалось, я вмиг разучилась чувствовать. Или мне просто было больно настолько, что я еще не могла осознать всю глубину своего отчаяния.

Я видела, что мужчина еще дышит.

– Скорее, что вы стоите, он же умрет! Вы хоть понимаете, что будет, если ваше начальство узнает, что вы убили дворянина? – говорила я сквозь слезы, продолжая судорожно трогать открытую рану Георгия.

– Сбежавшего каторжника, ты хотела сказать.

Руки были по локоть в крови, платье грязное и порванное у подола. Я видела, как в глазах Жуковского угасает жизнь.

– Я думаю, нам скажут огромное спасибо, – сказал полицейский, поднимаясь с тротуара.

Но я не слышала его омерзительный сарказм, как гной, выступающей из зараженной раны. Я нависла над телом Жуковского, пытаясь унять бурное кровотечение.

– Нееет, пожалуйста, нет… Ты не должен был. Как же я…

– Поднимай ее, – услышала я сквозь слезы, а потом две грубые мужские руки поставили меня на ноги и силой потащили в сторону улицы, бросив Георгия мучительно умирать.